Я чуть не врезался в этот ящик, закрепленный на столбике недалеко от универсама. Это недалеко от стадиона «Локомотив», если идти от него на юг. Ну, кто мог додуматься разместить этот ящик за двумя почти сросшимися стволами тополей. Со стороны магазина это почтовое чудо не просматривалось, а отсюда тамбур из стекла мне был виден хорошо.

Что я там делал?

Следил. Мне приглянулась одна красавица в универсаме, но осознал я это, когда вышел и направился домой. Пройдя несколько метров от выхода в магазин, я подумал, что она сейчас выйдет. Тогда лучше зайти за деревья, чтобы посмотреть, куда она направится.

Детский сад? Ликбез разведчика? Нет! Чтобы просто посмотреть на ее фигуру издалека. Это для меня много значит: как одета, как идет, как смотрит на мир, в смысле на все, что ее окружает.

Кто-то скажет, что я гурман, если иметь в виду любителя женщин, будет не прав. Тот, кто, обложившись вилками, ложками, ножами смотрит снизу на официанта, принесшего изысканное по названию блюдо, считает себя знатоком пищи, но не увидит насмешливую улыбку малого с подносом, тот просто посетитель ресторана. Любитель идет на повара. А повар по отношению к нам, людям, это природа.

Итак, фальшь женщины всегда лучше определять издали.

Таким я был самонадеянным молодым человеком, начитавшимся классиков литературы и намерившийся их обставить на писательском поприще. Одним словом, выпускником литературного института со стажем два месяца.

Но тогда, упоенный своими мыслями, я наткнулся на почтовый ящик, чудом разминувшись с ним носом. Ну, миллиметры! А все потому, что обходя разветвленную спайку деревьев, не спускал глаз с универсама.

Был конец августа и под ногами предательски шелестели первые опавшие листья. Девушки все не было. В какой-то момент я подумал, что выгляжу не просто глупо, а даже идиотически! Мне за двадцать пять лет, и я как мальчишка подглядываю за девушками. Вероятно, эта мысль заставила меня отвлечься от наблюдения и посмотреть на пункт приема писем более внимательно. Обычный ящик еще с гербом СССР. Но в таком неудобном месте, что, вероятно, сами почтовики забыли о его существовании и не заглядывают сюда.

Но это, все-таки, не так, потому что мне в глаза бросился белый уголочек письма, прижатый заслонкой изнутри. Первым желанием было помочь письму упасть вглубь. Но вы понимаете, что первые, самые искренние, желания сменяются на иные, что говорит о присутствии дьявола. Первым за человека думает Бог, а если он занят, то Ангел-хранитель. Не получив поддержки от человека, памятуя, что их подопечный вправе выбирать любое решение, белые силы отступают, предоставляя сатане полное поле деятельности.

У меня возникла невинная мысль: а что если вытащить это письмо и посмотреть, куда оно и кем отправлено? А после снова затолкнуть его…

Обычно я быстро справляюсь со вторыми и последующими настроениями. Мы же, как маятники! Качни, но сумей себя же поймать и привести в состояние покоя. Но что-то на этот раз помешало мне совладать с собой, и я решительно прижал указательным пальцем этот уголок и стал его вытягивать. Азарт быстро захватил меня, и я уже наполовину вытащил письмо.

- И долго это вы собираетесь делать? – неожиданно раздался за моей спиной мелодичный голос.

- Письмо опускаю! – тут же нашелся я и взглянул на человека, сделавшего мне замечание.

Вы знаете закон подлости? Вы его испытывали на своей шкуре? Да я не про бутерброд! А про то, что рядом стояла как раз та девушка, за которой я начал охоту. И, как видите, жертва слежки сама вышла на меня!

У нее был строгий и слегка насмешливый голос.

- Как-то вы странно опускаете? Словно уже бросили, а затем раздумали, и теперь тащите назад.

- Да, так оно и случилось, - с готовностью подтвердил я.

- А может, все наоборот и это не ваше письмо? Выньте, - вот милиционер в юбке, - но сначала скажите, как вас зовут?

- Зачем? – самый глупый вопрос человека, собиравшегося познакомиться с предметом мгновенного обожания.

- Чтобы проверить ваше это письмо или нет.

- Стасом.

- Полностью, пожалуйста!

- Если вам будет угодно, Станислав Аверьянович Гримашин!

- Понятно, тяните!

Я не стал торопиться:

- Кстати, как вас зовут?

- Аэлитой!

Пошутила, значит.

- Редкое имя. И отчество, наверное, Амбросиевна?

- Нет, Георгиевна. Милова я.

Вот это удача! И познакомились, и нащупывается общий интерес… к сохранности писем. Но вот незадача - вытащу какое-нибудь послание в Ростов от Марьи Петровны Ивановой, и что скажу?

- Ну, что ж вы тяните! Тените!

Таких принципиальных красавиц я давно не встречал. Ну, какой сейчас москвичке придет в голову допытываться у почтового ящика, кто написал письмо? Делать им нечего что ли?

Впрочем, чего я теряю? Ну не так уж мы знакомы, чтобы я краснел за неблаговидный поступок, который лежит полностью на искусителе. А вот толкнуть письмо обратно – уже расписаться в трусости! Лучше честно признаться, что поддался соблазну, ну это, мол, как подскочить и заглянуть в ночное окно с улицы. Надо потупить глаза и рассказать все, как было. Учительницы и милиционеры любят прощать сознавшихся в своей вине…

Я вытащил конверт, такой длинноватый, европейского стандарта. И отдал девушке, мол, читай и казни меня!

Она внимательно осмотрела все надписи на конверте и как-то не просто смущенно, а с интересом в глазах вернула его мне:

- Извините, я ошиблась, это действительно, ваше письмо! Но как-то все странно! Я вас абсолютно не знаю.

Вы представляете сцену! Она ошиблась! В чем? Не писал я в последние два года писем! У меня емайл!

- Странный вы субъект, - сказала девушка, - выследил и разыграл сцену! По-моему, вы трус!

- Позвольте…

Я взял конверт и посмотрел на текст, отпечатанный принтером с домашнего ПК. Наверное, у меня глаза стали очень круглыми: на конверте указаны все мои данные, улица, корпус, дом, квартира и почтовое отделение! Да и других Аверьяновичей в Москве почти нет! Они все остались в деревне! Где родились мои бабушка с дедушкой! Так, а кому это я написал? Читаю: Аэлите Георгиевне Миловой.

Ну, дела: написать письмо, не зная человека!

Вот это номер! Мистика!

- Я не трус! И увидел вас впервые полчаса назад, в этом универсаме!

- Хм! Увидел… Да ты, вероятно, отвалил какому-нибудь частному агенту немало, чтобы он сообщил, куда я иду.

Как у нее естественно получилось с переходом на «ты»! А она продолжала:

- Заметьте, меня охраняют. У меня есть друг, он вооружен и сейчас я его вызову.

- Друг? – уныло спросил я, не подозревая, что этим я закрепил версию о том, что наладил слежку за Аэлитой.

- Любовник! – с чувством топнула ногой девушка.

- И еще муж есть? – полностью растерялся я.

- Какой муж?

- Ну, когда говорят о любовнике, то значит, изменяют мужу.

- Посмотрите, какие у него познания!- всплеснула руками Аэлита. – Да никому я не изменяю! Тоже мне еще, моралист!

Полный разгром! Полнейший! Хотя чего это я? Мне просто приглянулась девушка, я хотел узнать ее издали. Но она оказалась совсем рядом и, кажется, от нее исходят ужасно притягательные волны. Я не могу ее отпустить от себя просто так. Надо как-то объясниться!

Со стороны мы не видим себя. В такие минуты разлада с самим собой человек проявляется как негатив в ванночке с проявителем, если кто помнит прежний процесс фотодела. Видимо, и на моем лице отразились и чувства, и мысли… Неплохие чувства.

- Выходит, я вам писал и вот встретил…

- Выходит, - улыбнулась Аэлита.

Ее гнев сменился на милость. Улыбка стала лучом, выглянувшим из-за тучи, теплым, ослепительно чистым, дающим надежду.

- Я не замужем, - продолжала приободрять меня девушка. - А друг - мой брат, он омоновец. А разве твой агент не сказал об этом?

- Агент? Ах, да. Я вас не задерживаю?

- Есть немного, но так все необыкновенно…

- Можно вас пригласить на ту скамейку?

- Пойдемте… Или пойдем?

- После такого потрясения мы заслужили простоты.

Что делают молодые люди, только что познакомившиеся друг с другом? Они купаются в новизне отношений. Мы много говорили каждый о себе. Выяснилась масса вещей, которые объединяли нас – любовь к книгам, танцам, альпинизму. Еще определилась такая же масса увлечений, которую каждый из нас воспринял, как очень важное дополнение к своим. Мы разговаривали долго, все больше проникаясь друг к другу доверием. Но настал момент, когда она, посмотрев на часы, вскрикнула:

- Мне пора! Я ведь побежала за кормом Сэру.

- ?

- Коту. И он мне не простит своего голода.

Я проводил Аэлиту до ее дома. Оказалось не далеко от моего. Перед прощанием, пытаясь пожать протянутую мне руку, я не знал, куда деть загадочный конверт. Для меня загадочный.

- Отдайте мне его.

Аэлита взяла письмо и бросила в свою сумку.

 

Прошло пять лет. Женаты из них мы уже четыре года. У нас есть трехгодовалая дочь.

Вчера мы переехали на новую квартиру. Это уже далеко за МКАД.

Прекрасна первая ночь на новом месте. Мы безумно рады, что дом стоял почти за чертой города. Если посмотреть в окно, то можно увидеть извилистую речку и залитый водой луг.

Маринка уже спала. А мы все стояли, обнявшись у открытого большого окна лоджии, и смотрели вдаль. Полная луна освещала луг. Дальше были поля. Даже не верилось, что Москва нашла неведомую горожанам зону дикой природы. За домом, за нашей спиной, был уже лес высотных многоэтажек, связанных хорошим асфальтом. В подземном гараже на четвертом уровне стояла наша машина.

- Здесь есть садик…

- И универсам работает.

- А за ним школа…

- Чуть дальше поликлиника…

Так мы «уговаривали» себя привыкнуть к отдаленности.

- И почта недалеко, - сказала Аэлита, - кстати, когда мы перебирали вещи, не нашла твоего письма. Ты знаешь, я его так и не вскрыла.

- У женщин так не принято?

- Как?

- Не быть любопытными.

- Зачем мне читать то, что происходило на моих глазах? Ты же мне предлагал сначала знакомство, затем замужество и детей. Разве это не так?

Аэлита посмотрела на меня. Она нисколько не изменилась, ее лицо стало еще краше. Это было лицо любимой и любящей женщины. Я не выдержал и обхватил ее голову ладонями, прижался губами к ее губам. Как спала с нее ночная рубашка, я не помню. Я на руках пронес ее через дверь, бережно положил на широкую кровать. И шепнул на ухо:

- Все так. Маринке нужен братик.

- Сестренка…

- Братик!

- Сестренка…

- Нам нужен второй ребенок! – сдался я.

- Он будет готов, - засмеялась Аэлита, - через месяцев шесть.

- Как ты уже?

- Мы уже!

- Видимо, я правильно написал, что у нас будут двое детей.

Я почти поверил в то, что пять лет назад выследил Аэлиту, что написал письмо, и разыграл сцену у того почтового ящика.

Два дня тому назад я оказался в старом районе. Все та же улица, примыкающая к «Локомотиву», все те же тополя, и тот универсам. Правда, постаревший, с облупившейся облицовочной плиткой.

Я остановил машину напротив него. Прошел аллею прямо к раздвоенному дереву, обошел его, но почтового ящика не было.

Когда я бросил взгляд на магазин, то увидел на внешней его стене новый синий ящик.

Я тотчас же подошел к нему. В его пружинистой задвижке не было обратного письма. Это нормально, потому что не дьявол сыграл тогда со мной шутку. Это был подарок светлых сил.