Вольдевей

Евангельские сюжеты

Навеяно прочтением «Иисуса Неизвестного» Дмитрия Мережковского

БЕЛЫЙ НА БЕЛОМ КАМНЕ СИДЕЛ...

 

 

Белый на белом камне сидел. Солнце зависло за Ним и, казалось, только три луча идущие сквозь Него, осветили весь мир…

Иисус смотрел мимо вершины Белой горы, вокруг которой сброшенными полами огромного зеленого плаща являла собой Иерихонская равнина. Если пройти вперед, к краю плиты вершины, избранной для самой памятной встречи с Духом тьмы, то взгляд случайным тяжелым камнем бросится вниз в Критское ущелье, полное внизу истонченного аромата бальзамных вересков. Но взгляд равви был прикован к черному камню. Будь, кто сейчас здесь из Его окружения, нашел бы этот камень пустым, и удивился тому, что блеск слюды, искрящейся под лучами утреннего солнца, являл собой удивительное антисозвездие, когда абсолютно черное ограничивало блеск маленьких звезд, вкрапленных в камень. Это было черное очертание Сатаны, сидящего напротив Сына Божьего. И только Иисус видел Своего Искусителя.

И был странный долгий разговор, то ли вслух, то ли лишь размышления, перемешивающиеся картинами по существу спора - от сотворения мира до его неоднократных разрушений.

Сидели друг против друга Абсолютно Белый и Абсолютно Черный.

- Зачем ты этот грешный, погрязший распрях, войнах и разврате, мир, Иисус, зовешь в придуманное Тобой Царство Небесное? Зачем Тебе Там, в сказочном мире тиши и покоя этот сонм грязных, неблагодарных, жадных людей?

Сатана кивнул в сторону, вниз, где спящие спутники равви еще не знали где он, и лишь Петр во сне видел лишь Его тайное восшествие по тропе вверх. Но не проснулся, потому что Его Учителю нужна была эта тайна.

И показал рукой Сатана на горизонт за ущелье, и приблизились их взгляду страны с огромным множеством людей, разговаривающих на разных языках, поклоняющихся самым невероятным богам, совершающим немыслимые жертвоприношения.

- Это заблудшие овцы, которых ты, Сатана, водишь их по лабиринту страстных грехов. Ты не даешь им даже время остановиться, одуматься, приближая к пропасти…

- Лучше лететь долго и в блаженстве в пропасть, чем попасть в твой идиллический мир, пресный как дождевая вода, скучный в своей бесконечной праведности и правильности каждого шага. Будь я человеком, меня бы бесконечно рвало от этой однообразной похлебки… Да и как Ты можешь дать им мир святых архангелов?

- Ты так ничего не понял, предавший Бога! Мир любви, который окружает Творца, это мир созидания, мир глубоких истин, знаний и бесконечной радости. Это мир гармонии, в котором нет злобы, вражды, зависти. Этот мир возвращенных в него Адама и Евы и называется он Царствием Небесным. И за него для страждущих не я пожалею своего живота…

- Принять муки за океан грехов похотливых адамов и ев? Им все одно, что ласковое слово пастуха, что свиста кнута, что лай сторожевой собаки без ушей и хвоста. Сегодня они будут падать ниц перед Тобой, а завтра плевать вслед, считая Тебя виновником всех и бед, болезней и смертей. Вот тогда Ты испытаешь истинную боль - боль предательства. Больнее этой боли ничего нет! И самые близкие ученики Твои отринутся от Тебя, чтобы жить потом в скорлупе своекорыстных интересов, отмахиваясь от Тебя, как от совести, которая мешает им набить свое брюхо и предаться прелюбодеянию. И они же будут расчетливо прикрываться именем Твоим! Смотри!

Сатана взмахнул черными своим плащом и увидел Иисус черный дым костров, на которых сгорали ни в чем неповинные людей, войны за Гроб Господень, мор и голод, потопы и пожарища, невиданные вспучивания земли, когда она срастается с небом и остается огромное облако в виде гриба. Море крови людской…

- Да ты никак пророк, Сатана! – Иисус усмехнулся, и вмиг картины поблекли и исчезли.

Равви вглядывался в черты сидящего перед ним черного существа. Дьявол принял Его облик, но ничего белого не нашлось в его черной душе!

И гневно воскликнул Иисус:

- Зло сеешь ты, ничтожный, совратитель и искуситель! Многократно искупили свой грех Адам и Ева в страданиях своих, в бедах, обрушившихся на их потомство. Даже то добро, что еще есть у них от руц Творца, лепящих Адама, соприкоснувшись с тобой, превращается во зло! Только одного твоего взгляда , Ах, сколько патетики! И кому Ты говоришь? Ведь я вижу, с какой жадностью Ты вглядываешься в меня и думаешь: «А это же я сам! Черный без намека на мизерное светлое пятно! И ты слушаешь меня и соглашаешься с тем, что полон мир пороков людских. Лишь глубокая тоска по веселой и бесшабашной жизни, когда Ты бегал по улицам мальчишкой, а после начинал свое учительство, терзает Тебя, когда Ты остаешься наедине с Собой. Ты уже познал мерзости бытия, когда умирает на руках нежный ребенок от голода или копья римского легионера, когда обманутая невеста бросается в воды, чтобы захлебнуться и утопить с собой не рожденного ребенка, когда сын закрывает двери перед нищей матерью своей – лишь бы гости не увидели его позорнее детство… Ведь так, любящий падших равви?

- Разжалобил! Раскрыл, развенчал торжествуя! Мир жесток, но не потому что в нем торжествует зло, а потому что это зло не могут исторгнуть из себя человеки! Нет у них примера, когда бы стоящий на коленях перед тобой встал бы грешник и протянул бы руки к солнцу!

Разгоряченный гневом к речам Сатаны встал Иисус. Он показал на свое сердце:

- Истинный Дух любви к каждому живущему человеку и твари - во мне! Отец небесный влил в меня через семя голубя эту любовь, ибо и Он страдает за детей своих, предавших Его.

И ткнул Иисус рукой в того, что черным был, вбирая в себя все лучи света:

- Облик твой повторяю, говоришь? Терзаюсь сомнениями?

Раскрыл равви свою ладонь и приблизил его к лику Сатаны:

- Смотри в себя, узри всю мерзость своего существа, предатель Творца и его благостности! Смотри, ставший завистливым не только к небесам, но и к самому последнему бездомному! Ибо знаешь ты, что дом у этого бродяги – это все, что окружает его, что крышей этого дома служат длани Творца, распростертые над этим миром.

И вскричал Дьявол:

- Что же тогда Твой Творец не изничтожил меня? Почему не превратил в пыль, не развеял ее во тьме миров меж звездами?

- Ты – данность, создавшая самою себя! Ты стал частью Тех Весов, на которых Творец взвешивает добро. Ты гиря, и это твой удел, Искуситель! Ты исчезнешь, лишь род людской поверит в Царство Небесное как в новый рай.

Раздался дикий хохот! Черное извивалось на камне словно больной в конвульсиях.

- Поэзия демагога! – выкрикивал Сатана, кривляясь и выплескивая слова. – Мечтания идиота! Я зло и мне власть дана над плотью! Я и твой хозяин и повелитель! Трепещи!

И завертелся вихрь, вокруг Иисуса, закрутил Его, бросил на неимоверную высоту, от которой должны взорваться легкие, а ткань - пронзить жесткие лучи солнца-убийцы. Глаза должны ослепнуть, барабанные перепонки лопнуть, кровь залить весь череп!

Но ничего не случилось! Рука Творца лежала на затылке Иисуса. И Он с благодарностью думал о Боге.

Быстро иссяк гнев Сатаны. Отпустил он Абсолютно Белого на белый камень!

 

…Не раз уже Сатана предпринимал усилия, чтобы уничтожить Иисуса на этом состязании. Но каждый раз показывал свое бессилие перед мощью, оберегающей Иисуса.

Солнце долго не двигалось, и лучи его замерли, не решаясь будить этот мир.

А Сатана все стращал:

- … И дети - Твои ученики и последователи - будут смотреть на Твои предсмертные муки, не зная жалеть восставшего против здравого смысла равви и радоваться, что не пошли за Ним и не разделили Его учесть, или восстать, освободить Его. Но выберут они смиренное ожидание. Они, затаившись по домам, будут ждать, вести о том, что Ты погребен в землю, а Твой прах терзают черви. И вздохнут они, не увидев, что Ты уже в Царстве Небесном, легко обещанном Тобой, нет и никогда не будет им прощения и любви Бога!

Лицо Иисуса окаменело, но лишь на мгновенье, затем вновь губы его разомкнулись в легкой улыбке, в которой читалась жалость. Вряд ли к самому себе. И вряд ли к людям, которые будут смотреть на Его муки, и терзаться вопросом своего соучастия к ним. По-настоящему равнодушных равви еще не встречал. И чем больше старался Соблазнитель, сдабривая свою речь ядом сомнений и липкой сладостью мелочной мстительности, тем отчетливее проявлялась слабость Дьявола, решившего нарушить уединение равви, поднявшегося сюда ради молитвы.

- Небольшая кучка людей, назвавшимися Твоими учениками, - продолжал Сатана, - будет далеко от Тебя в миг твоей смерти, а те, кто сиротливо будет вздыхать о Твоем исчезновении, вопреки Твоим наставлениям любить Создателя, проклянут его. А когда опомнятся, разнесут легенду о Твоем воскрешении ради того, чтобы собирать толпы легковерных темных людей и иметь власть над ними. Но мы-то с Тобой знаем, что смерть Твоя будет неправдашней, и что местечко у ног Творца тебе уготовано еще до рождения Твоего!

Сначала сильный укол в сердце испытал Иисус от этих слов. Да, иногда наваливалась тоска, которую Он гнал, выходя навстречу людям. И лишь когда становилось совсем невмоготу, убегал в пустынь, в пещеры, в самого себя, исступленно молясь Богу, призывая укрепить веру свою в Него. Но сейчас неожиданно пришло облегчение. Равви словно увидел, как эти слова ушли в песок пустыни. Было лишь пятно, да и оно быстро сохнет под солнцем и ветром! Слова Искусителя потеряли свою силу.

А Сатана еще старался, не понимая, какую очистительную роль несут его обвинения в безверии людей и забвения памяти их о равви, обещавшем рай после смерти каждого из них. Искуситель указательным пальцем обвел часть скалы, что была между двух камней, и образовалось нечто в виде начищенного до блеска и прозрачности воинского щита. Это пространство наполнилось картиной спящих учеников равви.

- Видишь, Петр спит сейчас сном праведника, но это до первых испытаний…

Иисус увидел лицо будущего первого апостола, бросившего ради ученичества свой промысел. Он был похож на малое дитя, которое хмурилось и смешно топорщило губы, словно споря с кем-то. Но седина уже посеребрила виски и бороду, а когда Петр повернулся во сне, словно по чьему-то приказу, то Иисус увидел начинающийся кружок облысения.

Губы Иисуса тронулись в нежной улыбке. Словно заглядывая далеко вперед, дальше своей смерти, Богочеловек увидел совершенно старым своего ученика. Измученного жаждой, пытками римлян, воздетого на крест. И с той же ответной улыбкой праведника взирал Петр с высоты креста на своих мучителей, на римлян, бросавших в него всем, чем ни попадя.

- Да, ты заглянул дальше, - поинтересовался Дьявол, словно стоял за Его спиной и смотрел Ему в душу, - и увидел повторение своих мук? Но это лишь один желанный для Тебя пример. А сколько последователей фанатично будут требовать креста, лишь бы угодить Тебе! Ради нелепой славы умирая, они будут видеть не твой лик, а смыкающуюся над ними темноту. Меня!

- Тебя? Изгнанный из сонма Творца, ты оказался на задворках мирозданья. И туда тянешь род людской! Плоть, рождающая лишь ощущения, но не мысль – вот смысл твоей власти! Но как только приходит мысль об Отце нашем, о любви Его бесконечной, мы попадаем в Царствие Небесное. И удерживающий в себе эту мысль вечен! Но, все, хватит! Я устал от тебя!

А Сатана загадочно улыбнулся. Иисус внимательно вглядывался в его лик, чувствуя тревогу. Чем больше он глядел на повелителя темноты, тем больше разрастался в его душе гнев. На его глазах Сатана пытался принять облик Творца.

И ткнул равви рукой в сторону Искусителя, затеявшего самую подлую иллюзию:

- Остановись, безумец! Да испепелит тебя Гнев Его! Изыйди! Исчезни! Ты проиграл!

И покрыл Иисуса свет белее белого, свет нестерпимой для любого существа на Земле! И тотчас же растаяла напротив него чернота на фоне голубого неба, а солнце тронулось в свой привычный путь. Пролетела над головой Иисуса черная птица и бросилась в ущелье.

 

…Услышал равви голоса поднимающихся к нему учеников и пошел навстречу им. Да, Петр шел первым, хватаясь за уступы и ветки кустарников, подползших к вершине. Когда увидели они своего Учителя в красоте высокой и просветленной, то замерли, а потом бросились к стопам Его, обнимая и целуя их. Ласково смотрел равви на людей, наполненный той любовью, которую сам ощутил, когда Творец поддерживал сына Своего ласковой и защищающей Дланью.