Зима после моего дня рождения взбесилась. Не столько снегопадами,

сколько морозами. Если бы пришлось ждать автобус, то уж как пить дать,

околел бы. А мы же не готовы были к сорока градусам. Одёжки те же,

только выше подняли воротники и шарфы наружу повытаскивали, а главное,

это то, что шустрее стали передвигаться, поджав живот под солнечное

сплетение и уши согревая втягиванием головы в плечи. Никогда не

использовал уши у шапки ушанки, а здесь отпустил и удивился,

насколько стало комфортнее….

На входе в телецентр сегодня стоял Толя – милиционер. Пять лет мы

друг друга знаем, но пропуск показать это - святое дело. В огромном

фойе так тепло и уютно: от ламп дневного света мрамор на полу и на

стенах слепил глаза, потому, что на улице потёмки и зрачки ещё не

сузились. Как - то сразу, уличный кошмар остался позади сознания,

и до пяти часов вечера вспоминать о нём не хотелось.

Работники идеологического центра потихоньку подтягивались,

доброжелательно приветствовали друг друга, улыбались, шутили и

расходились, и разъезжались на лифтах по своим отделам, студиям,

гримёрным и прочими дверям с табличками.

Вошёл и я в свой цех ремонта киносъёмочной техники.

Семёныч, как всегда, был на месте и, как всегда, с нетерпением ждал

нас – своих работников. А сегодня он был в особом настроении. Ясное

дело, что с мороза он уже принял в своей каморке технического спирта и

теперь он пол часа будет в прекрасном настроении. Он похож на краснощёкого,

удалого богатыря из доброй сказки, который принял живой воды. Рост

то у него тоже богатырский.

Привычно поприветствовали друг друга вперемешку с безобидными,

солдатскими словечками, которые неизбежно присутствуют в наших цеховых

разговорах, вспомнили о морозе, о прошедших выходных.

К 8-ми часам подошли остальные наши работники. Цех ожил. После

выходных всегда новости переполняют потребности в них. Все торопятся

выложить то, что запасали ещё дома. Анекдоты, случаи,

похождения - эта рубрика самая популярная.

Семёныч уже поглядывает на часы, чтобы мы не забывали, что пришли на

работу. Самое главное начать потихоньку расходиться по своим рабочим

местам. Так и в этот раз, не успел он и трёх раз выразить

недовольство, как мы уже сидели за своими слесарными верстаками и

лениво раскладывали инструмент, который должен пригодиться в течении

дня.

И вдруг открывается дверь и, о боже…! В цех виновато, смущённо с

идиотской полуулыбкой, пытаясь войти незаметно, у всех на виду,

появляется негр. Лицо его до самого носа закрыто шарфом, но это

Аркадий, самый интеллигентный наш сотрудник. Он растерянно ждал

реакции зала. Пауза затянулась и вдруг, хохот недоумения прокатился

по цеху. Напряжение вылилось наружу неудержимым смехом. Расслабился

и сам виновник этого веселья. Семёныч, расплывшийся в широченной

улыбке, театрально строя крайний интерес к этому событию, кругами

вращался вокруг несчастного, который, оценив доброжелательное

настроение публики, уже и сам перестал смущаться и свободно играл

роль жертвы.

Потихоньку ослабев от смеха и его искусственного продолжения,

коллектив дружелюбно попросил Аркашку объяснить столь увлекательное

зрелище.

Оказалось, что это обычная, житейская история, которая могла случиться

с каждым, у кого жена стюардесса, как у Аркашки и ему иногда приходится,

хоть и не долго, но жить одному.

Человек побрился, взял с полки тюбик с кремом и помазал лицо, а когда

взглянул в зеркало, то сам себя испугался, увидев в нём негра. Ужас

удваивался, когда оказалось, что и руки соответствовали лицу. И вот

теперь можно попытаться представить, сколько мужества понадобилось

Аркадию, чтобы проехать пол Москвы на автобусе и ещё страшнее, на

метро, когда все бледные от зимнего авитаминоза, а здесь негр с чисто

русской рожей!

Виновата, конечно, жена, которая не предупредила его, что оставила в

ванной крем для загара, а сама улетела в рейс. И виновата она в том,

что натаскала

из - за границ всякой гадости, а надписи все на иностранных языках…

Слава Богу, что к вечеру загар заметно поубавился. До пяти часов сидел

Аркашка у Семёныча в кладовке, чтобы никто его не видел из приходящих,

а их здесь за день, как саранчи в поле. Не столько по делу,

сколько потрепаться!