В электричке было тепло и уютно. В семь часов утра пассажиров

немного, и каждый еще несет с собой кусочек домашнего тепла. Лица чуть

помятые после сна, но «румянец свеж и очи чисты». Еще все добрые,

любящие друг друга, еще никто не ругается и не борется за «место под

солнцем».

Я, как обычно, сразу открыла книгу. И почему люди так бездумно тратят

время? Сколько же я книг перечитала в транспорте! Но в этот раз мое

внимание быстро переключилось на сидящих напротив мужчину и

женщину.

Женщина плакала. Она отвернулась к окно и слезы текли по щекам.

Мужчина, обняв её за плечи, что-то очень тихо говорил, нежным жестом

убирал прядки волос с её лица. Она старалась успокоиться, вытирала слезы

шарфиком, который вытащила из-за воротника пальто, делала глубокий

вдох, крепко сжимала губы…, но глаза её вновь наполнялись слезами, и

снова катились, капая на пальто, на старенькую лакированную сумочку,

лежащую у неё на коленях.

Вот эта сумочка и привлекла мое внимание. Это была небольшая

лакированная сумочка из моих студенческих лет. «Лет двадцать пять

сумочке-то. Надо же, сохранилась у кого-то!?» – удивилась я. Книгу

закрывать не стала, делала вид, что читаю, а сама тихонечко

рассматривала соседей.

Кто они? Одежда поношенная, не очень чистая, зашитая разными нитками,

с разными пуговицами. Легкая, не по сезону, старая обувь. Волосы

причесаны кое-как, но по лицам не заметно, что они алкоголики или

наркоманы. Бездомные, просто бедные? Лет им было по тридцать пять –

сорок, хотя… возраст таких людей очень трудно определить. По рукам

женщины можно было предположить, что у неё тяжелая, грязная работа. А

руки мужчины… Узкая кисть, длинные изящные пальцы покрыты

въевшимися в кожу темными крапинками и много светлых ниточек новой

кожи, которые обычно остаются на месте заживших ранок.

Мое воображение начало рисовать самые невероятные картины несчастий и

бедствий, через которые им пришлось пройти вместе. А может быть, они

встретились недавно? И судьба наградила их любовью за все перенесенные

испытания?

Мои размышления прервались, когда мужчина чуть повысив голос, стараясь

быть строгим, сказал:

– Наташа, ну хватит. Успокойся. Не хватало еще, что бы ты заболела. –

Помолчал.

– А, давай я тебе сыграю. Хочешь? Твою любимую.

– Здесь же столько народа… Ругаться будут. – Наташа впервые за всю

дорогу подняла на него глаза, все ещё полные слез.

– Я тихонечко.

Мужчина достал из-за спины и положил себе на колени футляр. По его

форме можно было сказать, что в нем должна находиться труба. Так и

оказалось. Мужчина вынул трубу… Но, не всю… Не хватало верхней части,

вот этой самой вороночки, а клавиши, мундштук – все было на месте.

Чтобы не привлекать внимание пассажиров, он повернулся в сторону

Наташи и заиграл.

Я ожидала услышать всё, что угодно, но когда зазвучала «История любви»

Френсиса Лея!... Да еще в таком прекрасном исполнении! Потом были

«Шербурские зонтики», потом еще и еще… Невероятно. Невозможно было

предположить, что из этого «инструмента» можно извлечь такие волшебные

звуки.

Наташа уже не плакала. Она смотрела на бегущие за окном осенние

перелески, на прозрачные без листвы березовые колки, на сиротливые

дачные домики с закрытыми ставнями. За окном полетели редкие, робкие

снежинки.

Наташа в первый раз за всю дорогу взглянула на меня и чуть улыбнулась:

– Снег…

– Сегодня же Покров. Все как положено.

Мы отвернулись от окна и увидели, что вокруг нас собрались почти все

пассажиры нашего вагона. Музыка смолкла. Только сейчас мужчина

заметил, сколько людей его слушали.

– Извините… – Он смутился и хотел положить трубу в футляр.

– Сыграйте еще… Да, да играйте, пожалуйста… – просили пассажиры.

Мужчина неловко улыбнулся и растерянно посмотрел на свою спутницу.

– Простите, нам выходить скоро, – она быстро собрала вещи.

Кто-то из пассажиров хотел положить на скамейку деньги, но его

остановили:

– Ты чего!? Не обижай человека, он же от души…

Смущенные общим вниманием, Наташа и её спутник торопливо шли по

проходу, а со всех сторон слышалось:

– Хорошо играешь… Молодец… Спасибо ребята…

Двери в тамбур за ними закрылись, пассажиры разошлись по своим местам.

Снега за окном уже не было, в голубые проталинки между облаками

просвечивало солнце.

Через десять минут я уже шла по привокзальной площади. Надо мной было

чистое небо и яркое солнце – не верилось, что сегодня шел снег. Все

торопились, обычный день начинал свой бег, а над площадью, над людьми

и машинами, над мокрым асфальтом, над сиротливыми газонами, обтекая

киоски и рекламные щиты, звучала «История любви»…