ЛЮБОЧКА

(автобиографический рассказ)

 

Маленькая Любочка, спрятавшись под пышным кустом смородины, горько плакала. Её никто не понимал… Взрослые, в своём мире, строили жизнь как-то не так, неправильно. Они считали, видимо, что всему в жизни есть замена. Что можно всё делать на черновую… Что набело всегда успеется переписать.

Любочка с трудом переносила любые перемены. Ко всему постоянному она относилась трепетно и нежно. Каждая ситуация, по её мнению должна быть стабильна, надёжна и однозначна. К этому привыкаешь. Общение с постоянным и надёжным становится ритуалом, особенным, личным. Шестилетняя Любочка, конечно, так не формулировала свои мысли и ощущения. Будучи мне очень близкой и любимой, она как бы даёт мне право анализировать и формулировать её чувства…

Напротив Любочкиной кровати, на белённой мелом стене, всё время висела в деревянной рамке фотография её прадеда Герасима. Молодой светловолосый и симпатичный казачёк, встречал девочку своим взглядом каждое утро, сразу же, как она просыпалась. В этом было какое-то священнодейство. Это был их секрет. Один на двоих. Переглянувшись с прадедушкой, Люба бежала по своим неотложным детским делам.

Но однажды всё разрушилось. На той стене, где всегда висел портрет, решили сделать дверь. А портрет повесили на другую стену. И теперь уже прадедушка Герасим не встречал Любочку своим взглядом, стоило ей только проснуться. Это так повлияло на неё, что она даже приболела. Любе было немного лет, и она не смогла толком объяснить, что с ней происходит. Она просто плакала и просила повесить портрет на место, что было не возможно, так как там уже была дверь. А её слёзы приняли за каприз.

Любочка воспитывалась в неполной семье, так это называлось. Жила она в селе, большом и красивом, с мамой, бабушкой и дедушкой. У всех соседских детей отцы жили в семье.

Её отец жил с другой женщиной, детей там не было. Любочка и отец часто общались. Отец приносил ей конфеты, игрушки и книжки. Они подолгу разговаривали

Люба очень страдала. Она совершенно не понимала, как же может так быть, чтобы отец и мать…отдельно. Она плакала и спрашивала своего отца, почему он не уходит от чужой тётки, почему не возвращается к маме?

Она спрашивала у матери, - почему она не позовёт отца в дом? Почему не возьмёт его за руку, почему не закроет за ним все окна и двери, чтобы он остался с ними навсегда?

А они ей отвечали, что она ещё маленькая. А когда вырастет большая, то всё поймёт.

Время шло и ничего не менялось. Отец, погостевав с Любочкой, уходил к той, другой и чужой женщине, А она оставалась с мамой, дедушкой и бабушкой.

Когда никто не видел, она снимала со стены портрет прадедушки и, глядя в его глаза, спрашивала, как же быть? Прадедушка молчал. Он наверно ничем не мог помочь…

А однажды в дом пришли незнакомые люди. Они были по- праздничному красиво одеты, украшены лентами и цветами. Они шумели и смеялись. Люба что-то похожее видела в кино…

Мама её, Катерина, встречала их... Толстая и золотистая коса веночком обвивала её голову. Зелёное с изумрудным отливом платье обхватывало её стройный стан и опускалось к ногам пышными складками. Гости что-то громко и нараспев говорили. Дедушка и бабушка отвечали.

И Люба всё поняла. Она закричала, по-детски громко и пронзительно. Билась как раненая птица, вырываясь из рук дедушки, который пытался её успокоить. Она не слышала никого и ничего. Она кричала, что у неё есть отец Алёшка, и что ей никто не нужен. И что она уйдёт из дому, если мама выйдет замуж.

Когда сваты ушли, Люба забилась в угол и замолчала. Она крепко прижимала к себе портрет прадедушки. Тонкие пальчики побелели от напряжения. Дедушка взял со стола бутыль с самогоном, приготовленный для гостей, налил в стакан и, не закусывая, одним махом всё выпил, крякнул и вышел. Бабушка с лозиной подошла к внучке. Мама отобрала у неё лозину и, разломав её, выскочила плача вслед за дедушкой.

Время шло. В доме об инциденте не вспоминали, только мама ходила грустная, больше стала пропадать на животноводческой ферме, где работала дояркой. Люба пошла в школу. Она по-прежнему встречалась с отцом. Он же, услышав о случившемся, сильно отругал её, пытаясь объяснить, что мама ещё молодая и красивая…Любочка не хотела слушать. В ответ на его слова она начинала плакать…

Однажды на улице к Любе подошёл мужчина с соседней улицы. Он недавно овдовел и остался с двумя детьми, мальчиком и девочкой, примерно одного с Любочкой возраста. Мужчина спросил у Любы, не обижают ли её его дети? Люба сказала, что его дети очень хорошие и что она с ними дружит.

Вскоре он пришёл к ним в дом вместе со своими детьми. Он поздоровался со всеми, низко поклонившись, затем подошёл к Любе; - Любочка, ты мне недавно сказала, что мои дети очень хорошие, и ты с ними дружишь. А дружу с твоей мамой. Давайте будем жить все вместе!

Люба заплакала. У неё не было больше слов. Как же они все не понимают? Как же они так могут?…

И этот мужчина ушёл из их двора… А мама бросилась перед Любой на колени: - Доченька… - плакала молодая женщина, - ты вырастешь, и у тебя будет своя семья. А я останусь одна. Дедушка и бабушка уже не молодые…

В этот вечер Любочку исполосовали лозиной. Бабушка била и плакала. А дедушка и мама ушли, и не было их долго-долго.

Утром Люба ушла из дому навсегда, прихватив с собой портрет прадедушки Герасима…

Путь её лежал сначала через выгон, где паслось стадо коров и дурманяще пахло чабрецом и молодой полынью. Это был майский день. День обещал быть прозрачным и солнечным, он обещал счастье… А Любочкино счастье, - где оно?

Дальше рос молодой сосновый лес, а за ним раскинулось соседнее село. На самом краю, примыкая к сосновому лесу, строился дом. Он сиял золотом некрашеных оконных рам и балок перекрытия. Бригада строителей ловко и быстро занималась своим делом. Дело спорилось. Слышались шутки и смех.

На верстаке, укрепив сосновый брус, строгал молодой синеглазый мужчина. Его загорелые руки крепко держали рубанок, с силой прижимая его и отталкивая от себя. Свернувшиеся колечками, душистые, медового цвета стружки веером разлетались в разные стороны. Некоторые запутались в его светлых волосах. Вокруг было много опилок. Пахло сосной и летом… Было удивительно хорошо. Люба успокоилась. Ей захотелось больше никуда не уходить… Она крепко прижимала к себе портрет прадедушки и не сводила своих глаз с мужчины. Он, коренастый, молодой с загорелыми большими руками, неимоверно синими глазами властно притягивал её взгляд. Она подошла поближе. Он заметил её

-Что так смотришь, черноглазая? Хочешь быть моей невестой?

-А у тебя дети есть? – не отвечая, спросила девочка дрогнувшим голосом.

-Какие дети?! – засмеялся парень. – Я ведь не женат ещё… Вот ты, когда вырастешь. Выходи за меня!

Брызги смеха, синий взгляд, веер золотых стружек…У Любы часто-часто забилось сердце.

-У меня мама красивая… А я буду звать тебя папой!

Подошла какая-то женщина, видимо хозяйка строящегося дома:

- Да не слушай ты её, Николай! С матерью её, Катькой, ещё можно сладить. А Любка…она в одну щеку целует, а в другую кусает…

Люба не слышала её слов, не воспринимала. – Ни-ко-лай! – Какое звучное и красивое имя! Как будто колокольчики… где-то далеко-далеко. Как будто прозрачная весенняя капель!

Любочка протянула растерянному парню руку. Он оглянулся и, будто перед кем-то оправдываясь, сказал: - А у меня нет отца… я его совсем и не знаю. А она меня хочет отцом назвать…!

Все, кто там был, просто остолбенели от удивления. А Любочка взяла Николая за руку и повела к себе домой…

Вот уж, действительно, правда, что браки совершаются на небесах! Остался Николай в доме Любочка. И прожили они с Катенькой душа в душу, - без малого сорок лет. До самого конца их жизни.

А портрет Любочкиного прадедушки Герасима всегда висел на самом почётном месте, пока живы были Николай И Катенька. А сейчас он находится в доме, где живёт семья Любочки, Любавы… где живёт моя семья!