Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: Просто о жизниАвтор: Антон Владимирович Кайманский
Объем: 34466 [ символов ]
Тогда я разрушу
1
 
Мы сидели в кафе. Тёплый майский вечер из-за встречи с бывшей возлюбленной потерял для меня привлекательность. Три недели назад я забрал свои вещи из её дома и вернулся к себе на «ка-зённую квартиру». Разговор о расставании у нас уже был. Я объяснил, почему не могу оставаться с ней. Я чувствовал себя вещью в руках прихотливой хозяйки. Она превратилась в ярмо на моей шее.
Доходило даже до пересмотра моих вещей и тщательной проверки на запах: вдруг чужие духи? Она это старалась делать так, чтобы я не заметил, но я не раз её ловил. Она копалась в моих вещах и бумагах. Мне становилось и противно, и неприятно. Я должен был отпрашиваться на корпора-тивную вечеринку, если не мог взять Свету с собой, иначе меня ждал страшный скандал.
Моя девушка могла встать в позу и не давать ехать в командировку: например, прятала билет и собранные вещи. Она не отпустила меня на конференцию, симулировав болезнь, чего я до сих пор не мог ей простить. Мне всё это было не по нутру, мы часто ссорились.
Я ушёл, думая, что этим всё закончится. Но она этого принять не хотела. Она названивала мне, караулила около аудиторий в университете, приезжала в общежитие.
— Значит, ты всё-таки решил меня бросить?
— Я больше не могу с тобой жить и встречаться. Света, наши отношения зашли в тупик.
— Так ты меня бросаешь? Хоть раз можешь дать прямой ответ, не увиливая? — она сверлила меня глазами, обеими руками держа чашку чаю.
— Если тебе так нужен именно такой ответ, то да.
— Опять ты увиливаешь! Ты — меня — бросаешь?
— Да.
— И ради кого? Нашёл себе новую девочку? Грудастую студентку?
— У меня никого нет.
— Тогда почему?
— Я уже всё объяснил, — такие разговоры всегда тяготили меня и изматывали.
— Я так и не поняла! Ты отделался от меня отговорками! То, о чём ты мне говорил, и причина-ми-то назвать нельзя! Это отмазки! — она сжала чашку и я увидел напряжение её пальцев. Чашка — словно преграда между нами, словно попытка отгородиться от неприятных слов.
— Из-за такого твоего восприятия причин в том числе. Для меня — серьёзно, для тебя — «от-мазка»! Во-первых, ты не даёшь мне работать. Ты ревнуешь меня к труду. Я не раз замечал, что стоит только мне погрузиться в лекцию, статью, монографию — ты меня отрываешь. Тебе нужно, чтобы кроме тебя, у меня ничего больше в жизни не было. Если я занят, ты думаешь, что я тебя «забросил» или игнорирую. А для меня работа важнее любви.
— Ты не прав! Любовь — это самое важное. Работа всегда есть, ты всегда её найдёшь. А лю-бовь — это редкость! Заладил: работа, работа!
— Вот именно. Ты не можешь себе представить другую точку зрения — мою — и полагаешь её отговоркой. Жить одной только любовью скучно. Ты не можешь себе найти дела по душе. Но у меня такое дело есть! Оно доставляет мне удовольствие! А ты меня этой радости хочешь лишить. Ты предпочла бы, чтобы у меня была одна забота: носить тебя на руках и любоваться тобою, а всё остальное — побоку!
— Ты очень жёсткий человек! Ну, хочешь, я стану другой? Хочешь?
— Нет. У тебя не получится. Для тебя любовь — единственная занятие в жизни. Далее, мне на-доела твоя жуткая, ненормальная ревность! Патологическая ревность!
— Ты давал поводы!
— Какие?
— Вечно вокруг тебя какие-то студентки! Вечно на тебя все вешаются! А ты пользовался, я знаю! Меня оставлял в городе, а сам катил к себе в экспедицию! И в палатке ты жил не один!
— Я уже говорил об этом. Я жил с Игорем, а когда из-за дождей потекла палатка девчонок, мы их взяли к себе. По-твоему, мы должны были жить в «шестёрке» вдвоём, а девчонки должны бы-ли спать в сырой палатке?
— Преподаватели жили со студентками! Ясно, чем вы занимались ночами!
— Я тебя разубеждать не буду: всё равно у тебя только одно на уме. Ты не понимаешь, как так можно жить в палатке мужчинам и женщинам и при том не трахаться!
— Мне всё про тебя рассказывали. Всё!
— Ничего «всего» тебе рассказать не могли: ничего дурного я не делал. А вот ты из-за этой не-нормальной ревности по несколько раз в день проверяла, где я и с кем.
— Потому что вокруг тебя всегда девки! И ты всегда на них пялишься!
— Оставим этот разговор. Тебе бесполезно что-то объяснять. Я не могу быть скованным по ру-кам и ногам. К тому же у нас совершенно разные интересы. И капризы твои мне надоели. Да и подумай сама: ну что у нас была бы за семья, если б ты никогда не могла купить то, что хотела? Я не могу подарить тебе сапоги за 2 тысячи, пиджак за 7, сумку за 3.
— Значит, всё-таки бросаешь! После всего, что было!
— Да. Не думаю, что мы были бы счастливой парой. Мне нужна жена, на которую я мог бы по-ложиться.
— А я не такая?
— Ты ненадёжная. Ты истеричка. Ты инфантильна. У тебя всё на грани фола. Уверен, детей ты то ненормально заласкивала бы, то страшно шпыняла.
— Откуда ты можешь это знать?
— А ты вспомни, как обращаешься со своей собакой. Она у тебя издёрганная: не знает, уда-ришь ты её или погладишь в следующий момент. И так же ты обращалась со мной, — я решил удалиться. Мне не о чем было с ней говорить. — У меня больше нет времени. Извини. И не надо мне больше названивать и дышать в трубку.
— Если ты меня бросишь, я покончу с собой!
— На это ты не способна. Ты слишком любишь себя, — я поднялся и пошёл.
— Тогда я разрушу твою жизнь, — сказала она мне в спину.
— Попробуй.
Угрозу я всерьёз не воспринял: мало ли что может сказать обиженная женщина! Пусть только от меня отстанет.
 
2
 
Я горевал относительно недолго: в конце июня укатил в экспедицию, встретил там давнюю знакомую Нину и неожиданно нашёл в ней свой идеал. Мы стали вместе жить. Она прекрасно знала, что у меня ни одной экспедиции без романа не обходилось, а я, в свою очередь, знал нечто подобное о ней, и отношения наши сначала были необязательными: курортный роман.
Однако чуть позже выяснилось: и Нина, и я не желали оказаться друг для друга лишь «раско-почным приключением». Я понял, что хочу жениться на Нине, хотя обычно у меня мысль о браке вызывала массу сомнений: вдруг не та женщина, вдруг я ошибся, вдруг я не смогу?
Моя экспедиционная «слава» — я считался бабником — Нину отпугивала. Она говорила: «Ты, Лёшка, опасен искренней сиюминутной влюблённостью. Тебе невозможно не поверить. Так вот поверишь, уедешь, а через две недели вдруг узнаешь, что другая ночует у тебя в спальнике».
Основания у неё для такого мнения были: действительно, несколько лет назад я был влюблён в девушку на два курса моложе меня, мы жили вместе в палатке, потом она уехала на юг на всё лето, а я остался в лагере, тоже на всё лето. Отдых на юге после отдыха в экспедиции мне казался (и сейчас кажется) невыразимо скучным: я не могу бездельничать дни напролёт. Когда девушка неожиданно вернулась через две недели — не сложилось у неё укатить на юг — она обнаружила, что я в палатке живу не один. Это была крайне неприятная ситуация, и мне до сих пор об этом тяжело вспоминать. При всём том я был влюблён и в ту, и в другую. В оправдание могу сказать — я искал себе жену, а не девочку на ночь, и кто виноват, что претенденток была не одна? Да и молод я тогда был, всего лишь на пятом курсе.
Нина должна была уехать, я не хотел её отпускать. Мы прожили двадцать счастливых дней. Но я даже не смог проводить её на вокзал: на мне оставался лагерь в день отъезда Нины. Я предложил ей выйти за меня замуж, она раздумывала. Мы решили положиться на время: пусть она едет к себе в Питер, мы будем переписываться, созваниваться, проверим свои чувства и, если они настоящие, поженимся.
На следующий день вместе с моими друзьями в лагерь вдруг явилась Света! Для меня её появ-ление оказалось неприятным сюрпризом. Я вернулся с раскопа и в столовой под тентом увидел эту неприятную мне теперь девушку. Встретила она меня так, словно всё было по-прежнему.
«Что ей тут надо?» — гадал я. Друг мой Игорь смотрел недоумённо и укоряюще: мол, что та-кое? Он вчера отвёз на вокзал на своей машине Нину, а сегодня привёз Свету!
«Лёха, ты что творишь? Что ты Нинке мозги пудришь? Ты ж её замуж звал!» — выговаривал он мне. «Игорь, а на кой ляд ты притащил Светку? Мы разошлись, я ж говорил!» — возмущался я. «А она сказала, что вы помирились и встречаетесь. И что она ребёнка ждёт! У меня в машине два свободных места было, как я мог отказать?» — «А вот взял бы, да и сказал, что некуда ей сесть! Нет у неё никакого ребёнка! Как я теперь её спроважу? Как хочешь, но сегодня же вези её назад! Я бы на твоём месте так и сделал бы! Ты не знаешь, что для меня Нина!» — «Лёха, я уже выпил бутылку пива, ехать не могу» — «Да, б…, пошёл ты на…! Друг! Мать твою! Надо думать же!» — «А хрен тебя с бабами этими разберёт! Сам ты пошёл на…!» Словом, с Игорем мы по моей вине поссорились, тем более что он более вспыльчив, чем я, а я ему наговорил несправедливых слов!
Света не любила полевой отдых: ей нужна была ванна, косметика, благоустроенные пляжи, ка-фе. Она могла в палаточном лагере прожить не больше недели, а ныть начинала на третьи сутки. Худшие мои опасения оправдались: её вещи были в моей палатке, добряк Игорь помог донести! И в моей палатке теперь стоял тонкий запах Светиной дорогой парфюмерии. Она даже успела рассовать по карманам тента свои принадлежности.
Я отправился купаться, Света ко мне присоединилась. Выглядела она, как всегда, великолепно, была мила, скромна — словом, идеал. Когда хотела, она кого угодно могла очаровать. С нами со-брались и ещё несколько моих друзей и приятельниц, то есть моя компания. Света была для них «моей девушкой», и в принципе, чужим человеком, а вот Нина — «своей», раньше мы все ходили в разведки, постоянно ездили в экспедиции… Я бесился: что они могли подумать обо мне? Больше всего я боялся, что Наташа, подруга Нины, расскажет ей о приезде Светы и тогда Нина мне верить перестанет! И я её потеряю! И всю жизнь буду об этом жалеть! К тому же не в характере Наташи выспрашивать, ей достаточно умозаключений. Я, как мне казалось, несколько раз ловил её осуждающий взгляд. В своё время у нас и с ней дошло дело до объятий и поцелуев, так что я в её глазах был кобелём. Хотя Нина мне этого и не говорила, я уверен: именно от Наташи исходили в мой адрес обозначения «кобель», «бабник», именно она предупреждала Нину, что мне нельзя верить и что у меня в каждой экспедиции и в каждом лагере по девушке.
Когда шли обратно, я вместе со Светой приотстал и сказал, не щадя её чувств:
— Желательно тебе завтра же уехать. Чтобы духу твоего тут не было!
— Я приехала отдыхать! — с вызовом ответила она. — Я знаю, что ты мне тут изменял полме-сяца! С этой рыжей!
— Ни о какой измене и речи быть не может! Мы расстались, я — один, ты — одна!
— Ты всё равно меня не сможешь выгнать. Я останусь здесь, сколько захочу, — зло сообщила она. — Не отправишь же ты меня насильно!
— Посмотрим! — однако оба мы знали, что она права!
Купание мне никакого удовольствия не доставило: так я злился. В лагерь вернулся дальним пу-тём, через деревню. По дороге выпил две бутылки крепкого пива, и меня слегка повело. Алкоголь меня несколько успокоил.
Выставить Свету из палатки я не мог: зачем афишировать свои сложности? Зачем мне скандал? Подошёл к Игорю:
— Игорь, извини. Я зря на тебя накатил.
— Да ладно.
— Игорь, я у тебя жить буду, пока Светка тут.
— Живи.
Я переселился к другу.
 
3
 
Света осталась в лагере. Видимо, решила взять меня измором. На людях она была — идеал любви, так и льнула ко мне. Я был холоден. Времени даром она не теряла: представила моей ком-пании дело так, будто бы мы сильно поссорились, потом помирились, у нас будет малыш. А я со зла взял да изменил! И так себя веду — холоден и резок — поскольку переживаю! В глаза мне ни-кто, кроме Игоря, этого не рассказывал. Света старалась вызвать к себе жалость и даже — уж не знаю, как ей удалось через себя переступить — стала спрашивать советов у дам моей компании, женщин старших и более мудрых.
«Какая-то, чёрт возьми, Тургеневская история! — злился я. — Говносериал какой—то! Дурь бабья, б…!»
По Нине я скучал отчаянно, звонил даже ей в Питер с сотового, но там не брали трубку. Её мо-бильный был сломан: ещё в лагере он пострадал от дождя, нужен был ремонт. Несколько дней я жил у Игоря. Потом к нему приехала жена, и я стал лишним. Как назло, все палатки в лагере были не то что заняты — забиты, подселиться мне было не к кому. Пару раз я переночевал пятым в «трёшке», но такое перенаселение было для всех мучением.
Свете я наедине открыто грубил, хотя при людях и сдерживался. Думал, она дольше недели не продержится. Но я ошибся.
Мне пришлось жить в своей палатке — со Светой! Сам факт меня бесил. Ночью я застёгивался в спальнике и поворачивался к девушке спиной. Моя палатка — «трёшка» — позволяла спать по-дальше от Светы, между нами мог поместиться ещё один такой же толстяк, как я.
Как только выдалась возможность, я сбежал в разведку. Мы исследовали берега реки два дня, на третий вернулись. Ходили впятером: я и четверо студентов. Я надеялся, что к моему возвраще-нию Светы в лагере не будет. Но она — увы — была там! Я ощущал себя героем «мыльной» мело-драмы, глупейшего сериала.
От Светы я требовал, чтобы она поскорее уехала восвояси. Рычал: перестань распускать среди моих приятелей лживые слухи! Шипел: прекрати говорить прилюдно о нашей будущей свадьбе! Грубил: отвяжись наконец от меня! Объяснял: люблю другую женщину и никто, кроме неё, мне не нужен!
Теперь я не хотел возвращаться с раскопа в лагерь: не мог больше видеть глаза, при людях нежно-умоляющие, тет-а-тет — злорадные. Готов был ударить по губам, которые кривились в ус-мешке. Я специально задерживался: то рисовал что-то, то нивелировал, то расчищал погребения. С раскопа приходил последним, обедал и уходил снова, благо работы было полно.
Я зарисовывал богатое бронзой погребение, увлёкся интересной работой, слушая плейер. По-этому, глядя против солнца и не слыша голоса, я сразу не мог понять, что за женская фигурка ко мне приближается.
Это была Нина! Я лихорадочно сдёрнул наушники, сделал несколько неуверенных шагов на-встречу, запнулся, уронил карандаш, планшетку — словом, со стороны выглядел смущённым и словно бы пойманным на месте преступления дураком.
— Леша, что всё это значит? — спросила без предисловий Нина.
Я еле удержался, чтобы не расцеловать её за этот вопрос. Другая на месте Нины сочла бы, что знает достаточно и говорить со мной незачем. Это мне в Нине всегда нравилось: она не делала скоропалительных выводов. Я ей всё честно рассказал.
— Так прямо и сказала «уничтожу твою жизнь»? — выслушав, спросила она недоверчиво. — Как-то слишком мелодраматично. Неестественно как-то.
— Именно так и сказала. Откуда она узнала про тебя, я не знаю. Может, у неё подруга или зна-комая в лагере.
— И она не беременна?
— Вот за это не поручусь, — увидел глаза Нины и поспешил заверить: — Если и да, то уж точ-но не от меня.
— Ты в этом уверен?
— Нина, ты за скотину меня принимаешь? Я мать моего ребёнка никогда бы не бросил! И я предохраняюсь всегда. Мы с ней окончательно расстались больше двух месяцев назад.
— А вдруг…вдруг ты случайно…
— Никаких «вдруг» быть не может. Я же не идиот! Я больше полугода назад понял, что такой жены я не хочу, как же я мог, зная это, сделать ей ребёнка?
— Да, ты не мерзавец, — протянула Нина. —Уж это-то я знаю точно. Ну и что ты собираешься делать?
— Сначала скажи, ты надолго? До конца смены или я тебя уже через три дня здесь не увижу?
— У меня билет на 25 августа, раньше не было. Вот я и осталась, съездила с тёткой в деревню, там пожила.
— Значит, у нас ещё много времени!
— Ты так и не сказал, как ты поступишь.
— Как поступал всегда и как буду поступать. Я останусь самим собой, вот и всё. А раз я тебя люблю, то проявлять любовь — это и значит быть самим собой.
Как сказал, так и сделал. В лагерь мы пришли с Ниной, вместе пообедали, вместе пошли ку-паться. Светы в не было: она ушла в деревенский магазин. По дороге на пляж мы с Ниной её встретили, она кинулась ко мне, поцеловала в губы (я даже не успел отстраниться) и сказала что-то вроде: «А я думала, куда ты запропастился?» Слава Богу, Нина снова проявила себя мудрой женщиной: она спокойно дождалась, пока я переговорю со Светой, и мы продолжили путь.
— Лёша, неужели ж она не понимает, что тебя так не вернуть?
— А у неё и цели такой нет. Она хочет мне насолить. Света думает, что все женщины такие, как она. Увидят своего мужчину рядом с другой и сразу бешено приревнуют, а отсюда и до расставания дело дойдёт.
— Лёша, но что же ты такого плохого ей сделал, что она так тебе мстит?
— Только одно: расстался с ней.
— Но это естественно. Все через расставание с любимым проходят. Но чтобы стремиться раз-рушить… Тут что-то не то, — она покачала головой.
— Есть у меня одно соображение на этот счёт, — я не собирался развивать тему. — Ты меня знаешь, я не злодей. Нина, какого чёрта! Мы вместе, зачем голову забивать? Я тебя люблю, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
А соображение у меня было следующее. Ещё когда мы не жили вместе со Светой, а только встречались, Валентин Дмитриевич, сосед из соседнего блока (я жил в общежитии), кандидат психологических наук, человек интеллигентный и скромный, мне заметил: «Света, м-м-м…Лёша,…она может…э-э-э… себя неадекватно вести…» Я стал выспрашивать, и он осторожно намекнул (именно намекнул, и именно осторожно) что моя девушка «психически нестабильная личность», «выраженный истероид».
С купанья мы вернулись часов в девять, поужинали, пошли на костёр. Света тоже была там, но просидела недолго, ушла спать — в мою, конечно же, палатку! А мы с Ниной ночевали в машине Игоря.
На следующий день Света уехала. Нина нашла в палатке использованный презерватив. Вот что сказала она:
— Однако!
— Зар-р-раза! — ответил я.
Находка никак не нарушила нашей идиллии. Понятно, на что Света рассчитывала, оставляя «подарок»: уж она-то в такой ситуации устроила бы скандал с показательным наказанием негодяя — меня.
Нина согласилась выйти за меня замуж.
Мы договорились, что я приеду за ней в Петербург на грузовой машине, чтобы забрать вещи. Я опасался, однако, что дома, в Питере, Нина одумается и не поедет ко мне — из столицы! — в провинцию.
 
4
 
Полевой сезон для меня закончился в конце августа: отпуск кончался, как у большинства учи-телей и преподавателей, 27 августа. Учебный год начался, как обычно, с заседания кафедры. Я пришёл до начала собрания, коллеги уже были там. У нас довольно дружный коллектив, я со все-ми в хороших отношениях. А тут вдруг заметил, что со мной как-то иначе (как — я сразу не опре-делил) разговаривает заведующий, да и остальные кидают странные взгляды.
В течение первого месяца работы я стал ощущать чуть ли не враждебное к себе отношение, пусть и не все его демонстрировали одинаково резко. Никакой вины я за собой не знал, и такая перемена меня ставила в тупик. Никто мне прямо ничего не говорил.
Я собирался выпускать методическое пособие, и заведующий кафедрой ещё в мае пообещал мне выбить под это дело денег, чтобы не платить из своего кармана. Макет пособия был готов, я принёс его заведующему. Тот посмотрел, одобрил и сказал:
— Ну что ж, издавайте, Алексей Владимирович.
— Давид Львович, помните, вы говорили, что можно издать за счёт института.
— За свой счёт издавайте, — ответствовал заведующий.
Меня это удивило: профессор всегда горой стоит за своих, умеет вытянуть у факультета или института денег на стажировки с оплатой проезда, питания и проживания (наш вуз обычно опла-чивал только проезд), на издание пособий, на премии… К тому же это очень обязательный чело-век, он своих слов на ветер не бросает.
— Давид Львович, у меня таких денег нет.
— Ничем не могу помочь, — такой стиль общения для него не характерен. — У вас всё ко мне?
— Да что случилось-то? Чем я вам не угоден? — не выдержал я.
— По-вашему — ничего! — отрезал он. — А я так вам и руки не подавал бы. Иногда я даже не хочу с вами здороваться. Хотя как сотрудника я вас и ценю. Но как человека — нет! — он повер-нулся и вышел.
Я стоял столбом, ничего не понимая. Даже у своего приятеля я ничего не смог вытянуть, кроме «ну ты сам знаешь». Мне стало трудно общаться с коллегами по кафедре, но попыток выяснить, что же случилось, я больше не предпринимал. Не хотят объяснить — не надо, а я точно знаю, не виноват ни перед кем!
Даже за невестой съездить меня отпустили лишь на три дня, хотя только дорога туда — об-ратно занимала более сорока часов. Так что я с занятий, после четырёх пар, поехал в Питер, и, вернувшись оттуда в три ночи, должен был в тот же день идти учить студентов к восьми. Словом, я на собственной шкуре убеждался: с Давидом Львовичем и коллегами лучше не враждовать! Вернее, не иметь врагами их: я-то с ними не ссорился!
Прояснилось кое-что только в середине октября. Мы праздновали 70-тилетие факультета, ко-нечно же, столы ломились от еды и напитков. У меня от алкоголя развязался язык, и я стал де-литься своим недоумением по поводу отношения ко мне сотрудников с «дедом Сергеевым». Так мы называли за глаза пожилого профессора нашей кафедры. Мне казалось, он больше других был ко мне расположен.
— Алёша, дорогой, ну так же нельзя язык распускать, — объяснил мне «дед».
— Да я не понимаю, Андрей Васильевич, что вдруг все от меня отвернулись-то?
— Лёша, демонстрировать юдофобию, когда у вас начальник — еврей, нельзя. Держали бы своё мнение при себе. Для Давида Львовича антисемитизм — больной вопрос, для него антисемит — худший преступник. Это для него личный враг!
— Да я-то тут при чём?
— Но вы ведь в узком кругу с этой стороны негативно отзывались о заведующем.
— Ложь это!
— И потом, ну зачем вы говорите, что диссертация Корнева слова доброго не стоит? Что она слабая? Положим, она и слабая, но вас-то как это касается? Зачем вы зло шутили за глаза о Гри-шиной на тему её не замужества?
— Да откуда вы это взяли-то? Я ничего такого не говорил!
Выяснилось, что милейшая Света, когда я уже был в экспедиции, заходила на кафедру и попила там чайку с доцентом Мариной Андреевной Терпуговой, пожалилась на то, какой я двуличный человек и передала якобы сказанные мною за глаза слова! Марина Андреевна, дама, склонная к сплетничанью, рассказала старшему преподавателю Шубникову, тот — Сергееву и Корневу, и понеслось!
Во время этого разговора, откликаясь на тосты, мы с Сергеевым пили водку и в результате из-рядно набрались. Кажется, я стал, используя нецензурные слова, рассказывать «деду» про Свету. Про нашу с ней жизнь — как она меня не пустила на конференцию, как спрятала билет, как вы-дёргивала из розетки вилку компьютера, из-за чего я потом должен был заново набирать лекцию. Про то, как она прикатила в лагерь, как пыталась меня рассорить с невестой…
Домой мы шли, поддерживая друг друга, и Сергеев втолковывал мне, что таких баб надо во-жжами, вожжами! Как наши предки! И что объяснит! Всем коллегам объяснит! И меня снова при-мут, как родного! А злую жену — вожжами! Он выразил горячую надежду, что моя невеста — не змея, а ангел, и что на змеях — уж Сергеев-то знает — нельзя жениться!
После этого три человека, не считая Сергеева, стали относиться так же, как раньше. Но с ос-тальными коллегами прежняя теплота не вернулась: видимо, они полагали, что дыма без огня не бывает. Заведующий кафедрой не был тут исключением: по его мнению, Света, даже преувели-чив, всё же опиралась на мои собственные слова: не могла ж она их выдумать!
Не знаю, забудется ли клевета в мой адрес и станут ли коллеги более дружелюбными.
 
5
 
Я писал рассказики, повестушки и романчики и публиковал их на разных литературных сайтах в Интернете. Со временем я стал переписываться с читателями и критиками, и респондентами бы-ли как мужчины, так и женщины. Переписку с этими людьми я ценил: мне повезло с интересными собеседниками. В сентябре я разослал всем им сообщения, что вот наконец приехал. Мне не ответили сразу. Потом в нашем университете больше недели настраивали сервер — я, как профан в компьютерах, не уверен, что правильно обозначил термин — связи не было. На меня навалилась куча работы: по 4-5 пар, так что я выматывался к концу дня, да Интернет к окончанию занятий отключали. Короче говоря, я весь сентябрь слабо был связан с друзьями по переписке.
Неожиданно в течение двух — трёх октябрьских недель я получил от многих из них весьма и весьма странные послания.
Например, Олег, человек очень интересный и неординарный, написал мне: «Молодец, девочка! Ловко обдурила! Надеюсь больше не получать от тебя писем»
Интереснейшая собеседница Е-и негодовала: «Даже не знаю, как ты могла так поступить! Это самое настоящее свинство и издевательство!! Я переписывалась с тобой, думала, что нашла друга! А ты, оказывается, прикидывалась мужиком!!! Втёрлась в доверие, узнала о моей душевной боли и рассказала её в том пошлом рассказе!! К тому же отвратительном! И это, по-твоему, «всего лишь шутка»? И твои рецензии на мои рассказы — издёвка? Но и от меня получишь то же — все узна-ют, кто ты на самом деле! И выдержки из твоего письма я опубликую!»
Были и другие послания похожего содержания. Из них я узнал, что, оказывается, на самом деле Алексей Владимирович Аманский — это Светлана Владимировна Аманская, которая вдруг решила открыть миру истинное положение дел! Причём в некоторых письмах уважаемых мною респондентов содержались цитаты из «моих» — Светланы Владимировны! — писем, причём такие, которые меня самого, получи я их, или оскорбили, или взбесили бы. В одном даже указывалась причина разоблачения — мол, пьяновата была, вот и разоблачила на спор сама себя!
Я готов был задушить Свету.
Само собой, когда мы были вместе, я давал ей читать свои опусы, рассказывал о рецензиях, распечатывал наиболее интересные или одиозные (Света — филолог) рассказы и мы их обсужда-ли. Так что о переписке с сетевыми писателями она знала. Правда, опасаясь ревности, я не гово-рил, что переписываюсь и с женщинами тоже.
Я еле удержался от звонка Свете в тот день.
Мой сетевой адрес она знала и не раз видела, как я ввожу пароль! Вот и влезла в почту — так я поначалу объяснил себе её вмешательство. Но потом вспомнил, что Света знает все мои пароли для всей техники и сейфов. Вернее, пароль был один: слово, которое я не мог забыть, и его я ис-пользовал для входа в почту, как защитный код телефона и пароль компьютера, в качестве шифра компьютерного кабинета и кейса. Вспомнив об этом, похолодел: я — лицо ответственное за тех-нику факультета, шифр замка знает только декан и я. А вдруг она этим воспользуется? А там ведь и ноутбуки хранятся! Их вынести из здания — раз плюнуть. Шифры я в тот же день сменил.
Но как доказать в Интернете, что я — это я? Те, с кем я переписывался, живут в разных горо-дах, насколько я знаю. Не ездить же по всей стране! Мне жаль было терять таких замечательных людей. Но я ничего не мог тут придумать. И другое соображение меня волновало: а вдруг под псевдонимом со мной переписывалась сама Света? И я, как идиот, делился с ней замыслами, чего старался при личном общении не делать? И рецензии — нередко суровые — я писал ей? Вдруг она публикуется под разными «никами»? К тому же было несколько авторов, которые часто просили моих рецензий и были в том довольно настойчивы. И этим можно объяснить кое чьё стремление нагрубить посильнее?
В то же время на электронную почту посыпались сообщения от незнакомых людей, где мне де-лались предложения интимного свойства. Когда их пришло два, я решил, что это какая-то хитрая рассылка, так как похожий случай был с несколькими знакомыми. Но когда получил семь, сразу понял, в чём тут дело. Взбешённый, я позвонил Свете. Я орал в трубку, ругался и даже угрожал — словом, делал всё то, к чему она меня толкала. Когда я выдохся, она медовым голосом пропела:
— Я же обещала разрушить твою жизнь, ты забыл? Тебя ждут сюрпризы, — она отсоединилась. Как дурак, я набирал и набирал её номер, чтобы высказать то, что не успел — и, боюсь, это был бы жуткий мат — но она не отвечала.
Каких таких «сюрпризов» ждать, я не мог и предположить. Рассказал обо всём Нине, думая: «Кто предупреждён, тот вооружён». Вроде бы у Светы какая-то родственница в Департаменте об-разования, так может, следует ждать удара с этой стороны? Что Света сможет настроить против меня Нину, я не думал: Нина — мудрая женщина, её дешёвыми трюками не возьмёшь.
Через два дня меня, когда я шёл на занятия, в коридоре отловил наш компьютерщик и инфор-матик Влад.
— Лёха, срочно зайди!
Мы вошли к нему в кабинет.
— Лёха, ты что, обалдел?
— А что случилось-то?
— На наш «Outlook» на имя декана пришло письмо от матери студента с жалобой на некоего преподавателя, который на порносайте демонстрирует свои сомнительные прелести! Письмо со ссылкой на сайт! Я по ссылке пошёл — а там ты в голом виде к фотокамере лицом показываешь мощные бицепсы! И приписка, что, мол, интеллигентный мужчина познакомится с семейной па-рой для совместного время провождения.
— Б…! Хороша мамаша: по порносайтам лазает! Он видел?
— К счастью, нет. Я адрес, с которого письмо, в чёрный список занёс, а письмо удалил. Но вдруг ещё одно придёт, с другого адреса? Как там твоё фото оказалось-то?
— Девица одна выложила, стерва! Спасибо, что удалил это херь!
— Да брось ты, о чём разговор? Только на кой чёрт голым фотографироваться?
— Что сделано, то сделано.
— А ты, если что, говори: мол, фотошоп и всё!
— Ладно.
Так вот о каком сюрпризе она говорила! Я люблю купаться голышом и ничего не имею против фотографий в неглиже, при условии, что они дальше семьи не уйдут. Прошлым летом Света и сделала эти снимки. Мне в голову не приходило, что она додумается опубликовать их, да таким образом.
Я рассказал об этом Нине.
— Может, тебе в суд на неё подать? — спросила она. — Света ведь не отстанет.
— Ещё суда не хватало! — идея мне показалась дурацкой: как может мужчина с женщиной су-диться? Это экстремальный феминизм, со слабым-то полом сутяжничать.
С другой стороны, я не знал, как быть. Пойти к ней домой и разругаться? Или плюнуть, не об-ращать внимания? А может быть, спросить совета у психолога?
 
6
 
Вечером в Валентин Дмитриевич, сосед-психолог — лёгок на помине — сам в гости зашел. У нас общежитие блочного типа. Один «блок» — это общая кухня, туалет, душ и три маленькие комнатки. Я, Нина и гость сидели на кухне, разговаривали о самоубийстве студентки, произошед-шем на той неделе. Девушка — слава богу, не в нашем здании — вышла из окна седьмого этажа по причине несчастной любви. Администрация вуза кинулась искать виновных и нашла в лице кураторов студенческих групп. «Виновного» наказали: объявили выговор с занесением в личное дело, лишили премии и выгнали с кураторской должности. Ректор подвергнул его остракизму на экстренном собрании кураторов, но большинство сочувствовало: курируемых 45 — 70 человек, нельзя же заменить взрослым половозрелым людям родителей, в которых те и так не нуждаются. Валентину Дмитриевичу поручили провести несколько лекций для общежитской администрации, старост групп, профоргов и тех же кураторов. Он рассказывал об этом, а я видел: явно у него ка-кое-то дело ко мне было, но он мнётся, как начать, не знает. И Нина что-то такое почувствовала, ушла в комнату.
— Алексей, Света ваша — Ларина?
— Вообще-то она не моя, но да, Ларина.
— И она на филфаке училась?
— Да.
— Алексей, она пыталась покончить жизнь самоубийством.
— Что?? — только этого мне не хватало!
— Да вы не пугайтесь. Это было, когда она училась. Сегодня во время лекции комендантша «двойки» рассказала, что у неё была одна самоубийца — Ларина. По её словам, Света не раз по-пытки суицида устраивала. Наглотается таблеток, потом испугается и бежит к соседям, чтобы те «скорую» вызвали. Причём Света ваша точно знала, сколько именно таблеток приняла и упаковку показывала. Её, естественно, откачивали. Через некоторое время — опять то же самое. И так четыре раза!
Я молчал в изумлении. Я этого не знал! Если б был в курсе, то не стал бы встречаться с ней: думаю, самоубийцы — душевно больные люди, от них лучше держаться подальше.
— Вы меня вашим рассказом поразили, — говорю психологу.
— Это ещё не всё. Ларина устраивала самоубийства театрализованные: она одевалась в подхо-дящую, по её мнению, одежду и предупреждала знакомых за несколько дней, что собирается сде-лать. Ей, конечно, не верили. Предупреждала своеобразно: начинала вести разговоры о самоубий-стве, бренности мира, горе-злосчастии и так далее. Комендантша, конечно, пыталась — я по кой-каким оговоркам понял — её сплавить в другую «общагу», но не получилось. Эту студентку три-жды одна и та же бригада врачей спасала. Так вот, по словам комендантши, наша самоубийца ни разу не выпила смертельную дозу таблеток. То есть это как бы игра в самоубийство, а цель — за-ставить всех позабыть о делах и заниматься одной Светой. Я это вам рассказываю, чтобы вас…как бы это сказать… нельзя было…э-э-э… застать врасплох.
— Ну, а мне-то что делать? Она меня преследует, — я в общих чертах осторожненько рассказал о проказах Светы.
— Да? Неудивительно. Помните, я вас как-то раз предупредил уже.
— Неудивительно! А делать-то что мне?
— Вы совета спрашиваете или задаёте риторический вопрос?
— Конечно, совета. Вы ж специалист, Валентин Дмитриевич.
— Я бы её отправил к психотерапевту, может быть, даже госпитализировал.
— Не мне ж заниматься этим! Это вы Лариной совет даёте, а не мне.
— Тогда… Трудно сказать. Я бы вам рекомендовал не обращать внимания. Если вы будете поддаваться, она больше будет упорствовать. И постарайтесь так сделать, чтобы вообще исклю-чить общение.
— Я и так телефон сменил, все коды, шифры. Но работу я не могу поменять! Что, так и будет она меня доставать?
— Пока новый объект не найдёт, да.
— Нечего сказать, утешили, Валентин Дмитриевич.
— Есть и другой вариант: попытайтесь её направить в клинику.
— Да? — я был сам сарказм. — И как вы это представляете?
— Может быть, что-то придумаете. Ну, к родителям её обратитесь, к родственникам.
Высказав, с чем пришёл, психолог удалился. Мне от этого разговора легче не стало.
Повезло, нечего сказать: нарвался на психопатку!
 
7
 
По зрелому размышлению, я решил действительно обратиться к родителям Светы. Сумел найти их адрес, не поленился съездить, пусть в один конец было больше полутора часов автобусами. Не могу сказать, что меня в её доме благосклонно приняли. Видимо, она меня ославила как мерзавца и негодяя. Мама Светы показалась мне неприятно похожей на дочь. Это была явная истеричка. Надежды я возлагал на её отца: вроде нормальный мужик, рационален, хоть и подкаблучник.
Обо всех её «художествах» я поведал папе и маме, особенно напирая на суицидальные склон-ности, призывал обратиться к врачу. Не знаю, добился ли я какого-то результата.
Сейчас пишу и думаю с тревогой, какую же ждать новую пакость?
Copyright: Антон Владимирович Кайманский, 2008
Свидетельство о публикации №55388
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 13.12.2008 14:54

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
Шпиль[ 27.07.2006 ]
   Антон Владимирович, я не очень поняла, это рассказ или объяснительная записка?. А последняя фраза - то что получил в результате герой - можно ли назвать личным счастьем. Всё написано с такими подробностями, кажется очень автобиографичным. Ждала какого-то интересного финала, а его нет. Впрочем, это моё субъективное мнение. Спасибо.
 
Антон Владимирович Кайманский[ 28.07.2006 ]
   Спасибо за рецензию!
   Что до Вашего вопроса... Гм... считайте, что это рассказ в форме объяснительной записки.
   Конечно, можно было придумать суперфинал - ну там самоубийство, скандал, ещё что-то - но этого не было в реальности. Согласитесь, в жизни бывают поразительно раскручивающиеся истории, конец которых - увы! - банален или даже "никакой", то есть ничем ярким не ознаменовался.
   С уважением, Антон

Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта