Национальный вопрос в высшем образовании всегда стоял остро. Да и как скажите, не поставить этот вопрос, если в процентном соотношении представители некоторых непрофильных наций, составляли чуть ли не большинство студенческих коллективов. Необходимо было бороться с этим отрицательным явлением. Бороться жестко и непримиримо. Негласные директивы ЦК КПСС и постановления Совета Министров спускались сверху одно за другим. Почти во всех вузах к этим постановлениям относились с трепетом и пониманием. Почти во всех, но только не в Московском химическом. Здесь такой проблемы "практически" не существовало. Во все времена евреев принимали на любую специальность и почти без ограничений. Куда часто шёл поступать еврейский мальчик, провалившись в «антисемитский» физико-технический или МГУ? Ну конечно, в Московский химический. Здесь его принимали с радостью и любовью. Еще со времен основания институт славился бережным отношением к гениальным мальчикам. И среди руководящего состава, и среди профессорско-преподавательского было немало людей с еврейской кровью. А какими они были отличными специалистами в своей отрасли; про это нужно рассказывать отдельно и долго. Взять хотя бы профессора кафедры истории КПСС Фриду Самуиловну - её обожал весь институт, она отвечала всем взаимностью, а её ласковое обращение "Деточка" стало нарицательным. Качество преподавания истории было на высоте, а все студенты получали у Фриды Самуиловны только отличные оценки. Однажды одной особо бестолковой студентке Фрида Самуиловна поставила на экзамене четверку: На эту девицу сбегались смотреть, как на экспонат паноптикума, а сама профессор так расстроилась, что чуть было не попала с инфарктом в больницу.

Про кафедру высшей математики и говорить нечего. Возглавлявший ее профессор Шапиро был такой мастер лекторского искусства, что на его лекциях по математическому анализу собирались не только студенты других факультетов и технических вузов, но приходили студенты театральных училищ Москвы и даже коллеги профессора по студенческому театру МГУ. Лекции его были бесподобны. Студенты стояли и сидели во всех проходах и слушали лекцию по интегральному и дифференциальному исчислению так же заворожено, как некогда молодые революционеры слушали историческую речь товарища Ленина на третьем съезде ВЛКСМ. Было ещё немало замечательных преподавателей с пятой графой, в том числе и на тех кафедрах, отличавшихся особой секретностью, а руководство кафедры "Процессы и аппараты" вообще целиком состояло из одних семитов. На их плечах держалась эта наука в институте.

Правда на лекциях по научному коммунизму "доцент" Медведева с пеной у рта частенько доказывала, что евреи - это не нация, а евреи Израиля - кучка людей, насильственно удерживаемая американскими империалистами на исконно арабских территориях. Но тогда кто-нибудь обязательно кричал на всю аудиторию.

— Давайте устроим погром!

После этого лекция заканчивалась, потому что смех и грохот стоял такой, что стены аудитории содрогались. Справедливости ради необходимо заметить, что действо это всегда планировалось заранее.

Хорошо жилось евреям в Московском химическом, хорошо, вольготно и привольно! Но вот с еврейскими фамилиями иногда происходили странные превращения. То ли по забывчивости, то ли еще по какой причине, но иногда некоторые преподаватели неправильно их произносили. Но ведь такое могло произойти и происходило с любой исконно русской фамилией. Многие студенты страдали от такого неправильного поведения преподавателей, и только один студент всё время хвалился тем, что его фамилию никто не искажает. Это был Саша Кац. Да и как, скажите пожалуйста, можно исказить такую фамилию - Кац он и есть Кац. Саша своей фамилией очень гордился. Ну и как скажите не гордиться; Кац - просто и емко. А то предположим ты Слуцкий, а тебя вдруг Случкиным называют. Про Семижонова и говорить нечего, жил себе Семижонов спокойно, хлопот не знал, а в институт поступил, и кончилась жизнь беззаботная; взял кто-то да и заменил случайно или намеренно букву "Н" на букву "П". Это же не жизнь - каторга. Горелова - Горелкиным обзывают, Изборника - Заборником. А вот Сашину фамилию никто не перевирал. Многострадальный студент Поздеев студенту Кацу черной завистью завидовал:

- Ну, как скажите Сашкину фамилию исказить можно? Кошка она и есть кошка, из любого положения выскочит.

- Э, нет, уважаемый, вы мою фамилию так сильно не принижайте. Моя фамилия не столь проста, как на первый взгляд кажется, это - аббревиатура; Слово Кац от двух древних слов произошло, Коген и Цадик. Что в дословном переводе означает - "праведный священник" или если хотите "священный праведник".

- Да!? - студент Поздеев еще больше расстроился, - Такую древнюю фамилию перевирать грешно.

Так и шел гордо по жизни студент Кац, на несчастных "курбанбайметовых" и "зайденгафельдов" сверху вниз поглядывая, пока не вступил на военную кафедру. Досталось ему. Как только не обзывали его на перекличках доблестные вояки: студент Коц, Кот, Кач, Кащ, и даже Кау. Для бедного Саши наступили нелёгкие дни. Специально для него была изобретена словесная игра: безобидная акация превратилась в еврейско-русскую фразу "а Кац и Я ", каштан в Кацтан, качели в Коцели и даже знаменитая Кащенка в Кацценку.

Как только не изощрялись студенты; но переплюнул всех простой советский офицер - полковник Бучий. О! это была одарённая личность; по всему институту ходили рукописные списки его афоризмов, а истории, с ним приключившиеся, передавались из уст в уста многие годы. Добрейший человек полковник Бучий был любимцем всего студенческого братства, и непосвященному всегда казалось очень странным прозвище, которым наградили студенты этого милого офицера. "Полковник Зло". Никак не подходило это грубое слово к доброму и заботливому отцу студентов. Но, всему есть свое логическое объяснение, и для того, чтобы проследить происхождение или другими словами генезис этого странного прозвища, необходимо вам внимательно посмотреть на бравого полковника в тот момент, когда он старательно расписывается под каким-нибудь важным документом. Вот он опускает ручку на лист бумаги, на мгновение задумывается и выписывает красивую полуокружность, затем рука уходит резко вверх и влево, и витиеватая загогулинка буквы "Б" четко и красиво ложится на документ. Буква "У"; какой восторг вызвала бы эта буква у ценителей старинного русского полуустава. Ее изгибы и извивы завораживают. Буквы "Ч" и "И" - верх совершенства, но это еще не предел. Очаровательная завитушка, венчающая "И - краткое", поражает вас насмерть.

Казалось бы, все; вот он - шедевр каллиграфии, и больше нечего добавит к этому произведению искусства, но полковник останавливается, переводит дух, внимательно смотрит на свое творение и затем единым непрерывным росчерком ставит перед фамилией инициал своего имени. Зовут доблестного полковника Евгений.

И вот представьте: кафедра военной подготовки, занятие по отражению химической атаки предполагаемого противника, полковник проводит перекличку. Студенты замерли. Все ждут, что же он выдаст на этот раз. Полковник доходит до нужной фамилии и громко выкликает.

— Студент ПОЦ!

И что же он слышит. Вместо ожидаемого громкого и чёткого выкрика «Я», он слышит дружный хохот студентов. Правда, смеются не все одинаково; некоторые из смеющихся удивлённо посматривают на тех, кто от смеха громко икает и заваливается под стол.

— Что случилось? — возмущается полковник: — Безобразие! Командир взвода! Объясните поведение студентов.

Но командир взвода, как все его запросто называют, Маленький солидный Бэк, не слышит полковника, он вообще ничего не слышит, он лежит ничком на столе. Слёзы застилают его глаза. Бэк плачет, плачет от смеха. В аудитории создается атмосфера, не вполне подходящая для серьезных занятий. Но положение спасает деликатнейший Геныч Иоффе; он встает и громким, четко поставленным офицерским голосом докладывает:

— Товарищ полковник! Курсанты смеются оттого, что слово поц в переводе с нашего студенческого арго на великий и могучий русский язык - означает мужской половой орган! (причём нужно заметить, что словосочетание это он заменил одним, одним простым, но очень ёмким русским словом).

— Ну и что? — удивлённо произносит полковник. — Я же не виноват, что у него фамилие такое.

То, что произошло после этого, словами описать невозможно. Необходимо только заметить, что для Студента по фамилии Поц трудные времена сменились сплошным кошмаром. Уже никто более не пытался исказить его фамилию, да и словесная игра исчезла сама собой. Но теперь, при обращении к нему все говорили так:

— Ну, Ты! Чьё Фамилие нельзя произнести в приличном обществе.

А девушки, которые раньше так любили чёрненького кучерявого Сашу, уж не называли его больше ласково котиком и кошечкой, а говорили просто.

— Неприличный мальчик.