Н И Д Е Р Л А Н Д Ы

 

Петр Первый строил Санкт - Петербург под Амстердам, в котором не один год был студентом, промышлял плотником, кораблестроителем на верфях. И стать бы Питеру нормальной копией европейской столицы – тут и каналы, и заливы, при которых основались города, едва не одинаковые, и сами дома в центрах чуть не под копирку – кабы не российские просторы. Они-то и раздули творение Петра до имперских величин. Теперь старый голландский город на реке Амстель стал как бы маленькой копией своему преемнику. В нем все маленькое, узкое: дома, улочки, мосты, каналы. На улицах меж празднично нарядных чистеньких домов с крышами ввиде лесенок, с трубами дымоходов различной длины, с крюками на стенах, чтобы удобнее было мебель через окна затаскивать, лошадь без поклажи бока обдерет. В каналах с трудом разбегаются встречные катера. Сам Амстердам после шикарного Парижа открылся тоже буднично. По нашим меркам городок районных масштабов западной застройки. Когда подъезжаешь к Ростову со стороны Кавказа, помпезности больше. Один пятиглавый, сверкающий сусальным покрытием, собор, да похожий на гигантский трактор театр Горького чего стоят. Но в том то и дело, что мы привыкли сверкать, а надо бы скромно светиться. Глядишь, пользы было бы больше. Первые впечатления оказались обманчивыми. Куда нам до спрятанной под незврачной скорлупкой сытой цивилизации.

Итак, начнем по порядку. Никто из нас, туристов из России, не заметил, когда и как наш автобус пересек границу Бельгии с Голландией. Ее просто не было. Широкий размеченный автобан словно не прерывался. По бокам ухоженные поля с лоснящимися коровами, к которым за время путешествия успели привыкнуть. Аккуратненькие, как бы небольшие поселения на десяток – другой островерхих домов с балконами и обязательными цветниками под ними. Поток машин резко уменьшился. Зато антенны придорожных телефонов, черные мешки для мусора не исчезали. Вдруг среди пустынных полей чистенькая заправка с магазином, туалетом, всем необходимым. Странный на наш взгляд пейзаж будто с другой планеты. Поначалу нас повезли на ферму по выделке знаменитых голландских сыров, не менее знаменитых деревянных башмаков, а заодно, выращиванию тюльпанов. Веселый Якоб, хозяин солидного производства, не переставая болтал на смеси всех возможных языков, в которой нередко проскакивали и русские слова. Когда мы вошли в заставленное рядами стеллажей до потолка, похожее на русский амбар просторное помещение, он заскочил за прилавок с деревообрабатывающим станком сбоку, произнес вступительную речь. После чего радушно показал на стол, на котором были заранее разложены крохотные кусочки сыра, сдобренные различными пряностями от горчицы до душистого перца, петрушки и тому подобного. Затем встал за старинный круглый пресс, начал обтачивать сырные головки. Длинные стеллажи были упакованы ими до верха, аж доски прогинались, вызывая обильную слюну. И еще деревянными ботинками с загнутыми носами – сабо. Якоб на станке с вращающимся во все стороны сверлом при нас сделал башмак, присоединил его к множеству других, от крошечных кукольных до гигантских размеров. Национальная разноцветная обувь нидерландцев представилась весьма тяжелой не только по весу, но и по деньгам. Особым спросом у нас она не пользовалась. Все это опрятное производство расположилось под сенью настоящей ветряной мельницы, коих по дороге в Амстердам попадалось достаточно. Но на территории поместья Якоба мельница оказалась необычной. Мало того, что ее построили в 18 веке, эту мельницу рисовали Рембранд, Ван Гог и другие великие художники. Почтенная труженица выглядела не по возрасту впечатляющей, прекрасно сохранившейся. Да еще в рабочем состоянии. Легкую грусть она вызвала лишь тем, что возле нее мы так и не увидели не менее почтенного испанского гидальго Дон-Кихота с верным оруженосцем Санчо Пансой. Сыроварня в деревянном амбаре тоже не подкачала. На потолочной балке, ровеснице Рембрандта Харменса Ван Рейна и фламандца из Антверпена – рукой подать - Рубенса Питера Пауэла висели деревянные полозья с кожаными ремешочками, которым было по двести – триста лет. Коньки для Питеров с Катринками. Можно предположить, как рассекали они чистый лед на многочисленных каналах, коими покрыта вся страна. Теперь по их берегам трусцой бегали в длинных трусах и великолепных спортивных костюмах в полный рост заботящиеся о своем здоровье пожилые семейные пары. Разводы в этой стране весьма редки. Жаль, что радушный Якоб умел считать деньги. Крохотные кусочки его сыра на вкус были великолепны. И все равно каждый выбрал в помещении то, что приглянулось – от головок пахучего натурального сыра до облитых глазурью глиняных сувениров синего, красного и белого цветов с ветряными мельницами, тюльпанами и теми же деревянными башмаками. Ведь цвета голландского флага полностью совпадают с цветами российского, лишь полосы расположены в другой последовательности. Когда в России произошла революция и бывшая империя утратила право на государственный флаг, ни одна страна в мире не посягнула на русскую святыню. В первую очередь Голландия.

Голландские национальные отличия ввиде мельниц, каналов, сыров, селедки и секс шопов сопровождали нас повсюду. Особенно много всего из перечисленного оказалось в Амстердаме, до которого доехали буквально за несколько часов. Что там той Голландии! Вначале мы посетили алмазную фабрику. В небольшом торговом зале миловидная русская девушка за прилавком выложила перед нами коллекцию алмазов и бриллиантов величиной от россыпи до нескольких карат. Туристы, особенно женщины, бросились щупать все подряд руками. Продавщица вела себя с нами прохладно -настороженно. Она еще не успела забыть своего русского происхождения, но уже автоматически от него отдалялась. Ведь в Королевстве Нидерландов иностранцу так трудно найти высокооплачиваемую работу, еще труднее задержаться на постоянное место жительства. Поэтому контакты с земляками весьма натянутые. Но кто бы позарился на предложенное богатство, даже с баснословными скидками. В России данное "добро" все равно намного дешевле. Имеются ввиду не ювелирные магазины – там действительно дороже. А с рук. В до сих пор необузданной России необработанные – и обработанные – алмазы спокойно возят в поездах, самолетах чемоданами. В квадратных витринах за непробиваемым стеклом красовались самый большой в мире черный алмаз, немыслимые топазы, гранаты, другие драгоценные камни огромных для них размеров. На переднем плане усыпанная драгоценностями золотая корона. Женщин привлекли цепи из полудрагоценных металлов. Двое похожих на корейцев азиатов тут-же, на глазах, перекусывали щипцами эти цепи, делая из них колье, браслеты на кисти рук, просто обыкновенные цепочки с готовыми замочками, подогнанные точно по размеру. Вот здесь работа закипела. Из дверей магазина при фабрике наши женщины вышли похожими на туземок из банановой Африки. Довольными и блестящими

А потом группа разбрелась кто куда. В столице Голландии полно музеев, которых в остальных странах мира не сыскать. Эротики, кошек, театра, Библии, с научным уклоном, литературы, несколько художественых. И тому подобное. Одни пошли в музей древней мадам Тюссо, посмотреть на восковые фигуры. Другие полюбоваться на заменяющие улицы каналы с низкими полуметровыми гранитными берегами, по одному из которых немного позже, мимо ресторана, построенного в форме задравшего нос на высоту пятнадцатиэтажного здания тонущего "Титаника", мы даже выходили в залив Северного моря. Это было незабываемое путешествие. Прошли мы рядом и со старинным, как бы сошедшим с полотна фламандского художника, громадным парусником со спущенными парусами. С кормы и носа приветствовали нас покрашенные деревянные фигуры морских божеств, на мостике смолил набитую табаком трубку, напевая песенку о Гретель, бородатый Ханс. " Дондер эн бликсем!" – гром и молния! Проплыл мимо поднявшийся из воды китайский ресторан в форме богатой фазенды. На спокойной чистой воде качались непуганные утки и лебеди. Воздух был терпким, просоленным. Морским. Набережные усеяны катерами и лодочками. Данные средства передвижения были для горожан, как и автомобиль, необходимостью.

Но это будет потом, а пока я двинулся по направлению к недалекому музею Ван Гога. И не пожалел. Билет стоил четыре евро, увиденного хватило бы на миллионы. Начиная от ранних набросков, кончая последними, известными всему миру, полотнами. Резкие, экспрессивные выражения лиц. Калейдоскопно одетые островитянки, темноликие островитяне. И "Подсолнухи"… подсолнухи… Целые поля. Картин с городскими кварталами, кажется, меньше. Снова островитянки, крестьяне с резко обозначенными чертами лиц. В залах же подсмотрел я истинно голландский пример их бытия. Мужчина с ребенком на руках неторопливо передвигался от картины к картине, рядом с ним толкала перед собой детскую коляску его жена. Посреди просторного помещения, прямо на полу, хотя вдоль стен было достаточно легких лавочек, расположилась группка детей, срисовывавших с великих полотен себе в альбомы посильные копии. Ван Гог, Дега, Пикассо… Несколько просторных помещений было отведено под современный авангардизм, абстракционизм, под странные навороты из старых шин, порванных мешков, рабочей одежды. При входе бесплатно предлагались отлично выполненные путеводители, проспекты. В огромные окна нескольких холлов виделись прекрасные городские пейзажи. Присев на лавочку, можно было дать возможность отдохнуть утомленным глазам. Все для человека, все во имя его.

Воздух на улицах Амстердама, как в Париже, кристально чист и приятен на запах. Нидерланды страна велосипедов. Можно узреть, как энергично крутит педали мамаша, а из корзин с одной и другой стороны рамы высовываются детские головки. Третья покачивается в притороченной сзади коляске. Детей любят не меньше, чем в Америке или Японии. Не одергивают, не наказывают, не допускают в их адрес грубых окриков. Они вырастают в полноценных граждан свободной страны. Странно, но сами дети не позволяют себе ничего лишнего, словно с пеленок, даже еще в утробе матери, усваивают правила достойного человека разумного поведения. И еще о детях. В национальной галерее Райксмузеум, перед "Ночным дозором" Рембрандта стоит многометровая, почти футбольная, скамейка. Можно расположиться и весь день греться в сочащемся из холста завораживающем свете. Магически действует лицо девочки, похожей на лик жены художника Саскии. В отряде ночных стражников она выглядит ангелом, освещающим всю темную площадь картины, даже пространство перед ней. Но тайны написания ее на полотне не знает никто до сей поры. Она сродни тайне прекрасной флорентийки "Моны Лизы" Леонардо да Винчи. Да и скульптуры Венеры Милосской, Нике Самофракийской из Лувра в Париже тоже далеко не разгаданы.

Bloemen Markt – знаменитый цветочный рынок по площади маленький, но гудит ульем в летнюю пору. Туристов здесь особенно много. Цветы и луковицы черных тюльпанов, крокусов немыслимых расцветок продаются упакованными в раскрашенные мешочки впридачу с горшочками с землей. Правда, голландские таможенники, как и в других государствах, кроме России, не приветствуют, когда из страны вывозят их национальное достояние. Но на границе, как и при въезде, нас просто не заметили.

А вечером, когда окраины города опустели, так же, как в Брюсселе, в Антверпене, жизнь забила ключом только в центре Амстердама. Взрывались петарды, лопались разноцветные ракеты, взлетали в темное небо различные качели – карусели, даже пострашнее американских "русских горок". Мы же отправились в старый город с узкими извилистыми улочками, на знаменитую Damstraat, известную как "улица Красных Фонарей", наблюдать за ничем не прикрытым сексуальным бизнесом. Туда, где в форме цикличного фонтана воздвигнут ярко подсвеченный монумент мужскому фаллосу с крутыми яйцами по бокам, где бросает в дрожь от одного вида обнаженных гетер. Снимать категорически было запрещено, неписанный закон утверждала группа довольно агрессивно настроенных смуглых охранников, на небольшом расстоянии сопровождавших нас до конца квартала. Наш гид - женщина средних лет русского происхождения – пояснила, что негры запросто вырывали фотоаппараты, разбивали их о каменную мостовую. Не стеснялись они и надавать тумаков, если турист выражал протест. Но я, как в Париже с мимом со шляпой для подаяний, извернулся сфотографировать фотогеничный фаллос, тут-же засунув от греха подальше аппарат за пазуху. Щелкать жриц любви за витринами не решился, заметив косые взгляды ночного патруля. И все-таки, это не символ Брюсселя– пузатенький, сытенький "Писающий мальчик" с такой же бессовестной "Писающей девочкой" в другом районе города, даже не символ Антверпена - опершаяся на локоть полулежащая медная без одежд дива в стиле "Обнаженная маха", под которой бил небольшой фонтанчик, и которая блестела телом от бесконечных прикосновений множества рук. Это театр бесплатного стриптиза мирового уровня, за прямой контакт с которым платят большие деньги. Девушки сидели, стояли, лежали в разнообразных позах. Не обращая внимания на ротозеев и потенциальных клиентов, занимались своими делами. Они подкрашивались, курили, обтачивали ногти. Задумчиво смотрели в одну точку. Были и такие, которые приманивали особей мужского пола мимикой, пальчиками, сексуальными телодвижениями. А скорее, им было все равно. Они могли обслужить и клиента своего пола, лишь бы получить свои деньги. Но на “улице Красных Фонарей”, где эти самые фонари светили только за витринами с гетерами, облаченными в облегченные купальники, преимущественно в белые, флюоресцирующие от подсветок, русских девушек нет, как давно нет и самих красных фонарей. Их заменили неоновые или люминесцентные светильники. Там в огромных, до потолка, освещенных окнах показывали гибкость жрицы любви из других стран. Белые, черные, смуглые, желтокожие. С большими выразительными глазами, узкоглазые, губастые и не очень. Все они, в основной массе были студентками, таким вот образом зарабатывающими не только на пропитание, но и на плату за обучение в университетах, коледжах. А ведь надо было еще отстегивать и в "свой" профсоюз. Четверть часа стоит 50 евро. При нас там отказали негру. При нас же двое поддатых парней, явно "с Ростова", требовали непременно русскую. Если девушка снималась, окно занавешивалось, рядом открывалась дверь. Большинство девушек было азиатско – африканского происхождения, немного полноватыми. Наверное, голландцы, воспитанные на Рембрандте и Рубенсе, как многие из туристов, предпочитали изобилие форм грации, изяществу. Но среди них извивались водяными змеями в залитых голубоватым светом окнах - колбах прекрасные белые гетеры.

И все – таки, самые красивые подружки в знаменитом квартале оказались трансвеститами. Удлиненные лица и тела, похожие на костелы в готическом стиле. Тонкие черты, умело подкрашенные выразительные глаза с не менее соблазнительными губами. Талии действительно с горлышко азиатского кувшина, немного оттопыренные попы. Они выгодно отличались от своих подруг по профессии, от обыкновенных женщин. Но цены, они просто сумасшедшие. Пятьдесят евро в переводе на наши деревянные одна тысяча восемьсот рублей. И это за пятнадцать минут неизвестных ни одному мужчине из нашей группы удовольствий. "Так стоит ли игра свеч!" – заметила сопровождавшая нас экскурсовод. Ей, умотавшей из "великой" России, испробовавшей капиталистического "благоденствия", конечно, было видней. Мы послушались доброго совета, несмотря на то, что множество открытых кафе – шопов зазывали побаловаться гашишем, опиумом, травкой. Сомнительно было спрашивать в них про чашечку кофе, просто чая. На вас посмотрели бы как на человека с другой стороны света. Здесь люди испытывали иные услады. Конечно, хотелось испробовать дозволенного рая. Но все тот же товарищ – гид разъяснила, что после употребления даже легких наркотиков, человек уподобляется испытывающей сексуальные наслаждения скотине с обильным выделением слюны. Это продолжается, как при случке хряка со свиньей, довольно долгое время. Вы запросто можете опоздать на автобус. Догонять его придется за дополнительный, не предусмотренный вами заранее в графе расходов, счет. Замечание отрезвляет самых азартных. Плотной группой мы продолжаем движение за вожаком. Но сколько вокруг соблазнов! Не успеваем пройти перекресток, как наш дорогой экскурсовод восклицает: "А теперь посмотрите на знаменитый музей канабиса". За сверкающей витриной густо разрослась в горшочках пышная марихуана. Зайти вовнутрь музея нельзя, потому что ночью он не работает. Довольствуемся тем, что притаптываем каменное покрытие перед зеркальным стеклом. Мы уже идем по другой стороне улицы, поэтому как раз напротив тот самый огромный, работающий циклично, фонтан – фаллос. Damstraat окружают бистро и кафешки, преследующие цель разогреть туристов перед прохождением их перед витринами со жрицами любви. Если полюбопытствовать, как там, внутри, то можно увидеть обслуживающих посетителей почти обнаженных официанток. Они или с голой роскошной грудью, или в мини юбчонке, невзначай открывающей именно интимное место. Гид походя пояснила, что когда кафешки посещают шотландцы в национальной одежде,официантки тихонько подкрадываются и вскидывают шотландку вверх. Обычно под ней больше ничего нет, и посетители любуются не всегда доступным посторонним видом. Хозяева клетчатых юбок на подобные выходки даже ухом не ведут, подключаясь ко всеобщему веселью. Скорее всего, это и есть настоящая демократия, когда люди друг другу кровные братья, а не дикие звери, готовые за одно неосторожное слово, движение пасть порвать.

Наверное, главный товар, который Голландия поставила миру, это селедка. Косяки ее приближаются к берегам в середине лета, и тогда город охватывает настоящее сумасшествие. Селедку продают на каждом шагу в любых видах: соленую, вяленую, маринованную, подслащенную. Залитую неимоверным разнообразием соусов.

Машин в Нидерландах не очень много. Больше притороченных возле обочины к железным трубам велосипедов, да бегающих по периметру многочисленных парков, по берегам каналов, в трусах людей разного возраста. Но русские в этой стране, как и в Бельгии, которая размером триста на двести километров, не задерживаются. Заработная плата на любых работах поначалу составляет всего шестьсот евро. Из них триста евро уходит на квартплату, сто пятьдесят - оплата услуг. На оставшиеся сто пятьдесят евро прожить практически невозможно, невзирая на изобилие вокруг, на сказочную, по нашим меркам, тишину и безопасность. Об этом нам поведала сопровождавшая нас наша соотечественница. Она подрабатывала на нас, на других группах из русских туристов. Несмотря на ярко освещенные вечером и ночью улицы в городах, с заходом солнца они, данные города, пустынны. Странными на фоне благополучия кажутся в эти часы редкие прохожие. Но обратно в Россию экскурсовод наш возвращаться не спешила.

Амстердам, музей Ван Гога, где вывешен и Дега. Рембрандт, Рубенс. Старая мадам Тюссо и… Ничего я не смогу рассказать. Все это надо видеть

А потом снова была Москва. Судьба словно нарочно предотавила несколько часов свободного времени до отправления поезда на Ростов. И я подался на Красную площадь, купил билет в Оружейную палату. Килограммы золота, серебра, заключенные в искусных поделках, больше не радовали, как прежде, глаз, потому что, в основном, это были все подарки русским царям от заграничных монархов, выполенные иностранными мастерами. Русских фамилий на них раз – два и обчелся. Возвышались в железных перчатках рыцарские доспехи с мечами, палашами, шпагами. Рядом кучей проржавевшей проволоки сиротливо темнела кольчуга самого Александра Невского, шеломы других именитых русских воинов. Ни одного закованного в "наши" железные рубахи русского богатыря, как не видел я и нормально сохранившегося древнего меча русичей. Как не узрел и древних русских икон, а все больше сербские, македонские. Югославские. Даже кареты великой Елизаветы, Екатерины Второй, иных монархов, к которым потянулся пальцами, и они отозвались мощным дребезжащим гудом сигнализации – даже они состряпаны были заграницей. Я снова вышел на Красную площадь. Собор Василия Блаженного, Кремль, редкая россыпь по России - как принято говорить - Матушке разгромленных, или чудом уцелевших, церквей. Вот все, чем можно похвалиться перед миром. В Европе не так. В Париже каждый камень, начиная с пятого века, может, еще раньше, кончая нынешними временами вычищен, вылизан до зеркального блеска. Так любят французы свою Родину, так уважают свою нацию. Себя.

Перед отправкой поезда "Атаман Платов" в родной Ростов, купил на Курском вокзале морковный салат. Едва добрался до дома. Отравился. За все время пребывания за границей у меня даже изжога прошла – вечная спутница творческих людей, питающихся когда найдется время и как придется.

Не успел переступить порог собственного дома, как заметил, что дотянувшаяся до балкона виноградная лоза засохла. Срезала соседка этажом ниже. На другой день спросил, зачем она это сделала. Если я в чем-то виноват, то при чем здесь дерево. Тем более, килограмм винограда стоит на базаре двадцать рублей. И получил достойный ответ: А ты его не сажал, чтобы жрать!

Всего три примера судьба по возвращении подсунула мне для того, чтобы я лучше запомнил, осознал, кто я и что собой представляю. Чтобы потянулся к новой жизни. Начал с себя.

Английский король подарил нашему царю блоху. Эх, как она кренделя выкидывала. Задумался царь, да и призвал Левшу. Блоху тот подковал. Но с тех пор она омертвела – подкованные ноги оторвать от пола не в силах.

Пардон, мерси, экскюзи муа. Чистота, порядок…

Земля одна, да отношение к ней разное.