А.З.

 

Инга зашла в комнату, где было полно народу.

- Я опоздала? – недоуменно спросила она Светлану, - Но ведь договаривались на 8?

- Да нет, ты пришла точно в срок, это Мишка привел своих ребят с работы раньше времени,- и подруга, проталкивая ее вперед, громко произнесла:

- Знакомьтесь, господа, это моя подруга. Зовут Инга. Врач. Не замужем. Обратите внимание на последний пункт!

Гул прекратился, и, казалось, даже легкий дым моментально рассеялся при виде столь милой гостьи.

- Привет, Ингуша, - широко расставив руки к ней направлялся, хозяин дома, - Сто лет тебя не видел, - Мишка мягко обнял ее, слегка коснувшись губами щеки:

- Проходи, садись, - и вдогонку уходящей на кухню жене парировал, - Она-то не замужем, да мы почти все - орлы окольцованные.

Инга, смущенная, села в уютное кожаное кресло, а Мишка продолжал исполнять обязанности хозяина дома.

- Давай я тебя представлю.

Он поочередно подходил к каждому, называл его имя и обязательно шуточно характеризовал. Среди его друзей оказались и самая светлая голова всей израильской инженерии, и непризнанный гений рационализации, и скрытый талант бухгалтерского учета, и мастер золотые руки, в смысле ювелир, и еще много нераспознанных, но потенциальных талантов земли обетованной.

- Это еще что, - продолжал Мишка, - между нами один свободный затесался, к тому же

очаровашка ужасная, но, что самое страшное (в смысле силы обаяния), поет и пляшет под гитару. Да ты его знаешь - Борис. Где он, кстати? - обратился он к мужчинам.

- Да вон, - протянул свою золотую руку ювелир, - на балконе курит.

- Да, это в его духе. Скромен и застенчив не по годам. Пошли к нему!

Мишка, не спрашивая, хочет она или нет, схватил Ингу за руку и повел на балкон.

- Борис, исправляю свою ошибку: в прошлый раз в суматохе я вас забыл представить друг другу. Знакомься: это – Инга, наша давняя подруга еще с бывшего Союза, врач. - И, наклонившись к его уху, громко и по слогам прошептал: - Не –за-му-жем.

Борис, смущенный не меньше Инги, потушил сигарету, протянул руку, назвал свое имя, сказав, что ему очень приятно, и, улыбнувшись, замялся, явно не понимая, что делать дальше. Мишка, бросив: «Ну, я пошел, разберетесь сами», стремительно исчез за ажурной гардиной.

Молодые люди остались одни. Инга, хорошо зная характер друга, покачала головой и произнесла:

- Мишка неисправим. И не врач я вовсе, а медсестра. Это он по старой союзовской привычке меня так называет.

- А что, здесь не получилось?

- Нет, не получилось, хотя поначалу очень хотелось. А когда дошло дело до экзаменов, как-то стало все равно, слом какой-то произошел..

- Бывает, - понимающе вздохнул Борис, - Вы курите? – он протянул девушке пачку «LM».

После секундного колебания она взяла сигарету

- А вы как тут обосновались?

- Я…? Да никак, подал документы на выезд в Канаду. У меня друг там. Зовет к себе.

- Думаете, там лучше будет?

- Не знаю. Попробую.

- А тут совсем плохо, и ничего не получается?

- Сложно объяснить… Видимо, тоже слом произошел

- Бывает, - теперь уже Инга понимающе вздохнула.

Облокотившись на перила балкона и глубоко затягиваясь, они ушли в свои не совсем веселые воспоминания и времена, когда приходилось принимать поистине роковые решения.

За столом их усадили рядом. Инга, как и в первый раз (тогда Борис сидел напротив), ощутила необъяснимое легкое волнение от его взглядов и обращений к ней. А он, тем временем, спокойно и уверенно предлагал девушке разные закуски. Наполнив тарелки, Борис взял запотевшую от холода бутылку финской водки и, вопрошая только взглядом, обратился к Инге.

- Давай, - махнула она рукой, - раз пошла такая пьянка - режь последний огурец!

Все было очень вкусно - Светлана слыла замечательной хозяйкой. Еще в Союзе, несмотря на нехватку продуктов, ее угощения славились разнообразием и изысканностью. А уж когда старые и новые друзья стали собираться в ее израильском доме, фантазиям Светланы не переставали удивляться.

После того, как все сытно наелись, решили немного размяться в танце. Включили веселую музыку.

- Ингуша, - к ней направлялся слегка выпивший Мишка, - пойдем, покажем класс!

Но, увидев подругу рядом с Борисом, остановился и лишь замахал руками, обращаясь уже к нему:

- Давай, давай, подгребайте к народу!

Борис взял Ингу за руку: мол, пойдем, - и она охотно поднялась с дивана.

Танцы удались на славу. Все дружно дергались и прыгали, хохотали и по- доброму подтрунивали над неуклюжим, располневшим на израильских харчах хозяином дома.

Наконец, все, обессилев, решили перекурить это дело и ринулись на огромный балкон. Там, как обычно, завели одну и туже пластинку о политике, ипотечной ссуде, называемой в простонародье машкантой, о любви и ненависти к новой старой родине.

- Тут никому ни до кого нет дела, - завела Роза Михайловна, мать Светланы, - сунули тебе мизер в зубы и послали на все четыре… А в Сохнуте, дома, обещали золотые горы: и квартиру, и работу по специальности, и всякие льготы…

- Так что, вам там лучше было? - заговорил доселе молчавший Борис.

- Конечно!!! - словно изумляясь его сомнениям, произнесла мать хозяйки дома. - У меня там и пенсия была приличная, и квартира в самом центре города, и каждый месяц отоваривалась в столе заказов разными дефицитами.

- Да, но вы забыли, - Борис прервал поток перечисляемых благ, - что там вы проработали больше сорока лет, отдав той стране молодость и все здоровье. И та страна была обязана обеспечить вам счастливый заслуженный отдых, но почему-то требуете, чтобы платили вам за это тут, не проработав на этой земле и часа. И если вам так уж здесь невыносимо, почему же вам не вернуться назад?

Вопрос повис в воздухе, а Роза Михайловна недоуменно, потухшим голосом произнесла:

- А куда же я без детей?

Все как-то сникли. У каждого из присутствующих были свои тернии на дороге абсорбции. Кто-то стоял у самого начала, кто-то исцарапанный и избитый, в самой середине, кто-то, прошедший все преграды, выбирался на узенькую, но ровную и светлую тропинку стабильности, а кто-то, не выдержав испытаний, устремлял свои паруса в иные моря…

- Я где-то читал, - Борис, словно размышлял вслух, - что Израиль -это зеркало. Если посмотришь на него и улыбнешься, то и зеркало улыбнется в ответ, а если начнешь корчить злые рожицы, то по этим же рожицам и получишь.

- А вот и сладкое, прошу всех к столу, - в комнату вошла Светлана, неся перед собой огромный торт, - хватит вам спорить! У каждого своя правда…

Компания дружно поднялась, словно радуясь неожиданно счастливой развязке назревавшего взаимонепонимания.

После вкушаемых сладостей захотелось чего-то романтического, и Борису дали гитару.

 

Куда везешь, судьбы моей повозка,

То тянешь в гору, то стрелою - вниз,

А то стоишь в раздумье перекрестка

На светофоре разноцветных линз…

 

Инга смотрела на него, слушала низкий, с еле уловимой хрипотцой голос, и на ум приходили забавные детские стишки о собаке: «Он, наверно, очень верный, он, наверно, очень добрый, без привычек самых скверных, с мокрым носом, с теплой мордой» Она мысленно улыбнулась: все, кроме носа, ему подходило.

Поздно вечером, провожая Ингу, Борис был немногословен и скован. Пройдя несколько шагов, он взял ее под руку.

«Как уютно, - подумала девушка, - и удобно», - она попыталась опереться, шевельнув при этом локтем, но Борис, поняв ее жест по-своему, тут же отпустил руку.

Дойдя до ее дома, он, немного потоптавшись, сказал пару ничего не значащих фраз, от которых еще больше смутился. Инга молчала, чувствуя себя так же неловко и, не зная: как избавиться от этого дискомфорта, но не придумала ничего лучшего, как сказать:

- Ну, спасибо за компанию. Мне пора.

Борис отважно поцеловал ей руку и, пробормотав: «Счастливо», - поспешно растворился в темноте

«Странный какой-то, даже телефончик не попросил», - с внезапно нахлынувшей досадой подумала Инга.

Неделя пролетела незаметно. Пятница обещала принести вожделенный отдых и начиналась с принятия расслабляющей ванны. Инга, растворив в мисочке пакетик солей Мертвого моря, медленно вливала содержимое в пенистую, ароматно пахнущую воду.

Внезапно прогремевший звонок телефона прервал ее священнодействие.

«Ах, забыла выключить телефон», - с досадой подумала она, поднимая трубку.

- Привет, Ингуша, - раздался озабоченный голос Светланы, - извини, что отрываю тебя от шаббатной расслабухи, но тут такое дело: Борьку сгоняют с квартиры, и ему до вызова надо где-то перекантоваться. Конечно, мы его можем взять к себе, но мама, мало того, что болеет, она еще и не переносит Бориса, а как узнала, что он будет жить у нас, закатила настоящую истерику, так что даже твоя таблетка еле-еле помогла. А тут еще и дядька с Гомеля приезжает послезавтра. В общем, полный завал. Ингуша, выручай: возьми Борьку к себе на пару недель …

- Да ты что – с ума сошла?! Чужой мужик… Я одна…

- Ну и что? Не оставлять же человека на улице! Ты же знаешь Борьку – он безобиден, как теленок. Не бойся - приставать не будет.

Последняя фраза вывела Ингу из себя. Ей вспомнилось расставание с Борисом, собственная досада, и она решительно сказала:

- Извини, но об этом не может быть и речи. Мне пора - остывает вода.

Резко опустив трубку, Инга направилась в ванну. «А все-таки, какая я свинья, - Внезапно подумалось ей. - Когда я приехала, то не боялась изобилия мужчин в их доме, хотя там жили и два Мишкиных брата, и отец Светы был еще жив…»

- Ало, Свет…Ты прости меня, дуру! Вези своего теленка!

Кладя трубку, Инга услышала обрывок фразы:

- Я же говорила, что перезвонит…

 

Бориса поместили в маленькой комнате.

- Прости, подруга, но нам надо срочно мчаться за дочкой, - чмокнув на ходу Ингу, прощебетала Светлана и мгновенно исчезла за дверью.

- Так, - сказала Инга, потирая руки, - вы идите раскладываться, а я пока поджарю картошку.

- Идет, - ответил Борис

К Ингиной картошке добавилась бутылка коньяка от мужской половины населения квартиры, банка шпротов и коробка русских конфет «Белочка».

Закончив трапезу, новоиспеченные соседи расположились в салоне. После всех пережитых волнений обстановка казалась спокойной и располагающей к разговору.

Расковывающее действие рюмочки коньяка сделало свое дело, и они разговорились. Он рассказал ей о том, что в Союзе у него остался один брат, но особой связи с ним нет, что звонит ему пару раз в год, и этого достаточно обоим. С упоением и восторгом рассказывал Борис и о своей любимой работе геолога, об увлекательных экспедициях и интереснейших находках. Инга, в свою очередь, поведала о том, что в Союзе у нее никого не осталось или почти никого, если не считать жену отца. О том, что Инга прожила с мачехой много лет, но любви между ними никогда не было, и что после смерти папы собрала она нехитрые пожитки и махнула на доисторическую. Рассказывала девушка и о том, как нелегко ей пришлось поначалу; как, окончив курсы и, проработав полгода на практике, не сдала нужные экзамены; как потом работала на уборке квартир и мыла посуду в ресторане, отчего испортила руки; как в один прекрасный день взяла себя за шиворот и отвела на еще одни курсы, уже медсестер, окончила их и, сдав все нужные экзамены, наконец, получила вожделенное право на работу в Израиле.

После порции воспоминаний, Борис взяял гитару, и девушка растворилась в его уютном голосе.

В первую их совместную пятницу они пошли в огромный супермаркет. Борис катил тележку, а Инга, беря товар в руки, читая его названия и способ применения, спрашивала:

- Берем?

- Бетах, - деловито отвечал он, пользуясь очень скромными познаниями иврита.

Вечером, после ужина, помыв посуду и убрав со стола, они удобно устроились в салоне, и пока Борис настраивал гитару, Инга неожиданно спросила:

- Борис, а вы мечтаете о чем-то?

Он улыбнулся, поставил гитару на пол, обхватив верхушку грифа руками, уперся на них подбородком и, отвечая на вопрос, в свою очередь спросил:

- А вы, Инга, о чем мечтаете?

- Мои мечты не блещут оригинальностью, - она пожала плечами, - хочу свой дом, чтобы рядом был любимый человек и дети от него …

- Вы будете смеяться и, может, не поверите мне, но я мечтаю о том же самом, просто с некоторыми дополнениями – обязательно на окнах красные шторы, а на диване рыжая кошка.

Эх, кто бы сказал им тогда: «Стойте, смотрите – вот ваше счастье! Держите его и берегите его, пока дано вам! Часто люди играют в лотерею, пытаясь заполучить миллион, и того не понимают, что любовь и верность стоят куда дороже, но это им дано бесплатно, и потому кажется таким незаметным и естественным, и только, когда это чудо исчезает, понимают люди, что не хватит всего богатства земли, чтобы вернуть потерянное».

Вызов пришел совсем неожиданно.

«Ну что я ей скажу, - думал Борис, - что люблю ее? Что не хочу без нее жить? Что нет у меня никого, кроме нее? Нет, слишком мало времени прошло. Поймет ли она, поверит ли?»

«Не нужна я ему, вот и едет. – думала Инга, - А, может, мне самой сказать, что люблю его? Нет, не поймет. Слишком мало времени прошло…»

Прощаясь в прихожей, он покрыл ее руку ладонями и сбивчиво произнес:

- Инга, спасибо вам за все… Эта неделя была самой замечательной во всей моей репатриантской жизни… Я ее никогда не забуду. Инга, я вернусь!..Я найду вас!. Инга, вы…

Он, вдруг, стремительно нагнулся, обхватил ладонями ее лицо и, поцеловав девушку прямо в губы, ушел.

Что стало с ней после этого прощания, передать трудно. Она затосковала. По утрам, вдыхая кофейный аромат, она с безысходностью вспоминала, как просыпалась от этого запаха, когда Борис, колдуя у плиты, по утрам варил для нее кофе по своему рецепту. Подкрашиваясь у зеркала перед работой, вспоминала его шуточные наставления, и приказы, мол, после работы - сразу домой. Но самым пугающим было возвращение, когда, открыв дверь в квартиру, вместо былого яркого света и его улыбки ее встречала темнота и гул одинокой тишины.Тогда Инга решила вообще не выключать свет, и, открывая вечером дверь, наивно ждала, что Борис, такой теплый и уютный, сейчас выйдет к ней навстречу. Ей было очень плохо без него, и она не понимала: как раньше могла жить, не зная его, не слыша его песен и вообще, была ли жизнь до него?!

«Ах, дура я, дура, - думала она по ночам, - почему не остановила его?! Почему не обхватила за шею, почему не сказала, что умру без него?! Слишком мало времени прошло? Да, слишком мало…»

- Посмотрите на нее, - совестила Ингу Светлана, - чего тебе не хватает? Не гневи Б-га, подруга, все у тебя есть для счастья! Молода, красива, здорова. Ты вспомни, сколько пришлось пережить, пока нашла работу и, заметь, хорошо оплачиваемую.

- Я бы пошла по новому кругу, лишь бы он был рядом…

- Подумаешь, Ален Делон нашелся! Да я тебе сто таких и попроворней найду, он же – тюлень…

- Не смей о нем так, он – лучший из всех!

- Из всех тюленей… Ладно, Инга, пойду я.

Подруги говорили, не слыша друг друга. Инга стала замкнутой, домоседкой и находилась в какой-то прострации, непонятной для окружающих.

Прошел год. Однажды вечером, находясь в своем, теперь уже привычном, подвешенном состоянии, девушка случайно разбила чашку, из которой когда-то пил Борис. Собирая осколки, порезала палец. И не столько от боли, сколько от непосильной ноши одиночества, она расплакалась. Громко. Протяжно, по-бабьи.

Девушка ощутила свое одиночество на физическом уровне, и, казалось, стоит протянуть руку, та упрется во что-то холодное и необъятное. «Зачем я живу? Кому я нужна? Кто заплачет, если меня не станет?», - и, не найдя ответа на последний вопрос, обхватила голову руками и закричала:

- Г-споди, забери меня!!!

Выплакавшись, она успокоилась и утвердилась в решении уйти. «Я отмолю свой грех, Г-споди, - думала она, потроша оплетки снотворного, - Я паду перед тобой на колени, я расскажу, как мне было невыносимо… Ты простишь меня….. Ты поймешь меня, Г-споди! Кто же еще сможет понять меня, если не ты…». Заглотнув одним махом горсть таблеток, Инга запила их холодной водой. И тут прокричал звонок. Еще по инерции жизни, девушка пошла открывать дверь. На пороге стоял Борис – высокий, теплый, уютный.

- Здравствуйте, Инга! Я не мог без вас. Я вернулся…

А она приняла его появление, как награду за правильно принятое решение. Все начинало кружиться, она улетала, а он, подхватывая ее, по-своему понимая причину обморока, бормортал:

- Все будет хорошо… милая … я не оставлю вас…

- Поздно… - уловил Борис шелест ее губ.

Через несколько дней девушка пришла в себя, и первое, что поймал ее взгляд, было осунувшееся лицо Бориса. Он, заметив легкое шевеление ресниц, склонился над ней и, гладя по голове, как маленькую девочку, срывающимся от волнения голосом, зашептал:

- Все прошло, все плохое уже прошло. Я очень тебя люблю… Мы все тебя очень любим.

Там, в коридоре, Светлана с Мишей, они тоже дежурили возле тебя. Ты нам всем очень нужна, слышишь?!

Инга кивнула.

- Ну, вот и славно, а теперь отдохни, ты еще очень слаба, поспи немного…

- Надоело, - сказала девушка и впервые за целый год улыбнулась.

Борис одной рукой открывал дверь в квартиру, а другой бережно поддерживал Ингу. Когда в салоне вспыхнул свет, ей на мгновенье показалось, что это совсем не ее дом, но, узнав старенькую мебель и с детства любимые книги, Инга успокоилась. Просто на окнах висели красные шторы, а на диване рыжий котенок намывал гостей.