-Ну и где эта чертова баба держит сушеные ягоды? -чертыхался старый граф, Пафнутий Акакиевич, на свою старую ключницу, упрямо пытаясь дрожащими руками в узловатых пальцах довести до нужной кондиции раствор в колбе.

 

Время было позднее, да и в подвале сыро. А он, к тому же, не послушался советов своей дражайшей супруги и кроме халата и ночного чепца, подъисподнего так и не надел.

 

-А эта мерзавка ключница, верно, уже давно спит сном праведницы, пока я тут за неё отдуваюсь! -держа в руках гусиное перо негодовал он, поэтапно записывая произошедшие изменения в растворе.

-Ну, где же, где эти чертовы ягоды? Их уж давно пора перетирать с сушеными жабьими лапками!

 

Подойдя ближе к тускло мерцающей свече, он покрутил колбу и так и сяк, но с цветом определиться не смог. Одно ему было понятно: время безвозвратно упущено! Еще час-два и все его жалкие потуги на предмет очередного омоложения не будут иметь решительно никакого смысла.

 

А это означало, что его юная жена навсегда покинет его!

-Кому нужен гнусный беззубый старик с вечно слюнявым ртом? Даже все его сокровища не способны удержать эту жемчужину, этот нежный персик, эту прекрасную розу…

 

Думая о своей несравненной Лизоньке- восхитительной красавице, Пафнутий Акакиевич, как обычно расчувствовался. Его старческие блеклые глаза увлажнились и в груди случилось такое нежное томление, после которого ему очень захотелось все бросить и как можно поскорее вернуться в теплую постельку, под крылышко горячо обожаемой супруги.

 

-А, была-не была! -воскликнул он в сердцах и, аккуратно сложив бумаги в ровную стопку, да вооружившись свечой, наконец-то выбрался из этой кромешной тьмы и засеменил в супружескую опочивальню.

 

Между тем, Лизонька устроила настоящий допрос ключнице, прямо в её жалкой каморке.

 

-Чем это так увлечен мой Пафнутий Акакиевич у тебя в подвале? Графу не место рядом с простолюдинкой! Смотри мне, я не потерплю никаких интриг в своем доме!

-Ваша милость, никаких интриг и нет! Их Светлость изволят ставить опыты…

-Опыты? Какие ещё опыты? -не ожидав такого ответа, опешила Лизонька.

-Что за опыты, Марфа? - тут же перешла она на крик.

-Не могу знать, Ваша милость! Граф всегда для них берет в буфете сушеные ягоды…

- Ну смотри! Если ты что-нибудь утаишь от меня, знай -велю отвести на конюшню да и выпороть тебя, как следует!

 

От этих слов старая ключница поежилась, будто спиной уже ощутила эти хлесткие удары.

 

-Вот сколько тебе лет, старая карга?

-Сорок, Ваша Милость!

-Вот, говорю же- старая карга! -гаденько хохотнула Лизонька, и продолжила,-Ну вот, соответственно, и получишь ровно 40 горячих плетей!

 

И ключница низко опустила посеребренную голову перед госпожой, готовая пасть ниц. Та же от нетерпения переминалась с ноги на ногу, как взнузданный конь, и полы длинного пеньюара вздымались при каждом движении её стройных ног.

 

-Странно! -размышляла Лизонька, капризно надув пухлые губки.-А ты, верно, ничего от меня не скрываешь?

-Что Вы, как можно, Ваша Милость…-раскланиваясь, учтиво отвечала перепуганная ключница.

 

-Вот дрянь! -тихонько прошептала она, едва дверь за хозяйкой затворилась. -Мерзавка! Я знала, что она обо всём догадывается! Потому и пришла удостовериться.

 

-Ну что она задумала, эта блудница? -долго еще терялась в догадках ключница.

 

-Уж не думает ли она помешать эксперименту графа? -осенило вдруг её во время вечерней молитвы. -Точно! Прикинется несчастной вдовой, а сама...сама во все тяжкие будет предаваться любовным утехам... с этим ничтожеством... этим жалким французишкой! Прости, Господи! -мелко крестясь, ключница задувала свечку.

-Не допусти греха, Господи Иисусе! -смиренно целовала она образ.

 

И, уже укладываясь спать, всё ещё пыталась убедить себя в законе бумеранга:

-Ну ничего, придёт и наше время! Отольются тогда кошке мышкины слёзки...

 

А ночью, в опочивальне мирно храпел, ничего не подозревающий старый граф, доверчиво уткнувшись носом в плечо своей горячо обожаемой Лизоньки. Казалось, что она тоже спит, безмятежно раскинув по обе стороны руки. Но при свете Луны были хорошо видны её широко открытые глаза и застывшая зловещая улыбка.

 

Внизу, на ковре лежал пустой бокал из-под вина. Впрочем, нельзя сказать, что он был совершенно пуст -на дне его слегка поблескивали белые кристаллики.