Не делай себе кумира…

Исход 20:4

 

I

 

Модем противно затрещал, и Ника, неотрывно глядя в пятнадцатидюймовый старенький монитор, нетерпеливо заёрзала на стуле. «Соединение успешно завершено» — высветилось на экране. Она привычно ввела пароль в открывшемся окне почтовой программы «The Bat», или по-русски «Летучей мыши», и быстро нажала на значок «Получить новую почту». На этот раз «мышь» не больно-то порадовала количеством — всего парочка писем, одно из которых оказалось рассылкой книжного издательства.

— Совсем перестала письма носить! Уволю. — Она погрозила пальцем машущей крыльями чёрной ушастой почтовой мышке.

— О! — Ника жадно впилась в строчки второго письма.

 

Возлюбленные братья и сёстры!

Церковь «Спасение» города *** рада предложить вам принять участие в 5-ом фестивале христианской авторской песни. Форма проведения фестиваля — обычные походные условия: палатки, костры, купание, отдых, общение.

Также планируется выступление с евангелизационным концертом в центре города.

Мы приглашаем авторов и исполнителей собственных песен

и надеемся увидеть представителей вашей церкви.

 

— Ну, мышка-летушка, тебе повезло, — радостно взвизгнула Ника. — На этот раз прощаю. Такое письмо! У, ты моя хорошенькая!

Девушка вскочила и, несмотря на поздний час, набрала знакомый номер.

— Алё-о-а, — сонным голосом отозвались на другом конце провода.

— Отгадай с трёх раз, куда мы с тобой едем?

— А-а-а, — зевнула в ответ Таша. — Ник? Привет. — Подруга явно готовилась ко сну и непрестанно зевала. — Куда? Когда? — машинально поинтересовалась она.

— Да проснись ты! — Ника буквально подпрыгнула на месте, возбуждённо засмеялась и выпалила точно из пулемёта: — На фестиваль. Мы. Уже через пару недель. Только попробуй скажи нет.

— Фестиваль? — Таша наконец-то ожила и с любопытством переспросила: — А где? И когда?

— Короче, встречаемся завтра в шесть вечера у меня. А днём я ещё им позвоню и уточню некоторые организационные моменты. Ну всё, засоня, спокойной ночи. — Ника звонко рассмеялась, зная, что как раз теперь Ташка даст своему богатому воображению самый что ни на есть полный ход.

— Ну, ты как всегда, — весело возразила та. — Озадачит на ночь глядя — и после этого «Ночки вам спокойненькой».

— Ладно, ладно, — ликовала Ника. — Тебя не озадачивать, так ты совсем прокиснешь. Всё, с Богом.

— С Богом, — отозвалось в трубке и перешло в короткие гудки.

 

II

 

На следующий день Ника не могла дождаться обеденного перерыва. Едва стрелки часов сравнялись на двенадцати, её точно магнитом притянуло к телефонной трубке. Набрав заветный номер, девушка взволнованно постучала длинными ухоженными ногтями по столу цвета кофейных зёрен.

— Приветствую, — воскликнула она. — Скажите, у кого можно получить дополнительную информацию относительно фестиваля?

— О, приветствую, сестричка. Меня зовут Яна, — раздался совсем молоденький голосок. — Надеюсь, я смогу ответить на все ваши вопросы. — Даже сквозь расстояние чувствовалось, что она улыбается.

— Хорошо. — Ника тоже улыбнулась. — Мы бы хотели уточнить, сколько примерно готовить песен и можно ли использовать фонограммное музыкальное сопровождение?

— Песен? На концерт предположительно две-три песни, а остальные — под гитару у костра сколько хотите. Что касается фонограмм, то у нас есть возможность проигрывать их на МР3-дисках.

— А у вас уже было такое в практике?

— Фонограммы? Да, конечно, если это авторский труд, почему бы и нет.

— А по тематике какие лучше песни выбрать?

— Желательно евангелизационные. Можно также приготовить небольшое свидетельство.

— Яна, — полушёпотом в самую трубку спросила Ника, — а у вас участников обычно сколько? Очень много?

С тех пор как в жизни Ники и Таши прошли серьёзные испытания, они почти нигде не выступали. Девушки больше года не пели и не уделяли должного внимания игре на музыкальных инструментах, разве только для того, чтобы наиграть звучащие в голове новой мелодией строчки очередной песни. В такие дни фортепиано жадно ловило Ташины пальчики, а гитара Ники едва сдерживалась, чтобы не зазвучать бойче и радостнее.

— Количество участников для нас каждый раз остаётся загадкой, но практика показывает, что съезжается около полусотни исполнителей примерно из двух десятков церквей. Группа поддержки бывает ку-у-уда больше! — Яна рассмеялась.

— А где вас найти?

— Клуб «Ответ». Запишите адрес: ***, первый подъезд, подвальное помещение. Вас разместят по квартирам верующих только для ночлега, если вдруг будет холодно, или по палаткам, если тепло. Остальное время будет занято молитвой, поклонением, общением, отдыхом на природе, песнями у костра, купанием и репетицией концерта…

— Здорово! — не сдержала восторга Ника.

— Будем рады видеть вас на нашем фестивале!

 

Ника долго сидела с трубкой в руках, напоминавшей короткими гудками, что её пора вернуть на место. Девушка вдруг вспомнила день, когда привычно взяла лист бумаги, карандаш и гитару. Перед глазами лежала открытая Библия. Взгляд упал на шестой стих двенадцатого псалма: «…сердце моё возрадуется о спасении Твоём; воспою Господу…» Эти же строчки карандаш вывел на белом листе, и тут… Мысли точно онемели. Возникло такое ощущение, словно она младенец и слов никаких не знает. С Никой прежде подобного не бывало. Обычно ключевые слова или строки из Библии сразу обрастали образами, но сейчас голова звенела пустотой!

Ника тупо смотрела на записанный на бумаге стих и не понимала, как такое может случиться. Она в страхе отодвинулась от стола, но желание писать стало настолько сильным, что она непроизвольно снова взяла карандаш, бумагу и гитару. Однако, когда Ника вновь склонилась над тетрадным листом, всё повторилось. Разумом она понимала, что такого не бывает. Человек не может не думать! Учёные утверждают, что и во сне мозг не отключается целиком и обрывки каких-то впечатлений накладываются друг на друга, слагаясь у каждого в своё, часто нелепое сновидение. И это в состоянии покоя! А что говорить о бодрствующем человеке, да к тому же творческом! Но несмотря ни на что, в голове у Ники царил вакуум.

Ей показалось, что она просидела в таком положении очень долго, но вдруг… Ника ясно услышала вопрос: «А ты их поёшь?»

Девушка почувствовала смятение. Она не знала, что сказать, вопрос же прозвучал так, что было ясно — она должна дать ответ.

— Я же записываю их на кассеты, а теперь и на диски. Даю слушать другим. Да и Тебе, Господи, часто пою. Ну и что, что одна. Ну и что, что никто больше не слышит меня в этот момент. Ты же их слышишь, ведь правда? — Ника волновалась и торопилась привести всё новые и новые доводы, однако это не помогало. Девушка понимала, что на вопрос она всё-таки не ответила.

«Я заберу у тебя этот талант!» — прозвучало строго и категорично.

Ника поняла, что все одиннадцать лет, которые она посвятила игре на гитаре и рифме, обрамляя последнюю в мелодии, и всё, за эти годы сыгранное и спетое, менее весомо, чем то, что Господь мог сделать сейчас. А именно — отнять её песенное будущее.

 

— А ты знаешь, — спросила Таша, когда они с Никой вечером, обсудив предстоящую поездку на фестиваль, дружески болтали о том о сём, уютно устроившись на диванчике, — знаешь, как я начала стихи писать?

«Расскажи», — взглядом попросила Ника.

— Ты помнишь, одно время я очень любила декламировать стихи, и у меня это хорошо получалось?

— Проникновенно. — Ника кивнула, вспоминая, как выразительно читала её подруга стихотворения в собрании.

— Я чувствовала поэзию других, и однажды у меня появилось желание начать сочинять самой. Я обратилась с этой просьбой к Богу.

Таша вскочила с дивана и, порывшись в сумочке, достала тетрадь — сильно потрёпанную, но, видно, очень ей дорогую, судя по тому, как бережно она её держала. Перелистнув странички, Таша остановилась на одном стихотворении:

 

Расскажите нам капелью

Про весну, что в дом стучит.

Закружите каруселью —

Пусть плохое всё умчит!

 

Пусть порадуются с нами

Все, кто с Господом Христом.

Пусть Спасителя прославят,

Под капель споют о Нём!

 

Теперь понятно, почему

Весенний дождик я люблю?

На землю падает с небес

Не просто дождь, а дождь чудес!

 

— Это самое-пресамое первое-препервое. А вскоре в моей жизни такой хлынул стихотворный и песенный дождь — ты просто представить себе не можешь!

— Отчего же? Я, например, помню, как мы ехали с тобой в маршрутке, ты вынула тетрадь и вслух громко начала читать стихи. — Ника не удержалась от улыбки. — Люди вначале недовольно озирались, потом демонстративно в окна уставились, а после попросили тебя почитать ещё…

Ника задумалась, и по её лицу пробежала тень. Было видно, что девушка переживает какие-то особенные минуты.

— Когда со мной произошёл тот странный случай… — Ника запнулась, но быстро продолжила: — Я вспомнила тебя. Бог показал мне на твоём примере нечто обратное.

— Каким образом? — удивилась Таша.

— У тебя не было поэтического дара до того, как ты попросила о нём Иисуса, и, не имея своего, ты читала и пела написанное кем-то. Ты жаждала прославлять Бога! И вскоре Он подарил тебе этот талант, говоря, что «всякому имеющему дано будет, а у неимеющего отнимется и то, что имеет». Мои же поэтические способности проявились задолго до того, как я пришла к Господу. Я сочиняла и записывала песни на кассеты, раздавая их друзьям, а те уже исполняли их на вечеринках или в походах у костра. Но даже тогда, когда Бог дал мне Свою свободу, я не вышла из стен своего дома и не начала славить Его песнями в собрании. Я заметила, что люди часто относятся к полученным дарам как к своей собственности и пользуются ими по своему усмотрению. Раньше я тоже не понимала, что это не моё и поэтому мне не принадлежит. В тот день я испугалась, что Господь заберёт у меня талант сочинительства, — ведь я не знала ещё, что дары и призвание Божье непреложны.

— «…А других страхом спасайте…» — вспомнила Таша библейские строчки.

— Угу. Я, помню, перепугалась и как закричу: «Я буду! Буду! Буду петь!»

Встревоженная взволнованным тоном хозяйки, кудрявая, маленькая, с лисьей мордочкой собачонка по кличке Люська участливо взглянула в лицо девушке. На глазах у Ники блестели слёзы. Она помолчала, стараясь успокоиться.

— Ник, — любопытство взяло над Ташей верх, — а как получилось, что ты стихи начала писать? И вообще — гитару взяла? Ты ведь ни одной ноты, ни одного аккорда до сих пор не знаешь, а играешь и поёшь.

— Ага. — Ника сделала глубокий вдох и задержала дыхание, будто собиралась нырнуть. Шумно выпустив воздух, она начала рассказ: — Сначала бы…

— Было слово, — дурашливо перебила её Ташка.

— А вот и нет. Сначала была гитара!

— М-м-м… — красивой лигой промычала девушка, и обе рассмеялись.

— Откуда пришло желание, до сих пор не понимаю. Никто из родственников никогда не играл на гитаре, да и гитара в то время была редким и дорогим удовольствием. Помню, только-только паспорт получила… Мы куда-то собирались ехать, и отец посадил меня на переднее сиденье нашей голубенькой «Волги». Ехали мы, ехали, и я ему ни с того ни с сего и говорю: «Купите мне гитару, хочу научиться играть». А он как вспылит: «Мы тебя в детстве отдавали в музыкальную школу, чего не училась? А теперь гитару ей! Куда уж тебе? Неделю побренчишь — и на шифоньер забросишь…» Мне так обидно стало! Отвернулась к окну, еле слёзы сдерживаю. И это родной отец говорит! Хорошенькая вера в своего ребёнка… Короче, в тот момент я себе слово дала, что назло ему научусь. И научилась! Гитару уже через неделю купила за сотню у девчонки из класса. Я на кое-что другое копила, но вот… Гитарка в наклейках вся, корпус побит, исцарапан, но я очень её полюбила. Первая ведь! Огонь и воду со мной прошла.

— А медные трубы? — пошутила Таша.

— Угу. Их тоже. Все вечера просиживала за игрой; на пальцах водяные мозоли вздувались от струн, больно было. Помню, реву, а всё равно играю, — укор папкин куда больней!

— Слушай, — перебила её Таша, — а почему ты музыкалку бросила?

— Да не я бросила — родители больше не пустили.

— Как это?

— Прошла я первый подготовительный класс, и нужно было записываться на какой-нибудь музыкальный инструмент. Я очень хотела научиться играть на фортепиано, родители желали видеть меня баянисткой, а записали меня… — Ника расхохоталась. — Ты и не догадаешься сроду: на виолончель!

— Ну, хоть не на контрабас, — прыснула со смеха Таша.

— Родители потом несколько раз ходили в школу разбираться, но только преподаватели не захотели ничего менять, мол, всё укомплектовано — и точка. Вот на этом и закончилось моё музыкальное образование.

— Мдя. Ну, а стихи как пришли?

— А стихи от лени! — Ника развела руками.

— Ну, ты фено-о-омен.

— Угу. Помню, разучила три аккорда. Топорщить пальцы для новых было лень — мозоли жутко болели, вот и бренькала разученные. Понятно, одно и то же быстро надоедало, и я, незаметно для себя, начала голосом подуукивать. А потом и это однообразное мычание быстро приелось, и тогда-а-а… — она подняла указательный палец вверх, — я сложила под всё те же три аккорда пару рифм. Понимание того, что, оказывается, можно что-нибудь сочинить, пришло как-то вдруг. Ну, а после... песни посыпались сразу и много. А потом уже из песен вышли и стихи.

— То есть сначала песни, а потом стихи?

— Да.

— Интересный ты человек, Никусь! — Таша по-детски чмокнула подругу в щёчку.

— От тебя надеюсь услышать что-нибудь не менее интересное. — Ника прищурилась и чмокнула Ташку в ответ. — А пока идём пить чай. — И она весело вскочила с дивана.

Пока на плите попискивал чайник, Таша по-свойски нарезала батон, наготовила бутербродов и выставила из уже знакомого шкафчика конфетницу.

Ника тем временем открыла банку собачьих консервов и выложила её содержимое в Люськину миску:

— Ешь.

Люська живо подошла к чашке, ткнулась в неё мордой и точно рак попятилась назад.

Ташка схватила банку из-под консервов:

— Ничего себе! Вкусно ведь пахнет, хоть сам ешь, а ты, Люська, нос воротишь? Заелась, Люсьен, заелась… — Она дурашливо потрепала собачонку. — Бери пример с моей Ксюхи, она у меня всё трескает.

Ника, недовольно взглянув на свою подопечную, достала откуда-то сбоку столовую ложку, почерпнула из Люськиной миски немного консервов и, присев перед питомицей на корточки, открыла ей пасть. Как Люська ни сопротивлялась, но уже через несколько минут она с полной пастью, придерживаемой хозяйской рукой — чтоб не выплюнула, — рефлекторно сглатывала новые пищевые разработки всевозможных центров по изучению собак.

— Это вы чего?.. — Ташка округлила глаза. — Это вы так кормитесь?

— Причём всегда, — обречённо подтвердила Ника. — Не питание, а наказание.

Люська, проглотив порцию консервов, заложенную ей в пасть, как пеликану, подбежала к миске и жадно начала есть.

— Ну, вы, девочки, даё-ёте… — не переставала изумляться Ташка.

— Главное — первая ложка, а там сами с усами, — засмеялась хозяйка.

Таша, молча наблюдавшая, как Люська с аппетитом уплетает собачьи консервы, наконец проговорила:

— Знаешь, что мне только что подумалось?

Ника налила в кружки кипяток, побулькала в них пакетиками с зелёным чаем и, усевшись за стол напротив подруги, вопросительно на неё взглянула.

— Мы порой как твоя Люська… Господь предлагает нам Свои чудные дары и таланты, а мы пятимся от них. В рот нам кладёт, а мы упираемся, плюёмся. А Он терпит и ждёт, когда мы наконец сделаем первый глоток и поймём, что это хорошо.

Люська тем временем вылизала дочиста свою миску и процокала в кресло.

— И всё-таки бывает иногда, что Люська и после первой ложки не желает есть, — задумчиво проронила Ника, глядя на довольную собачью морду.

— И что тогда? — полюбопытствовала Таша. — Следует вторая и третья? Пока не опустеет вся чашка?

— Нет. Тогда я убираю корм в холодильник до тех пор, пока Люська действительно не проголодается.

— О Господи! Спасибо, что не оставляешь нас в творческом голоде, — тут же полушутя, полусерьёзно выпалила Таша.

Ника помолилась за дары на столе, и подруги с аппетитом принялись за бутерброды, печенье и конфеты, запивая всё чаем.

 

III

 

Всю неделю Ника и Таша готовились к предстоящему фестивалю: подбирали песни, репетировали, продумывали, что наденут в поездку, в чём будут петь, и, конечно, много молились.

Музыка была значительной частью их жизни, особенно для Ташки — профессионального музыканта. То, что пение и музыка — великий дар Божий, а яркий музыкальный талант — удел лишь отдельных личностей, Ташка не сомневалась никогда. Именно этот талант делал её жизнь особенной: дарил радость служения, новые знакомства, — ведь пение объединяет людей.

Вот и с Никой они встретились благодаря музыке. Именно музыка всегда захватывала и поднимала их дух: в счастливые моменты жизни — умножала радость, а в горе — вселяла утешение. А как радовались подруги, когда их пение помогало кому-то откликнуться на призыв Слова Божия! Они прекрасно понимали, что пользуются способностями и силами, данными им Богом, а потому Ему Одному принадлежит всё, и они просто обязаны трудиться для Его славы.

Девушки всегда отдавали музыке много сил и времени. У каждой был свой музыкальный дневничок с откровениями, но начинались их тетрадки с одной и той же записи:

 

ХРИСТИАНСКАЯ МУЗЫКА…

1. …должна восхвалять Господа Иисуса Христа — а не человека («…и я прославлю Его песнью моею» (Пс. 27:7));

2. …как песнь любви, может быть адресована Возлюбленному, а также воспевать творение («Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны» (Рим. 1:20));

3. …для Господа («…научайте и вразумляйте друг друга псалмами, славословием и духовными песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших Господу» (Кол. 3:16));

4. …для верующих во Христа («…исполняйтесь Духом, назидая самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах ваших Господу…» (Еф. 5:18-19));

5. …для мира («Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5:16));

6. …это новая песнь, а не старая («Боже! Новую песнь воспою Тебе…» (Пс. 143:9));

7. …по смыслу должна быть ясной, а не размытой и обманчивой («…буду петь духом, буду петь и умом» (1 Кор. 14:15));

8. …отличается содержанием («Пойте славу имени Его, воздайте славу, хвалу Ему» (Пс. 65:2));

9. …должна звучать в церкви («Возвещу имя Твоё братиям Моим, посреди церкви воспою Тебя» (Евр. 2:12));

10. …может звучать в концертных залах («Итак, идите, научите все народы…» (Мф. 28:19)).

 

Эти, как они их называли, «десять заповедей в музыке» подруги знали наизусть.

У каждой стихами и песнями была исписана уже не одна тетрадь. Отличало их сборники лишь то, что у Таши в них были ещё и нотные записи. Ника же, несмотря на то что не знала ни одной ноты и аккорда, очень любила музыку и, конечно, свою гитару! Куда бы она ни ехала, гитара в роскошном чехле всегда выглядывала из-за её спины.

Однако в этот раз девушки отправились лишь с одними фонограммами. С того момента, как Ника поступила учиться в духовную семинарию евангельских христиан, она совсем забросила гитару, а потому сейчас сомневалась, захотят ли пальцы пробежаться по струнам так, чтобы те дрогнули привычно стройными звуками.

Обучение в семинарии помогло девушке обнаружить в себе новые таланты. Ника поняла, что музыкальные данные — не единственное, чем одарил её Господь, и стремилась попробовать себя во всём, где только представлялось возможным. Другое дело Таша. Она знала о своих разнообразных способностях, но игнорировала их, посвятив себя исключительно музыке. Чтобы понять это, достаточно было взглянуть на неё во время игры на фортепиано. Ника часто вспоминала по этому поводу стихотворение Владимира Набокова и любила его декламировать под Ташино музицирование.

 

Все окна открыв, опустив занавески,

ты в зале роялю сказала: живи!

Как лёгкие крылья во мраке и блеске,

задвигались руки твои.

 

Под левой — мольба зазвенела несмело,

под правою — отклик волнисто возник.

за клавишем клавиш, то чёрный, то белый,

звеня, погружался на миг.

 

В откинутой крышке отливы лоснились,

и руки твои, отражённые там,

как бледные бабочки, плавно носились

по чёрным и белым цветам…

 

И звуки холмились во мраке и блеске,

и ропот взбирался, и шёпот сбегал,

и ветер ночной раздувал занавески

и звёздное небо впускал…

 

Ника понимала, что если б не случай, о котором она и не мечтала, скорее всего, она бы давно оставила музыку. Это случилось в самом расцвете их с Ташей музыкального служения. Одна из церквей их города пригласила известного в христианских кругах автора-исполнителя и организовала благотворительный концерт с его участием. Ника так и не узнала, каким образом Таше удалось договориться с организаторами, чтобы их выпустили перед началом концерта на сцену с парой песен, якобы пока в зал подтягивается народ. Обе тогда очень волновались. Особенно Ника, для которой всё было в первый раз: первая гримёрная, первая сцена, первое интервью на телевидении...

Девушки нырнули за кулисы и робко выглянули в зал. Он был почти полон. У обеих тут же бешено заколотились сердца.

— Таша, я боюсь, — пискнула Ника.

— Не слушай врага! Он хочет нас запугать. — Голос подруги был твёрд, как скала, и лишь случайное прикосновение её руки выдало, что и она сильно волнуется.

— Пойдём помолимся… — попросила Ника.

— Мы уже сто раз молились!

— Ну ещё разок…

— Будь тверда и мужественна, — отрезала Ташка; но, взглянув на посиневшую то ли от холода, то ли от страха подругу, Таша смягчилась, и они направились к гримёрной.

В коридоре им вышел навстречу ***, тот самый известный музыкант, песни которого любили и пели Ника и Таша.

Завидев девушек, он улыбнулся:

— Неужто боитесь?

— Ага, страшновато как-то, — ответила Таша.

Ника же не могла вымолвить ни слова, уж столько неиспытанных ранее чувств переполняло её в тот момент.

— А ну, идём! — скомандовал ***.

Подруги удивлённо переглянулись и последовали за ним. Троица зашла в свободную гримёрную, *** прикрыл за собой двери.

— Помните, что написано во Втором послании к Тимофею, в первой главе?

Подруги вновь переглянулись. «О чём это он?» — глазами спросили они друг друга.

— В этом послании есть пара стихов, которые призваны сейчас укрепить вас, сёстры! — Брат улыбнулся. — Верите ли, что дары Божьи можно получить через рукоположение?

— Да, — закивали они.

— Хотите ли принять нечто большее, чем имеете, и служить этим Богу?

— Да! — почти выкрикнула Таша, первая сообразив, что к чему.

— Да, — следом согласилась Ника.

— Склоните колени, — попросил ***. — У меня есть сильное желание помолиться о вас.

Девушки покорно опустились на колени, и *** возложил руки на головы сестёр. Впервые в стенах гримёрной зазвучала молитва.

— По вере вашей да будет вам! — Брат улыбнулся. — А теперь встаньте и ничего не бойтесь, «ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия», — процитировал он Писание.

Ошеломлённая случившимся, Ника, казалось, и вовсе потеряла дар речи.

— Ой мамочки, — выдавила она наконец уже перед самым выходом на сцену.

— Ты что? — возмутилась Ташка. — Совсем неверующая?! Тебе Бог силу любви дал, а ты…

— Я про то, что сейчас было… — рассеянно проговорила Ника.

На сцене объявили их выход, и подруги на трясущихся ногах выплыли на общее обозрение. Яркий свет мощных прожекторов полностью скрыл от них сотни, а может, и тысячи глаз. С первыми звуками хорошо разученной песни Ника не сдержала улыбки: «Господи, Ты настоящий чудотворец! Всех спрятал — лишь Ты, лишь Таша, лишь я!»

Именно этот случай позже десятки раз удерживал Нику от решения бросить заниматься музыкой. И всегда, когда после мучительных сомнений, испытаний или каких-либо переживаний она привычно брала в руки гитару, вспоминала о том необычном благословении.

 

IV

 

Автобус выплюнул почти расплавленных от жары пассажиров в центре небольшого, разбросанного между холмами и могучими соснами города. Девушки огляделись. Дороги были на удивление пусты. За всё время, пока они стояли, разминая затёкшие тела, всего одна или две маршрутки проскочили без остановок. Да и людей, казалось, в городе было не больше промелькнувших маршруток.

— Надеюсь, нам всё же найдётся у кого спросить дорогу? — пробурчала Ника, наморщив лоб.

Однако в их поле зрения так никто и не появился. Подождав ещё немного, девушки собрали последние силы и, подняв нелёгкий багаж, пошли наугад.

Городок напоминал курортное местечко: чистые дорожки тихих улиц, зелень, утопающая в ямках или, напротив, возвышающаяся на ровных пригорках, где-то впереди из-за плотной полосы сосен поблёскивало огромное не то озеро, не то водохранилище.

— Скажите, пожалуйста, — Таша метнулась в сторону, как некоему чуду обрадовавшись пожилой женщине, что вдруг вынырнула из какого-то переулка, — где *** улица?

— Там, — махнула рукой, показав не то на озеро, не то водохранилище прохожая, и пока Ника с Ташей взглядом пытались поточнее определить направление, женщина точно в сказке исчезла.

— Даже спасибо не успели сказать, — разочаровано протянула Таша.

— Будем надеяться, что этот остров всё же обитаем, — пошутила Ника, с улыбкой глядя на надувшую губы подругу.

Наконец перед девушками появилась небольшая табличка: «Молодёжный клуб “ОТВЕТ”».

— Неуже-е-ели! — сыронизировала Таша.

Спасительно-живительная прохлада подвала и кружка воды придали путешественницам необходимые силы ещё для одного марш-броска — к месту проведения так называемого костра.

Там новоприбывших исполнительниц зарегистрировали, выдав бейджики с именами и названием города, из которого они приехали. Подруги быстро освоились и влились в команду участников.

Искупавшись и поужинав, Ника и Таша разместились поближе к пятачку, который служил сценой. Один за другим на пятачок выходили исполнители.

Ника сама не понимала почему, но больше всего на свете любила именно бардовские песни и гитару. Конечно, девушка с удовольствием пела и под фонограммы, которые Таша делала просто удивительными — ничего лишнего и с очень уместными всевозможными спецэффектами, — но всё же гитара в руках даже неумелого гитариста (не говоря уж о профессионалах) трогала её сердце гораздо больше.

Ташка, наоборот, жила тем, что, как она говорила, «рождала фонки». «Сначала ты их вынашиваешь, напевая какие-то кусочки мелодий, декламируя какие-то отдельно взятые рифмованные строчки. Потом, когда появляется синтезатор, ты полностью отдаёшься процессу воплощения мысленного во внешнее, как бы невидимого в видимое. Это самый трудный момент — момент рождения! И вот фонограмма готова. Она как только что появившаяся на свет лялечка: голенькая, маленькая. Её нужно одеть. И тут мы с тобой начинаем день и ночь разучивать песни. И когда всё отрепетировано, как бы сшита одёжка, мы одеваем нашу лялечку, то есть записываем диск. Теперь её можно выпускать в люди!» — объясняла Ташка Нике, с восхищением слушавшей очередной её шедевр. «Нет, Ташик, чтобы выпустить в люди нашу лялечку, её ещё вырастить нужно! С ней нужно поездить по фестивалям и концертам. И вот только тогда можно благословить её в свободное плавание и браться за следующую лялечку», — смеялась Ника, подыгрывая Ташке.

 

Когда подошла их очередь, подруги растерялись: ведь они приехали без гитары. Что спеть? Как представить свои песни?

— Девочки, ну спойте нам что-нибудь сейчас…

— Таша, Ника, — просили со всех сторон.

— Ой, да я… — начала Таша. — Я только на фортепиано… Я не умею на гитаре. Вот она играет, — Таша шустро перевела стрелки на подругу.

— Ника, держи! — Кто-то протянул девушке инструмент.

— Ой, не-не-не! — замотала она головой. — Я не могу! Я сто лет не играла… к сожалению.

В памяти всплыла одна поездка на праздник жатвы в соседний город. Не зная музыкальной грамоты, Ника до того дня даже не подозревала, что другие гитары могут быть настроены как-то иначе, нежели её собственная. В представлении Ники все инструменты настраивались по камертону абсолютно одинаково, но в тот день…

Девушки тщательно подготовили пару песен, посвящённых намеченному празднику. За ними должны были заехать машины, но одна вышла из строя, и всё, что планировалось разбросать на два багажника, пришлось вталкивать в один. Ника с боем отстаивала гитару, но под конец сдалась. Это был первый раз, когда она оставила свою шестиструнку дома.

Перед тем как гостьи вышли на сцену, Нике передали видавшую виды походную гитарку. Девушка перекинула через голову ремень, привычно провела по струнам, приспосабливаясь к инструменту, отметив при этом, как всё неудобно, и… Ника и Таша запели. Всё было хорошо, пока не начался припев, ибо в тот самый момент гитара почему-то отказалась слушаться незадачливую исполнительницу. Ника отлично знала песню и не могла ошибиться в аккордах, но инструмент упорно выдавал инородные звуки, и девушки никак не могли попасть в тон. Промучившись таким образом на виду у нескольких сотен пар глаз, они наконец оставили эту идею — до конца исполнить песню под музыкальное сопровождение — и, отложив гитару, допели уже а капелла.

Покинув сцену, Ника даже не смогла огорчиться: всё её существо было переполнено искренним непониманием того, как такое могло произойти, что в куплете аккорды совпадали, а в припеве — нет. Все попытки Таши объяснить подруге, что есть ещё и полутона и много чего другого, не увенчались успехом — Ника просто не понимала. Зато девушка решила: больше никогда не оставит свою гитару и не выйдет на сцену с чужой!

 

Таша поняла подругу, а потому заступилась:

— Мы действительно долго ничего не пели под гитару. Очень не хочется вот так с бухты-барахты… Мы уж на следующий фестиваль подготовимся! — Последняя Ташина фраза прозвучала как обещание, мол, на этом всё не закончится.

К девушкам больше не приставали с просьбами, но весь остаток вечера они ходили мрачнее надвигающейся ночи.

Вскоре все разбрелись по палаткам. Таше и Нике досталась двухместная, чему подруги были несказанно рады. Уставшие, но полные новых впечатлений, пробудивших воспоминания, они ещё долго не могли наговориться.

— Таш, а, как ты первую песню сочинила? Я знаю, что ты вроде всегда только стихи писала.

— У-у-у, — сделала та серьёзное лицо. — Грустная история.

— Почему грустная? — Ника не хотела оставлять эту тему.

— Просто… я тебе никогда об этом не говорила. И вообще… никому не говорила… — Таша сильно разволновалась и от этого стала запинаться, а потом и вовсе замолчала.

Ника не торопила подругу, ожидая, что она всё же расскажет, как именно это случилось.

— У меня парень был, — наконец выдавила из себя Таша. Как только она это произнесла, ей стало легче, и дальше рассказ потёк сам собой. — Честно скажу, я любила его, только всегда боялась это хоть как-то показать.

— Но почему, Таша?! — Ника возмутилась.

— Он был из другой конфессии. Ты же знаешь, как к этому относятся наши… А он искренне любил Иисуса и служил Ему. Я любила его и верила, что-о… Никусь, я не буду рассказывать, как он погиб, ладно? — Таша приподнялась на подушке, заглядывая подруге в лицо.

— Угу, — кивнула та в темноте.

— Я не могла смириться с тем, что его больше нет. Я протестовала! Приходила в церковь, когда уже шло собрание, уходила за несколько минут до окончания…

— Почему? — не поняла Ника.

— Чтобы ни с кем не общаться. Я видеть никого не хотела, тем более говорить. Всё остальное время я закрывалась у себя в комнате и играла на фортепиано. Вот тогда и… Слова как-то сами появились и пошли вслед за мелодией. Ту песню я уже вскоре выбросила. Там такая бездна безысходности была! Депрессняк полный. Зато после этого я, как и ты, поняла, что можно сочинять песни.

— Да уж, — борясь со сном, пролепетала Ника. — Всё же неисповедимы пути Господни.

 

V

 

С утра участникам фестиваля дали возможность хорошенько отоспаться, после чего началось прослушивание и отбор композиций для концерта. Это заняло добрую половину дня, а после полудня всё население палаточного городка нырнуло в озеро.

Пообедав на зелёной травке, накупавшись и разморившись на солнышке, народ вновь взялся за гитары. Как Ника жалела о том, что оставила свою дома! «Голубушка, отныне ты будешь ездить со мной всегда, — мысленно пообещала девушка своей шестиструнной подруге. — Даже если не пригодишься, всё равно не будешь лишней».

Она вдруг вспомнила, как впервые взяла свою нынешнюю гитару. Это был не просто подарок, а дар свыше.

 

— Никусь, ну спой завтра на собрании эту песню… — жалобным голосом пищала Ташка. — Хочешь, я её выучу и мы споём вместе? А? Ну ведь нужно же начинать петь в конце-то концов! Я вот тоже одна не могу, а петь хочется. Может, объединимся?

— А что… — Ника почесала плечо. — Только я от волнения сыграть толком не смогу. Я буду сбиваться и путать аккорды. И вообще… я боюсь!

— Было бы удивительно, если б ты выскочила в первый раз на сцену без дрожи в коленках, — хихикнула Ташка.

— Да коленки пусть хоть застучатся, — главное, чтоб руки гитару с барабаном не перепутали.

Подружки расхохотались.

— Ну, так что? Поём завтра?! — скорее утвердительно, нежели вопросительно заявила Ташка.

— Ах ты Ташечка-пташечка… — Ника дурашливо погрозила ей пальцем.

 

На следующий день, как только их объявили, подруги вышли вперёд. Ника ни за что не захотела подняться на сцену, и трясущихся исполнительниц оставили в покое, мол, пойте, где хотите. Дрожащими руками Ника кое-как перекинула через голову ремень и с трудом попала штекером в гнездо. Ташка не менее дрожащими руками держала перед собой слова, так как от волнения забыла всё, что учила накануне. Немного отдышавшись, они наконец запели. Ника почти не чувствовала рук, но, слава Богу, аккорды звучали нужные, будто кто-то невидимый переставлял её ватные пальцы.

Песня удалась, несмотря на пару заминок в середине второго куплета и сильную фальшь старенькой, еле дышащей Никиной гитары. Девушки были довольны своим первым выступлением. Кто бы мог подумать, что с этой песни начнётся их общее серьёзное и продолжительное служение!

— А можно с вами познакомиться? — Сразу после собрания к ним подсела молодая пара, приехавшая из столицы. — Меня зовут Борис, а это моя жена Таня.

— Это Таша, — Ника указала на подругу, — я — Ника.

— Очень приятно. — Гости улыбнулись, покивав. — Нам понравилось, как вы сегодня пели; скажите, у вас случайно нет ваших записей?

Подруги переглянулись.

— Совместных нет. — Пожимая плечами, они дополнили ответ дружным мотанием голов.

— У меня только на аудиокассетах, и то очень плохого качества. — Ника впервые задумалась о такой постановке дела. — Я нот не знаю, поэтому записываю новые песни на кассеты, чтобы не забыть мелодии. А у тебя, Таша, по-моему, совсем нет записей, да? — Она взглянула на подругу.

— Угу.

— Это ничего, что плохого качества! — Борис ничуть не расстроился. — Просто мы с женой собираем фонотеку, так сказать, доступных авторов.

— Как это «доступных»?

— Мы, вернее, я, — засмеявшись, поправился Борис, — являюсь молодёжным руководителем одного крупного христианского центра, и очень хочу привлечь к участию в наших проектах авторов-исполнителей. Но, как мы уже убедились, христиане чаще всего отказываются от этого рода служения из-за невозможности оплатить дорогу и своё проживание, поэтому наш центр с некоторого времени берёт подобные расходы на себя. Но! Мы вряд ли возьмёмся спонсировать братьев и сестёр из СНГ. Такие большие масштабы, как планируется, нам ещё не по силам, — он развёл руками, — и мы пока ограничиваемся Россией.

— А-а… — Подружки с интересом слушали, ошарашенные таким необычным предложением.

— И с этой целью мы собираем фонотеку, чтобы быть в курсе, кто в каком стиле работает, какого плана и содержания песни и так далее, — добавила Таня.

— Даже не знаю… — Ника пожала плечами. — Но если вас устроит некачественная запись, то я могу вам переписать.

— А если вы нам дадите немного времени, то мы перепишем песни на чистовик! Я тоже запишу то, что у меня есть, — предложила Таша.

— Да, только у меня гитаре совсем конец. — Ника грустно погладила свою «старушку». — Я даже не знаю точно, какого она года выпуска. У меня она лет десять, а если учесть, что я её с рук купила, то-о-о…

— Да, и у меня пианинка тоже, бывает, из строя выходит. С настроением дама, — пошутила Таша.

— Тебе бы синтезатор!

Обе мечтательно вздохнули.

— Ну, — Борис хитро улыбнулся, потирая при этом руки, — молитва творит чудеса, сестрички! Так что? Ждём ваших кассет?

— Угу. — Обе светились от счастья.

 

А спустя неделю в квартире Ники раздался телефонный звонок.

— Алло? — Девушка взяла трубку.

— Ника, привет.

— Ой, Юра, привет! — Она узнала голос дьякона. — Ты что? Уже из Москвы приехал? Или по межгороду звонишь? — Ника удивилась: на прошлом собрании всей церковью молились, чтобы Господь благословил в дороге Юру и гостивших Борю и Таню, которым тоже предстояло возвращение домой.

— Ника, ну ты счастливчик! Точнее, счастливица. — Юра рассмеялся, оставив девушкин вопрос без внимания.

— Это почему же?

— Ладно. Говори, когда ты будешь дома, чтобы я мог завезти тебе гитару?

— Какую гитару?

— Которую просила у Господа, — радостным голосом ответил тот. — Ведь просила?

— Ну, — ничего не понимала девушка.

— «Ну, ну»! — передразнил её Юра. — Ты сейчас дома?

— Как видишь… то есть слышишь.

— Никуда не уходи, я сейчас подъеду, — почти скомандовал Юра, и в трубке послышались короткие гудки.

— Так точно, товарищ ком… товарищ дьякон, — в некотором замешательстве глядя на пищащий аппарат, пошутила девушка.

Не прошло и получаса, как Юра ввалился к Нике в квартиру с огромным, просто шикарным чехлом для гитары.

— Это мне? — Она уставилась на чудо в Юриных руках.

— Да. — Брат с некоторым сожалением погладил дорогую вещицу. — Там ещё и гитара е-е-есть, — последняя фраза прозвучала так, как произносил кот Матроскин своё коронное «Я ещё и на машинке вышивать уме-е-е-ю…».

Ника дрожащими от волнения руками неумело расстегнула чехол и… замерла:

— Это тоже мне?

— Нет, Ника, чехол тебе, а гитара не тебе. — Юра рассмеялся. — В общем, это тебе привет от Бориса с Таней. Говорят, гитара аж из Англии. Чехол, правда, местный. Хорошая гитара, я пока в поезде ехал, поиграть успел. Ладно, ты тут пока в себя приходи, а я поехал. — Юра, довольно ей подмигнув, аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Спасибо! — Девушка, опомнившись, выскочила на площадку. — Будешь Боре звонить, передай спасибо, слышишь? — Ника вопила от радости так, что, скорее всего, услышал это не только Юра и все соседи в подъезде, но и Боря в Москве.

 

VI

 

Место, где организаторы фестиваля собрали участников, напоминало Нике пейзажи из сказок Бажова, проникнутых любовью к Уральским горам. «То ли пойти поискать малахитовую шкатулку?» — пошутила сама с собой Ника, в то время как Таша плескалась в тёплых чистых водах горного озера.

Там же визжали от восторга ребятишки, которых музыкальные родители не пожелали оставить дома. Огромные красочные надувные дельфины, медузы и крокодилы раскачивались на воде и сами качали облепивших их с разных сторон детей и взрослых.

Весёлое верещание ребятни перемешивалось с «голубой прохладой» стрижей, по словам Пастернака, прорывавшейся из их «горластых грудей». Стрижи шумной стайкой носились в небе, будто дети, подбивая друг друга на игру в птичьи салки: «Полетели туда?» — «Полетели!» — «А полетели туда?» — «Полетели!»

Ника, впервые увидевшая этих птиц, что называется, живьём, с интересом провожала взглядом каждый их заход на новый круг. «Надо же, — изумлялась она, — ведь стрижи питаются только летающими насекомыми, которых больше всего в самое тёплое и, увы, короткое на Урале время. А мы всё-таки встретились! Да и погода-то какая чудесная». Она покрутила головой: вдоль озера цветными кочками торчали палатки, зарывавшиеся местами в сосновый бор. А уже за ним простирались упиравшиеся в небо горы.

Ника прилегла на розовое одеяло, которых на берегу было множество, и, закрыв глаза, попыталась вспомнить Пастернаковых «Стрижей»:

 

Нет сил никаких у вечерних стрижей

Сдержать голубую прохладу.

Она прорвалась из горластых грудей

И льётся, и нет с нею сладу.

И нет у вечерних стрижей ничего,

Что б там, наверху, задержало

Витийственный возглас их: о торжество,

Смотрите, земля убежала!

Как белым ключом закипая в котле,

Уходит бранчливая влага, —

Смотрите, смотрите — нет места земле

От края небес до оврага.

 

«М-да, — довольная своей памятью, рассуждала Ника, — «полетели» — это не про них. А вот «земля убежала» — в самый раз. Не зря орнитологи присвоили им звание самых быстрых летунов: сто пятьдесят километров в час — не баран чихал».

Она открыла глаза и взглядом упёрлась в проплывающие над верхушками гор облака, похожие на сладкую вату. Невольно вспомнив о еде, Ника накинула сарафанчик и направилась к костру, разложенному между пятью огромными соснами, которые выступали вперёд к воде.

Вокруг костра во все стороны были раскинуты толстые брёвна, приготовленные для сиденья. Рядом красовалась цветастая клеёнка, на которой манило к себе ароматное печенье, горячий чай и конфеты всевозможных видов. У костра постоянно толпился народ, кто-то приходил, кто-то уходил. Текли беседы, звенели гитары и голоса исполнителей, время от времени перебиваемые счастливым детским визгом.

Ника налила в кружку чай, толкнула за щёку леденец и подсела поближе к импровизированной сцене. Вскоре подлетела укутанная в огромное полотенце Ташка.

— Девчонки, может всё-таки споёте? — Музыканты вновь обратили внимание на подруг. — Или хоть свидетельство какое расскажите, а?

— Свидетельство? — Таша хитро взглянула на подругу.

— Конечно, раз не спеть, так станцевать. Не станцевать, так стихи почитать. А не стихи, так прозой о жизни! — вовсю веселились завсегдатаи пятачка.

— Может, расскажешь, как ты начала писать и играть? — Ташка ткнула Нику в бок, отчего та смешно прогнулась.

— А-а-ага. Поделюсь с вами, как у меня песни появились.

Народ заметно оживился. До сих пор никто ничего не знал о девушках, будто тайна какая окутывала юных исполнительниц. Это вызвало довольно большой интерес у собравшихся. Кто-то не сдержался и потёр от удовольствия руки.

— Писать песни я начала ещё до встречи со Христом, а подтолкнуло меня к этому одиночество… — Ника устроилась на салатовом одеяле, как йог, свернув калачом ноги. — Когда ещё подростком оставалась дома одна, я находила в одиночестве огромное удовольствие и… смысл, что ли. Правда, это длилось недолго. Мне одной ни стихи, ни песни не были нужны, и я всё чаще стала впадать в уныние. Вот тогда-то Бог мне и подарил двух подруг! Да не просто подруг, а музыкантш, которых заинтересовало моё творчество. Правда, сегодня среди нас нет третьей… — Ника запнулась, пытаясь справиться с подступившим к горлу комом.

Таша пришла на помощь:

— Она когда-то своё свидетельство на собрании читала. Оно у неё в стихах!

— Да, — подтвердила Ника, — я его до сих пор помню.

— Расскажи, — попросила белокурая Эля, симпатичная дама средних лет.

— Действительно. Расскажи, раз помнишь! — подхватили остальные.

— Хорошо. Над ним поработать бы ещё не мешало… — И, немного помолчав, Ника запела:

 

От одиночества сдружилась я с гитарой,

И так как было мне тогда немного лет,

Во мне усидчивости было очень мало,

А петь хотелось. О, как хотелось петь!

 

Смозоленные пальчики болели,

Металл струны впивался в них,

Одной и той же нотой еле-еле

Гитара пела — какой уж там мотив…

 

Я стала голосом поддерживать те ноты:

«А-а-а», «Ля-ля-ля», «На-на-на»…

Наверно, думаете: «Мне б твои заботы» —

А я впервые слог тогда подобрала!

 

Красивой рифме слоги подчинить

Сумела строчки, что вертелась в голове, —

И я решила песню сочинить!

И так понравилась та песня мне…

 

Точнее и не песня, а процесс!

И в пальцах сразу боль ушла;

То было чудом из чудес!

То был талант, который обрела!

 

— А вы, оказывается, интересные девчонки…

— Только в прошлом партизаны, — шутил народ.

— А почему в последнее время гитару не брала?

— Действительно, — потребовали отчёта коллеги по цеху.

— Да… — Ташка дурашливо махнула рукой в сторону подруги. — Она у нас вечный студент!

— В консерватории, поди?

— Куда там! — Подруги засмеялись.

— Я ни одной ноты не знаю, ни одного аккорда.

— Как так? Как же ты тогда играешь?

— А вот так! — Ника развела руками. — Конечно, меня не устраивают мои знания, вернее, незнания. Я всегда любила петь и бренчать на гитаре и возмущалась, когда мне говорили, мол, нужно учиться и совершенствоваться в этом. Я отвечала, что делаю это от сердца, а потому Бог доволен моим служением. Но с тех пор как прочитала у Амоса: «…поёте под звуки гуслей, думая, что владеете музыкальным орудием, как Давид…» — язык не поворачивается больше заявлять: «От сердца ведь — и ладно». Оказывается, в древности тоже были псалмопевцы, которые служили по принципу «лишь бы от сердца» и воображали, что их пение и музыка угодны Господу, как и псалмы Давида. А ведь в Библии написано, что Давид с ранних лет пел Господу и играл на музыкальных инструментах. К тому же исполнял это так, что его даже царю Саулу рекомендовали! Вот нас сегодня сколько прослушивали? — Ника улыбнулась, взглянув на организаторов фестиваля. — Не думаю, что вас устроило бы фальшивое пение с приставкой «лишь бы от сердца!», а иначе и прослушивать не стали б, верно? Вот я и пыталась после этого обличения отказаться от музыкального служения, в которое меня Таша втянула.

Но с другой стороны… Возможно, Господь избрал меня как раз таки из-за отсутствия у меня музыкального образования, потому что специальная подготовка иногда препятствует исполнению Божьей воли. Как-то я спросила Его: «Господи, почему Ты поставил меня на это служение, когда есть люди с хорошими музыкальными способностями?» И на другой день через одного брата в церкви Бог ответил: «Ты спрашиваешь, почему именно ты? Потому что имеющие не захотели нести это служение, а потому Я даю тебе дар левита!» С того момента моё служение изменилось коренным образом. Я перестала задавать вопрос «А почему я?», но стала молиться за свой голос, за свои способности, принялась за освоение гитары… Самое интересное, что музыкальной грамоты я до сих пор не могу постигнуть, но играть играю.

— Да ещё как играет! — Ташка похвалила подругу.

— Рок? — почему-то спросил Дима, сидящий рядом с Никой.

— Рок? — изумилась Ника. — Не-е. Рок не играю, но иногда слушаю.

— За ритмами рока стоит большее, чем это допускают… — выпалила похожая на Дюймовочку женщина по имени Таня, автор любимого Никой сборника песен «К небесам».

Присутствующие невольно оглянулись.

— Ритм в общем-то любого рока воздействует на физический и эмоциональный уровни, но никак не на духовный! Точнее, на духовный тоже… только духовность эта не Божеская. Человек так устроен, что дыхание, пульс, речь и походка его согласовываются с ритмами тела. Это естественные ритмы, они есть в организме каждого из нас, и, чтобы наши эмоции были здоровыми, мы должны слушать музыку, которая сочетает наш ритм с гармонией. Такая музыка влияет на человека положительно, согласитесь, она прибавляет нам бодрости и спокойствия.

— Согласны. — Лара и Олег, основатели молодёжной музыкальной группы «Вифлеем», оживлённо закивали. — А рок-музыка подобными качествами не обладает. Где рок — там диссонанс, неблагозвучие мелодий, и всё это усиливает тяжёлый ритм. Между прочим, ритм анапеста… Это две слабые доли и одна сильная, — Лара кивнула Нике, вспомнив о том, что она не знает музыкальной грамоты, — так вот, ритм анапеста усиливает состояние стресса и агрессию, а ещё вызывает гиперактивность, из-за чего впоследствии мышцы теряют силу…

— И вообще, — перебил её Олег, — девиз рока: «Разрушьте умы слушающих!»

— Да, — теперь уже не выдержал зачинщик разговора Дима, — я как-то слышал, пацан один заявил, типа рок-музыка имеет влияние на людей похлеще, чем «примитивное христианство», как он выразился. Понятно, человек не знаком с Личностью Бога, но всё же малая доля правды в этом есть.

Народ засмеялся, оценив Димину шутку. Тема чётко обозначилась.

— Да уж, содержательностью рóковые песни явно нас не балуют. — Эля пододвинулась поближе к костру. Она считала, что христианская музыка может быть разной — главное текст. — А если на эту музыку положить христианские слова, то это сделает её приемлемой?

— Нет. Рок, его ритмы, будут влиять на подсознание человека вне зависимости от того, что говорится в тексте. — Таня замотала головой. — И вообще, смотреть на то, как «зажигают» рокеры…

— И всё-таки, — перебила её Эля, — например, у того же Константина Кинчева есть что слушать. Его так и прозвали — «проповедник с гитарой».

— А я слышал — «духовный рокер»… — возразил Дима.

— Да как ни назови! — Таня старалась перекричать расшумевшихся у воды детишек. — Вообще-то вызывающее поведение и непечатные словечки в песнях с нецензурными выкриками со сцены позволяют себе только рокеры…

— Ага. Панк-культура, — засмеялся Дима.

В разговор понемногу включились и остальные музыканты:

— Говорят, рок-музыка — это протест.

— Да, это новая музыка, противопоставляющая себя старой.

— И против чего протестуют сегодняшние рокеры?

— Между прочим, рок-фестивали собирают тысячи людей! Какая возможность вложить в их мозги что-нибудь доброе и светлое, но увы. Устроители рок-фестов уж никак не ставят вопрос о воспитании молодёжи.

— Ага, будут они искать потерянное в бездуховности поколение, как же!

— А христианские команды на этих фестивалях тоже выступают?

— К счастью, нет…

— Скорее всего, их оставляют за бортом. Говорят, групп, которые не проходят отбор на рóковые фестивали, всегда не меньше сотни.

— А может, никто из них и не стремился там выступать?

— Просто не пришло время!

— Я считаю, что молодёжи нужно рассказывать о Христе в любом месте и любой музыкой, даже роком!

— Да, я тоже в какой-то степени люблю рок, — внесла свою лепту в обсуждение Ника.

Таша удивлённо взглянула на подругу: «Ника? Любит рок?»

— Да что в нём хорошего? — Таня бойко вскочила с места.

— Я тоже думаю, что христианам стоит присмотреться к этой музыке, — поддержала её Лара. — Ведь рок уже проник в церкви под маской молодёжной музыки, и люди принимают его просто потому, что в текстах упоминается имя Иисуса.

— Действительно, не стоит ли поглубже копнуть, заглянув за тексты о любви и мире? Как-никак мы музыканты… Попробуем? — Дима зачем-то подмигнул Таше.

— Ага, только сначала споём!

На пятачок высыпали ребята с гитарами, полились песни, послышались дружные хлопки в такт музыке.

Ночь подкралась незаметно. Собрав одеяла, кружки, канистры с питьевой водой, заботливо приготовленные хозяевами фестиваля, народ разошёлся по палаткам.

На этот раз Ника и Таша, кратко помолившись, моментально уснули.

 

Заключительная часть фестиваля прошла в знакомом для подруг русле. Ведь где они уже только ни выступали!

Сразу после концерта, собравшего толпы людей — приглашённых и зевак, — Нику и Ташу проводили на вокзал.

 

VII

 

Обе задумчиво глядели в окно летящего среди полей поезда.

— Ой, Ник, как-то всё… заунывно. — Таша вдруг сморщилась.

— В каком смысле?

— Ты только прикинь, мы с фонограммами двухгодичной давности прикатили на фестиваль, и что? — Её брови взлетели, будто сама тому удивилась. — Оказались «впереди планеты всей»! А я как волновалась и переживала… Я, конечно, ничего не имею против авторов, которые составляли сборник «Песнь возрождения», но, Ника! Сколько можно петь бабушкинские песни? А ну-ка, что гласит шестая «заповедь в музыке»? А?

— Новая песнь?

— Именно! «Боже! Новую песнь воспою Тебе…» Новую! А эти песни возрождения… Не возрождения, а упокоения.

— Ой, ты как что скажешь…

— Всё! Ты, баба Ника, как хочешь, а я… Для меня этот фестиваль будет отправной точкой в создании новую музыки. — Таша, скрестив на груди руки и сведя у переносицы бровки, уставилась в окно.

— Ну Ташка! — Ника хотела было обидеться на мрачное слово «баба», но, взглянув на деланно сердитую мину подруги, прыснула от смеха.

— Смейся, смейся, — пробубнила та, погружаясь в свои мысли.

В Ташкиной голове до сих пор вертелись споры о рок-музыке. Слова Ники о том, что она любит рок, не давали ей покоя. Ведь Ника даже не музыкант, а, оказывается, интересуется разными жанрами! А она? Она, претендующая на звание профессионала, и вдруг совершенно упустила из виду рок! Таша снова и снова мысленно прокручивала все за и против, высказанные участниками фестиваля. А она сама? За или против? Оказывается, она не знает ответа на этот вопрос. И это профи?

 

По приезду домой девушки нырнули каждая в своё: Ника — в подготовку к сессии, а Таша...

Продлив читательский билет, которым не пользовалась с прошлого года, Таша прямиком направилась в Интернет-отдел. Ника всё равно сейчас не пустила бы её за компьютер, так как писала курсовую по гомилетике. У Ташки же не было выхода в Интернет. Собственно, он ей и не был нужен. Фонограммы — единственное, для чего Ташка приобрела ноутбук. Но сейчас… Сейчас она горела идеей!

— Что вы хотели? — спросила её сотрудница Интернет-отдела областной библиотеки.

— Мне нужно всё по истории рок-музыки, — ответила Таша, подавая читательский.

Та быстро набрала в поисковой системе «Рамблера» словосочетание «история рок-музыки» и по очереди выборочно открыла несколько ссылок из появившегося огромного списка. Уже через полчаса Таша довольная, мурлыкая под нос какую-то песенку, неслась по улице с записанным диском в руках.

Проходя мимо проката, девушка заглянула и туда:

— У вас есть что-нибудь из рока?

— Что-нибудь? — Небритый парень за стойкой засмеялся и, пошарив внизу в коробках, протянул ей две пары CD: — Выбирайте.

— Я возьму все! — Таша не глядя сунула диски в пакет.

Рассчитавшись, она вынырнула из киоска и направилась к дому.

 

Целую неделю Ника и Таша были погружены в изучение интересующих их тем. В воскресенье, как обычно, после собрания Коля — молодёжный руководитель — ожидал всех желающих в комнате с табличкой «ГОЛЬФСТРИМ» на дверях. Именно там собирался народ, причисляющий себя к молодёжи.

В разгар подготовки к молодёжному служению, которое планировалось провести в следующее воскресенье, пришли Ника с Ташей.

— Сёстры, подключайтесь, — встретил их Коля. — Мы как раз песни подбираем.

— Я предлагаю что-нибудь из рока, — с порога выпалила Таша.

— Ого!

Молодёжь засмеялась.

— Что-то новенькое…

— Именно! Но-вень-ко-е, — Ташка в такт постучала по барабанам, мимо которых прошла к незанятому креслу.

— Ташка-пташка вам ещё не то споёт, — пошутила Ника, входя следом за подругой.

— Ишь вы, — Николай дурашливо погрозил девушкам пальцем. — Вы это бросьте!

— А что? — Таша упрямо поджала губки. — Давно пора менять репертуар. Поём одно и то же! Сколько можно?

— Но ведь не рок же, — пробасил Вовка-барабанщик.

— Рок — это неотъемлемая часть современной музыкальной культуры, — парировала Ташка.

— Эту культуру, — вполне серьёзно заметил Коля, — многие люди, особенно старшего поколения, не признают.

— Ну что ж, их право, а мы — новое поколение! — Эти слова Таша произнесла таким тоном, что вся молодёжь, бросив разговоры, обернулась к девушке. — Согласись, Коль, что это примитивный подход к проблеме. В рок-музыке, так же как и в любой другой, есть гениальные произведения, которые мы, христиане, почему-то совершенно не замечаем и не желаем взять на вооружение. Ведь почему молодёжь к нам не идёт? Да потому что им наше заунывное «Господи, поми-и-илуй» никуда не упирается.

— А ты знаешь, что рок от негров пошёл? — отложил в сторону нотный сборник Руся-гитарист.

— Знаю. И это говорит о том, что ритм-н-блюз объединил расы. Просто, чтобы не вызывать ни у кого недовольства, было придумано нейтральное название — рок-н-ролл...

— Что означает «раскачиваться и вращаться», — вклинился Коля. — Всё так, Таша, но это была исключительно танцевальная музыка с примесью народной песни.

— Разве это плохо? Рок-н-ролл, между прочим, — первое, что было скроено специально для подростка! До этого были лишь взрослые да детские пластинки и ничего сугубо молодёжного. А ведь у этого возраста свои надежды и мечты, своё отношение к действительности.

— Ташик, я тебе давно говорю: твоё место в воскреске, — засмеялась Лена, помощница директора воскресной школы.

— Нет уж, увольте. — Таша смешно замахала руками.

— А вы знаете, что наш, тогда ещё советский инженер Тремен изобрёл музыкальный инструмент — терменвокс? — вступила в разговор Ника.

— Это ещё что за терем восковый? — Молодёжь включалась в начатый Ташей разговор.

— Это такая штучка, в которой высота тона менялась от приближения или удаления руки от антенны. В двадцатом вроде году люди начали пытаться электричество в музыку пропихнуть. После того инструмента и другие были.

— С такими же причудливыми названиями?

— Точно. — Ника довольно перечислила: — Эмиритон, траутониум, виолен…

— Долго учила? — засмеялась молодёжь.

— А первые электрогитарки появились только через десять лет. Правда, с современными у них мало общего. — Ника погладила гитару, лежащую рядом в футляре.

— Любитель ты наш гитарный, — улыбнулся Коля.

 

VIII

 

Летели недели. Всё чаще заговаривала Таша с друзьями о рок-музыке, правда, безуспешно. И это расстраивало девушку.

— Ой, Люська, ф-фу! — Ташка недовольно отбивалась от собачонки, бурно приветствовавшей её на тропинке в парке.

Подруги договорились встретиться после ужина. Они часто собирались в излюбленном месте: заросшие вьюном скамеечки на краю лесопарковой зоны мало кто посещал, и это вполне устраивало девушек. Здесь они, никем не потревоженные, могли молиться часами.

Старенькая Люська быстро уставала, а потому, набегавшись в первые полчаса, всё остальное время тихо лежала на подстилке, заботливо расстеленной Никой рядом на скамейке.

— Таш, ты чего? — изумилась Ника, встретив сердитый взгляд показавшейся на аллее подруги. Хозяйка Люськи, накормив свою питомицу, первой пришла на место встречи.

Таша была не в настроении с момента последнего молодёжного собрания, на котором Николай снова бесцеремонно отодвинул тему рок-музыки в сторону.

— Да какой он молодёжный? Ему только в хоре ветеранов петь!

«Что она за рок стала цепляться?» — подумала Ника, но вслух сказала:

— Ты несправедлива. Коля все силы и время отдаёт нам, зачем ты так…

— Это он зачем так? Я ж не предлагаю сразу ввести тяжёлый рок. Для этого ещё нужно научиться виртуозно играть на гитарке, да и мелодический лидер-гитарист нужен…

— Я и не знала, что ты роком увлекаешься, — перебила её Ника, с ногами забираясь на скамейку. — Знаешь, я ведь только его и слушала, пока Бог не стал обращать моё внимание на некоторые заметки в Инете…

— Это какие ещё заметки? — Ташка пристроилась рядом с подругой, потрепав при этом ластившуюся к ней Люську.

— Ну-у… Ты «Роллинг Стоунз» слушала?

— Да, я напрокат брала тут пару дисков. В одном сборнике три или четыре песни этой группы было. Мне понравилось. А что?

— Трагедия в Атламонте, когда «ангелами ада» перед сценой был убит один из зрителей. После этого «Роллинг Стоунз» по-новому взглянули на то, что они поют и как поют. Всё-таки ответственность перед слушателем должна быть.

— Ника, и ты туда же! Какой-то псих убил кого-то на концерте — и это должно уничтожить всю рок-культуру? — Ташка вспыхнула.

— Эта рок-культура, как ты выражаешься, чаще скандальная, чем…

— Так я не поняла, ты любишь рок или нет?

— Люблю, но не всякий. Хэви-металл, например, нет. Не из-за того, что это «тяжёлое орудие», просто в песнях прёт оккультная тематика и всякие ужасы…

— На самом деле сверхужасного в тех песнях ничего нет. Они больше напоминают сказки для взрослых.

Ника удивилась про себя: то ли по незнанию, то ли с убеждением Ташка говорит?

— Были группы, которые соединяли два музыкальных направления — хэви-металл и классику. Не помню, музыку какой группы окрестили «вагнеровским металлом», — продолжала Таша.

— Германская «Хеллоуин»?

— Точно! Они ещё потом славянские народные напевы в свои композиции ввинтили, — засмеялась она.

— Что бы там ни смешивали, всё равно в основе по-прежнему лежит негритянский блюз.

— Да ладно тебе, Ника. При чём здесь негры?

— Всё равно я против, например, той же панк-культуры. В ней первое место отводится далеко не музыке и не виртуозной игре. Это самый настоящий бунт, который выплёскивается в их песнях. Я как-то думала, правда давненько, был ли у рока вообще когда-нибудь духовный корень?

— Да замаяли вы со своей духовностью! — вырвалось у Ташки.

— Таш, ты меня пугаешь… — Ника пристально посмотрела на подругу.

— Из-за таких, как ты, рок и стал подпольной музыкой. Андегра-а-аундом, — в нос проговорила та.

— Все эти гранжи, харды, хеви, панки, дет-, блэк-, дум-, нью-металлы всегда воспевали агрессивность и воинственность! — скороговоркой выпалила Ника, непроизвольно повысив голос.

— Неправда! Трэш-группы, к примеру, пели о насущных проблемах — о ядерной угрозе, о наркотиках, абортах, самоубийствах и вообще о человеке...

— Я не буду с тобой спорить, Таша, просто скажу, что такую эксцентричную музыку неподготовленному человеку очень трудно воспринимать.

— Не, я понимаю, когда группы типа «Корн» играют на расстроенных гитарах. Ерунда получается полная. Но есть ведь и…

— Я тебе про то же! Что не всякий рок люблю, — перебила её Ника, желая поскорее закрыть эту тему.

— Я всегда за качество! — Ташка рассмеялась. — Приятно, когда исполнители владеют инструментами и творчество их не исчерпывается простенькими напевами. А если ещё к тому же в текстах будут подниматься серьёзные проблемы, то и совсем гуд.

— Мне кажется, что в музыке должно появиться что-то более мелодичное. Все эти утяжеления имеют предел.

— А ты была на рок-концертах? — Ташка хитро прищурилась.

— Не, только записи слушала.

Таша замолчала, и подруга, воспользовавшись паузой, достала из пакета Библию.

— Ни холоден, ни горяч… Но, как ты тёпл… — повторила Ника после прочтения третьей главы Откровения, на которой они остановились накануне.

— Ох Никусь! — Ташка соскочила со скамейки, увлекая за собой Люську, звонко загремевшую на весь парк.

Обхватив одной рукой тоненький ствол неподалёку стоявшей молоденькой берёзы, девушка закружилась вокруг. Ташкин хохот вперемешку с Люськиным лаем вспугнул птиц — хозяев парка. Пичужки тут же заполнили щебетом на разные голоса ещё несколько минут назад сонную лесопосадку.

Ника недоуменно смотрела на внезапно развеселившуюся подругу.

— Никусь, неужели ты не понимаешь? — Ташка подлетела к ней, взглянув в её растерянное лицо. — Я на правильном пути! Мы все уснули! Стали тёплыми. Вот же, ты сама только что прочитала. Эти песни из собрания в собрание уже невмоготу слушать и петь! Нам нужно разогреться. Нам нужно вернуться к первой любви. А первая любовь поёт новые песни, Ника. Новые!

— Новые, — согласилась та, — но не бешеные.

Молитва в тот вечер у них не получилась: темнота застала девушек за разговором о рок-музыке. Склонив головы и наскоро пробормотав несколько привычных фраз, они разошлись по домам.

 

IX

 

После уверования Ника никогда не слушала светских песен: не было ни интереса, ни времени. Но Таша прослушивала всё, что только претендовало на звание музыки, исходя из соображений, что профессионал должен быть в курсе всех течений, затем брать всё то лучшее, что есть в мире, и нести к ногам Господа. А с тех пор как девушки вернулись с фестиваля, Таша с головой нырнула в рок, активно отстаивая точку зрения: в христианстве этот музыкальный жанр имеет право быть.

 

— Пошли! Перед сессией расслабишься, а то совсем заучилась, — пристала однажды Ташка к подруге, когда они возвращались с воскресного служения.

— Ты прямо одержимая, — раздражённо фыркнула Ника, но, испугавшись, что обидела подругу, неожиданно для себя сказала: — Ладно, идём.

 

Зал был набит до отказа. Публика подобралась разношёрстная и весьма неспокойная: панки с цветными ирокезами, металлисты с цепями в центнер, были тут и сатанисты и ещё невесть кто. Но всех их сейчас объединяло одно — любовь к року! При первых же раскатах электрогитар по залу прокатилась волна возбуждения и каких-то нездоровых воплей. Ника удивлённо обернулась на Ташу, которая, подобно остальным, заворожённо уставившись на сцену, что-то выкрикивала. Что именно, в поднявшемся шуме разобрать было невозможно.

Ника поморщилась, но это, как оказалось, было всего лишь начало. Когда на сцену выскочил размалёванный, похожий на урбанизированного папуаса солист известной рок-группы, толпу поклонников накрыла ещё более мощная волна. «Папуас» ловко управлял послушной массой. «Хорошо ещё, что никто не пустил по кругу тарелочку для пожертвований, иначе б девочки и мальчики опустошили все свои карманчики!» — мысленно съязвила Ника. С первых же минут действа ей хотелось одного — побыстрее отсюда убраться. Лишь большим усилием воли девушка заставляла себя оставаться на месте: не бросать же здесь Ташку, которая по полной отрывалась, подчиняясь диким ритмам гитар и барабанов.

Раскачиваемая толпой в разные стороны, Ника вскоре совсем перестала сопротивляться. Зал внимал каждому слову, громом разлетавшемуся из мощных колонок, каждому движению жутко разрисованного «папуаса» на сцене. Казалось, людей охватило адское смятение. Ника никогда ничего подобного не видела. Власть рок-музыки ужаснула её. «Как сильно захватывает она человека через обычные эмоции, — поражалась девушка, стараясь сконцентрироваться в этом кошмаре на собственных мыслях, но это становилось всё менее возможным. — Такое чувство, что весь зал загипнотизирован. А Таша?» Ника взглянула на подругу поверх сине-зелёного ирокеза рядом стоящего коротышки. «И она!»

Ника, собрав всю волю, пыталась молиться, но непрекращающаяся неистовая барабанная дробь, будто в каком-то демоническом ритуале, действительно вызывала состояние не то гипноза, не то транса, не оставляя сил мысленно сосредоточиться.

— Не рок, а барабаны вуду! — не выдержав, зло бросила Ника в толпу. Но её голос утонул в массовом безумстве.

Таша, видя, как Ника размахивает руками и что-то выкрикивает вслед за всеми, полностью отдалась ритму. Она мысленно уходила из настоящего, не чувствуя ни времени, ни пространства. То, что происходило вокруг, становилось размытым, далёким и нереальным.

Девчонки неподалёку от Ники пришли в неистовство; совершенно себя не контролируя, они дико рычали, вконец её оглушая. Это был не просто выход эмоций, как показалось девушке вначале, это было нечто иное.

Два часа тяжёлого рока оставили толпу высосанной до дна и абсолютно бесчувственной. Когда концерт закончился, на Нику навалилась сильная головная боль и тошнота. Однако оглушённый зал ещё долго сотрясал головами и телами. В таком состоянии толпа медленным потоком вытолкнула Нику и Ташу к выходу.

— Я, наверное, умру, — послышалось где-то за спинами подруг.

— Ничего удивительного, — раздражённо буркнула Ника.

— Как тебе? — оказавшись на улице, прокричала Таша в самое ухо подруги.

Ника метнула в Ташку пару жгучих молний и демонстративно отвернулась:

— Тошнит!

— Там такая духота-а-а… — Ничего не понимающая Таша покивала.

«Как она может спрашивать «Как тебе?», — недоумевала Ника, — после того, что творилось в зале?! Она, следовавшая за Христом вот уже больше пятнадцати лет, согреваясь под тёплым крылышком Божьей любви и заботы… Как? Когда это случилось, что моя любимая Ташечка могла запутаться в такой паутине?»

Она удивлённо поглядела на подругу: та, всё ещё сильно возбуждённая, о чём-то громко рассказывала, не подозревая о действительных Никиных чувствах.

Нику и в самом деле мутило, и уже на подходе к развилке, где подруги обычно расставались, всё же стошнило.

— Ну у тебя и органи-и-изм, — посочувствовала ей Таша, при этом брезгливо поморщившись.

Ника промолчала. Организм, избавившись, как ему показалось, от лишнего груза, немного повеселел, и Ника выдавила в адрес подруги последнюю за тот вечер фразу:

— Я домой. С Богом!

— Может, тебя проводить? А? — Ташка пристально на неё взглянула, но Ника помотала головой и, развернувшись, зашагала по дорожке.

Таша осталась стоять в задумчивости, однако её мозг совершенно не желал ничего воспринимать и тем более понимать, а ноги едва-едва держали. Немного погодя она медленно поплелась домой.

 

X

 

На следующий день Ника уехала на сессию.

Таша всегда очень скучала по любимой подруге, когда та куда-нибудь уезжала. С тех пор как они познакомились, девушка делилась с ней абсолютно всем. Она радовалась и благодарила Бога за их встречу и дружбу, в которой чувствовала заботу и участие Ники. Именно Ника, как никто другой, посвящала ей своё время, первая откликалась на её нужды.

И именно сейчас Таше как никогда хотелось быть рядом с подругой! Чем это объяснить, девушка не знала. За неделю до предстоящей поездки Таша предложила отправиться в Москву вместе, мол, помогать буду контрольные писать, в библиотеку за книгами ходить… Даже отпуск оформила на работе, давно «выгоняли» — по графику пора. Ника не возражала, единственная проблема: где жить? В общежитие, которое предоставлял институт, «лишних» не пускали ни под каким предлогом. Снимать квартиру в Москве? Увы, девушкам это было не по карману, несмотря на Ташкины отпускные, и Ника уехала без подруги.

Рассчитывая на поездку, Таша отказалась от путёвки в молодёжный лагерь, а отпуск был уже оформлен, и девушка осталась в городе совершенно одна. Ташка не находила себе места и, не замечая того, заваливала подругу SMS'ками. Ника очень переживала за неё, а потому отвечала сразу же, даже на лекциях, посреди которых вибрировал её телефон. Но деньги с мобильников быстро слетели, и в конечном итоге подруги лишились последнего способа общения.

 

По приезду Ника заскочила домой, чтобы забросить сумки и переодеться.

— Сегодня молодёжка! Я успеваю. Как я по всем соску-у-училась, мамулик!

Ника вприпрыжку носилась по квартире, на ходу чмокая мать, радовавшуюся возвращению дочери. Сердце девушки взволнованно стучало, в голове навязчиво повторялось: «Таша, Таша, Таша…»

У дома молитвы Нику окружила молодёжь, сразу бросившаяся обнимать счастливую выпускницу. Ташки среди них не почему-то было. Не оказалось её и в «ГОЛЬФСТРИМЕ». Не давая Нике опомниться, друзья засыпали вопросами по поводу того, как защитилась и когда похвастается дипломом, однако в мыслях у девушки была только Ташка. Но молодёжь словно не слышала её расспросов о подруге.

— Коля! — не выдержала Ника и требовательным тоном перебила остальных: — Где Таша?

Нависшая в комнате тишина, казалось, останется навечно.

— Что случилось? — Ника едва держала себя в руках.

— Ташку отлучили от церкви.

— Как? За что?

Молодёжь молчала. Девушка бросилась к дверям, хлопнув ими с такой силой, что в рамах задребезжали стёкла.

 

Как долетела до Ташки, девушка не помнила.

— Ника! — Таша дёрнула входную дверь, громыхнув ею о стену; кое-где посыпалась штукатурка. — Да убери ты руку со звонка! — ударила она по Никиным пальцам. — Что? Тоже пришла морали читать?

— Привет, — взглядом впилась в неё Ника.

— Привет… — Таша смутилась своей резкости: взволнованный вид подруги и её полные участия глаза тронули девушку. Она потупилась. — Ты зайдёшь?

Ника прошла в зал, куда махнула рукой Ташка.

— Здравица! — В кресле развалясь сидел незнакомый Нике парень огромных размеров с грубыми, но симпатичными чертами лица. Бицепсы, трицепсы — всё при нём. Чёрная с оскаленными волками футболка едва не трещала по швам. На бёдрах красовались добросовестно потёртые и рваные по последней моде джинсы. На голове в истрёпанную резинку собраны тяжёлые прямые русые до плеч волосы.

— Здрасьте… — Ника растерянно посмотрела на него, медленно переведя удивлённый взгляд на Ташку.

— Это Гоша.

— Я Ника, — бросила в сторону парня девушка, едва с собой справившись. Она удобно устроилась на диване.

— Ты не торопишься? — неопределённым тоном спросила Таша.

— Нет. А что? — В голосе Ники зазвучали металлические нотки.

Гоша ухмыльнулся:

— Ты, говорят, тоже рок любишь?

— А ты?

— Я им живу!

— И как оно?

— Спроси у Ташки.

Нику будто обдали холодной водой. Она вопросительно уставилась на подругу, пристроившуюся между ними на крутящемся стуле возле фортепиано.

— Гоша отличный парень, — пролепетала та. — У них своя группа и…

— Что играете?

— Регтайм, джаз, свинг... — самодовольно начал Гоша.

— Понятно, — перебила его Ника.

— Гоша только что рассказывал, как у них группа образовалась и вообще…

— Да-а, так вот… — Гоша старался держаться как можно непринуждённее. — После Никиты мы долго искали замену. Приходили разные парни, но всё не то! Короче, ни постоянного ударника, ни нормальных репетиций. Всё обламывало, никакого движения вперёд. И тут пришёл Лео. Крутой пацан! Он просто вдохнул в нас жизнь, с первых же репетиций врубился в музло и влился в коллектив. Сейчас мы набираем обороты, сыгрываемся и стараемся придумать что-то новое. Старые песни мы решили оставить для истории, так что сейчас заняты сочинением свежих хитов, но они, собаки, пока никак не пишутся!

Ника, казалось, не слушала, погрузившись в своё. Ташка молчала, поскрипывая стулом-вертушкой. У Гоши рассказ тоже не клеился, и он наконец замолк.

Вопрос Ники прозвучал в тишине уютной комнаты подобно грому:

— Так ты придёшь или уже нет?

— Куда? — Ташка растерянно на неё посмотрела.

— В церковь!

Гоша в который раз ухмыльнулся, но при этом нежно взглянул на Ташу.

— Я и не уходила.

— Мне сказали, что тебя отлучили.

— Я там никому не нужна! — с раздражением ответила подруга.

— А мы тебе?

Ташка скривила губы:

— Наша церковь спящая и просыпаться не желает! А Бог не желает иметь дела с тёплыми христианами.

— Какой БОГ?

— Ого! — Гошины брови красиво взлетели.

— Кто твой БОГ? — строго спросила Ника.

— А ты забыла? У нас с тобой один Бог! — в том же тоне парировала Таша.

— Нет. Я люблю музыку, но не служу ей! Мой Бог Иисус!

— Так значит, за мной пришла? — зло усмехнулась девушка.

— Я люблю тебя…

— Знаю.

— Я не против рок-музыки. Я против того, чтобы музыка, всё равно какая, была твоим богом. Из-за неё у тебя пошли неприятности! Ты живёшь ею, а не Христом! Скажи, ведь так? Сколько ты уделяешь времени музыке и сколько, скажем, чтению Библии? Или молитве? Или общению с верующими? Кто твой бог?

— Ну всё! Хватит! — Ташка вскочила, задев стул-вертушку, который, жалобно пискнув, с грохотом полетел на пол. — Если ты не перестанешь, то…

— То что?! — Ника вскочила ей навстречу.

— Никогда не видел, как дерутся две курочки, — артистично захохотал Гоша, — да ещё такие симпатичные! Одно жаль, не из-за меня.

Ника перевела на него полные слёз глаза.

— Пардон, девочки. — Поймав её взгляд, он поднял руки вверх.

Ника отчаянно сжала кулаки и выбежала в прихожую. Уже в дверях она шёпотом поинтересовалась:

— Где ты откопала этого рок-культуриста?

Таша молчала, стараясь не смотреть подруге в глаза.

— Гоша внешне похож на… Алекса. Помнишь, я тебе рассказывала про… парень у меня был. Когда я впервые Гошку увидела, опешила даже. Будто с того света Алекс мой…

— Ташик… — Ника заплакала, повиснув на её шее. — Что бы ни случилось, знай, я люблю тебя и ты всегда можешь ко мне обратиться за помощью.

— Угу, — шмыгнула та носом. — Спасибо. Только… — Таша запнулась и долго не могла выдавить ни слова, пока за спиной не вырос Гоша. — Ты не приходи ко мне вот так…

Ника взглянула на подругу и молча нырнула в темноту подъезда.

 

XI

 

— Да брось ты переживать! — Гоша приобнял Ташу сзади за талию.

Девушка не противилась его объятиям. Ей было тяжело и… одиноко. Отлучённая от церкви за дружбу с ним, она чувствовала, что лишилась чего-то очень дорогого. Но чего именно? Друзей? Общения? Определённого положения в кругу христиан? Ведь она была лидером прославления. На неё равнялись подростки, к ней прислушивалась вся «музыкальная» молодежь, её уважало старшее поколение их тысячной церкви! Признание. Да, несомненно, это было признание. И вот теперь ничего этого нет. Таша на минуту задумалась: где, кому теперь нужны её музыкальные таланты?

Теоретически ей всё нравилось в Гошкиной музыке, она и сама не раз подыгрывала в его группе на клавишах, но! Что-то всё же было не так. Что? Тексты песен? Мысли и настрой во время исполнения? Внешность? Нет. Не то. Всё не то! Где-то на подсознательном уровне Таша понимала, что во всём этом было слишком мало Бога. Точнее, Его не было совсем! Зачем поём? Кому поём? Какая разница, будут завтра новые песни и слушатели или нет? В чём смысл, если во всём этом нет вечности?

Она вдруг отчётливо представила лица людей из её церкви, ставшие родными. Да. Несмотря ни на что, из её церкви. Именно родные. Вот. Вот что она потеряла. Семью! Семью и любимую подругу. И ради чего? Ради музыки? Или, может, ради кого-то? Таша обернулась и заглянула Гоше в глаза: кто он? Откуда взялся? Стоит ли он таких жертв?

Парень поймал её взгляд и, по-своему его расценив, припал к Ташиным губам. До сих пор девушка не позволяла ему ничего подобного, но сейчас… Она поймала себя на мысли, что ей это нравится.

В какую-то минуту Таша вздрогнула, точно кто-то невидимый с силой ткнул её в бок. Она вырвалась из Гошиных объятий и резко выпалила:

— Уходи!

— Таш, ты чего? — Гоша был мягок и нежен, что никак не вязалась с внешностью крутого рокера.

— Уходи! — сдавленным голосом повторила девушка.

Гоша с минуту постоял, анализируя ситуацию, и не говоря ни слова вышел вон.

Сердце Ташки защемило: ведь он классный парень и Бога не отрицает. Напротив, открыто говорит о Нём там, где она стесняется. Да, Гоша не ищет Его, не нуждается в Господе, но… Она верила, что по её молитвам Гошка обязательно откроется Иисусу. Ведь она любит его! Почему «Уходи»? Зачем она так? Раздираемая прежней привязанностью к церкви и новым, пока ещё слабым чувством к Гоше, Таша не находила себе места.

 

— Нам надо усилить молитву, — зашёл однажды в «ГОЛЬФСТРИМ» Коля. — Я предлагаю организовать круглосуточную, по часам…

— А что случилось?

Голоса и гитары в комнате смолкли.

— Таша с этим… заявление подали, уже через пару недель свадьба.

Все как один оглянулись на Нику. Но девушка казалась невозмутимой.

— А ты откуда знаешь? — спросил Руся-гитарист.

— Знаю — и всё, — ушёл Николай от ответа.

— Да, Коля! — Ника живо подхватила предложение. — Сколько нас? Давайте составим списочек, кто в какое время суток будет молиться.

— Верно. Это лучшее, что мы можем сделать сейчас, — согласилась молодёжь.

 

Уже дома Ника дала волю слезам. «Неужели Ташка не вернётся в церковь? Господи, зачем нам нужен был тот фестиваль?» — рыдала она, уткнувшись в подушку.

Надрывно запищал сотовый. Девушка не глядя пошарила рукой рядом с диваном. Принято одно сообщение: «Ника,приходи25.09.к15,ЗАГС.Очень жду!Таша».

 

— Двадцать пятое… Это четверг. Не торжественно… — Ника вздохнула. — Ой, у нас же в этот день как раз конференция молодёжная. Уже не откажешься, надеются на меня, на мою помощь…

Она села, обняв колени. Слёзы понемногу высохли. Ника скучала по Таше и очень хотела увидеть её, заглянуть ей в глаза, даже если не поговорить, то хотя бы помолчать вместе с ней! Ей очень не хватало их молитв в парке, выступлений в группе прославления, полуночных домашних бесед под тихое Люськино посвистывание, у которой был настоящий талант соблюдать тишину даже тогда, когда подружки, чем-то развеселившись, начинали кидаться подушками, изо всех сил стараясь не рассмеяться вслух. И вообще, ей не хватало Таши!

«Значит, так нужно. Может быть, Ты желаешь таким образом привести к Себе Гошу? Ведь Ты его тоже любишь. Может, таков Твой план?.. Не верю, что Таша отвернулась от Тебя навсегда. Не верю! Это испытание! Просто испытание…» — старалась утешить себя Ника.

— «Меню». «Сообщения». «Текстовые сообщения». «Новое сообщение», — комментировала свои действия Ника.

Пальцы быстро забегали по клавишам телефона. Всего два слова: «Я буду» — и… кнопка «Отправить».

 

XII

 

Пошла вторая неделя с того момента, как молодёжь договорилась круглосуточно молиться. Как ни странно, но Ника была абсолютно спокойна.

— Перегорела, — говорили между собой друзья.

 

Конференция началась ровно в 9:00, обещая быть многолюдной и насыщенной разными мероприятиями.

Ника помогала группе по регистрации, но ответственного Славку предупредила о Ташкином приглашении. Девушка в любую минуту была готова сорваться с места и ехать в ЗАГС.

Однако в 13:05 её сотовый запищал: «Свадьбы не будет.Приезжай ко мне.Жду!Таша».

Ника как ошпаренная выскочила из-за стола, где приводила в порядок списки зарегистрированных. Сбивая всех встречных с ног, она вылетела из дома молитвы.

Уже через сорок минут девушка стояла у Ташкиных дверей.

— Ника! — Ташка со слезами бросилась подруге на шею.

Нежно-розовое длинное платье с мелкими цветочками по подолу и похожие, только ещё меньшего размера цветочки в роскошной причёске — всё, что осталось от убранства невесты. Но даже это делало Ташку неотразимой.

— Что случилось? Почему не будет?

— Ника, я в шоке! Почему это случилось именно со мной?

— Что? Что случилось?

— Всё это! — с трудом говорила Ташка, душимая рыданиями. — Ты представляешь, я чуть не вышла за него замуж!

— За кого? За Гошу?

— Да!

— А ты за кого хотела? — Ника ничего не понимала.

— Но я хочу быть с Иисусом! Почему всё так получилось?

— Погоди! Он тебя бросил? Где он?

— Это я бросила… он в ЗАГСе… Я бросила… Иисуса! Ника, как так могло случиться?

На громкий плач девушки вышла старушка из соседней квартиры.

— Ташунюшка, что случилось, детка? — Она обеспокоенно оглядывала девушку с ног до головы.

— Баб Лен, да Вы понимаете, как Бог… Ой, баб Лен. Всё хорошо! Он и вас любит! Очень. — Таша улыбалась сквозь рыдания, отрываясь наконец от подруги.

— Ой, милая, не доведёт тебя твоя секта до добра… Ох-хох, а ведь такая дивчина хорошая и связалась… — Баба Лена похлопала руками о подол. — Ну, хорошо, что всё хорошо, тока вы всё же в дом зайдите. Народ смущаете. Ох, а ведь такие дивчины… — Старушка закрыла за собой двери.

 

— Ника была права, — говорила через пару дней Ташка в «ГОЛЬФСТРИМЕ», — всё это время я служила музыке. Я слишком много уделяла ей времени. Так много, что она подменила собой Христа. Это почти что идол, кумир! У меня и зависть пошла, и… прочее. Я всё время хотела что-то сделать для Бога, причём качественно. Служение ради служения. Искусство ради искусства. Я думала, что Бог хочет спасти через меня многих, не понимая единственного: Господь хочет спасти меня! Если б вы знали, как без Него плохо: не слышать Его, не видеть… В назначенный для свадьбы день я отказалась не только от своих безумных мыслей, слов, поступков — но и от музыки тоже. Я сказала Богу, что больше не буду ни сочинять, ни петь, если Он того пожелает. И когда я осталась наедине с Господом, только я и Он, я… мне… знаете, как с Ним хорошо! — Таша счастлива была снова видеть друзей. Она и не догадывалась, как сильно их любит.

— Мы рады, что ты снова с нами, Таша. — Коля потрепал её по плечу. — Но больше всего рады тому, что твой Бог — Иисус!