Шансов остаться и жить, как прежде, в своей квартире практически нет. Шансов остаться в живых – ещё меньше. Город сутки бомбят плотно, по-настоящему, без передыха на сон и обед. Земля содрогается, покрываясь оспами многочисленных воронок. В ушах стоит невыносимый гул.

Алька наспех собирает чемодан, руки предательски дрожат. В первую очередь - документы и деньги, потом всё остальное. Впереди – зима, неизвестность и суровая правда жизни. Что ещё? Ах, да! Незавидный статус беженца, чужая постель, чужие люди. Дорога в один конец!

 

- Сынок, паспорт взял? – голос у Альки вот-вот сорвётся на самой высокой ноте.

- Взял, мам, - сын стоит в дверном проёме неподвижно, руки, как плети, безвольно обвисли. На лице – смятение и непонимание происходящего.

Алька вздрогнула - бабахнуло где-то совсем рядом. И вдруг неожиданно стихло…

Алевтина вопросительно смотрит на сына:

- Что?

- Ничего, - отвечает Лёшка бесцветным голосом и берёт из рук матери чемодан. В тяжёлой, внезапно наступившей тишине, громко лязгает замок. Чемодан – чуть ли не Алькин ровесник, покупала ещё во времена Советского Союза.

Алевтина обводит комнату прощальным взглядом… Новый, купленный около года назад, телевизор. Фотография в рамочке – Алёшка и она, Алька, первого сентября, у крыльца школы. Лица счастливые, в руках – букеты цветов.

Алька на миг задумалась: если даже в этом аду дом выстоит, то шансов вернуться назад нет. Или почти нет…

Алька не чувствует, как слёзы сами катятся из глаз. Только губам почему-то солоно.

 

- Ма-аам, - умоляюще смотри Алёшка, переминаясь с ноги на ногу. Он не решается переступить порог дома первым.

- С Богом! – Алька тихо прикрывает за собой входную дверь и поворачивает ключ на два оборота.

Хорошо, что у Альки нет ни кошки, ни собаки, ни даже попугая. Что бы она делала с бедными животными? Отпустила бы на волю накануне зимы, да ещё во время войны? Нет, это на верную гибель! Алька очень любит животных, жалеет их, но график работы на железнодорожной станции, плюс частые командировки сына не позволяли держать дома даже нетребовательную к содержанию черепаху.

Алька горько усмехается собственным мыслям: люди гибнут тут и там, а она – про кошек да черепах…

 

Сын идёт впереди крупным шагом, Алька еле за ним поспевает, стараясь не отставать. Поток людей и машин на улице почему-то движется только в одном направлении – на север. Там – железнодорожный вокзал.

Не сегодня-завтра в город войдут те, с кем буквально вчера слушала Алька одни и те же песни, готовила одни и те же блюда, пила горилку, и, возможно, сидела за одним столом… Или это не те, а другие? Те, о которых она, Алька, толком ничего не знает? Те, что пленным выкалывают глаза и стреляют по ногам безоружных?

Алька не знает ответа на этот вопрос. Как и соседка Юлька, которая бежит сейчас, как оголтелая, к автобусу, прижимая к груди трёхлетнюю дочку. Или дядя Саша, инвалид из квартиры напротив. Старик неловко выворачивает правую протезированную ногу, торопится, боясь остаться в осаждённом городе, и, кажется, вот-вот упадёт.

 

Алька поднимает глаза к небу – три чёрных точки, словно три хищных птицы, высматривающих жертву, стремительно приближаются. Паника и хаос нарастают. Крики людей. Сирены автомобилей. Звон стекла. Плачь детей. Запах гари. Животный страх…

Такси, автобусы, частные автомобили – всё под завязку забито людьми. Отчаяние накрывает Альку с головой. В город скоро войдут чужие. Белые-красные, красные-белые… Вчера в городе была одна власть, сегодня – другая. Альке не к месту вспомнился эпизод из фильма «Бумбараш» и нелепая песня из кинофильма – «Журавль по небу летит, корабль по морю плывёт…» Алька хохочет навзрыд, до колик в животе, слёзы катятся из глаз и крупными каплями падают на рукав пальто.

Сын смотрит непонимающе, в глазах его стынет ужас. Он трясёт Альку за плечо:

- Мама! Мама!

Алька приходит в себя.

 

- Тётя Аля, бежите скорее к нам! У нас как раз два места осталось в машине.

Знакомый из соседнего подъезда по имени Артём призывно машет рукой. Алёшка тянет её за рукав пальто… Думала ли когда-нибудь Алька, что будет до смерти рада прокатиться на ржавых старых «Жигулях»? Ей бы только Алёшку спасти! Она, худо-бедно, пожила своё на свете, а ему, Лёшке, надо ещё многое сделать…

 

Они всё-таки успели запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда. Спустя двое суток изматывающей дороги и нерадостных мыслей, оказались почти в центре России, у старых добрых знакомых. Но Алька не может спать уже три или четыре ночи – адреналин зашкаливает. Сын перенёс дорогу немного спокойнее – молод ещё, психика более гибкая.

Спустя неделю после приезда, начались Алькины мытарства по инстанциям, кабинетам, и чиновникам разных мастей.

- Паспорт российский имеется?

- Нет.

- А трудовая книжка?

- Нет.

 

Кто-то из чинуш недовольно поджимает губы, кто-то сочувственно кивает головой, кто-то смотрит надменно и свысока, всем видом давая понять – «зачем вы здесь? нам и своих проблем хватает». Разве могут они, чинуши, имеющие кров и стабильную зарплату, в полной мере понять тех, кто потерял всё в одночасье?

Конечно, Алька с сыном были здесь чужими, пришлыми, ненужными, и оба прекрасно это понимали, но не обижались. Разве может сытый уразуметь голодного?

 

Алькино настроение менялось на дню по несколько раз. На смену равнодушию и апатии вдруг приходило мимолётное желание что-то делать, куда-то бежать. Затем это желание внезапно пропадало, и надежда на «светлое завтра» сменялось отчаянием, ощущением своей ненужности и неприкаянности…

Наконец, после долгих скитаний, Лёшка смог устроиться на работу. Работа, конечно, не сахар, тяжёлая и грязная, но разве у них был выбор?

- Не раскисай, - уговаривала себя Алька. – Нам ещё повезло, мы живы! А каково тем, кто находится сейчас под обстрелами?! Кто прячется с детьми по подвалам! Кто лишился всего – друзей, родных, близких, крыши над головой! Каково им?

Судя по последним неутешительным сводкам, от Алькиного небольшого городка не осталось и половины…

 

А зима буквально наступала на пятки. Птицы большими стаями собирались на юг. Где-то там, на юге, осталось уютное Алькино гнёздышко. А может быть, уже и нет этого гнёздышка… Хорошо, что Алька догадалась взять тёплое пальто! Но сыну нужна зимняя обувь, тёплый свитер, шапка. Зимы в России ох как суровы!

А ещё каждый день нужно было что-то кушать. Денег катастрофически не хватало! Но Алька не плакала. Сердце словно окаменело. А ещё, она не хотела расстраивать сына, Алёшка и так настрадался, не дай Бог никому…

 

Алька бесцельно бродила по улицам провинциального городка и не могла придумать, чем себя занять. Пожухлая листва мягко шуршала под ногами. По осеннему терпко и свежо пахли последние георгины и астры на клумбах. Алька, мысленно оглядываясь назад, не могла понять: та, прошлая её жизнь, была в самом деле или только привиделась?

Алька не заметила, как ноги сами привели её к воротам храма. Утренняя служба, видимо, закончилась, на дверях висел большой замок. Она прислонилась к витой чугунной ограде, прочла надпись - «Храм в честь святого великомученика Димитрия Солунского». Почему-то вдруг пришло ясное осознание: Небо не оставит их с сыном в беде! Как не оставит и тех, кто жаждет мира всем сердцем.

- Спаси, Господи, всех нас, неразумных!

 

Накрапывал мелкий дождь, и ветра совсем не было слышно. На душе стало легко и спокойно, как не бывало давно.

- Служба закончилась. Приходи, милая, завтра.

Алька оглянулась: незнакомая сухонькая старушка в тёмном платке смотрела на неё тихо и печально.

Алька кивнула в ответ и зашагала в сторону дома с таким чувством лёгкости, словно чья-то невидимая рука сняла с души непосильный груз.