Телефон звонил, не умолкая.

Тётя Фая, лавируя в узкой прихожей между трюмо и полкой для обуви, кое-как протиснула свою широкобёдрую «корму» в направлении вешалки.

- Шоб тебе провалиться, подлюка проклятый!

Отыскав возмутителя спокойствия в кармане плаща, тётя Фая недоверчиво уставилась на экран телефона. Она не доверяла не только изобретениям человечества, но и всему человечеству в целом.

Продавцы местного рынка всегда готовы отдать по бросовой цене отборную черешню или виноград, лишь бы тётя Фая не задержалась около прилавка!

- Я имею вам кое-что сказать…Это томат? Я вас спрашиваю, это томат? За это безобразие вы просите сумасшедшие деньги!

Поторговавшись и получив за товар приличную скидку, тётя Фая, раздвигая толпу локтями, гордо удалялась восвояси. У окружающих тётя Фая вызывала, мягко говоря, изжогу, как, например, просроченный кефир или прогорклая сметана.

 

Скупердяйство тёти Фаи не знало предела! Каждый чайный пакетик, используемый не единожды, она просушивала и складывала в специальную банку.

- Фаечка, зачем тебе столько просроченного чая? – интересовалась соседка.

- А вдруг – опять?

- Шо опять?

- Налёты, бомбёжки… Божечки, ещё один такой ужас я не переживу!

- Фаечка, всё давно в прошлом. Забудь, яки страшний сон.

Тётя Фая недоверчиво шмыгала длинным увесистым носом, откидывала со лба редкие седые кудряшки. Однако, по-прежнему впрок собирала чайные пакетики, сушила сухари, а в пластиковые кеги разливала про запас воду.

 

Телефонного звонка тётя Фая ровным счётом не ждала! Поэтому была крайне удивлена, когда на экране высветился незнакомый, чудной номер.

- Шо за идиёт звонит в двенадцатом часу дня?

Тётя Фая от волнения даже вспотела. Она присела на краешек трюмо и, подслеповато щурясь, прочла вслух номер:

- Восемь, шесть, два, один.

В ней боролись два чувства – недоверие и любопытство. От сильного напряжения на кончике её носа повисла прозрачная капля. Наконец, тётя Фая приняла решение. Низким и хриплым, словно прокуренным, голосом она произнесла в трубку:

- Альё? Хто это?

 

Телефонная трубка в ответ радостно взвизгнула, закудахтала, затем послышались неясные рыдания, нечленораздельные звуки и, наконец, чей-то истеричный женский голос пискнул:

- Фаечка, ты ли это?! Как хорошо, что живая!

Если бы средь белого дня грянул гром, тётя Фая удивилась бы гораздо меньше, чем сейчас.

- О, боже, Капа? Не расчёсывай мне нервы! Ты ли это?

- Я, Фаечка! Я!

- Ты таки хочешь мне сказать, что спустя три года вспомнила про свою старую Фаю?

- Почему вспомнила? Я и не забывала! Ой, подруга, мне нужно столько тебе рассказать! Как ты?

- Не хочу тебя расстраивать, но у меня всё хорошо. Откуда звонишь? Надеюсь, не с того света?

- Ой, Фая, узнаю твои шуточки! Звоню тебе из города Челябинска.

- А шо ты там забыла? Я думала, тебя давно отпели.

В трубке громко всхлипнули.

- Я тоже так думала, Фая, пока не услышала твой голос.

- Ты терзаешь моё сердце, Капа. Скажи, где ты нашла мой номер телефона?

- Ой, не спрашивай, кто ищет, тот найдёт! Расскажи лучше про себя.

- Ты же знаешь, Капа, шо из меня рассказчик, как из Ёси (помнишь моего Ёсю?) сапожник.

- Конечно, помню! Как там у вас в городе, наладилось?

- Капа, ты меня убила наповал! Шо значит – «у вас»? Разве Донецк – не твой родной город тоже?

- Прости, ляпнула, не подумав.

- Город, конечно, сильно изменился с тех пор, как ты с детьми уехала в неизвестном направлении. Тикала так, аж пятки сверкали!

- Фая, за ради бога, ты меня обижаешь! Разве ты же помнишь, какие были обстоятельства? Эта военная операция…

- Это ты меня, старую дуру, прости. Конечно помню! Разве ж такое забудешь?

 

Фая громко шмыгнула носом, и солёная капля, сорвавшись с носа, шлёпнулась на морщинистую руку.

- А шо, Фая, наш любимый парк таки восстановили?

- А то ж! Очень даже хорошо восстановили.

- О, божечки! А рынок? От него, помню, только камни остались…

- Всё в порядке. Но ты не представляешь, какие сейчас на рынке цены!

- Ты совсем не изменилась! – рассмеялась Капа.

- А любимая лавочка, где мы с тобой ели мороженку?

- И лавочка на месте, и поликлиника работает. Новый доктор очень внимательный, почти как мой Ёся в молодости. Царствие ему небесное!

 

Тётя Фая всегда была однолюбкой, и искренне любила только Ёсю и подругу Капочку – полную свою противоположность. Капа была мелкая, юркая, как воробей, но жутко терпеливая. Благодаря терпению с её стороны, их дружба оказалась крепкой, как дамасская сталь.

 

- Альё, Капа?

 

В трубке стояла гробовая тишина. Тётя Фая подумала было, что прервалась связь.

- Я здесь, дорогая, - всхлипнула Капа. – Хочь хоть бы одним глазком взглянуть на мой город!

- Таки ехай обратно! – воскликнула тётя Фая.

- Куда? Ты же знаешь, от моего дома ничего не осталось.

- Ну, таки шо с того? У тебя есть подруга Фая. А у Фаи – уютная «двушка».

- Ты правда хочешь, чтобы я приехала?

- Капа, не делай мне нервы! Приезжай! Я буду варить тебе манную кашу.

- А мы пойдём с тобой в кино?

- Ну конечно! Накрутим букли, накрасим губы – и держись гопота! А если тебе надоест манная каша, вернёшься в Челябинск. У тебя есть ещё внуки?

- Внучка в Челябинске родилась.

- Таки все обратно ехайте!

- Не знаю. У зятя хорошая работа и хорошая зарплата.

- Капа, зять в доме – это инородное тело!

- Таки да.

- Капа, ну шо ты тут рассусоливаешь? Ты меня утомляешь.

- Ой, Фая, не надо меня уговаривать! Я, наверно, и так соглашусь.

 

Спустя какое-то время, тётя Фая снова засобиралась на рынок. В этот раз, она готовилась более тщательно, чем обычно. Вместо авоськи она достала с антресолей небольшую тележку на колёсиках, смахнула пыль.

Из потайного местечка, известного только ей одной, достала пачку купюр, перетянутых резинкой. Отсчитала несколько штук, поколебавшись, добавила сверху ещё парочку. Да, тётя Фая умела быть щедрой с теми, кого любила!

 

Перебрав несколько платьев, достала из шкафа самое любимое – синее, в белый горошек. Это платье она уважала за то, что фасон удачно корректировал тяжеловесную, грушеподобную фигуру тёти Фаи.

- Так, яйца не забыть! Вареники с вишней налеплю, как любит Капочка. И ещё колбаски домашней, и вина хорошего.

В этот день тётя Фая произвела на рынке настоящий фурор! Она, как обычно, не торговалась с продавцами. Ну, или практически не торговалась, разве, что самую малость. А всё потому, что счастливый человек торговаться с жизнью не должен.

 

Расталкивая прохожих своей шикарной тазобедренной композицией, тётя Фая, гружёная продуктами, медленно двигалась в сторону дома.

Завтра или послезавтра она покажет Капочке любимый Донецк. Новый Донецк - мирный, красивый, уютный!

Но это будет завтра… А сейчас тётя Фая, в нарядном платье и широкополой старомодной шляпе, гордо шагала по знакомой улице и улыбаясь каким-то своим потаённым мыслям.

Всё рано или поздно возвращается на круги своя.