ТАЙНЫ КОРОЛЕВСКОЙ УЛИЦЫ

 

Дом стоял открытый со всех сторон ветрам, дождям и бурям. Он умирал медленно и незаметно. Ещё недавно от непогоды его защищала крыша, целы были окна и двери, в доме теплилась жизнь. Он помнит всех жильцов и гостей, всех призраков и приведений, все тайны и секреты, сны и страхи; всё, что было и чего не было.

Бури и штормы, бомбы и снаряды, нанесли дому меньше ущерба, чем замёрзшая вода. От треска разрывающихся стропил беспокойно слетали с гнёзд городские воробьи, поднимали шум вороны и голуби. Отскакивали и осыпались мельчайшие камушки, мчались вниз, напоминая горные обвалы, пугая обитателей подвалов, превращаясь в пыль.

Оставленные на произвол судьбы, эти развалины не желали разрушаться окончательно. Дом держался. Дух города оберегал его, укрывая незримым пологом, укрепляя и поддерживая, согревая и осушая тёплыми ветрами.

Из дома выехали его жители. Но скрытые обитатели остались. Нельзя было дом оставлять без присмотра. Слишком много тайн и легенд связано с ним.

На первом этаже этого многострадального и загадочного дома была аптека.

Дом назывался ""Kreuz-Apothek"" или "Аптека Креста".

Одна из легенд гласила о том, что в тринадцатом веке тевтонский рыцарь Абломор привёз из крестового похода и спрятал в основании здания крест из чёрного золота, украшенный алмазами. Сказывали, что этот крест обладал магической силой и человек, владевший им, имел власть над всем сущим и потусторонним миром.

Из поколений прошлых в поколение ныне живущих и в назидание грядущим передавались слухи о призраках и привидениях, обретающихся в "Кройц-Аптеке", в том числе о Деве из Кройцбурга - крепости Креста, где в стародавние времена стоял замок Абломор.

Якобы на развалинах замка в полночь можно было увидеть одетую в белое Деву, расчёсывающую возле родника свои золотистые волосы. Однажды её заметил проходивший мимо крестьянин. Он поздоровался с ней первый раз, когда проходил мимо родника, потом второй раз, когда набирал воду, но девушка не отвечала на приветствие. Произнеся бранное слово, крестьянин ушёл, а Дева заплакала и молвила: "Ах, если бы ты поздоровался со мной в третий раз, я была бы спасена".

Не получив спасения, Дева оставила это место, искала успокоения по миру и предположительно обрела покой в руинах Королевского замка, иногда появляясь в подземельях Кройц-Аптеки.

Улица всегда была оживлённой и красивой. В давние времена по ней ездили короли, шествовали рыцари, грохотали колёсами орудия и повозки купцов, она была названа Кёнигштрассе – Королевская улица. После Второй мировой войны, когда городом завладели русские, они назвали улицу именем Михаила Фрунзе. Разрушающееся здание портило вид улицы и требовало определения своей судьбы. Для администрации города это была дилемма с запятой в предложении "Разрушить нельзя восстановить".

 

***

 

Первое явление инвестора

 

Однажды на приёме в немецком консульстве, посвящённом году Германии в Кёнигсберге, то бишь в Калининграде, градоначальнику был представлен некий Франц Генрихович Безергайст, имевший финансовые интересы в совместном калининградском предприятии. Немного поболтав за аперитивом, они договорились о встрече.

Франц Генрихович начал издалека – давно кончилась война, а в городе до сих пор существуют развалины. Но это общее культурное достояние и наследие двух наций. Как уроженец этого города и потомок владельцев некоторой ценной недвижимости, он проявил интерес к дому на Королевской улице.

Поначалу, за этот кусок, казавшийся лакомым и прибыльным, была драка, состязание кошельков и юристов, но никто не смог перешибить охранного статуса этих древних камней и красоты фасада. "Кройц-аптека" значилась как объект, подлежащий сохранению, т.к. здание является памятником архитектуры.

Градоначальник был доволен тем, что, наконец-то, руководитель солидной строительной фирмы с иностранным участием "КегельБАН" согласился взяться за восстановление этих развалин, третий десяток лет торчавших, как бревно в глазу, в центре города в постыдном для него виде.

Продав этот дом на аукционе строительной фирме, мэрия поставила условие: фасад здания восстановить, каким он и был после войны, а внутреннюю отделку сделать по своему усмотрению.

На брифинге по поводу заключения инвестиционного договора герр бургомистр, так назвал его партнёр по переговорам, с удовлетворением потирая руки, сообщил: "Предполагается, что "начинку" "Кройц-аптеки" заменят, а уникальные лепные орнаменты и конфигурацию исторического фасада сохранят. Намерения у компании серьёзные. Если она пройдёт все согласования, мы переоформим договор", – добавил глава города.

Курировать проект со стороны мэрии градоначальник поручил Феликсу Максимовичу Исаеву, круг обязанностей которого для остальных работников администрации был покрыт пеленой секретности и связан с какими-то историческими тайнами города. Ходили слухи, что он сотрудник действующего резерва влиятельнейшей спецслужбы, о которой говорили шёпотом и посмеивались над маленьким бюстом Феликса Эдмундовича Дзержинского, стоящим у Исаева на столе рядом с компьютерным монитором. Феликс тщательно протирал фигурку тёзки от пыли, отчего она бронзово сияла и внушала почтение.

 

***

 

Аптечные крысы

 

Матильда – пожилая прусская крыса профессорского вида, знаток истории подземелья, в чёрном длинном платье с кружевным воротничком и белом переднике, в очках, плохо держащихся на её коротком носу, толстыми стёклами, упирающимися в упитанные щёки. Последние годы Матильда всё мечтала и искала возможности для замены очков на глазные линзы. Очки делали её заметной, выделяли из общей массы сородичей, что не всегда было удобно. Она была умна, хитра и изворотлива, к её мнению прислушивались обитатели подземелья, правда, с памятью у неё были нелады, она всё чаще путала имена и даты. Её убеждением, можно сказать жизненным кредо, было правило – "оказаться в нужном месте в нужное время и вовремя смыться". Одно время Матильде пришлось пережить период одиночества, именно тогда у неё появилась привычка разговаривать с собой, бормоча под нос.

Марганда – не очень пожилая, лучше сказать, не очень молодая, в общем, без определённого возраста крыска с претензиями на изящество, частенько вздыхающая по временам своей молодости, но не потерявшая мечту о своём будущем.

Они были подругами, вместе им было тесно, а врозь скучно. Их жизнь сложилась, так, что они обе пришли к выводу: вдвоём всё-таки веселей и не одиноко.

Однажды подруги, устроившись поуютнее в сухом углу глубокого подвала под аптекой, той самой, где чёрным по грязно-зелёно-белому начертано её древнее название "Kreuz-Apothek" – "Аптека Креста", затеяли вечер воспоминаний.

– Моя прапрабабушка в каком-то колене по материнской линии, – углубилась в историю Матильда, – прибыла в эти края ещё в рыцарские времена из северных мест по морю на парусном судне вместе с булыжниками, которыми мостили улицы и дороги. Она была корабельная крыса и однажды в море увидела в трюме небольшую пробоину, бежать ей было некуда, вокруг солёная вода, и ей пришло на ум закрыть это отверстие в борту корабля своим телом, при этом хвост оказался снаружи, чем не преминули воспользоваться морские обитатели.

В общем, когда корабль ткнулся в причальную стенку, моя дальняя родственница была без главного украшения женской особи нашего племени. Наперёд зная печальную участь корабля, она покинула его и сошла на берег. В торговой гавани её так и прозвали "Брунхильда без хвоста", но это было самым главным отличием, доставляло удовольствие быть единственной в своём роде, и особи противоположного пола уделяли ей много внимания. Со временем она стала влиятельной дамой и предком многочисленного потомства, но все её потомки были с хвостами, на что прапрабабушка отвечала, что все они похожи на отцов.

– А мне папа рассказывал, – в свою очередь, продолжила Марганда, – что наш предок любил путешествовать, то в поезде в мучном вагоне прокатится, то в почтовой карете с новогодними посылками проедет. А однажды он летал на самолёте и вместе с продуктами спустился с небес на парашюте. И везде он мог расположить к себе дам, и по всему миру теперь у нас родственники.

– Да, милочка, опасная профессия, жизнь, полная приключений, была у вашего дедушки. Особенно в военные времена!

– Вы знакомы с моим дедушкой? – смутилась и занервничала Марганда.

– Нет, что вы! Просто я вспомнила одного молодого и храброго крыса по имени Рыжий Лис. Он был чрезвычайно умён и ужасно красив. Я не уверена, что он доводится вам дедушкой.

– А скажите, достопочтенная фру Матильда (мудрая крыса любила, чтобы её так называли), – вам известна история этого странного дома, столько лет я его помню, а он всё в развалинах?

– Ну, не скажите, милая Марганда, история этого дома, как и всей улицы, интересна и поучительна, это только последние годы он такой разваленный, а сто лет до этого он был прекрасен!

– Расскажите, фру Матильда, это, наверное, увлекательно!

– Не все знают, милая Марганда, что ни у одной городской улицы нет такого замечательного прошлого, потому что без истории этой улицы нет истории города, раскрывающего свои древние тайны не всякому своему жителю или гостю.

Можно сказать, что своим основанием и месторасположением Кёнигсберг обязан высшим силам. Тевтонские рыцари, захватившие прусские земли, выбирали место для столицы и сначала хотели построить её далеко от этих мест на другой реке. Легенда гласит, что однажды во время похода их войско расположилось на привал, избрав местом отдыха гору, на которой ещё в древние времена было языческое капище – освящённое место. И надо же тому случиться, что во время привала произошло солнечное затмение. Орденские магистры, возглавлявшие войско, сочли это явление знамением, и основали здесь город. Та гора впоследствии была названа Королевской, сейчас она называется Замковой, потому что на ней был построен и долгие годы простоял Королевский замок.

Улица всегда была шумной и красивой, её покрыли булыжником, затем переложили брусчаткой, сделали освещение. В 17-м веке она получила первое известное название – Нойе Зорге (новая забота или, как говорят теперь, новая проблема). По ней шествовали рыцари, грохотали колёсами военные орудия и повозки купцов. По ней везли покойников на кладбища. В 1811-м году в честь короля Фридриха II Великого она была названа Кёнигштрассе – Королевская улица.

После Второй мировой войны, когда городом завладели русские, они тоже не поскупились на переименования: в 1946-м – "Энергетическая", с 1950-го – имени Ленина, с 1963-го – имени Фрунзе).

– Из всех названий мне лично, – сказала Матильда, – больше всех нравится Королевская. Почётно звучит, не правда ли? В старинных рунах написано: "Кто владеет Королевской улицей – тот владеет Кёнигсбергом".

Иметь квартиру на Королевской улице могли себе позволить только состоятельные люди, вельможи, чиновники, она была по-настоящему роскошна, и жить здесь считалось очень престижно. Окутано тайной и строительство этого дома, даже неизвестна точная дата закладки, поговаривают, что к этому имеют отношение члены тайных лож и ордена крестоносцев, ведь не зря это заведение назвали Аптекой Креста. Где-то глубоко в основании в подземелье сокрыта загадка её несокрушимости, ведь даже бомбы не падали на это место! А к нынешним её бедам и разрушениям причастны потусторонние сверхъестественные силы! До сих пор здесь обретаются призраки и приведения!

– Ах, не пугайте меня, уважаемая фру Матильда! Неужели в этом месте, водится нечистая сила?! Кстати, а в чём разница между этими, ну, как их? фантомами! – встревожено и сбивчиво спросила Марганда.

– Марганда, неужели ты до сих пор не уяснила различий между призраками и привидениями? – вопрошала Матильда, незаметно переходя на "ты". – Призраки –плод твоего воображения, это у тебя в мозгу, это отражение твоих внутренних страхов, кошмаров и ужасов.

– Ну, и чем же они отличаются от привидений?

– А привидения, – поучала далее Матильда, – это результат преломления света, колебаний воздуха, дымов, теней, отражений в зеркалах, облака и туманности особенной формы и цвета, разные звуки – природные и искусственные. Ещё одно отличие – привидения способны влиять на неодушевлённые предметы, проще говоря, способны двигать их. Бывают, конечно, и живые привидения, ходящие во сне, но хуже всех оборотни, никогда не знаешь, кто есть кто.

– Матильда, а как же быть с людскими душами? – со страхом, но любопытством спросила Марганда, – с теми, которым нет покоя много лет, страдающими и завывающими по ночам?

– Ах, Марганда, лучше бы тебе не спрашивать и не знать о них, ведь только русский кот с Королевской улицы, это жуткое и жестокое создание, да ещё ворон Абломор, этот ужас, летящий на крыльях ночи, ловец душ, властелин кладбищ, способны видеть и разговаривать с этими несчастными, чьи мучения продолжаются даже после их смерти.

– А почему кот русский, ведь при Королевских воротах хранителем ключей от города всегда был прусский кот?

– Милая Марганда, вы же понимаете, что времена изменились, – снова, держа дистанцию в разговоре, Матильда назвала подругу на "вы", – и, как говорится, теперь русские правят балом. А от прусского кота остался только дух, одна видимость. Но ему ещё по силам открыть ворота в прошлое. К сожалению, только в прошлое.

 

***

 

Второе явление инвестора

Смеркалось, солнце повисло над портовыми кранами, сырость парила в воздухе, к дому неспешно подъехала чёрная лакированная машина, притормозила и повернула под арку. Здесь машина остановилась, из неё вышли люди в дорогих костюмах и блестящих башмаках. Один из них выглядел важным и властным, другие лебезили перед патроном. Помощник Астор распахнул над ним большой чёрный зонт.

– К чёрту зонт! Мне хочется побродить по этим развалинам, вдохнуть воздух старины.

– Я прошу вас, Франц Генрихович, не упоминайте нечистую силу, не к добру это, наденьте сапоги, совсем новые, ваш размер.

Распахнув дверь машины и усевшись на сиденье, шеф, кряхтя и краснея от натуги, надел резиновые сапоги.

– Феликс Максимович, пройдёмся, ещё раз прикинем, что здесь можно сохранить, а что окончательно развалить, от этого зависит объём работ, и, соответственно, моих денег на этот проект, – обратился он к сопровождающему чиновнику мэрии.

Вдвоём они направились во внутренний двор, шеф вляпался в собачьи какашки и опять чертыхнулся. Вдруг налетел порыв ветра, закрутил пыль и мусор. Раздался звук колокола, мяукнул кот, каркнула ночная птица и пролетела призраком над головой босса, вскинув причёсанные седые волосы и забрызгав грязью очки. Также быстро всё стихло и стало как-то светлее, то ли луна полная и яркая взошла, то ли звёзды начали светить как уличные фонари.

Двор вмиг преобразился, стал необыкновенно чист и красив, в центре зажурчал фонтан, где-то недалеко из окна доносились звуки музыки – какая-то ученица упражнялась в игре на фортепьяно.

– Это что же? – спросил инвестор, сняв очки, – Это ещё не всех выселили? – и показал на светящееся окно на третьем этаже.

– Всех, всех, это, наверное, опять бомжи поселились, мы эту проблему решим, – происходящее казалось Феликсу Максимовичу наваждением.

– Ну, что же, всё прекрасно, здесь сохраним все три этажа, обновим фасад, сделаем новую крышу с мансардой, фонтан тоже новый. Отличненько! – Франц Генрихович повеселел, – на ваших фотографиях всё выглядит куда мрачнее, как после бомбёжки. И средств понадобится существенно меньше!

Феликс Максимович, чиновник городской управы, выполнявший поручение градоначальника, специально оттягивал на конец рабочего дня этот выезд на объект, рассчитывая, что нежный и капризный олигарх после сытного угощения с коньячком, не полезет смотреть эти развалины, что вечером они будут выглядеть ещё более угрюмо и ужасающе, и удастся вытянуть из его мошны побольше денег. Но ожидания не оправдались, этот потомок пруссов был настойчив, когда дело касалось его капиталов, а развалины в свете заката выглядели празднично и романтично. В какой-то момент Феликс Максимович даже засомневался – в ту ли арку они повернули, в том ли дворе они бродили?

Вернулись к машине, тихо включился и неслышно заработал мотор, в свете ярких фар развалины вновь приобрели свой обычный фронтовой вид. Франц Генрихович, отбросил к стене сапоги и надел сияющие глянцем туфли.

– Астор, ты уверен, что те фотоснимки, которые мне показывали в мэрии, были сняты именно здесь? И как давно? – сдерживая раздражение, спросил шеф, уколов помощника острым немигающим взглядом.

– Несомненно, шеф, наверное, освещённость влияет на экспозицию и поэтому фотография отличается от реальности. А время съёмки есть в свойствах файлов изображений, нетрудно проверить, – Макс пытался показаться начальству умным и необходимым.

– Чёрт подери! Почему в машине воняет котами?!

Автомобиль выехал из-под арки, сразу потемневшей и потерявшей все цвета, кроме серого. Высадив Феликса Максимовича на площади (на какой такой площади? все в городе знают, что означают слова "до площади"), машина с шефом устремилась за город, въехала в темнеющий лес и пропала, словно золушкина карета, как трансформер, превратившись в тыкву и рассыпавшись по лесным полянам разбегающимися в разные стороны мышами, бурундуками и другими зверьками. Только взмыл над лесом ястребиный клёкот, возглашая, что хозяин вернулся домой.

 

***

 

Через некоторое время в малой арке под домом проявилось лицо без определённого места жительства по прозвищу Эммануил, как проявляется в тёмной комнате с красным фонарём фотография в растворе, подняло валявшиеся у стенки сапоги, унюхав на подошве запах переработанной собачьей еды, и в задумчивости произнесло: "Много хороших людей на свете… Но на том свете их больше…". Затем Эммануил примерил этот подарочный комплект обуви, удивился своей удаче и произнёс, как заклинание, сакраментальную фразу: "Кому бы одолжить свой аппетит?" – с тем и исчез, как будто растворился.

История жизни Эммануила, его скитаний и приключений, заслуживает отдельного повествования. Канули в лету его настоящие имя и фамилия, а нынешнее прозвище он получил в обществе себе подобных вольных скитальцев, незаметных и никому не нужных людей, за склонность к рассуждениям и нарочитое равнодушие к своей судьбинушке. Нарекая своего друга именем Эммануил, "учёный совет общества кёнигсбергских клошаров" исходил из того, что не может быть в их городе двух философов с одинаковыми именами, но имя это схожестью своей с Иммануилом, приобщало его к кругу посвящённых в тайны и свидетельствовало о принадлежности именно к этому древнему городу.

Эммануил любил котов и собак, они ему платили тем же. Причём, заметьте, люди часто сходятся и объединяются для того, "чтобы дружить против кого-то", но эммануиловы коты, в отличие от людей, никогда не использовали дружбу с ним против собак, точно, как и собаки против котов, хотя сильно не любили друг друга, ведь корни этой собачье-кошачьей войны скрыты в глубине веков и истинные её причины никогда не станут известны нам, любителям этих четырёхлапых и хвостатых существ.

Продолжить повествование никак нельзя, не углубившись в исследование родословных нынешних калининградских котов и собак. Речь не о выставочных экземплярах чистокровных британцев, а о том безымянном и бесчисленном множестве "братьев наших меньших", обитающих в пространстве от крыш до подвалов и подворотен.

Послевоенная депортация немецкого населения Кёнигсберга не распространялась на местных собак и котов, и они остались здесь жить, постепенно привыкая к иным порядкам и другому языку. Переселенцы, прибывшие из всех концов страны советов, верившие в добрую примету о приоритете котов-новосёлов перед остальными членами семьи, завезли в древний город, названный Калининградом, разнообразные породы мяукающих и лающих жителей. Таким образом, в скором времени образовались новые местные кошачьи и собачьи семейства. Необходимо также иметь в виду одно существенное различие между ними – собаки преданы хозяину, а коты верны месту жительства.

Эммануил был из тех, кто утверждал: "Чем больше знаю я людей, тем больше нравятся собаки", конечно, имея в виду и котов. Он понимал язык их жестов, поз, звуков, а также, что означали выражения на лицах, никогда бы он не назвал их мордами.

Среди котов ближайшим его другом являлся Швондер, да простит нам великий литератор этот кусочек плагиата, впрочем, претензии, в первую очередь, непосредственно к бомжам – наблюдательным, не лишённым чувства юмора и сохранившим в памяти прочитанные в школьные годы хорошие книги.

Эммануил называл своего друга Василь Васильичем, потому что до того, как стать беспризорным Швондером, тот был домашним котом Васькой, и в нём тогда уже укоренилась неистребимая русская народная привычка особенным образом метить все места, где приходилось путешествовать или бывать – по-людски это выглядит как нацарапанная на самом видном месте надпись "здесь был Вася!"

Кот Швондер олицетворял собой все отрицательные свойства и черты характера председателя домкома, самостоятельно узурпировав власть в кошачьем жилтовариществе. Дерзкий и наглый, он царил в ближайшей к развалинам аптеки округе. Вместе с тем сохранял основные паспортные признаки русской голубой породы. Был он чистого тёмно-серого окраса, в лучшие времена сиявшего серебристо-голубым отливом, с грациозным телом и длинным хвостом. На голове торчали большие заострённые уши, правое было поцарапано и надломлено. На мордочке его выделялись серо-голубой нос, подушечки длинных седых усов и выразительные зелёные глаза с жёлтыми вкраплениями, свидетельствовавшими о том, что его предки, скорее всего по женской линии, не всегда были верны русским корням. Как награды, полученные в сражениях за лидерство и рыцарских турнирах за благорасположение особ противоположного пола, голову и тело Швондера украшали глубокие шрамы.

Как-то в прошлой жизни его "добрые" хозяева решили выдрать из его лап когти, чтобы лапки были мягкие и неколючие, это удалось им сделать отчасти на правой передней лапе. Пришлось Швондеру от тех хозяев сбежать, зато хомяк-кузнец из подземелья сделал ему железный коготь.

Он был отличный крысолов, поддерживал состояние шаткого перемирия с собаками, и был в состоянии войны с котами, коих звали Фриц, Фридрих и Герман, он их ненавидел всеми фибрами своей широкой русской души, а когда ему удавалось налакаться валерианы, то учинял побоище, восклицая: "Вы мне ответите за Смоленск, от самых рыцарских времён!" Предки его были смоленские коты.

Сказывали, что русский кот с Королевской улицы обладал редким даром различать и общаться с призраками и привидениями.

Было бы логично, если бы из представителей собачьего племени Эммануил дружил с Шариком или с Шариковым. Но не все философские построения соответствуют логике, из собак он выделял пса Бормана, кличка которого весьма сочеталась с образом этой псины. Высокого роста, на крепких ногах с широкой грудью, белого с коричневыми подпалинами окраса и чёрными кругами вокруг глаз, совсем, как рисуют щенков на детских картинках. Торчащие купированные уши и мощные челюсти указывали на его дворянско-дворовое происхождение, свою родословную Борман вёл от немецких догов, высокомерно считая себя редким представителем постоянных жителей города. Скрытный и хитрый, имевший обострённое чутьё на всякую опасность, исходящую от людей, в то же время сильный и смелый, всегда первый жених на собачьих свадьбах, обширным своим потомством заполонивший весь район. Про чутьё Бормана ходила легенда, основанием которой был реальный случай. Накануне общегородского шухера, задуманного так называемой "службой защиты животных", имевшего целью избавить улицы от бродячих собак, Борман исчез. Его не было три дня. Всё это время он по грудь в воде стоял под мостиком в лесопарковом ручье. Там его и нашёл Эммануил, которому стоило больших трудов убедить Бормана покинуть укрытие.

 

***

 

Днём Эммануил любил бродить с псом по городу и парку, на речной набережной ловил рыбу для кота. Борман был при хозяине, а Швондер – при месте жительства, впрочем, мест таких было несколько, но все они находились невдалеке от Королевской улицы.

Вечером они лежали у костра, Эммануил гладил кота, тот нежно урчал, Борман сдержано ревновал.

– Ну, что нового в городе, Василь Васильич? – спросил Эммануил, спуская кота с рук, – давай, начинай рассказывать свои сказки.

– Имеются непроверенные сведения, а проще говоря, слухи с признаками правды, – Швондер прошёлся слева направо и, резко развернувшись, продолжил, – о появлении в районе Аптеки Креста на Королевской улице, двух особ, скрывающихся под личинами крыс. Предполагаю, что объектом их интереса могут быть развалины дома, а также сбор информации о действиях всевозможных сил, заинтересованных в усилении своего влияния в данном районе.

– "Кто владеет Королевской улицей – тот владеет Кёнигсбергом" – вот железное правило с рыцарских времён, – промолвил Эммануил, – поэтому нужно в этом разобраться поподробнее. Займись, крысы по твоей части. Ну, а вы, Борман, чем похвалитесь?

– Вчера вечером возле Аптеки Креста я наблюдал странных персонажей.

– Людей?

– Правильней будет сказать персонажей в человеческом обличье, я не чувствовал в них душ, но был среди них и человек, что-то знакомое, наверное, запах чеснока.

– А что такого странного?

– Дело в том, что непосредственно перед их приездом кто-то разбросал по двору искусственные собачьи какашки из магазина шуток и приколов, как будто двор заминировали специально, чтобы сорвать осмотр развалин этим важным лицом, мне это показалось подозрительным.

– Ну и что же вы предприняли?

– Я заменил какашки на настоящие, он вляпался, но это не помешало ему осмотреть развалины. Ещё более странным было то, что во время осмотра развалины выглядели как двадцать лет назад – три этажа без крыши.

– Теперь мне понятно кто сделал мне этот обувной подарок с вашими экскрементами. А есть ли возможность по запаху с сапог найти этого оборотня по следу.

– Нет, он же на машине уехал, заграничный автомобиль, собран в Германии, совсем свежий, а машина пахла Швондером, – на лице Бормана появилось что-то наподобие улыбки, – он пометил все её колёса.

– Не люблю я немецкие машины! – вставил своё слово Швондер.

– Ты, Василь Васильич, лучше вспомни, где вы в городе пересеклись с этой машиной и её пассажиром – Эммануил попросил кота напрячь память.

– Известное место – ресторан у Королевских ворот, а из самого этого персонажа прусский дух так и прёт.

– Так, подведём итоги, – задумчиво произнёс Эммануил. – Отмечается активизация неустановленных сил вокруг главного объекта интереса – Королевской улицы, причём наиболее плотно от Королевских ворот до Аптеки Креста. Дело приобретает мистический оборот, концы уводят в мифическое прошлое. Без мифов о прошлом настоящее выглядит буднично, пресно и бледно. Нам только нечистой силы не хватает! Знать бы – кто за этим всем стоит?

– А ещё нам не хватает беспилотника с видеокамерой, – буркнул себе в усы Швондер.

"Надо посоветоваться с шефом", – решил Эммануил и принялся поливать угасающие угли костра, стало темнее и прохладнее, ярче и заметнее засияли звёзды.

– Я ещё погуляю, а вы отправляйтесь ночевать, погрейтесь, перекусите, – распорядился Эммануил. Борман двинулся было следом, но Эммануил жестом остановил его – не надо меня сопровождать.

Эммануил направлялся к своему почтовому ящику – срочно требовалось обменяться новостями с резидентом и согласовать некоторые совместные действия. Он сделал круг, в кустах переодел плащ тёмной стороной наружу, надел на сапоги обработанные перцем больничные бахилы и скрылся в подъезде брошенного дома в военном городке. Там он опустил листок бумаги в почтовый ящик с цифрой 13.

Но все эти действия не воспрепятствовали Борману, он был рядом – то ли охранял хозяина, то ли следил за ним, только вот номер почтового ящика не разглядел.

 

***

 

Жили-были два ворона – Абломор и брат его Карл.

Что нам известно о воронах и воронах? Мы знаем, что вороны бывают чёрными, а вороны серыми. Нам с детства читали сказки, от кого-то мы слышали и были убеждены, что живёт ворон триста лет, что на своём веку повидал он всякое, и приходилось ему на поле брани клевать глаза и терзать трупы погибших воинов. А ещё, что обретаются они на кладбищах и в их заведовании находится загробный мир.

Так возникали легенды, обрастали реальными и вымышленными подробностями, застывали в памяти, как цемент, укрепляясь в сознании человеческом, что испокон веку так и было.

И к такому положению воронов в человеческой мифологии есть основания – никто триста лет назад не кольцевал этих птиц, не было тогда орнитологов, а нынешние ловцы, те, что отловили и окольцевали нескольких воронов, вряд ли смогут присутствовать при кончине хоть одного из них, чтобы снять кольцо с его остывшей лапы, определить его рождение и вычислить прожитый на воле срок. Издавна известно, что они живут на воле столько, сколько бог пошлёт. К тому же, все вороны кажутся нам на одно лицо, как русские японцам.

Так вот, жили-были братья-вороны. Один из них, старший, по прозвищу Абломор, был жесток и ужасен. Все обитатели кладбищ и погостов признавали его своим властелином. Одно имя его внушало страх и повиновение, его помнили и знали, но боялись произносить, чтобы не накликать беду. Он обладал способностью видеть человеческие души и общаться с ними, равно как и с другими бестелесными духами. Говаривали, что живёт он 120 лет.

Его холостяцкое гнездо располагалось на кладбище немецкой реформаторской общины, учреждённом курфюрстом Георгом Вильгельмом в 1629 году, которое находилось на Кёнигштрассе. Но когда здесь построили высокий Дома быта, он покинул это место и облюбовал другое место – башню Врангеля. Иногда возвращался, с высоты антенны, расположенной на крыше, наблюдал за постаревшим и изменившимся городом, облетал старые знакомые места, опускался на стену Аптеки Креста, мрачно смотрел на развалины.

Как-то в молодости, когда он был ещё воронёнком, на погосте он скрёб землю в поисках жучков-червячков, и всеми пальцами правой лапы влез в кольцо, лежавшее у могилы одного знатного вельможи. Кольцо оказалось не простым, а золотым, с непонятными руническими знаками и гравировкой внутри: "Абломор – Рыцарь Креста".

Воронёнок снял кольцо, затем унёс в гнездо. Не зря во многих повествованиях про воронов сказывают, что они умные птицы, обладающие терпением. При этом, если ожидание может дать больше, чем какое-нибудь действие, ворон будет ждать. В период шумных и драчливых турниров за обладание дамами, воронёнок с целью привлечения внимания, взял кольцо в клюв, прилетел на птичий базар, начал демонстрировать его другим воронам и подавать знаки. В первый момент внимание привлёк сам магический предмет, но затем птицы обратили внимание на его обладателя, выглядевшего царственно и надменно: чёрное его оперение, с синеватым металлическим отливом, сияло фиолетовыми и пурпурными блёстками, тёмно-бурые немигающие глаза смотрели на всех поочерёдно, никто не выдерживал взгляда этих глаз. Базар затих, гульбище прекратилось. Восшествие Абломора на трон состоялось. Кольцо придавало ему силы и способности, ранее неведомые в птичьем царстве. Он не снимал более кольца, а с годами это стало и вовсе невозможным.

Абломор знал, что у него был брат. Был, потому, что его давно уже не было. С той самой предрассветной ночи, когда братья остались наедине и старший вытолкнул младшего из гнезда.

Кладбищенский сторож, возвращавшийся из часовни с ночного бдения, подобрал злосчастного птенца и с тех пор участь его резко изменилась. Сын сторожа, хороший и умный мальчишка, приручил мягкую и послушную птицу. За два года он стал элегантным, сообразительным вороном, научился подражать голосу человека, умел произносить слова "Карл у Клары украл кораллы", при этом чётко и раскатисто выговаривал звук "р". В семье птенца называли Карлом. Он не признавал никого, кроме мальчишки, но повзрослев, улетел от своего друга и воспитателя.

 

***

 

Чёрный ворон разыскивал Швондера. Над городом висели тучи, так что серого кота заметить было невозможно. Тогда ворон прибёг к посторонней помощи – опустился на башенку Королевских ворот и каркнул по-немецки: "Karl-Karl!" Через минуту перед ним проявился дух кота Фридриха – хранителя ключей от городских ворот.

– Я приветствую вас, герр авиатор! Мы незнакомы, но вы знаете секретное слово. Позвольте полюбопытствовать – Wer bist du?

– Какая рразница?! – произнёс ворон – Перредай Швондерру, есть рразговорр. Ловец душ Абломорр ждёт его! – и, взмахнув крыльями, улетел восвояси.

Услышав это имя, Фридрих замер, он знал, что не может отказаться от выполнения этого необычного поручения. Конечно же, он знал этого пройдоху русского кота Швондера. Они встречались с ним при разных обстоятельствах, но всякий раз русский затевал драку, шёл напролом, и не было такой, даже чародейской силы, чтобы умерить его пыл, оставалось только ретироваться.

Напрямую на Швондера Фридрих выйти не мог, они были "в контрах" по причине врождённой нелюбви Швондера ко всему немецкому. Оставался один способ – внушить Швондеру мысль о необходимости прибытия в установленное время в указанное место.

***

Был конец марта, Швондер прогуливался по переулкам, прилегающим к Королевской улице, раздумывая о том, каким образом проверить информацию об интересующих его крысах. Он подсел к пенсионерам, игравшим в шахматы. Они двигали фигуры, комментируя игру.

– А вот так! Танки вперёд и ваши не пляшут! – воскликнул отставник Берендеев и двинул чёрную ладью.

Швондер понимал, что главное в шахматах – это Королевская улица – линия, на которой стоит король. Все стремятся на эту линию попасть хоть по диагонали, хоть по горизонтали. И в шахматах так же, как в жизни – кто владеет Королевской улицей, тот контролирует ситуацию.

– А сегодня утром я изумился, – выпучив глаза, произнёс тот, кто болел за белых, – видел, крысу, у неё на носу были очки, так эта крыса газету читала, причём вытащила она её из почтового ящика моего соседа.

Швондер насторожился – речь зашла о крысах.

– Ну, Матвеич, ты даёшь, цирковая крыса, что ли была?

– Нет, обыкновенная, наверное, из аптечного подвала прибежала.

– Ну, Матвеич, ты даёшь! Это скока же надо выпить таблеток от давления, что бы такое почудилось!?

– А на ваш коварный выпад, мы ответим так, – продолжил игру сторонник рокировок и поменял местами короля и ладью белых.

– О! Это известный приём ухода от ответственности, наблюдаемый в российской политике в последние годы, но от перемены мест сумма не меняется! – сделал вывод любитель таранных ударов и произвёл ход конём.

 

– А вам, уважаемый Василий Васильевич, завтра на рассвете назначена встреча у башни Врангеля. Не забудьте удочку!

Швондер, насторожился, зашевелив ушами, осмотрелся вокруг – кем и кому это было сказано? Ему или не ему?

Он продолжил прогулку и глазами "зацепился" за бегущую строку на рекламном экране: "Уважаемый Швондер, вас ждут на рассвете у башни Врангеля". Моргнул глазами – нет надписи, огляделся назад – есть. Голова пошла кругом, и он постарался покинуть улицу с надоедливыми объявлениями. "Неспроста всё это, ох, неспроста!" – размышлял Швондер, направляясь в своё жилтоварищество.

***

Наутро, загодя, он был возле башни на берегу канала. Морозец сковал тонким зеленоватым стеклом поверхность воды.

Неожиданно в воздухе послышалось шуршание и свист крыльев, чёрная птица уселась на старый пень перед котом.

– Прривет, Швондерр!

– Ты кто, чёрт крылатый?!

– Напррасно черртыхаешься, сррочный рразговорр! – произнёс ворон, слетел с пня, походил туда-сюда, собираясь с мыслями и подбирая слова.

Швондер вращал глазами, соображая – один ли птах прибыл. Летающих обитателей города он недолюбливал. Ворон вспрыгнул на пень и продолжил:

–Я знаю, Швондерр, что у тебя есть дрруг – кузнец из подземелья. Для него есть хоррошая рработа, я доррого заплачу!

– Что ты хочешь от меня?

– Прриведи кузнеца с инстррументами на это же место завтрра до восхода луны. Я пррошу закррепить мне на лапу заветное кольцо Абломорра, без него обитатели кладбищ и погостов не прризнают моей власти и пррава верршить их судьбы. Рраньше кольцо было на ноге моего бррата, мы с ним очень похожи, у нас одна форртуна и один ррок. Чурр, уговорр – никто не смеет об этом ррассказывать!

– У меня тоже есть условие!

– Что ты хочешь от меня? – спросил ворон.

– Мне понадобится помощь в наблюдении с воздуха за одним субъектом, а ещё мне интересно, как ты меня сюда вызвал.

– Я помогу тебе, а вызвал тебя сюда пррусский кот с корролевских воррот. До встрречи! – ворон подпрыгнул, взмахнул крылами и скрылся из виду.

Швондер направился в конец Королевской улицы, к светофорам, мигающим разными огнями у Королевских ворот. Едва кот ступил на желто-белые полосы пешеходного перехода, все светофоры загорелись красным цветом и машины встали. С изяществом и достоинством, присущими породистым представителям кошачьего племени, взведя свечой и распушив хвостище, он прошествовал на виду у этих, в основном немецких, коптящих и шумящих автомобилей.

Швондер пробежался вокруг Королевских ворот, остановился у бронзового прусского кота, выставленного на улицу по случаю мартовских гуляний и хорошей погоды.

– Ну, что Фридрих, спрятался за бронёй и думаешь, я тебя не достану?! – глядя в жёлтые бронзовые глаза, произнёс он. Затем нацарапал железным когтём на бронзе своё фирменное "Здесь был Вася!", повернулся, поднял хвост трубой и с удовольствием пометил это место своей пахучей жидкостью.

***

 

Тробестодель – бестелесный дух, наделённый способностью перемещаться во Времени (именно так – во Времени с большой буквы, а не внутри каких-нибудь часов с кукушкой), он прозрачный и призрачный эфир, иногда светящийся, как болотный газ, иногда сгущающийся, как непроницаемый туман, принимающий любые формы, но более всего ему доставляло удовольствие представать в образе человеческом, как правило, без нижней части, то бурлящей, как ракетный двигатель, то вьющейся, как дымок угасшего костра.

Был ли он духом добрым или злым? Скорее добрым, но склонным к розыгрышам, дерзким и несмешным, редко кому они были по нутру. Вы, конечно, много уже читали и знаете всё о подобных путешествиях – и про машину Времени, и про телепортацию, и про порталы в виде вращающихся конусов. Тробестоделю тоже необходимы были определённые стартовые условия и устройства для перехода из прошлого в будущее или наоборот. Эти устройства годились ему, если у них какая-либо часть указывала или двигалась вверх-вниз: для старта в будущее – вверх, особенно для этого подходили заводские трубы, жерла зенитных орудий, стартовые комплексы ракет, в крайнем случае, копьё воина, дремлющего на часах; для старта в прошлое – нефтяная скважина или угольная шахта, колодец или указующий вниз перст конной статуи короля на вокзальной площади. Годились ему и тоннели, если они были с уклоном, а сильнее других Тробестоделя радовали лифты в небоскрёбах – быстрые и бесшумные, устремлённые то в прошлое, то в будущее, они доставляли ему эйфорическое удовольствие! Были у него любимые времена и места, к ним он был особенно привязан (слово какое-то неправильное, похожее на верёвку, и сказать "привязан душой" тоже нельзя – не было у путешественника души). Ему было неинтересно бывать во временах, когда бродили динозавры, точно также не прельщали тесные космические станции в холодных и пустынных просторах вселенной. С пустынями ему вообще не везло – попадая в равнинные и пустынные места, он не мог найти устройств для старта, вот и пришлось однажды сорок лет бродить по пескам, пока люди не вырыли колодец.

А ещё по своему усмотрению он исполнял желания.

Ему нравилось путешествовать в развитии событий: вот встретились двое, неведомая Тробестоделю сила влечёт их навстречу, вот происходит нечто и – о Чудо! – возникает ещё одна жизнь, она развивается в ребёнка, вот она уже девочка-девушка-девица! Прошлое её известно, а что её ждёт в будущем? Или, к примеру, остановился путник на перекрёстке дорог, вот уже хижина, вот рынок, вот город – светофор мигает на перекрёстке разноцветными огнями, а это уже столица! А вот океанская волна или грязевой горный поток, а может, снежная лавина накрывает город – ах, не надо было тому путнику останавливаться на этом перекрёстке!

Впрочем, всему своё время…

***

Феликс Максимович Исаев сидел в служебном кабинете в ратуше, так он называл мэрию, за компьютером и играл в танки. Он дошёл уже до четвёртого уровня и участвовал в онлайн-атаке "Штурм Кёнигсберга", где на Т-34, оснащённом новой 85-мм пушкой и усиленной бронёй, вместе с пехотой пробивался к центру города по Кёнигштрассе. Прижимаясь к правой стороне улицы и внимательно наблюдая за окнами и подворотнями на левой стороне, он получил неожиданный удар фаустпатроном в правый бок пониже башни, что на некоторое время вывело его из боя и заставило заниматься ремонтом танка и оказанием помощи экипажу, потерявшему часть боеспособности вследствие контузии. В этот самый момент прямо из монитора на клавиатуру упала открытка, отправленная с почтового адреса "koenigsberg_13@mail.ru". "Вот до чего техника дошла – принтер прямо в мониторе нынче делают!" – изумился получатель почты.

"Так-так, – поразмыслил Феликс Максимович, не выходя из игры, – до Победы осталось тридцать два дня, а дедлайн истекает через три дня (ну, все же знают, что дедлайн, это не старик на телефоне, а крайний срок, после которого вы уже никому ничего не объясните и, может так статься, никому не будете нужны), надобно поспешать!"

Он ознакомился с секретными знаками на открытке, агент назначал встречу, а способ, выбранный им для передачи сообщения, указывал на важность и срочность мероприятия.

"Надо организовать командировочку в прошлое, где-то так в весну 1945 года, – задумался Исаев, – чтобы вызнать про интерес неустановленных пока сил к Кёнигштрассе, а кроме того, самое важное – прояснить судьбу Янтарной комнаты. Но какой портал для этого путешествия избрать? Известное всем место для перемещения во Времени – Королевские ворота. Но там на страже стоит дух прусского кота Фридриха – тот волей-неволей связан с тёмными силами, и может либо вообще не пустить в прошлое, либо пустить, но не открыть ворота на обратном пути, что чревато многими неприятностями".

Исаев по роду своих занятий всегда готовил запасной вариант действий, и, планируя "командировочку", решил подстраховаться для гарантированного возвращения в настоящее время. Эту гарантию должен ему обеспечить его агент, приславший сегодняшнее сообщение. Таким образом, встреча становилась актуальной и для Феликса Максимовича.

Очень важным был выбор места и времени негласной встречи. Что она тайная знают только её участники, для всех остальных она должна выглядеть вполне естественной и непринуждённой. Кроме того, статус участников должен соответствовать месту, было бы неправильно, если бы в дорогом трактире за одним столом с чиновником городской управы сидел бы бомж, также бросалось бы в глаза присутствие чиновника во фраке на городской помойке у костра рядом с бомжами. Можно было бы, конечно, встретиться, как бы случайно, возле мусорного контейнера, но этот случай не для продолжительного разговора. И Феликс Максимович придумал…

 

***

 

Договорились встретиться в бане. В будний день. В общественных городских банях, коих в связи с развитием индустрии индивидуальных помывочных мест и средств осталось мало, так как не все сограждане готовы показывать свои интимные места на всеобщее обозрение.

Эммануил баню любил. И за то, что там тепло, и за чистоту тела и помыслов, а более всего за атмосферу, не только в парной – жаркую, иногда нестерпимую, а за тёплую дружную атмосферу мужского общения.

Здесь принимали за своего любого, знающего банные порядки и традиции, умеющего рассказать байку или другую замечательную историю. Ценностью является сама атмосфера мужского клуба, интерес в котором состоит в том, чтобы не только очиститься от наслоений грязи телесной, но и получить душевное успокоение, найти понимание жизненных проблем и поддержку в душевном разговоре.

В этом месте, скинув одежды, все равны, не надо пыжиться и надувать щёки, придавая себе важности, либо втягивать живот, желая показаться стройным. И так всё как на ладони – каждый был на виду, каждый оставался сам собой. И мускулистый, антично сложенный спортсмен? без проблеска интеллекта во взоре, и щуплый с виду, но не сломленный жизнью бывший профессор философии, не снимавший очков даже в парной.

В общем, Эммануил бы рад тому, что их тайная с резидентом встреча была назначена в бане.

Феликсу по своим соображениям также казалось подходящим это место для встречи с агентом. Он был уверен в том, что их разговор, который был важен для него, останется в тайне, не будет записан на диктофон либо заснят на видеокамеру. Такое скорее было возможным где-нибудь в дорогом отеле с сауной, в которую водили всяких важных персон для их компрометации с целью дальнейшего шантажа или вербовки. А в городской бане он был уверен – всё будет в порядке. Здесь он был завсегдатаем, как рыба в знакомой воде.

Феликс немного стеснялся своих родинок, зато гордился двумя пулевыми ранениями, полученными от своих же спецназовцев для пущей убедительности при внедрении в группировку Вензеля в Прибалтике, когда те вышли на первое место в Европе по экспорту цветных металлов.

Знатоки уголовного мира принимали его за своего и верили ему, когда он рассказывал про побег из подземного уранового рудника, где отбывал пожизненное заключение, полученное вместо высшей меры наказания. При этом все запоминали его байки и анекдоты, а лицо никто не помнил. Стандартное такое лицо, как у всех – идеальная внешность для разведчика.

 

Они прибыли в баню в разное время. Феликс, желая удостовериться, что среди посетителей нет любопытных лиц, приехал на троллейбусе за час до условленного времени, хотя машину свою он предварительно поставил на старт в соседней подворотне.

Он не торопясь вошёл в предбанник - вестибюль, где располагались касса, парикмахерская и барная стойка с разливным пивом. С неудовольствием, но не подав виду, он отметил камеру видеонаблюдения на входе и, улыбнувшись миловидной бабуле за кассой, перекинулся с ней парой ничего не значащих фраз. Бабуля вручила ему оплаченный билет и сообщила с особенной интонацией в голосе:

– Только что шкафчик освободился в углу возле окна напротив двери.

– Спасибо за заботу, Серафима Пална, – ответил тихо Феликс.

Зайдя в раздевалку и заняв указанное место, он стал раздеваться, приглядываясь и прислушиваясь к происходящему вокруг. Его внимание привлекли две персоны, явно новые лица, не из постоянных клиентов. Снарядились они, конечно, по полной программе – и веники дорогие дубовые, явно купленные в супермаркете, и термос с чаем, и даже нарды излишне богатые с мозаичными резными картинками из шпона разных цветов, инкрустированные латунью и медью. Было видно, что в парной они уже побывали, но ходили туда по очереди, что показалось Феликсу странным и подозрительным.

– Здорово, мужики! Ну как парок после ремонта? – по-свойски обратился Феликс к субъектам, которых про себя поименовал Треф и Купол, разглядев татуировки на их достаточно крепких ещё телах.

– Мы не в курсе насчёт того как было до ремонта,- ответил Купол, поглаживая бритую голову, – а щас хороший пар, под девяносто на градуснике.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)