Ярый спал долгим тягучим сном. Всё что-то в том сне перемешалось-бледный образ убиенного брата, рыдающая над могилой Ева... улыбающийся Мессия, держащий на этот раз вместо обычных своих чёток из граната, что-то совершенно непонятное в руках...

-Вот ведь чудак! -почему-то без злобы подумалось Ярому во сне при его виде.

 

А проснулся он весь липкий, с полным ртом тошнотворного вкуса.

-Вот же, блин, как будто кошки в гости заходили...-ворчал он, тщательно умываясь и вытираясь пушистым полотенцем.

 

Но, так и не получив желаемой свежести, всё же забрался в кабинку под горячий душ. Там, урча и фыркая, он получал истинное наслаждение, наблюдая, как горячие струи воды разбиваются о его крепкое и натренированное тело.

 

На кухне отшумевший чайник одиноко стоял на блестящем подносе. Ярый вяло взял первую попавшуюся чашку и неспеша приготовил кофе. Божественный аромат быстро вернул его в чувство.

 

...Ну и к чему теперь весь этот сон? Суд уже позади. Убийцу "закрыли" на 14 лет, хотя могли бы дать и больше. Тем более, год он уже провёл в СИЗо. Осталось узнать, куда его определят на этот срок, в какую именно колонию строгого режима? Лучше бы, как можно дальше, что бы ни слуху ни духу от него, предателя, и не было б...

 

Так размышлял Ярый, потягивая горячий напиток.

-А этот... Мессия... как всегда, ни при чём...-зло ухмыльнулся он и тут же почувствовал, как, благодаря горячему душу, вернувшееся было настроение, теперь явно идёт на убыль.

-Нет! Как можно мнить себя всемогущим, не сумев защитить Авеля и Еву? Бред! -заключил он в результате, и вышел на балкон, вдыхая ядреного осеннего воздуха.

 

Улица, как всегда, была оживлённой. Машины сновали взад-вперёд. Листья, ветром обтрёпанные еще на ветках, теперь лежали неопрятным ковром под ногами, и хваткая женщина-дворник, мела их с характерным звуком -вжик-вжи-ик! А вдали таинственно темнел и манил собой лес.

 

-Вот, чёрт! Я за всеми этими делами, давно там и не был!

-Только бы никого не встретить... -мантрой повторял про себя, быстро переодеваясь и бегом спускаясь по лестнице вниз. -Иначе, обязательно кто-нибудь да станет выспрашивать о суде... то да сё.

 

-Надоели! -изрёк он, закрывая за собой входную дверь подъезда.

И впрямь, народ спокойно разгуливал по улице, общался, громко обсуждая очередные новости.

-А куда ж им спешить? - иронично заключил Ярый, наблюдая за их размеренным перемещением с одной лавочки на другую. -Жалкие сплетники!

 

Ему еще долгое время будет казаться, что все люди, без исключения, думают и строят засады только лишь из-за любопытства к их горю.

 

-Яры-ый! -тут же, едва он успел пройти метров пятьдесят от дома, звучно донеслось ему вслед от тетки Натальи, и он машинально остановился.

-Скажи, верно, что Каину дали 20 лет строгача? -на её лице появилась хитрая улыбка.

-Провокация! -отметил Ярый про себя, а вслух произнёс:

-Да нет, немного меньше! -стараясь казаться как можно беспечнее, ответил он, еле сдерживаясь, чтобы не нагрубить, и, неспеша, почти в развалочку, побрёл себе дальше. Всем видом давая понять, что ему эта тема уже неинтересна и обсуждать её с кем бы то ни было он не намерен.

 

Впрочем, до леса он добрался быстро и без приключений. Тут ему всё до боли свое, родное, где он с закрыми глазами может найти любую потайную тропиночку, тысячи раз исхоженную вдоль и поперёк. Кажется, что он навеки сросся с кряжистым братом-дубом, с беспечными березками-сестричками, которые приветливо встречали его еще на входе в их лесное царство.

 

А где-то во-он на той, самой дальней, высоченной до облаков сосне, в самой её гуще, тихонько дневным сном, дремлет Филин, названый его брат, с которым год назад делил он свою радость и боль. Оттого-то ему и дышалось здесь легче и свободнее, потому что абсолютно уверен-здесь, в лесном братстве, его никто не предаст и не причинит зла.

 

Теперь же, шагая среди сосен и ясеня, он с наслаждением вдыхал полной грудью ядрёный, тягучий лесной дух. С прелью листвы, кислинкой ягод на ветках. И со стороны могло показаться, что Ярый абсолютно счастлив! Что ж, так бы оно и было на самом деле, если бы не предательство ранее близкого друга, а ныне коварного, жестокого убийцы брата. И причинённая им боль, от которой решительно нет избавления ни на миг, напрочь убила и веру в дружбу.

-Подумать только! Всего лишь чуть больше года назад, мы вдвоём брели по высокой траве, натыкаясь на лужи...

 

Ярый вспоминал те дорогие ему моменты, когда он еще не вкусил предательства и лжи, где весь мир казался ему добрым и чистым. Теперь же, он понуро шагал один, оглядываясь вокруг.

 

Наконец, появилось и оно- с детства самое важное место во всём лесу, а может даже и на всей Земле. Но теперь тут все заросло бурьяном из репейников и мелких кустарников волчьих ягод- алых бусинок с черными глазками, которые трепетно шевелились на ветру, будто приветствуя Ярого, как настоящего хозяина леса.

 

И вновь в его памяти всплыла далёкая картинка из детства, когда они с Каином, будучи еще совсем мальчишками, из репейников делали забавные игрушки или же просто дурачились, забрасывая этими колючками друг друга.

 

-Эээх, как же было здорово! -с грустинкой подумалось ему, и на глаза набежала непрошенная слеза, но её не устыдился. Ведь сейчас он стоял совсем рядом с той отправной точкой, откуда и начинался его жизненный путь.

 

-Да вся моя жизнь тогда, казалась одним сплошным удовольствием, состоявших из игр и развлечений! И никаких тебе горестей и бед...

 

А подойдя еще ближе, ему тут же бросилось в глаза, что хоть вход в их святая святых и был завален сломанными ветками, но по-прежнему заговорщически манил внутрь. Дверной косяк заметно покосился, а саму дверь, похоже, порывами ветра завалило.

 

Ярый обошёл вокруг скособоченной землянки и вновь с грустью убедился, что выкопанная еще детскими руками почти 20 лет назад, она в самом деле выглядела сейчас на столько же и заброшенной. Он проник внутрь, в самую темноту и тут же ощутил, как потолок заметно просел, потому что сучья, которыми он и был выложен, цеплялись за макушку, царапали плечи, и что-то сухими крошками ссыпалось за шиворот.

 

Внутри землянки мало что успело измениться за этот злосчастный год, когда он тут и не появлялся. Только лишь лохмотья паутины, в которые он при каждом шаге натыкался лицом-являлись признаком заброшенности да еще больше навивали грусть. Ярый огляделся тщательней, насколько позволял царивший сумрак. Увидел, что посерёдке, толстым увальнем по-прежнему стоял разлапистый пенёк, служащий столом, на котором для уюта зажигалась свечка в жестянке, ставилась нехитрая, прихваченная из дому еда. Чаще, это были овощи прямо с огорода -лук, помидоры, огурцы, вареные картохи. И, конечно же, горбушки черного хлеба, обильно натертые ароматным чесноком и усыпанные солью.

 

Ярому даже на миг показалось, что он ощутил знакомый до боли вкус этих простых трапез. Но высохшая глина всё ещё продолжала ссыпаться сверху, прямо ему на голову и одежду, отчего он интуитивно вжал голову и прокрался к лавке у дальней стены. Там, как ему казалось, было безопаснее. Затем он нащупал тайник, сделанный из дровяного ящика и присыпанный старыми ветками. Потянув за шершавую бечёвку, открыл его скрипучую крышку, увитую паутиной и осторожно сунул руку на дно, вслепую там пошарил.

 

Среди засушенных хлебных корок, алюминиевой кружки с чайной ложкой внутри, заимствованной ещё в стародавние времена у бабушки и вороха мелкого тряпья, он нащупал нечто непонятное, сродни плотно скрученной трубочки.

-А это откуда здесь взялось? -удивился. -Меня тут ровно год, как не было! Но кто? кто мог найти наше место, да ещё и тайник обнаружить? -лихорадочно стал гадать Ярый.

 

Повертев в темноте трубочкой перед носом, он едва уловил тонкий приятный запах, исходящий от неё. Этот запах был хорошо знаком ему, но откуда и где он мог вдыхать его, Ярый не мог сразу определить. На душе стало как то непривычно легко и радостно, как в детстве.

 

Заинтригованный этим предметом, Ярый поспешил на улицу, чтобы разглядеть его получше. К удивлению, в руках его оказался свернутый в трубочку лист бумаги, перевязанный тонкой мягкой нитью.

 

-Прямо как в старом кино -любовные страсти с письмами! -отчего-то весело подумалось ему и он, нетерпеливо разорвав нить, развернул бумагу.