Ещё середина февраля, а дороги уже изрядно размыты раскисшим снегом.

-Нонче весна будет раннею. -всё чаще высказывается по этому поводу баб Аня,-Уж и не припомнить такой... Не к добру это. Ой, не к добру...

 

Шли 70-ые прошлого века.

 

Солнце слепит глаза и потому плохо видно, куда ловчее ступать ногами, чтобы не начерпать ледяной воды из луж. Галька, лавируя между ними, с остальными учениками спешит из школы домой. В руках она крепко сжимает нарядный пакетик с подарком отцу к 23-ему февраля.

 

Там, в красивой упаковке с бантом из узкой синей ленты, лежит заветная коробочка с флаконом одеколона. Заветной, потому что за последние две недели Галька сто раз представляла, как она станет вручать отцу подарок, и он расплывется в своей самой лучшей в мире улыбке и приобнимет ее за плечи, чмокнет в лоб. А Галька зароется лицом на его груди.

-Главное, чтобы к этому времени он вернулся из командировки!-как заклинание шептала она про себя. Галька любила отца и сильно скучала по нему.

 

С такими мыслями она шла, увязая и смешно чавкая сапогами по проселочной дороге. С утра еще морозило, а теперь, на ярком солнце весь лед поплыл искрящимися лужами. От слепящего света Галька зажмуривала глаза и продолжала, как заклятие, повторять про себя заветное желание:

-Вот вернусь из школы, а папка дома... -и от этих мыслей сразу же становилось легко и радостно на душе!

 

А путь из школы не далекий и не близкий -всего пару километров. Но его расстояние зависит от сезона и погоды. Снежной морозной зимой отец запрещает ходить в школу-может напрочь замести.

 

Дорога пролегает меж полем и далеким лесом, поэтому она полностью предоставлена ветрам и метелям. Маленьких детей, которые еще учатся в начальной школе, обычно укутывают шерстяными шалями, концы которых завязываются на спинах. Лиц под таким одеянием не видно, лишь щелки для глаз, поэтому ребята неуверенно шагают, еле переставляя ноги в валенках на вырост, запутываются в сугробах и плашмя шмякаются в снег. Рев малышни сильно веселит старшеклассников. Они выхватывают снежных комочков из сугробов, встряхивают их в воздухе и ставят на ноги. Чтобы через несколько шагов они снова оказались в снегу. Так, до школы, и добирается сельская детвора, вся мокрая насквозь и измученная. До учебы ль теперь им?

 

А дождливой осенью да под серым небом, дорога в школу кажется и вовсе унылой. Мокрые холодные плевки, под порывами ветра попадают в лицо и хочется как можно скорее укрыться в теплом и сухом доме. Ведь там всегда натоплена печь, из маленькой кухоньки по всем комнатам плывёт аромат свежесваренного какао. А на самой печи стоит большая сковорода с масляными каравайцами*, в которую можно наугад сунуть руку и выловить теплый румяный блин! эх, до чего ж хорошо!

 

Гальке все ж не удалось вернуться домой сухой. И она уже представляла, как скинет сапоги в сенях, а бабушка Аня подхватит их с дощатого, выкрашенного в неопределенный цвет пола и поставит сушиться на теплую печь. И непременно достанет для неё еще теплые шерстяные носки.

 

Галька мысленно довольно улыбалась и бабушке и маме, которая к этому времени придет с дойки на обед и будет хлопотать на кухне, чтобы накормить голодное после уроков дитя. Но смутил Гальку в самый последний момент следы машины, что оставили за калиткой накатанную колею по мокром снегу.

-Неужели папка из командировки вернулся? -радостно пронеслось в голове 13-ти летней девчонки.

 

Но, вбежав в сени и скидывая мокрую обувь, она не увидела по привычке встречавшую её бабушку Аню с носками в руках. И в доме было по- странному тихо. Пахло не Галькиным любимым какао, а лекарством. А мама с бледным лицом молча сидела на самодельном диване из прочного дерева. По её виду Галька сразу поняла, что мама сейчас где-то очень далеко. Рядом на кровате лежала бабушка Аня и тоже глядела куда-то вдаль.

 

Второпях кинув портфель прямо у двери, она встала как вкопанная, гадая, что могло произойти за те 5 часов, которые она была в школе?

 

-Ма-ам…-легонько окликнула Галька.

Мать вяло шевельнула плечом, будто отмахиваясь от назойливой мухи и снова замерла, глядя в одну точку- в угол бабушкиной постели. Галька успела заметить, что у той хотя бы глаза открыты.

 

-Ба-аб…-тихо позвала бабушку Аню. -Тебе что, плохо?

Бабушка в ответ разрыдалась, размазывая кулаком хлынувшие слезы.

-Вон дай ей капель на столе…-она не сразу указала на мать.- Да смотри…много не капай!

 

Галька схватила маленький стаканчик и тут же отсчитала, как обычно, 30 капель. Последняя была тягучая и никак не хотела выскакивать из пузырька. Галька стряхнула эту строптивую каплю, плеснула из бабушкиной чашки немного воды и протянула маме.

 

Та резко оттолкнула, словно очнувшись от глубоко сна, в сторону Галькину руку, подхватилась и выскочила в холодные сени, как была, в легком ситцевом халатике. Корвалольный аромат тотчас поплыл по дому.

-Ба-а! Чего это она? А?

 

В ответ бабушка с надрывом тяжело вздохнула, достала из-под подушки носовой платок и, прижав его к лицу, промямлила:

-Галя… твоего отца… поса-диии-лии-и…

 

Она это так обыденно произнесла, на свой манер, растягивая последнюю гласную, что это прозвучало слегка певуче -Галя-я-я-я….

-Мать-то верни, а то простынет! -твердо добавила, уже сидя на кровати.

 

Галька, будто очнулась от дрёмы и кинулась за мамой в сени, застала её, ревущую, уже на крыльце. Обняла за плечи.

-Ма-ам, не надо, ма-ам! Скоро Толик придёт, мам…не плачь…

 

Кинулась в дом за шалью, набросила маме на плечи, притулилась рядышком и только тогда заревела. Протяжно и безнадёжно, совсем не по-детски…

 

Это было первое большое горе в её 13-ти летней жизни.