Готический стиль победит как школа,

Как возможность торчать, избежав укола.

И. Бродский

 

Ночью на улице тихо. Все-таки тихо.

Молчат черные силуэты домов, молчат красивые арки, молчат спящие дворы… Иногда дует ветер, но лишь слегка, и, поддерживаемый тихим шелестом деревьев, быстро замолкает. Порой доносятся короткие и невнятные отголоски дневных звуков. На какой-то неведомой дороге проезжает машина, слышатся то гулкие шаги, то странные голоса или даже неразборчивые отрывки чьих-то фраз… все это, словно мираж, словно звуковая иллюзия, липнет к ушам, привыкшим воспринимать шум взбудораженного дня, и тут же исчезает.

Семен шел какими-то неизвестными ему дворами, зная при этом, что обязательно придет к своему дому. Так получалось все время…

Семен шел так, словно и не шел вовсе. Ночь делала тихими его шаги, не давала распространиться невнятным бормотаниям, следовала по пятам, непрерывно грозила пальцем и то и дело недовольно говорила: “Тссс!”.

Семен же был в крайней задумчивости. В голове творилось что-то непонятное, не поддающееся никакому описанию, то, к чему обладатель этой головы притрагиваться даже не решался. Впрочем, это было бы лишним. Процесс шел как-то сам собой…

Вдруг представлялись какие-то загадочные маковые поля. Семен шел по ним, оглядываясь по сторонам, то ли убегая от кого-то, то ли наоборот ища. Под ногами была твердая и очень холодная земля, он чувствовал это босыми ступнями. Над головой черное беззвездное небо… А вокруг творилось что-то страшное. И очень тихое. Хотелось кричать, но из уст доносился лишь шепот, лишь шелест.

Звуки сливались в одну массу. Слегка дул ветерок, и от этого все сильнее казалось, что каждый цветок мака кивает ему, говорит что-то тем же шепотом, пытается приблизиться все сильнее и сильнее… Ноги непослушно путались, стремясь покинуть ужасное место, но вязкое поле странным образом сковывало движенья. Начинало казаться, что кто-то его преследует. Кто?..

Семен упал. Наверху окровавленная луна и красивый красный мак… или всего лишь кажется?

Да, и еще силуэт. Огромный силуэт собаки. Овчарки… или нет, скорее, дога…

- Вввааф! – в голове словно выстрел прогремел. Маковое поле постепенно таяло прямо на глазах, чувства менялись, Семен с каждой секундой все яснее и яснее понимал, что находится он черт знает где… на улице своего города.

Боль. Сильная боль в ноге. Что-то мокрое и теплое стекает по брюкам…

- Ввваф! – огромная собака с еще большей яростью кинулась на Семена, опрокинув его на асфальт.

Зубастая противная морда прямо перед глазами. Морда дога. “Черт те что…” – пронеслось в голове. - “А ведь сейчас в горло вцепится…”.

Дикий вой уже в следующую секунду. Собака, словно ошпаренная, отпрыгнула куда-то в сторону и принялась кататься по земле, надо думать, от страшной боли, раздирающей ее.

Странный свистящий звук, откуда-то справа.

- Вот ублюдок! – проревел дог и, рыча от боли, вскочил и понесся куда-то прочь.

Наконец-то вновь тишина. Та самая ночная тишина.

Рана на ноге все так же кровоточила, ныли ободранные ладони, раскалывалась голова… только сейчас Семен понял, как отвратительно он себя чувствует. Прямо, как там, на холодной земле макового поля…

- Ну как, живой? – к нему подошел какой-то человек. Наверное, случайный ночной прохожий. Или хозяин собаки?

- Вы тоже это слышали… - слабым голосом протянул Семен.

- Что-что? – слегка удивился человек. – Ах да… да-да, собака заговорила… и такое тоже бывает. Лучше попробуйте встать. Я вам еще многое покажу. Скоро.

 

* * *

 

И что это с ним творится? Чего это вдруг согласился идти с каким-то странным незнакомым человеком, невесть куда… Что он там сказал? Обещал объяснить, почему собаки разговаривают? Да к черту это все! Чересчур перетрудился на работе, ну, или напротив… первые признаки белой горячки и все такое… хм, да не так уж плохо! По крайней мере, не то, что идти за этим внезапным спасителем, грозой бездомных друзей человека…

- Ага, нам вот сюда, - указал незнакомец на обыкновенный подъезд.

- Там, собственно, что?

- Увидишь.

- А что, если я не пойду?

- Да не беспокойся ты, нам по пути…

Что же такого необычного в его самых обыкновенных словах? Или неужто мною без проблем теперь можно манипулировать? - Семен всю дорогу задавал сам себе вопросы, на которые не находил никаких ответов, но все же шел за “ночным прохожим” неизвестно куда.

Кровотечение уже остановилось, осталась лишь тупая непрерывная боль. Но внимание, абсолютно рассредоточившись, как бы и само не хотело заостряться на этом.

Тем временем неприятно скрипнула деревянная дверь подвала, и они спустились внутрь.

- Подвал? – зачем-то произнес Семен.

- Нет, нам ниже…

Глаза на удивление быстро привыкли к кромешной тьме, царившей в маленьком заброшенном подвальчике.

- Неприятное местечко… - буркнул Семен, разглядывая пол, усыпанный скорлупой от семечек, грязными смятыми газетами, растоптанными окурками, даже пыльными треснувшими шприцами…

- Как есть, - незнакомец уверенно направился в правый угол подвала и, аккуратно разметя мусор, взял с полу какую-то отвратительно грязную картонку.

Семен, заткнув нос, подошел ближе. Свет. Там, глубоко внизу: тусклые, отчего-то пугающие лучики света.

- Нам туда.

Семен покачал головой. “Я либо сумасшедший, либо… нет, я точно сумасшедший…”. Спускаться, спускаться, спускаться… порой кажется, что бесконечность. И вообще черт знает что вокруг. Наверху – ступени, теряющиеся во мраке, внизу – все то же и вдобавок черное пятно, медленно сползающее вниз, словно маленькая капелька, безвольно стекающая по отвесной стене. Железная расшатанная неприятно дребезжала на каждой ступени. И никак не удается произнести ни звука. Будто на лестнице не существует и не может существовать слов. Только монотонные, незаметно сводящие с ума звуки.

- Не один? – послышался снизу женский голос.

- Рад тебя видеть, Ань. - “Ночной прохожий” спрыгнул вниз.

- К черту твои радости… Кто там с тобой? Да и вообще о чем ты думаешь?! Может, знак хоть для приличия покажешь?..

- Ой-ой-ой… Надо думать, Аннита, сейчас вы меня покусаете!.. – рассмеялся незнакомец.

- И покусаю… - огрызнулась девушка.

Семен, наконец, спустился вниз. Вокруг практически та же самая комната подвальчика – потрескавшиеся стены, серый потолок, деревянный продавившийся пол… Только, разве что намного чище и светлее.

- Так это кто, Антон? – девушка сидела на маленькой металлической тумбочке, такой же серой и безликой, как и вся окружающая комната.

- А, так… - отмахнулся уже с полчаса, как знакомый, “незнакомец”. - Снова лоноботы, суки, балуются…

- Думаешь, к Амальгамму? – поинтересовалась девушка.

Антон кивнул.

- Дверь, как обычно, у меня за спиной…

- Ага, я почти что успел забыть, - усмехнулся Антон и тут же кивнул Семену. - Пойдем, умные вещи Анька говорит (никогда не ошибается!), нам туда.

Семен, последний раз взглянув на Анну, так и шагнул к двери молчаливым наблюдателем. Вроде бы красивая девушка. Даже очень. Но что-то в ней неприятное, весьма неприятное. Кажется, даже в самой внешности… разве что слегка длинный нос, пара назойливых прыщиков на лбу, полуприкрытые глаза… хм…

Хлоп! Семена буквально силой втолкнули в следующую комнату.

- Здорово, Антох, - тут же посыпалось со всех сторон. – Что-то ты долго сегодня…

- Гулял.

- Смотри, загуляешься как-нибудь…

Повсюду люди. Как во сне. Сидят за столами, шепчутся о чем-то, выходят и входят через уйму дверей, бродят по всему помещению… Они все словно ненастоящие, подумалось вдруг Семену. Он представил себе картонные фигурки, без лиц, без имен, без прошлого и без будущего… и все они проходят мимо, глядят своими пустыми глазами прямо на тебя, а там, глубоко в пустоте – отражение. Такого же чистого, белого силуэта, с дырками вместо зрачков.

- Там играл похоронный марш, помнишь? – кто-то ткнул Семена в бок.

- Слава, отвянь, а? – сурово отрезал Антон. – Не видишь, тут Амальгамм нужен…

Вячеслав насупился и, сложив руки на груди, указал на одну из дверей.

- Да и ладно тебе… - вдогонку произнес он. – Ну, все же узнал я Альберта, сразу узнал!

Семен поежился. Оказывается, он пришел в место, где произносятся абсолютно непонятные фразы, безо всякого пояснения, где в него безнаказанно тыкают и будто бы знают…

- Вот гляди, - Антон указал в темный проем. – Вот там сидит один добрый безобидный старичок. Шутник еще тот… Но, собственно, он тебе сейчас и нужен. Только ты это… как-нибудь поуважительней с ним. Не надо нам тут истерик, ага? Он, конечно, добрая душа, но мало ли…

- Чего-чего не на… - Семен не успел договорить, как вновь странным образом оказался уже в другой комнате. Тут снова темно. Только маленькая настольная лампа горит и наполовину освещает лицо незнакомого пожилого человека, что-то быстро записывающего.

- Ась? – “добрый безобидный старичок” отложил ручку и оценивающим взглядом рассмотрел Семена. – Альберт? Неужто! Хм, ну-ка подойди поближе…

Семен сделал пару шагов вперед.

- Да не бойся ты меня, я не кусаюсь. Почти… - старик добродушно улыбнулся. – Да, собственно, Амальгамм, будем знакомы. Ага, обыкновенный доктор, ничего особенного.… Ты, Альберт, как тебя там…

- Ммм, Семен.

- Ну вот и славно… Думаю, мы с вами поладим. Только вот вам, батенька, операция требуется. Присядьте-ка в это креслице… да-да, воон там оно у меня, в самом углу. Не люблю, знаете ли, много света. Что ж, дурной характер… - Амальгамм вздохнул и развел руками.

- На ноге?

- Ммм… это ты, Альб… Сема, о чем? – доктор нахмурился. – А, операция! Операция - дело почти что пустяковое. А все же, скажу по секрету, как люблю я это дело! Что называется, мелочь, а приятно… Вон я уже, видите, инструментики припас. Это вот в том-то шкафчике. Они там всегда для интересного случая лежат. Я знаешь, Сем, уже совсем в последнее время затосковал. Мало работы, ох уж мало. Никак не думал, что с тобой встречусь… ммм, вот так везение! Не находишь, а?

- Эээ… не знаю… Так что за операция? И почему вы говорите так, будто меня знаете? – Семен чуть не вскочил со стула, задавая вопросы.

- Да вы сидите, не беспокойтесь и сидите… Я тебя, Сема, очень хорошо знаю. Да и ты меня не хуже… скоро обо всем потолкуем. Скоро, после операции.

- Что за операция! Какого черта!

Откуда-то снизу, прямо под креслом раздался душераздирающий протяжный стон. Человеческий стон… Семена передернуло, он так и подскочил на кресле.

- Что это?!

- Да успокойся ты… а то что же, вновь буйный, как и прежде? – доктор усмехнулся. – А там - там ничего такого. Это Олечка…

Взгляд словно прилип к странному доктору и не хотел отрываться. Старый добродушный человек, приятной, внушающей доверие внешности… только в глазах… на секунду Семену показалось, что оттуда на него смотрят тысячи, тысячи чьих-то мертвых взоров…

Семен рванулся было к спасительному дверному проему, но вдруг понял, что не может сдвинуться с места…

- Альберт, ну расслабьтесь, наконец… теперь вы пациент, а я ваш врач. Нам обоим предстоит операция. Не беспокойтесь, самая обыкновенная операция… на язык. И скоро все будет как прежде. Люди-оборотни, люди-змеи и… и, надеюсь, исчезнут инквизиторы.

Кажется, Амальгамм облизнулся. Нет… даже не облизнулся. Изо рта его показался самый краешек маленького змеиного язычка…

 

* * *

 

Счастье переполняло человека. Рвалось наружу, разлеталось во все стороны, билось о каменные стены церкви и вылетало сквозь все щели, сквозь все трещины, удаляясь все дальше и дальше, накрывая старую чешскую церквушку непреодолимым для несчастий и недугов щитом.

Человек сделал шаг. Это был Семен. Но звали его по-иному. Кажется, все обращались к нему: “Альберт”. Наперебой сыпались поздравления, шутки и просто бессмысленные фразы. Они сливались в единую массу и стекали вниз на каменный пол здания. Все остальное место было высвобождено для другого чувства. Прямо перед Семеном стояла Она. Странно, у нее не было имени. Альберт смотрел вокруг и, видя лица, мог сказать, кто это. В стороне от всех, просто молчаливо улыбаясь в пол, стоял деревенский доктор Мирон, а вот там, широко раскрывая рот, объяснял что-то его лучший друг – Рудольф… Только у нее нет имени. “Да-да, красоту никак не назовешь…” – вспомнилась Альберту старая, услышанная от кого-то фраза.

Это был сон. Но вокруг все было по-настоящему. Как никогда по-настоящему…

Он чувствует, как ступает по холодному полу, чувствует ее взгляд. Он улыбается, от всей души улыбается…

Ее рука. Теплая нежная рука. Как только он касается ее, начинает играть траурная, похоронная музыка. Сначала приближается издалека, а потом оказывается совсем рядом, заходит внутрь и звучит так же естественно, как в тот самый день.

Альберт по-прежнему улыбается. Душа его все так же открыта навстречу Ей. Душа рвется на куски при каждом звуке. Он чувствует себя убитым. Но в то же время он точно знает, что является самым счастливым человеком на Земле…

 

Хорошая просторная комната. В ней еще мало мебели. Маленький шкафчик да старая некрасивая кровать. Впрочем, все это совсем скоро изменится. Уже сделан заказ для мастера из столицы…

Хм, и зачем она задернула шторы? В таком большом помещении одного маленького окошечка и так совсем недостаточно… а Она ведь любит свет.

- Совсем темно… - произносит Альберт. Слова падают вниз и насмерть разбиваются о пол.

Она сидит за кроватью и издает какие-то странные звуки. Альберт осторожно подходит сзади и улыбается. Он невероятно рад видеть ее и в темноте…

Адольф подходит к кровати и смотрит туда, где сидит Она… в воздухе повисает какой-то неприятный, противный запах. Хм, запах человеческой крови?

- А? – непонимающе произносит Альберт.

Что-то неопрятное, что-то чавкающее, что-то отвратительное сидит на полу. Оно будто только что вылезло из склепа. В слизи и покрытое мелкими кровоточащими ссадинами… Оно с опаской оглядывается по сторонам и все сильнее и сильнее вгрызается в руку. В Ее руку.

Больше Альберт ничего не видит. Перед глазами лишь два огромных, ярко-красных пятна. А разве теперь на свете существует что-то еще?

 

* * *

 

- Так это… а его-то кто?

- Говорят, что храмовник какой-то…

- Эге, да там много кого эти изуверы на тот свет отправили. Чего здесь особенного такого?

- А с чего ты взял, что тут непременно что-то особенное?..

- Да ты же видел, как о нем Амальгамм печется… думаешь, просто так нас приставил?

- А черт его знает. Этот ведь храмовник, кажется, тем самым был…

- Что это за “тот самый”?

- Ну, который над всеми суд свой вершил - над всеми нечистыми. Этот-то… без головы!

- С головой, без головы… велика разница. Каков суд - самое главное!

- Ну уж… в то время сколько негодяев всяких было. И среди наших тоже, и среди этих собачьих отродий!

- Да… не больше, чем сейчас!

- А черт его знает. Альберт ведь тоже, говорят, чуть ли не святым человеком был.

- Чего же это его тогда на темную дорожку потянуло?

- Жену какой-то полоумный оборотень слопал… а вскоре инквизитор его поймал и расправу как обычно учинил.

- А не тот ли это храмовник и сейчас на след вышел? Видал, как все переполошились только что? Часовых везде расставили, сотню раз все замаскировали… Что-то не похоже это на обычные проделки “друзей” наших клыкастых.

- Брось. Да какой нынче инквизитор без головы…

- Какие оборотни со змеями, такой и инквизитор!

- Да ну тебя… Вон, лучше Альберта тряпкой этой пахучей заткни, а то опять ворочается…

 

* * *

 

По ночной улице без единого звука крадется или даже ползет змей. Это Альберт.

Он, как обычно, ищет жертв не в каких-нибудь подворотнях, как это делают псы-оборотни, а в открытых и очень людных днем местах. Ночные прохожие обычно крайне невнимательны. Не составит никакого труда подкрасться и…

Следующий момент он, пожалуй, никогда не забудет. Тихо, но в то же время очень отчетливо слышится приближающаяся лошадь. Все это пролетело словно в один миг. Как вихрь, не успев начаться, он уже затягивает тебя внутрь, окутывает с ног до головы.

Рыцарь в плаще с красным крестом сидел на лошади прямо перед змеем. В одной руке у него знаменитый дамасский меч, другой он прижимает к груди голову. А значит бежать уже бессмысленно…

- И твой конец пришел… - сиплым голосом произнесла голова, еле шевеля губами. Строгие черты лица рыцаря застыли в напряженности. Казалось, что он до сих пор ощущает ту былую боль.

Альберт лишь усмехнулся в ответ.

- Только вспомни, сколько ты натворило, ничтожное существо? Сколько сделало, чтобы иметь наглость смеяться в лицо смерти!

- Не знаю, скольких я убил… может, десятки, может, сотни этих странных существ? – змей покачал головой. – Я очень отчетливо помню смерть лишь двоих. Они погибли практически одновременно, в один день… только вот еще не успели пожить “долго и счастливо”, - Альберт поднял взгляд на рыцаря. – Так что же, высший судия?

- Все будут отомщены, тварь дрожащая, все… и ты тоже, - обычным голосом произнес тамплиер, занося меч для удара…

 

* * *

 

- Проснитесь! Проснитесь! – перед глазами какая-то уставшая небритая морда…

- Что? – Семен мгновенно вскочил с кровати и огляделся. Кажется, он все еще там… в этом подвале.

- Не беспокойтесь, господин… эээ…

- Семен.

- Да, Семен. Все это был лишь сон, лишь сон.

- Откуда вы знаете, что там, в моих снах? – Семен дернул дверную ручку. Как ни странно, дверь отворилась.

- Да-да, вы можете идти, куда вам заблагорассудится. Только позвольте, я выведу вас из этих катакомб. И после вы все вновь забудете… Что вы здесь такого видели? Провалились в какую-то коморку, сделанную бомжами, и провалялись в этой канаве всю ночь! И чего это вас понесло в незнакомый подъезд?..

Семен взялся за голову и уселся на пол. Слов в ответ у него не было.

- Только не волнуйтесь. Вскоре все само собой придет в норму. И вы все окончательно поймете. А главное, поймете, где же истина, а где ваша фантазия, где сон…

В голове у Семена все перемешалось и совершенно не хотело вставать обратно, на свои места. По стене напротив полз таракан. Да, и у него, наверное, тоже свои проблемы, свои взгляды…

Семен решительно встал и вновь подошел к двери:

- Ведите.

- Отлично, я вижу, вы уже приходите в себя… - на лице человека появилась и тут же исчезла натянутая улыбка.

Комната, еще комната… вскоре Семен начал узнавать уже знакомые ему места. Вот здесь вчера сидел страшный доктор, а тут ходило много-много людей…

В одной из комнат раздалось негромкое кряхтение. Проводник, уверенно шагающий к выходу, даже не обратил внимания. Семен, воспользовавшись моментом, быстро заглянул в слегка приоткрытую дверь и вновь устремился к спасительному проходу.

На этот раз лестница уже не казалась такой мучительно длинной. Проводник лез за Семеном, что-то тихо насвистывая себе под нос, и вскоре они вновь стояли на твердой земле, пожимая друг другу руки. Распрощавшись со своим новым спасителем, Семен быстро вышел на улицу.

Накрапывал мелкий дождик. Семен глядел на небо, с удовольствием принимая каждую каплю.

Перед глазами все еще стояла та картина, увиденная за дверью, внизу. “Не беспокойтесь”? Хм… Лицо Амальгамма, по-прежнему добродушное, уже ничего больше не выражало. В стеклянных глазах было пусто. В отличие от доктора Антон был еще жив. Все еще стонал в углу комнаты после каждого удара. Интересно, что за люди? Общество обезглавленных инквизиторов? Семену нечего было сказать, он молчал.

“А главное, поймете, где же истина, а где сон”…

Семен, как никогда, в этом сомневался.