Совершенно не пишется в жару. Август – пропащий месяц. Отпускной, но не в этот год. Жара осталась, отдых перенесен на будущее. Как и море, как и расслабление. Словно кто-то всемогущий подвесил тебя за воротник, включил светильник в 1000 свечей. Без опоры, ослепленный, беспомощный. И становится себя жалко. Всех остальных тоже, но меньше. На фоне собственной беспомощности все теряет контуры, основание и перспективу… Такое себе оправдание молчания и адаптивной лени.

 

В последний день августа объявилась Редактор К. С прошлого моего времени “Ч” – 1 марта – прошло семь месяцев. Возможно, я был сам виноват, не успев с текстом романа к 1 марта. Возможно, так было нужно провидению. Сложно сказать. Главное было упущено – возможность диктовать условия повседневности; и последующие “муки совести” только подтвердили это. Наши с Редактором К. условности и игры не помогли. Но она появилась, и это было хорошо. И для меня, и для ситуации, и для работы. Хоть что-то из структуры прошлой докоронавирусной жизни осталось нетронутым. Она позвонила сама, после обеда, в один из взвешенных четвергов. Номер определился неизвестным, и вообще не хотелось отвечать. Но…

 

- Ответил. Ты молодец. Я почувствовала твое нежелание брать трубку…

- К.?

- А что? Мы же внутри спирали – всё возвращается. Твои слова.

- Редактора – не всегда.

- Женщины – всегда.

- Хм. Я думал…

- Ты пишешь?

- Нет.

- А сроки? Сроки тоже всегда возвращаются. Считай, тебя… да и меня, спас ковид. Но уже все. Отговорок больше нет. Ты же понимаешь.

- Странно. Я думал, что уже всё.

- Валера! Это у меня – всё. А долги, обязательства, литература и редактура – вечны.

 

Помолчали. Неловкое молчание – это не про нас. Тишина в трубке была всегда информативной – микрополя взаимодействовали.

 

- Бросил?

- Я почувствовал, как Редактор К. поморщилась.

- Смотря кто кого… Он – ушел, я – бросила. Да ну! Всего лишь девять месяцев. Считай – выкидыш.

- Ничего себе. Как-то ты легко. “О, сколько нам ошибок трудных…”

- Не чуди. Все это давно стало штампом. Тем более, от тебя.

- Люблю Пушкина.

- Не ври, не любишь. Пастернак, Бунин, Бродский – твое. Поэзия не поэтов, поэзия текстовиков.

- Интересные выводы. Долго думала? Ладно, Пастернак, Бунин – в точку. А Бродский?

- Бродский не поэт. Он классический прозаик. У него отличные тексты, да – ритмические, да – рифмованные, иногда. И не спорь!

 

И я не спорил. Все-таки, Редактор К. – ценнейший экземпляр. Надо, все-таки, с ней переспать.

После разговора с Редактором К. все перевернулось с ног на голову. С ней так всегда бывает. Тут уж выбирай: или спокойно, но скучно, или… одно из двух. Опять штамп. Мультфильм из далекой молодости “Следствие ведут Колобки” Но… помнится.

Итак. Оказывается, все дело в кнуте: не было того, кто бы пнул, да посильнее. И второй вывод. Работать в условиях границ и рамок – самый продуктивный вариант. И чем рамки жестче, а границы четче, тем легче очиститься от лишнего, наносного, однообразного и суетного. А такого, к сожалению, амбар, и еще амбар, и склад с погребом. Жуть. Сколько оправданий есть у человека, чтобы не работать! С Редактором К. договорились на субботу встретиться и поговорить обо всем.

 

Август августом. Его можно не считать , хотя обидно столько времени прокакать. Но в качестве оправдания можно было бы зачесть июльские две недели жести и треша, которые случились. Ни с того ни с сего. Ничего не предвещало столь безумной авантюры. Тем более, во время расцвета коронавирусного апофеоза. Как-то я забрел на встречу с одним партнером по прошлому бизнесу в ТЦ в центре города рядом с Ледовым дворцом. Там есть одна совершенно безопасная веранда-балкон на весь этаж с официантами. На этой веранде и раньше столики стояли не близко друг от друга, а сейчас – метров на пять отодвинули. Свежий воздух, город под тобой, розовая тоскана в бокале… Чудо. Разговор был скучным и быстрым. Проговорили текущие мелочи и он ушел. Я остался и, закрыв глаза, наслаждался бликами солнца на лице и запахом далекой Италии в бокале. Как вдруг, ко мне подсел Чех, главред одного быстрорастущего СМИ. Фамилию то я помнил, забыть такое трехбуквенное обозначение не сложно, а вот как зовут… то ли Петр, то ли Вася, то ли Ваня. Знакомили в состоянии послефорумного банкета, простительно.

 

- Привет.

- Привет.

- Вино?

- Неа. Я – пиво.

- Подошел официант. То ли Вася, то ли Петя заказал чешского бокал 0,5. “Чех заказал чешское… А что чех мог еще заказать? – подумал я и посмотрел ему прямо в глаза. – Чего он хочет?”

- Мы на ты? – спросил я, помня теперь уже о банкете.

- На вы. Но можем перейти. Не проблема.

 

Я кивнул. Точно мы с ним не пили. Точно разговаривали походя, мельком. Не серьезно. Но он главред большого, пусть и продавшегося СМИ. Он знает меня, и, конечно, подсел не для разговора о погоде. Хорошо, послушаем.

Чех молчал, ждал пиво, оглядывался на официанта, щелкал пальчиком. Удивляюсь его внешности. Если коротко озаглавить карикатурность картинки – напомаженный павлин. Всего много, все дорогое, но, надо отметить, на грани безвкусия, не переходя и всегда тонко балансируя. Нужно отдать ему должное. Самое яркое пятно на всем этом шедевральном дизайне был шейный платок.

Чех наконец успокоился – дозаказал орешки.

 

- Слушаю вас. Тебя. А то мне убегать уже…

- Сейчас. В горле пересохло. Есть дело. Тебе будет интересно. Думаю…

 

Принесли пиво, Чех перехватил бокал прямо из рук официанта и заглотил половину в три глотка. Сушняк, однако.

- Шипит?

- Что?

- Нутро.

- Не шути. Тебе бы так… До двух ночи. Этих хмырей спаивать. У-у.

- Не сомневаюсь.

 

Чех сразу как-то расслабился, обмяк, достал тонкую коричневую сигаретку, прикурил от шипящей белым острым пламенем серебряной зажигалки. Пижон.

 

- Есть деньги, есть задача на серую командировку на две недели, нет спеца.

 

Я молчал. Никуда не собирался. Ничего не планировал. И был совершенно спокоен – денег хватало.

И почему я через сутки оказался на военном аэродроме в пригороде столицы, ночью, рядом с транспортным АН-72, прогревающим турбины. Совершенно не понятно. До сих пор.

 

Далее следует…