Только сейчас, раскидав по комнате штаны, носки и футболку, упав на кровать и утопив затылок в подушке, Виталик понял, почему обиделась Блинова.

— Серьезно?! Из-за пряничного домика? — Виталик закатил глаза.

Сам он на школьный конкурс новогодних поделок принес паука и скорпиона из старых микросхем и проволоки. Пришлось поработать паяльником. Вообще-то, вначале Виталик создавал новогоднюю елочку, но в этом не было никакой оригинальности, тогда как в скорпионе была. Виталик был очень доволен своей работой, вот только в школе ее никто не оценил.

— Ну, и что же в них новогоднего? — подняла брови Татьяна Игоревна.

Предполагалось, что обе фигуры будут обвешаны разноцветными светодиодами, зажигающимися от хлопка в ладоши, но Виталику на это просто не хватило времени. Вечером у них в клане был рейд, Виталик до часу ночи просидел у монитора, перемалывая орды гоблинов в темных тоннелях. Он планировал встать пораньше, чтобы со свежей головой довести до ума свои поделки, но его подвел слишком тихий будильник, так что Виталику пришлось завернуть все, что успел доделать, в пупырчатую пленку и нестись в школу.

Виталик попытался объяснить свой замысел и то, почему его не получилось воплотить, но его даже не дослушали. Во втором ряду хихикнул кто-то из девочек. Вздохнув, Татьяна Игоревна поставила в журнал четверку и вернула поделки Виталику. Он затолкал их в рюкзак, а рюкзак запинал под парту.

На перемене он остался в классе и пребывал в гнуснейшем настроении, когда в класс ворвалась сияющая Блинова.

— Виталик, смотри, я его доделала! — крикнула она, вытаскивая из пакета здоровенную коробку. Он знал, что Блинова готовит на конкурс пряничный домик «с крыльцом, чердачным окошком, а вокруг елки в сугробах» и что «это точно будет бомба»! И ему было даже любопытно, что она такое ваяет. Но сейчас ему только и хотелось кого-нибудь поколотить, а от шумной радости Блиновой ему стало совсем тошно. Она-то даже не поинтересовалась, как у него дела с поделкой.

— Нормально, — пробурчал он, даже бросив косой взгляд на красную черепичную крышу, выглядывающую из коробки.

Блинова продолжала смотреть на него, она чего-то ждала.

— Нормально и... все? — спросила она, видимо поняв, что ответа не дождется.

— Ну да. А что? Это просто пряничный домик, причем неправильный, — Виталик раскрыл учебник, прикинулся, что читает параграф, — в настоящем должен жить медведь, а без медведя домик — не домик, а какое-то унылое недоразумение.

Виталик не обратил внимания, что Блинова отсела от него на физике. Ему было не до нее. По биологии был тест, но когда Виталик шепотом спросил у Блиновой, к какому семейству принадлежит медведь, она громко, на весь класс сказала:

— Отвали!

Виталик удивился. Впрочем, он спрашивал Блинову просто по привычке, про семейство медведя он и сам знал.

И только когда после уроков Блинова подошла к нему и злым голосом объявила, что больше с ним не разговаривает, Виталик понял, что она на что-то обиделась.

Он недоумевал весь вечер и даже послал ей сообщение, но получил ответ:

«Я с тобой не разговариваю».

А через две минуты:

«Не пиши мне».

И еще полчаса:

«Ты тупой придурок».

Только сейчас, лежа в кровати и глядя, как в окнах напротив мигают разноцветные огни гирлянд, он наконец сообразил в чем дело.

— Но это действительно просто пряничный домик, чего она проблему раздувает? — Виталик зевнул во весь рот.

 

Надпись на указателе все время менялась, Виталик едва успевал ее дочитать. Буквы прыгали и перетекали одна в другую: «Пятничный дымок», «Птичий ломик», «Упрямистый сомик»...

Отчаявшись что-то понять и махнув рукой, Виталик потрусил по направлению стрелки указателя. Снег падал крупными хлопьями, Виталик хотел натянуть на голову капюшон, но обнаружил, что его нет. И зимней куртки тоже. Виталик шел через лес в джинсах и оранжевой футболке по узкой тропке, протоптанной в снегу. Холодно не было, а волки, завывающие под высоченными заснеженными елями, не обращали на него никакого внимания. Один из них держал в лапах табличку: «Здесь пахнет коримбирем». Виталик не знал, что такое коримбирь, но запах был знакомым и вкусным. Виталик мигнул и на всякий случай перечитал еще раз. Теперь табличка гласила: «Здесь пахнет имбирицей». Почему-то было сложно удержать внимание хоть на чем-нибудь. Пожав плечами, он отправился дальше.

 

Крыльцо было облицовано коричневой плиткой, расписанной цветочками и снежинками. Ступеньки чуть пружинили под ногой. Когда Виталик поднялся, внушительная стрельчатая дверь словно треснула и разошлась в стороны двумя половинками.

— Как в супермаркете, — пробормотал Виталик и вошел.

Холл был огромен и залит светом. Расписные своды уходили высоко вверх. По сторонам тянулись вверх две совершенно одинаковые изогнутые, аляпистые лестницы, между ними на длинной цепи висела люстра в два роста Виталика. На ней горело, наверное, не меньше двух сотен свечей. Виталик поморщился — он не разбирался в архитектуре, но тому, кто все это придумал, в детстве, видимо, медведь по ошибке наступил вместо уха на орган, отвечающий за вкус и меру. Дворцы из диснеевских мультиков показались бы воплощением сдержанности по сравнению вот с этим. Позолота, сердечки и завитки, завитки, завитки. Зато запах «имбирицы» усилился, хотя было по-прежнему непонятно, где его источник. Рот наполнился слюной. Виталик сделал осторожный шаг. Пол из бежевых и коричневых плит был теплым. Только сейчас Виталик заметил, что идет босиком. Он прошел через весь холл к лестнице с витыми балясинами. Даже их неизвестный гений умудрился покрыть узором из сердечек и купидончиков. Виталик смотрел, пока от обилия украшений не закружилась голова. Он попытался опереться на перила, запнулся о ступень и ткнулся носом в розовую ковровую дорожку. Было очень странно видеть, как по ней побежали трещинки, а с краю откололся небольшой кусок. Сбитый с толку Виталик поднес его к глазам, понюхал. Никакая это была не ткань. Он хмыкнул и запихал кусок в рот. Он жевал и смеялся — под толстым слоем розовой глазури скрывался пряник с какой-то приторной пропиткой.

Виталик осмотрел перила. Ткнул пальцем в балясину, прямо в голову одного из купидончиков. Палец промял глазурь и вошел глубоко внутрь.

— Тоже пряничная! — восхитился Виталик.

Он ухватил перила обеими руками и без особых усилий отломил их вместе с куском балясины. Как оказалось, у нее был мятный вкус.

— Блиновой бы здесь понравилось, — пробормотал Виталик и проглотил кусок перил, — здесь же все-все пряничное, как ее дурацкий домик!

— Эй, мелкий, ты что такое творишь! — на верхней ступени лестницы стоял медведь на деревянной ноге. Из одежды на нем была красная бандана. С него ручьями стекала вода, вид он имел смешной, словно ему пришлось срочно выбираться из ванной, не успев даже вытереться. Это было настолько нелепо, что до Виталика наконец дошло.

— Это же сон! — закричал он. — Все сон!

Он засмеялся, взмахнул руками, взмыл к потолку и закружил вокруг люстры.

— Это мой сон, слышь, ты, нелепый медведь в пряничном домике, и я буду делать все, что хочу! Я здесь всемогущ!

Виталик бросил вниз недоеденный кусок ограждения. Вместо этого он отломил пряничную свечу с нижнего яруса люстры. Но ее вкус ему не понравился, тогда он запустил ее в медведя.

Во сне метким быть намного проще. Если бы медведь не успел закрыться лапой, свеча бы попала ему прямо в лоб. Медведь топнул деревянной ногой:

— Хочешь сказать, что если это сон, то тебе все можно, сопляк?!

— Именно! Именно!

Сверху медведь казался маленьким и смешным, и он продолжал уменьшаться по мере того, как Виталик поднимался все выше. Расписной потолок куда-то подевался, а в глаза ударил солнечный свет, такой яркий, что пришлось зажмуриться, а когда Виталик снова открыл их, то увидел потолок своей комнаты и снег за окном. Часы на экране монитора показывали одиннадцать утра, Виталик даже испугался, что проспал, но сразу же вспомнил — в школу уже не надо, вчера выставили последние оценки. Каникулы!

Он отбросил одеяло и вскочил на ноги.

— Вот это сон! Надо Блиновой рассказать, она точно оценит.

Но тут Виталик вспомнил события прошлого дня — они же в ссоре. Он проверил телефон. После вчерашнего «тупого придурка» новых сообщений от Блиновой не было. Виталик глубоко вздохнул — никто не любит извиняться. Он несколько раз переписал свой ответ, прежде чем отправить. Отложил телефон и пошел умываться. Пока чистил зубы, услышал сигнал входящего сообщения. Бросился за телефоном, прямо со щеткой во рту. Открыл мессенджер и увидел: «Я твоих сообщений не читаю! Неинтересно!»

— Ну и дура! Можно подумать, мне интересно читать твой бред, — но его великолепное утреннее настроение сдулось, как плохо завязанный воздушный шарик.

Бросив телефон на незаправленную кровать, он поплелся на кухню жарить утренние пельмени. Но только он плеснул масла на сковороду, как запиликал дверной звонок. Это было странно. Это не могли быть родители — они должны были вылететь из Лимы в шесть вечера по московскому. К тому же у них были ключи. Виталик посмотрел в глазок, но его, похоже, прикрыли пальцем.

— Открой, малец! — раздалось с той стороны двери, — есть разговор!

— Ага, прямо бегу и падаю, — пробормотал Виталик себе под нос.

Кто бы там ни был, Виталик его просто не пустит. Дверь крепкая, даже если ее попытаются взломать, он десять раз успеет вызвать полицию, так что можно несильно переживать. Виталик попытался еще раз посмотреть в глазок, но тут посередине стальной двери с утолщенным наружным листом и усиленной замковой зоной пробежала трещина. Дверь скрипнула, и две ее половины тут же разъехались по сторонам.

— Как в супермаркете, да? — ехидно спросил медведь на деревянной ноге, — это мой сон, в нем я могу делать все, что хочу.

Он поправил бандану с Веселым Роджером, отодвинул застывшего с распахнутым ртом Виталика и ввалился внутрь.

— Обои у тебя красивые, — заметил медведь, — но скучные, надо бы добавить абстрактных элементов.

Он поднял лапу с кривыми когтями, играючи вспорол обои и штукатурку. Виталик охнул — через всю стену протянулось пять уродливых борозд. Виталик начал медленно пятиться. Две половины двери за спиной медведя снова сомкнулись. Медведь помахал Виталику лапой.

— Не бойся, сопляк, я не буду тебя жрать, не за этим пришел, а за справедливостью — кто-то же должен ее восстанавливать.

— Ты мне снился, — Виталик уперся спиной в стену, как княжна Тараканова с той самой картины, — а теперь пришел наяву... Отомстить.

— Ну, в общем, да, — вздохнул медведь, — будем называть вещи своими именами. Я надеялся, что ты как раз будешь принимать ванну, когда я вломлюсь. Чтобы так же, как я, стоял, дрожал и обтекал, пока я разношу в хлам твою квартиру.

— Разносишь в хлам?

— Ага. Ты, если забыл, сожрал мои перила, испортил ковровую дорожку и отгрыз от люстры подсвечник вместе со свечой. Не подумал, как мне ее теперь чинить?

— Я... я думал, это просто сон...

— И?!

— Ну... значит, все понарошку, все в моей голове...

— Не бывает никакого «понарошку», чудила мелкий! — рявкнул медведь так, что Виталик сполз на пол.

Медведь сплюнул.

— Эх ты! Когда швырял в меня чем ни попадя, был гораздо смелее. А как тебе вот это, мелкий гад?

Медведь сорвал со стены бра и откусил половину плафона. Довольный, захрустел осколками во рту, а тем, что осталось от светильника, запустил в Виталика. Тот только и успел, что закрыть голову руками Покореженное бра звонко разбилось о стену почти прямо над ним и Виталика осыпало осколками.

— Не нравится, шкет? Это только начало, — пообещал медведь.

 

Пол в гостиной был разворочен, журнальный столик лишился ножки, а у дивана больше не было подлокотников. Зато на нем лежал здоровенный медведь в пиратской бандане и с аппетитом дожевывал кусок паркетной доски.

— Какой утонченный вкус, прямо тает во рту, — проревел он, — а лак, как сахарная глазурь. Ну что, теперь пойдем громить твою комнату?

— Не надо, пожалуйста, — залепетал Виталик, — я... я больше не буду.

— Почему это не надо? — медведь сочувственно похлопал его по плечу, — ты слишком переживаешь по мелочам. Сделать ты ничего не можешь, так? Значит, надо просто отпустить ситуацию. Тебе сразу станет легче, и ты увидишь, что это даже в каком-то смысле весело. Взбодрись и пробуди в себе страсть к разрушению!

С этими словами он поднялся с дивана и, стуча деревянной ногой по полу, отправился в комнату Виталика.

Виталику ничего не оставалось, кроме как бежать за медведем, упрашивать, умолять, обещать.

— Только не компьютер, пожалуйста, только не компьютер, — Виталик закрыл системный блок своим телом. Хочешь, я все починю — и люстру, и перила, и ковровую дорожку? Честное слово, починю! Только не надо больше ничего ломать!

— Я все ждал, пока ты это предложишь, — медведь поднял лапу, — это я, типа, показал тебе большой палец в знак одобрения, только у меня его нет, я же медведь. А ты, типа, увидел и обрадовался, потому что я, возможно, перестану разносить твою квартиру. На, посмотри.

Он вытащил из-под банданы свернутый в трубочку лист кальки, затем еще один, и еще, и еще. Виталик развернул один и ахнул, это были великолепные чертежи, с размерами, пояснениями и цветовыми эскизами.

— На самом деле размеры излишни, — пояснил медведь, — масштаб один к одному. Подсвечник, кусок ограждения, что ты выломал, и ковер на лестницу, – тут все вообще просто, надо только как можно точнее подогнать края. Постарайся на совесть, если хочешь спасти свой компьютер. И свою квартиру. Ты вообще умеешь печь пряники?

— П-пряники?

— Ты вообще тупой? Когда портил мой дом, не понял, что ли, из чего он сделан.

— Из... пряников...

— Ну вот, значит, тебе придется печь пряники. Ты, кстати, умеешь?

— Да что там уметь-то, скачаю рецепт и все, — отмахнулся Виталик и добавил с некоторым облегчением, — и как мне дать тебе знать, что я закончил, чтобы ты вернулся и все забрал? Или тебе по почте...

Медведь удивленно уставился на него.

— А с чего ты вообще взял, что я собираюсь куда-то уходить? У тебя есть время до вечера, а это не так уж и долго — дни у вас сейчас короткие. Так что я лучше останусь, прослежу за процессом, буду тебя мотивировать. Обещаю, ты у меня из зоны комфорта пулей вылетишь!

 

Провал был полный. Пол кухни был залит водой, засыпан мукой и яичной скорлупой.

Все в кухне — шкафы, пол, плита, да и сам Виталик — были покрыты шлепками сырого теста. Это раздражало, но, в целом, было делом решаемым, а вот как спасти коржи, которые он только что вынул из духовки, Виталик не представлял — сверху сырое тесто, снизу угольки. Он попытался срезать подгоревшее, а остаток снова запихнуть в духовку. Возможно, из этого получилось бы что-нибудь путное, возможно, нет. После того, как горячий противень упал ему на ногу, а пряничные заготовки разлетелись во все стороны, это стало уже неважно: сырое яйцо на полу — убойная вещь.

— Полное фиаско, братан! — сочувственно сказал медведь, пытаясь удержать в лапах телефон Виталика.

Он развалился в кресле, закинув ноги на стол, и время от времени таскал продукты из холодильника. Для своего удобства он поставил холодильник рядом с собой, вырвав с корнем розетку, а после отломал дверцу, чтобы не открывать ее всякий раз, когда захочется что-нибудь съесть. Но хуже всего было то, что медведь активно комментировал процесс приготовления пряников и щедро делился «полезными» советами.

— Слушай, малец, а ты можешь включить какую-нибудь музыку? — спросил он, — твой карликовый телефон не для моих лап.

Виталик вытер руки об джинсы, взял телефон и включил свою подборку из соцсети.

Несколько минут медведь слушал, дергая ухом, а потом возмущенно взревел:

— Ты что, реально слушаешь этот попс?! Ты вообще мужик или где?

— А ты молчал бы! — взорвался Виталик, пытающийся очистить пол от последствий своих кухонных экспериментов. — Заткнись уже! Корчишь из себя крутого рокера, а сам в пряничном домике живешь. В девчачьем пряничном домике, среди завитушек и сердечек!

Виталик вдруг понял, что орет на огромного свирепого медведя, который к тому же собирается разнести его дом. Но тот неожиданно смутился.

— Ну, — неуверенно сказал он, — работа такая. А на втором этаже у меня настоящая мужская берлога, черные полы, черные стены, все в плакатах...

— Плакаты тоже пряничные? — съязвил, не удержался Виталик.

— Ну-у... Ты давай, не отвлекайся. Тебе теперь все с начала начинать...

Это было правдой. Виталик обвел взглядом разгромленную кухню и постарался взять себя в руки. Со второго раза у него получится. Вот только все продукты он извел, придется спуститься в магазин.

— Имей в виду, — сказал ему медведь, — звать на помощь бессмысленно. Ни полиция, ни МЧС, ни служба отлова тебе не помогут.

В супермаркете опять поменяли местами отделы, да и очередь на кассе была длиннее, чем обычно. Так что Виталик потратил гораздо больше времени, чем рассчитывал.

 

— Ну ты и свинарник развел, — сказала Блинова, собирая в совок остатки муки.

Пол был чист, брызги теста на кухонных шкафах исчезли, в распахнутое окно вливался морозный воздух.

— Но как ты...

— Ты что с дверью сделал? Я не хотела вламываться, ты не думай. Кричала в пустой проем, звала тебя, звонила — ноль ответа. И страшно же — вдруг с тобой что-то случилось, и завтра ты попадешь в раздел криминальной хроники? Я плюнула и вошла. У тебя в квартире полный разгром, и я по-настоящему испугалась. И если бы не твоя записка, здесь было бы не продохнуть от полиции, я бы постаралась. Ты чего вообще творишь?!

Пока она размахивала руками, Виталик высматривал медведя. Он спрятался или все-таки сбежал. На кресле, в котором он сидел, лежала груда покрывал. Присмотревшись повнимательнее, Виталик заметил, что сбоку торчит конец деревянной ноги. Медведь никуда не уходил — он просто спрятался. Клетчатый плед зашевелился, из-под него вылезла медвежья голова в бандане, подмигнула Виталику и снова исчезла.

— Эй! Ты где? — возмутилась Блинова. Она стояла к креслу спиной, к тому же ей обзор закрывал холодильник, — я пришла мириться, сама! Я переживаю, дергаюсь, убираю твой беспредел, а ты опять меня не слушаешь?!

— Я слушаю, слушаю. Просто не понимаю, что за записка. Я ведь не...

Тут он заметил на столе мятый кусок кальки, на котором крупным корявым почерком было написано: «Ушол в супирмаркит». Из-под одеяла раздалось довольное ворчание.

— Слышишь, что говорю? Я пришла к тебе мириться, но, если ты не прекратишь тупить, то я разворачиваюсь, ухожу, и фиг тебе мое прощение!

— Мириться? Фиг мне? — тупо повторил Виталик, лихорадочно соображая, как потактичнее спровадить Блинову. Если медведь спрятался, значит, не хочет, чтобы та о нем узнала. А вдруг он решит ее убить, чтобы сохранить свою тайну?

— Вот, лови! — Блинова швырнула в него наушники.

— Это мне? — Виталик уставился на розовый провод, полностью перестав понимать, что происходит.

— Да нет же! Это чтобы ты починил, там левое ухо не работает, — Блинова помолчала и добавила другим тоном, — я правда хочу помириться, но не могу, потому что дико злюсь. И еще это ужасно несправедливо: ты накосячил, а первый шаг должна делать я. Но если ты исправишь мои любимые наушники, я, скорее всего, сумею тебя простить! Ну, может, потом разок-другой сводишь меня в кондитерскую...

Виталик не стал ей напоминать, что первую попытку помириться предпринял все-таки он, вместо этого Виталик принес паяльник, катушку припоя и канифоль. В его комнате работать было бы удобнее, но он не хотел оставлять Блинову наедине с медведем. Мало ли что тому придет в голову. Провод из наушника был вырван с мясом, Виталик даже сначала подумал, что Блинова специально испортила наушник, чтобы найти повод помириться, но сразу же отмел эту мысль — кто в здравом уме будет уничтожать свои вещи? Так или иначе, починка наушников заняла у него не больше пяти минут.

Блинова удовлетворенно кивнула и спрятала наушники в карман.

— А что ты тут пытался приготовить? — спросила она.

Виталик не был готов к этому вопросу, поэтому честно сказал:

— Пряники, чтобы починить лестницу и люстру.

После этих слов ему ничего не оставалось, как все рассказать. То есть не все, конечно. Про медведя он умолчал. Сказал, что случайно испортил новогоднюю инсталляцию на Красной площади, и, если не исправит все до вечера, его родители попадут на деньги.

Сказал и тут же пожалел, что ляпнул про Красную Площадь — Блинова точно захочет посмотреть пряничную инсталляцию и будет в бешенстве, когда узнает, что он все выдумал. Но Блинова пропустила Красную площадь мимо ушей, ее сейчас интересовало другое.

— Так это тебе коллекторы квартиру разнесли? Круто! — восхитилась она, — и что за пряники нужно испечь?

Тогда Виталик показал ей медвежьи чертежи.

— Вот это да! — Блинова захлопала в ладоши. — Только тебе ни за что не справиться. Это сложно даже для меня.

От столь ободряющих слов Виталик сник.

— Да не парься ты, — сказала Блинова, изучая чертеж подсвечника, — я сказала сложно, а не невозможно. Справлюсь. Я в этом шарю.

Если до сих пор происходящее походило на страшную сказку, то с того момента, как Блинова взялась за работу, все стало напоминать святочный рассказ, написанный восторженной девушкой — с запахом корицы, снежными хлопьями за окном и чудом в финале.

Виталик не принимал участия в готовке — Блинова сразу же попросила его не путаться под ногами. Он сидел за столом, с облегчением и восторгом следя за ее руками. Они месили, резали, раскатывали, сыпали специи с головокружительной скоростью. Ничего не просыпалось, не проливалось, Блинова даже палец ни разу не порезала. При этом она не замолкала ни на секунду. Болтала про специи, про пряники, про школьные оценки, про каких-то подруг. Виталик не вслушивался, просто поддакивал и кивал.

Когда все было готово, они с Блиновой выпили чай с пряниками, которые она выпекла из остатков теста; когда он проводил Блинову до дверного проема; когда она ушла, потребовав завтра же отвести ее в кафе-кондитерскую и кормить пирожными, пока она не лопнет; когда затихли шаги на лестнице, Виталик смотрел на пряничные перила, подсвечник и кусок ковровой дорожки, в точности как в том сне, и не мог поверить в их реальность.

— Это очень круто! — сказал медведь, разглядывая то один, то другой пряник, — это, конечно, не спортивно, их должен был выпечь ты, но так и быть, принято. Не буду дальше разносить твою квартиру. Ну, пока!

Он собрал пряники, сунул их под бандану и направился к выходу из кухни. Но в дверном проеме стоял Виталик.

— Я думал, ты починишь, все что сломал, — сказал он, — это же твой сон, ты в нем все можешь.

— Могу. Просто не хочу, — усмехнулся медведь, — пропусти по-хорошему.

— Нет, послушай! Я понимаю, будет справедливо, если я сам верну на место все, что испортил. Хочешь, я приду к тебе в пряничный дворец и приделаю все как было?

— Да брось! — отмахнулся медведь, — не надо ничего. Там давно все заново отросло, и ковер, и перила, и люстра. Пряники, что твоя подруга испекла, я под кофеек сгрызу. А ты будешь знать...

— Что?!! — Виталик метнулся к кухонной столешнице, схватил нож, которым Блинова резала тесто, и выставил его перед собой, дрожа от ярости, — не смей... не смей... Со мной нельзя так обращаться! Я был не прав, но я все исправил, я с ума схожу, а ты... просто... издеваешься, мохнатая скотина?! Никуда, никуда ты не уйдешь, пока все не исправишь! Слышишь? Слышишь?!

— Да ладно тебе кипеть, — примирительно сказал медведь, — у тебя чувство юмора вообще есть? Знаешь, что такое шутка? В порядке твоя квартира, сам посмотри.

Тут Виталик обратил внимание, что холодильник снова стоит на своем месте, и даже отломанная дверь висит там, где должна.

— Так, — сказал Виталик, — здесь ты прибрал за собой. Теперь идем, проверим другие комнаты. Давай вперед и не вздумай рыпаться.

Виталик снова выставил нож перед собой, медведь шел впереди и посмеивался. Ни Виталика, ни его ножа он совершенно не боялся. Но в гостиной, равно как и в других комнатах, не осталось никаких следов разрушения. Бра в прихожей вернулось на место, пол был чист, со стены исчезли следы когтей. Прочная металлическая дверь была закрыта.

— Ну я пошел, — сказал медведь, — ты под конец меня удивил, так что я даже тебя зауважал. Чуть-чуть.

В дверях он остановился.

— Я только думаю, зря я не показался твоей подруге. Маленькие девочки просто обожают медведей.