­­Говорят, что добро недолговечно, неправда. У добра долгая история и длинный

путь. Количество прожитых лет позволяет о некоторых вещах говорить в

утвердительной форме. Было время убедиться и проверить.

Расскажу историю, она о том добре, которое не только помнится, но и служит

опорой всю жизнь, и не только мне.

 

Город наш маленький и очень красивый. Здесь много камней и мало зелени,

узкие улочки, остроконечные крыши, кусок крепостной стены с толстой башней,

много дождей и чаек, разрывающих сумрак облаков пронзительными криками.

Рядом море и порт. Здесь всё дышит историей, давней, как сказки, которые на

ночь читает мама. Иногда кажется, что некоторые из них происходили здесь, на

наших улицах и дворах, там, где мы бегаем и играем.

 

В детстве я был уверен, что в чудном переплетении узких улочек прячется

какая-то тайна. Будто её от нас отделяет тонкая прозрачная плёнка. Нужно

чего-то совсем чуть-чуть, чтобы прорвать её и оказаться в другом мире, а он

точно волшебный, добрый и красивый. Я честно пытался попасть в него.

Настраивался, закрывал глаза и делал шаг с твёрдой уверенностью, что, открыв

их, увижу вокруг волшебную сказку. Но ничего не выходило. Иногда мне

казалось, что я просто недостаточно хорошо верю в волшебство, потому и не

получается. Бывало, что я списывал неудачу на страх, который появлялся

каждый раз, стоило только закрыть глаза. И вот из-за этого страха волшебство

рушится. Много было попыток, неудачи не пугали меня, я настойчиво

продолжал, веря в успех.

 

Сказочный и волшебный мир был моей личной тайной, которую, разумеется, я

никогда и никому не рассказывал. Но однажды пришлось. Это произошло из-за

Джима, я был уверен, что он появился в нашем дворе вместе со своей мамой

просто пройдя сквозь прозрачную плёнку из того мира в наш. Иначе я никак не

мог объяснить себе, откуда могли появиться такие необычные люди, как Джим и

его мама. И я чувствовал, что мой долг рассказать об этом своим друзьям.

Наша небольшая компания сложилась, когда мы были ещё младенцами в

очаровательном парке, где мамы, меняя нам пелёнки, судачили о погоде,

мужьях, о наших сопениях и криках, зубиках, ножках и т.д.

 

Потом этот парк превратился в арену весёлых игр, где песочница превращалась

в пустыню, лужайка в саванну, кусты в джунгли, где, конечно, жили

кровожадные дикари, с которыми мы вели постоянные войны, извлекая из плена

наших красавиц, повергая врагов палками, которые заменяли нам ружья.

Прошло время, и враги из кустов сменились реальными из соседнего двора, а

вместо "ружей" в ход пошли кулаки. Но честь наших дам мы, как и прежде,

отстаивали всерьёз. Наши дамы: две сестрички Оля и Света, с ними

светловолосая Анни, залечивали наши царапины, ссадины и прикладывали лёд к

расплывающимся синякам под глазами. Мальчишек было четверо: Серёжка,

Славик, Марк и я.

 

Мы были очень дружны, можно сказать мы были одной командой, единым

организмом. Мы помогали друг другу во всём, решать задачи, учить стихи,

понимать книги, родителей и жизнь. Устраивать вместе самые весёлые домашние

праздники. Именно поэтому я решился рассказать им о сказочном мире за

прозрачной плёнкой. Да, и случилось это после появления Джима.

 

Однажды в нашем дворе появилась повозка с древней лошадёнкой и не менее

древним возницей. Бледная хрупкая женщина едва слышным и мелодичным

голосом руководила разгрузкой, особенно переживая за чудо, прежде не

виданное нами, рояль. Джим сначала сидел на телеге, потом слез, встал у стены

и долго смотрел на небо.

 

Двор у нас небольшой, телега с лошадью с трудом развернулась, чтобы выехать

из него. Происходящее во дворе хорошо слышно даже на верхних этажах, и

здесь все и всё друг про друга знают. И нам всегда это нравилось.

Первым к Джиму подошёл Славик, тот не обратил на него никакого внимания.

Славик ткнул его пальцем, никакой реакции. Тут уже один за другим собралась

вся наша кампания.

 

Перед нами стоял мальчик настолько худой, что казалось первый порыв ветра

сломает его. Больше всего поражали огромные небесного цвета глаза. Они

смотрели, изливая необыкновенный свет, казалось, что глаза - это два окошка,

одно в сказку, другое в лучезарную мечту.

Мы сгрудились в кучку и смотрели на него молча минут пятнадцать, а он смотрел

в небо, причём не щуря глаза от яркого солнца. Наконец, Леви тронул его за

плечо, Джим, как бы очнувшись, посмотрел на нас и подарил такую щедрую

улыбку, что мы все разом засмущались и отступили на шаг, не зная, что делать

дальше. А Джим, не обращая внимания на наши растерянные перетаптывания,

сказал: – Как хорошо, что вы здесь. Сегодня так необыкновенно пахнет небо.

Возьмите себе по кусочку, завтра такого не будет.

 

Невольно один за другим мы подняли головы. Узкие стены домов взлетали в

небо образуя нечто вроде колодца, казалось, будто по трубе ты летишь вверх,

где тебя уже ждёт небо. – Видите, слышим голос Джима, − здесь от неба только

кусочек, но как он великолепен. И его так просто взять руками.

Мы не стали крутить пальцем у виска и обижать этого получеловека-полуэльфа,

но и понять его неземное высказывание не смогли. Мы вообще не понимали, как

общаться с ним. Простыми детскими сердцами чувствовали, что перед нами что-

то необыкновенное, больше чем мы и тоньше. А ещё в нём было нечто близкое и

волшебное, но недосягаемое, будто оно находилось за тонкой прозрачной

плёнкой.

 

С появлением Джима и его Мамы в нашем дворе мы обрели печальные и

безмерно красивые переливы клавиш рояля, даже телевизоры выключались,

когда звучала эта музыка. И нечто возвышенное накрывало наш двор,

утихомиривая склоки и ссоры, рождая некую близкую атмосферу заботы и

понимания.

Её слушал весь двор, летом садились у открытых окон, подперев головы руками.

Женщины иногда плакали. Она понимала, что её слушают и подбирала мелодии,

которые понятны и близки простым людям. Это была очень красивая музыка,

она лечила наши души.

 

Необыкновенность Джима и его Мамы мы чувствовали все одинаково, именно

поэтому я и решился рассказать друзьям о тонкой плёнке и мире за ней. Было

трудно, я боялся, что меня поднимут на смех, но этого не произошло, наоборот

меня единодушно поддержали. Даже попробовали все вместе закрыв глаза

шагнуть в этот необыкновенный мир, но ничего не получилось. А потом мы

решили, что раз мы не можем попасть туда, но очень хотим, то нам в ответ и

прислали одно из чудес сказочного мира. Мы твёрдо тогда решили, что Джим и

его Мама с той стороны прозрачной плёнки, другого объяснения их

необыкновенности у нас не было.

 

С появлением Джима нашей компании прибавилось немало хлопот. Ведь многие

Джима принимали за дурачка, стремясь обидеть и поиздеваться. Приходилось

вставать на его защиту порой несколько раз на дню. А нашим девочкам всё чаще

приходилось искусно зашивать, стирать и гладить одежду, дабы родительский

гнев также не оставил следов на наших многострадальных телах.

 

Зато награда стоила того. Джим, никогда не замечавший посягательств на его

утончённую натуру, ровно, как и наши подвиги, заглядывал своими небесными

глазами каждому в сердце и мелодичным распевом произносил что-нибудь

вроде: – Вы знаете, как переплетаются лучи солнца в листьях травы? Я вчера

слушал утро, и оно рассказало мне, что так рождается время.

 

Мы очень любили слушать его, сесть на любимую скамейку в парке, тесно

прижавшись друг к другу и слиться в один такой внимающий организм. А Джим,

как некие ноты таинственной музыки, переплетал слова, и как балладу

рассказывал нам истории о неведомых царствах и богах, звёздах, странниках и

магах.

Его истории из ниоткуда (я до сих пор не нашёл ни одной книжки подобного

содержания) настолько потрясали наше чувствительное детское воображение,

что снились ночами, стирая грани между сном и реальностью.

 

Мы спрашивали, откуда он берёт эти истории, а он сказал, что читает их в «Реке

Времени». И добавил, что все эти истории о нас, но то было очень давно, когда

мы были другими, и ещё о том, когда мы будем другими. Однажды Джим принёс

рисунки и каждому из нас раздал по одному, сказав, что самое главное было

тогда. На следующий день он принёс мне ещё один рисунок: – Когда будешь

искать её, носи его на сердце, тогда она сможет услышать тебя. Я чувствую, что

она уже рядом.

 

Мы почти ничего не понимали из того, что он говорил нам, но слушали, жадно

впитывая каждое слово. Понимая, что его слова – некое совершенство, скрытое

от нас, но беспредельно важное.

 

Вот так мы росли, учились в колледжах, служили в армии, зная, что нас ждут

наши дамы, зная, что в нашем дворе эльфоподобное существо освещает нам

путь некой священной возвышенностью, не имеющей ни границ, ни расстояния.

 

Потом пошла пора свадеб. Марк повёл к алтарю беловолосую Анни, Славик

обвенчался с Олей, а Серёжка, упиваясь счастьем, надел кольцо Свете. Да и не

могло случиться иначе, ничто не могло разлучить нас, только добавить.

 

Я долго оставался один. И когда боль одиночества, не смотря на сочувствие

друзей, стала невыносимой, я вспомнил слова Джима и положил рисунок на

сердце. Наше удивление не знало границ. Уже через одиннадцать месяцев наша

компания дарила подарки на свадьбу мне и моей любимой, желая счастья.

Как и в детстве, мы были близки, помогали и поддерживали друг друга. Враги

тоже менялись, и вместе мы одолевали их. По-прежнему Джим дарил

необыкновенный свет, принося умиротворение и возвышенность. Но двор

больше не слышал дивных перекатов старого рояля.

 

В самый расцвет весны, когда первые грозы уже возмущали небо, в моей

квартире раздался звонок телефона и первый раз в жизни Джим позвал меня к

себе.

Конечно, все обрядовые хлопоты мы взяли на себя. А когда увитый цветами гроб

с телом хрупкой и бледной женщины опустился в яму, на небе появилась

огромная, невероятно насыщенная радуга. И откуда она взялась, мы не стали

гадать, ведь в этот день не было ни капли дождя, даже маленькое облачко не

закрывало небосвод.

 

После этого пришлось все заботы о Джиме взять на себя. Я готов поклясться, что

он в жизни так и не узнал, что такое деньги, счета и квитанции.

Оказалось, что вся квартира Джима увешана живописью, и, как мы поняли, из-

под его кисти. Фантастические пейзажи, море, необычайные города, животные и

птицы. Стены же его комнаты были оклеены белыми листами бумаги, на которых

были написаны дивные кусты, которые казалось, пахнут зеленью и цветами,

потолок же был цвета неба, а посередине большая радуга.

 

Никто из нас не разбирался в живописи, но подобного мы не видели ничего.

Каждая картина была словно окошком в некий мир, откуда неслись голоса,

звуки и запахи. И когда мы спросили Джима, что изображено на этих картинах,

он ответил, что это страницы Реки Времени. И тут есть и про нас, когда мы были

совершенно другими, и про то, когда мы будем совсем другими.

 

Однажды Джим собрал нас всех у себя, что тоже было впервые, посмотрел

своими небесными глазами в сердце каждого и сказал. − Вот теперь, когда у

всех вас появилась своя жизнь, и вы повзрослели, я могу уже не так сильно

заботится о вас. Вы обрели уже почти всё, что может сделать для вас музыка

звёзд и молоко солнца. Осталось только самое главное, но вы это поймёте

намного позже, когда ладони весны протянут вам вечность.

Я же пойду слушать тень ветра. Она говорила мне, что видела ту, за которой я

пришёл. Не ищите меня. Теперь я сам буду приходить, когда надо.

 

После этого мы действительно стали видеть Джима редко. Иногда мы встречали

его на улицах города. И всегда он что-то рисовал. На набережной, когда я шёл с

работы, неожиданно Джим подошёл ко мне и вручил рисунок, сказав, что это

стихи, пропетые водой, и они расскажут мне самое главное о моей любимой.

Потом Джим всё чаще стал появляться дома, и когда я зашёл к нему в гости, то

не увидел прежних картин. На стенах комнаты, где стоял рояль, были

нарисованы дома старой части города. И все картины, что теперь стояли на

полу, также были с видами города. А ещё... я не смогу этого описать. Это был

толи призрак, толи тень невероятно красивой женщины. Её красота

превосходила все мои понятия. Но призрак этой женщины не был написан так

ясно, так чтобы сразу его увидеть. Он то ли растворялся, то ли переплетался с

домами и мостовыми, каналами и мостами. Это трудно представить с моих слов,

но он действительно был, но его не было на картинах.

− Это она попросила меня передать тебе стихи, пропетые водой. Она знала, что

ты можешь её видеть.

− Кто она?

− Ты всё знаешь сам. Вы все всё знаете. Просто вы не умеете слушать. Лишь

только поэтому я рисовал вам страницы Реки Времени. А пока возьми эту, − и

Джим протянул мне картину на которой было изображено ночное небо. Оно было

таким... оно было настоящим.

 

После этого Джим пропал. Мы долго и тщетно искали его по улицам старого

города. Продолжали оплачивать квартиру в надежде, что он вернётся, и чтобы

сохранить самое светлое, что очищало и возвышало нас.

 

И много лет минуло с той поры. Я стал успешным врачом, Марк стал главным

конструктором на одном из крупных предприятий, Славик стал замечательным

архитектором, а Серёжка археологом. Оля и Света из портних выросли до

модельеров, Анни же с моей любимой работали в клинике врачами. И теперь уже

наши дети воевали с дикарями в кустах, наполняя радостным гамом наши

сердца.

 

Лишь светлая грусть не отпускала нас – мы очень ждали Джима. И невольно

выискивали его глазами всякий раз, когда гуляли по любимым улицам старого

города. Мы много старались понять из того, что он говорил нам и передать

детям. Что-то получалось, что-то нет.

 

Пытались вспомнить картины, где были изображены страницы Реки Времени, но

тщетно. Почему-то у нас не сохранилось ни одного рисунка, подаренного им.

Тогда я принёс картину ночного неба и вспомнил слова, которые Джим мне

сказал, вручая её.

 

Мы молча вышли и направились в парк на любимую с детства скамейку. Почему-

то мы все одновременно вспомнили мою детскую фантазию о сказочном мире за

прозрачной плёнкой. Прижавшись друг к другу мы закрыли глаза, сделали

вместе шаг и вдруг услышали завораживающий голос Джима, он, мелодично

переплетая слова, пролил нам ещё одну историю.

 

И когда мы открыли глаза, то не увидели его. Перед нами стоял призрак

женщины с его картин нечеловеческой красоты. Она переливалась всполохами

воздуха и кристальной чистотой света звёзд. А в ладони каждому она положила

по ломтику голубого неба.

 

Дочка сидит и рисует что-то фломастерами. Старается, сопит. Подхожу к ней,

очень хочется увидеть рисунок. – Это кусочек неба, − очень серьёзно говорит

она. – Видишь? А это радуга, продолжает объяснять она, хотя в этом нет нужды.

Вокруг радуги разноцветные кошки. Часть из них стоят в очереди, хотят

скатиться вниз по радуге, другие кошки уже с восторгом едут вниз. Те, которые

уже приехали вылизывают шёрстку, потом опять встанут в очередь, чтобы вновь

прокатиться по радуге.

В её маленьких ручонках на бумаге ломтик неба и много счастья. У настоящего

добра долгая жизнь. я это точно знаю. И оно здесь, рядом с нами, нет нужды

преодолевать прозрачную плёнку, достаточно посмотреть на тех, кого любишь, и

просто передать им из чистого сердца всего лишь один ломтик голубого и

чистого неба.