Моя давнишняя подруга Катька уже несколько дней, как занемогла. Ну, и как водится, совсем было собралась умирать. Лежит на кровати под одеялом, в шерстяных носках собственной вязки и это летом-то! Жарища, и солнце во всю печёт!

 

От еды она отказывается наотрез, пьет по несколько глоточков. Даже от моего коронного блюда-куриной печени в сметане и то отвернулась. Да, видать, дела и в самом деле плохи! Всю жизнь знаю ее, как любительницу вкусно поесть да похохотать. Ну и насчет «этого» дела своего не упустит.

 

Тяжела женская доля в одиночестве, ой, как тяжела! Да в глухой деревне. Ни дров на зиму запастись, ни корма корове привезти, ни сена накосить-насушить! Ээх…жизнь-злодейка!

 

-Вот не знаю, надо чтоль своей Люське-то рассказать, что я тоже не лыком шита, и не задаром жизнь прожила! А то, небось, помру, а ей все по глазам гулящей мамкой-то тыкать станут!

 

Сижу молча. Да и что тут скажешь?

-Шелупонь я всю подряд собирала, вишь ты... -зло шипит она. -А я-то мужичков имела, да не абы каких, а больших начальников.-начинает она размышлять о прожитой жизни. Пусть все знают! -погрозилась она кулаком на стену.

 

-Ну что ты, Катя, в самом деле! Рано тебе еще думать об этом! -пытаюсь успокоить я ее.

-А вот и надо! А то все вокруг так и считают меня безбашенной да безотказной! А я вот вам не хухры-мухры! И цену себе знаю!

-Ну какие там еще хухры? Ты у нас вон, красавица и есть. Огонь-баба! -робко протестую.-Да и Люсе ни к чему эти подробности знать. Пусть себе живет, девчонка, преспокойненько! -пытаюсь вразумить подругу.

 

А Катька и в самом деле неплохой человек. Добрая и отзывчивая. И не раз меня выручала, когда я после развода осталась одна с сыном на руках. Поэтому я ей благодарна, как никому другому!

 

-Один Петр Иваныч чего стоит! А уж как ухлестывал за мной! Прямо как в кино! Проходу -то не давал. -продолжает Катька ностальгировать.-Бывало, куда я, туда и он! Я на автобус в район-он уж тут как тут. Я на луг травы подкосить теленку-он за мной:

- Посиди, Катенька, отдохни, я сам! Эх, золотой мужик был! Жаль его, сгорел раньше времени! Да…-горюет Катька о Петре Ивановиче, прорабе.

-А терраску мне какую сгандобил! Что-оо ты! – машет она рукой, вдруг раскрасневшись от стыда.

 

-А куда ж он подевался, твой Петр Иваныч-то золотой?-чувствую, что начинаю заводиться на её тупое нытье.

-Да жена, как услыхала про наши с ним отношения, так тут же его заставила уволиться и уехать домой, в соседний район. Он же неместный! А Феденька-то как за ним плакал, попривык малец! Люська-то та постарше, все с подружками на улице гуляет, а Феденька бедный кричал за ним…А все потому, что добрый был, Петя-то. Мухи, бывало не обидит. Слова грубого ни разу не слыхала от него…Да и Федюше все игрушки да сласти привозил. Ни разу без подарка не явился…А раз…-стала Катька вспоминать очередные моменты из их с Петром отношений, но я нечаянно ее перебила:

-Да что ж с ним случилось-то? -уже мягче я спрашиваю и не из праздного любопытства. Жаль её, дурёху, стало! По всему видать, пользовались доверчивой бабой мужики без зазрения совести. Да! Ведь я и в самом деле мало чего знаю о её жизни. Особенно, за последние лет десять, как уехала из села за лучшей жизнью в город. Да и есть ли она где, лучшая-то жизнь?

-Сердце! -положила Катька руку на грудь.

-Что сердце? Больно?-испуганно спрашиваю.

-Сердце, говорю, его не выдержало! Любил он меня сильно. Тосковал.

Смотрю на Катьку с недоумением.

 

Во загнула, бабе почти сорок, а она как молодуха, о любви! Не понять мне этого. Ой, не понять! – думаю про себя, не вслух, чтоб не обидеть «умирающую».

 

-Ну и вот! Вон ты какая у нас! Мужики без тебя вон мрут… как мухи…-пробую я пошутить. -На кого ж их покидать-то надумала?-пытаюсь разрядить обстановку.

 

Сработало! Катька оживилась, глаза заблестели, раскраснелась вся.

-Ну вот, совсем другое дело! – подбадриваю подругу.

В комнату входит Люська. Вполне симпатичная себе девушка.

-Ма, поесть хочешь? -робко так спрашивает. Боится попасть под раздачу.

-Конечно хочет, Люся! Давай нам еду свою, неси сюда!

 

Катька подозрительно покосилась на меня, зыркнула на дочь. Мол, в сговоре.

Я тем временем заботливо поправляю ветхое одеяльце, подтыкаю для тепла под Катькины ноги. Сердце сжалось. Одеяльце-то так себе. У меня собака спит на более лучшем. А этому, поди, уж сто лет в обед.

 

-Надо бы ей новое привезти! -решила про себя и осеклась. -Привезти…еще через десять лет? Да уж, незадачка вышла. А почта на что?-внезапно осенило.

 

-Кать, мы щас щец горяченький хлебнем с тобой.

 

В ответ она не соглашается, отмахивается. Плохо дело.

-И никаких нету. Даже слушать не хочу! Что ты в самом деле! Столько не виделись, а ты совсем не рада.

-Да рада я. Рада!- нехотя признается подруга.

 

Вошла Люська с тарелкой дымящихся щей. Я укутала Катьку полотенчиком вместо салфетки, дала в руки ложку и кусок хлеба, смачно натерев его чесноком. Сижу, поддерживаю тарелку, чтобы удобнее было есть болящей.

 

И тут Катька, отхлебнув пару ложек щей, громко выдаёт:

-Мож, давай по стопочке дернем. А?

-Эт можно! Чего не дёрнуть, када на пользу-то!

 

Через полчаса мы сидели с подругой детства за импровизированным столом и ели картошку с салом, обильно сдобренную укропчиком. Рядом стояли два пустых лафетника.

 

-Давай нашу споём, а? -оживилась подруга.

 

И тут же из распахнутых окон на улицу полилось наше «Па До-ону гуля-яет, па До-ону гуля-ет, па До-о-ону гу-уля-а-ет ка-а-за-к ма-ла-дой…»