Щи пахли кислой тряпкой. Вовка повозил в них ложкой, попробовал на вкус, сморщился и отложил ложку в сторону.

 

– Чё нос-то воротишь, – набросилась на него мать. – Чай не в городе, к Магдональсам не приучены. – И зашмыгала, и зашмыгала обиженно носом.

 

Загремели кастрюли на печурке, упала на пол кочерга. А мать продолжала:

 

– Дал же Бог людям детей… Вон, намедни, к Митрохиным Колька с Маньшей с городу приезжали. А к Самойловым….

 

Дослушивать Вовка не стал. Тяжело поднялся из-за стола, привычно наклонив голову, чтобы не стукнуться о притолок, и вышел в сени. Зачерпнул ковшиком воды колодезной из ведра, выпил почти половину залпом. От холода заломило зубы, но кислый вкус щей во рту все же пропал. Уже на крыльце закурил сигарету, прикрывая ладонью огонек спички. Было ветрено. Конец осени – затяжные дожди и сырость, заморозка вроде пока не предвидится.

 

Сел на крыльцо, бросив на ступеньки старую куртку. В щеку уткнулся прохладный, влажный нос собаки.

 

– Здорово, Малыш! Что же ты приезд хозяина-то проворонил? Все носишься и носишься где-то. И ошейника, смотрю, на тебе нет. Мать сняла, аль помог кто?

 

Потрепал пса по мокрому загривку.

 

– Старый ты, брат, стал. Дом не сторожишь. За хозяйством не смотришь. – Вовка обвел глазами двор.

 

Да какое уж там хозяйство! Кур, и тех мать извела. Небольшой огородик под картошку, несколько гряд, тепличка с оборванной ветром пленкой – вот и все богатство.

 

Свою мать Вовка любил. Любил тихой сыновней любовью, жалел ее. Отца он не знал, поэтому с детства рос мужиком, не гнушаясь никакой работы. Дрова, вода, плотницкие работы по дому – все было на нем. Мог и в хате прибраться, и белье, если надо, постирать. В выпускном классе, готовясь к экзаменам на крыше сарая, мечтал, как закончит он школу, уедет в далекий город, получит профессию, и его жизнь с матерью изменится к лучшему.

 

Он криво усмехнулся. Город встретил его непривычной суетой, шумом и толкотней, гудением и визгом машин. Он поступил в училище, получил место в общежитии. И началась другая жизнь: необычная, насыщенная и яркая.

 

Вовка стряхнул пепел с сигареты. Малыш преданно заколотил хвостом. Ветер стал стихать. В избах засветились окна. Из труб к небу поднялись столбы дыма. Подмораживало.

 

С Катериной они поженились, когда он уже работал на заводе. Первые годы жили на съемной квартире. Молодая жена ни в какую не захотела идти жить в общежитие, где им предложили комнату. «Знаем мы ваши общежития, – заявила она, – пьянки да гулянки одни. А мне к сессиям готовиться надо».

 

Матери невестка почему-то не приглянулась. Поджала губы, когда Катерина, впервые приехав в деревню, умудрилась ногой в босоножке ступить в коровью лепешку, устроив по этому поводу настоящий скандал. «Делов-то, – ворчала тогда мать, – ноги водой ополоснуть….» Так и пошло дальше. Катерину в деревню пряником не заманишь, а мать тем же пряником в их однокомнатную городскую квартиру. Да и с детьми не сложилось. Вначале Катерина получала образование, делала карьеру, а потом уже как-то и не получалось.

 

Скрипнула дверь в сенях. На крыльцо, зябко кутаясь в вязаный платок, вышла мать. Вынесла миску с едой, поставила перед Малышом.

 

– Пошли, что ли, в дом, сынок. Что сидишь тут на сквозняках. Простыть захотел?

 

Мать положила шершавую руку Вовке на голову, провела по непослушным волосам.

 

– Седой, смотрю, уже стал. Не рановато ли? Ох-хохоньки мои… Пойдем, сынок. Я картохи сварила. Грибков соленых с подпола подняла. Огурчики есть соленые, помидоры.

 

– Сейчас, мам, – ответил Вовка. – Докурю вот...

 

Мать ушла, а Вовка, выбросив искуренную до фильтра сигарету, потянулся за другой…

 

Малыш уже давно гремел пустой миской, а Вовка все сидел на крыльце. Мать больше не выходила. А он прикидывал, с чего начать завтрашний день. Подлатать сарай, нарубить дров. Починить прохудившуюся крышу над сенями. Да не забыть на ночь вылить воду из ржавой железной бочки, перевернуть ее. Мороз стукнет, поздно будет. Посмотреть крыльцо. Одна из ступенек совсем прогнила, ходуном ходит. Не дай Бог, мать оступится. Да и в избе дел полным-полно…

 

Было уже совсем темно, когда Вовка поднялся, расправил плечи и поднял лицо к небу. На лицо сначала упала одна снежинка, затем другая… И пошел снег. Чистый. Пушистый. Первый…