Выбор

Аплодисменты стихли, занавес опустили. Публика покидала кресла и

медленными потоками продвигалась к выходу.

Олег плыл по течению вместе с толпой зрителей. Он был на концерте один.

На фоне монотонного оживления он вдруг услышал позади себя тихие

женские голоса:

– А в личной жизни, говорят, она не очень-то счастлива. После паузы

другой голос задумчиво продолжил:

– А кто счастлив?

Речь шла о популярной певице, которую только что слушали.

Олег ни о чем особенно не думал, и ему почему-то захотелось взглянуть на

ту, которая тоскует о счастье. Он отошел немного в сторону, давая

возможность говорившим женщинам пройти вперед, и при этом незаметно

посмотрел на их лица. Обе молодые; им, правда, уже не двадцать,

прикидывал он, но и тридцати еще нет. Одеты обе броско, но красиво,

модно. Одна – чуть полноватая блондинка очень недурна, но… какая-то…

банальная, стандартная, что ли. Раньше ему такие нравились, а теперь

казались скучными, предсказуемыми. Вторая – изящная, очень миловидная

шатенка – показалась ему более утонченной, и почему-то именно к ней он

примерил мечту о счастье. В воображении замаячило что-то смутно-

загадочное, редкое, небывалое.

«А почему бы, – подумал он, – и не познакомиться с ними? Он никуда не

спешит, абсолютно свободен. Ему уже тридцать семь лет, и он давно один.

Позади у него два брака в ранней молодости. Оба были скоропалительны и

недолги и оба, как казалось, по большой любви».

Подумав о возможном приятном знакомстве, он не выпускал из виду двух

молодых женщин и в гардеробе стал в очередь за ними. Прислушался. Они

говорили, что на улице, наверное, опять дождь и вообще отвратительная

погода; эта вечно сырая Рижская весна! Олег дружелюбно улыбнулся

девушкам, чтобы обратить на себя внимание, и весело согласился, что

погода действительно неприятная. Девушки тоже улыбнулись ему, и он

подумал: «Может быть, узнали его, довольно известного в городе артиста. А

если и не узнали, то все равно – вполне привлекательная внешность,

культурные манеры, умение поддержать разговор – все это у него есть, и

познакомиться с ними ему не составит труда».

– А время ведь еще детское, и дождик, в самом деле, еще моросит, – сказал

он, когда они вместе вышли на улицу, и сырой, холодный воздух пахнул им

в лицо. – Вы не будете, девушки, против, если я приглашу вас посидеть

немного в кафе, выпить кофе?

Девушки пошутили, посмеялись и согласились. Недалеко от театра, в

здании Центрального вокзала, было уютное маленькое кафе, которое в это

время еще работало.

Когда они пришли в это кафе и сели за столик, Олег уже знал, что

блондинку зовут Людмила, а имя ее подруги – Виолетта.

 

---

На педсовет собрались в самом просторном классе – в кабинете русского

языка и литературы. Уютная обстановка красиво оформленного кабинета

располагала к расслабленности, к отдыху. Впрочем, если можно назвать

отдыхом время, когда одни учителя уже отвели уроки, а другим предстояло

работать во вторую смену, после педсовета.

Когда рассаживались, три самые молоденькие учительницы, одна из

которых недавно вышла замуж (и теперь у нее был медовый месяц),

уселись вместе; и пока не начался педсовет, они тихонько беседовали,

листая книгу доктора Владимира Леви.

Людмила Сергеевна, учительница русского языка (и хозяйка этого

кабинета) сидела поблизости и слышала обрывки их разговора, цитаты из

книги: «… Не забывайте, что мужчина ущербен, существо крайне хрупкое…

Он уязвим сверху донизу. Мужская самоуверенность всего лишь фантазия, и

он жаждет, чтобы мы эту фантазию разделяли. Он хочет, сам просит,

понимаете, девчонки, САМ просит, чтобы мы им управляли… А мы – вне

всяких оценок. Будьте же артистичными царицами!.. Будьте гордыми и

спокойными, сохраняйте уверенность в своем превосходстве… А вот еще…

все про тот же, помните, Кнут и Пряник…»

Вошел директор, молодой человек тридцати пяти лет, третий год

работающий в этой средней школе. Он начал педсовет так:

– Кирилл Петрович!

Это вы сегодня утром сиганули прямо через газон?!..

Кирилл Петрович – сорокашестилетний учитель географии, старый член

коллектива, вдовец с двумя детьми, – глядя в упор на директора,

приподнялся и тихо, каким-то звенящим полушепотом сказал:

– Что?

Все замерли, насторожились. Кто сидел, опустив глаза, а кто в ожидании –

что будет? – смотрел то на коллегу, то на директора.

Ничего не было.

Директор, обескураженный, сбитый с толку спокойной безропотностью

подчиненного, как будто охладел уже к собственной строгости и то ли

забыл, то ли потерял интерес к поднятой было теме. Он выглядел

суетливым, потерянным и жалким.

После неловкой для всех паузы он вдруг резко, без всякого вступления

перешел к повестке дня.

Людмила Сергеевна, сидевшая за партой у окна, поглядывала на пустой

ноябрьский газон и весь педсовет думала о директоре, посмеиваясь над

собой. Она пришла в эту школу на год раньше, чем он. По направлению из

Министерства просвещения. Так сложились у нее обстоятельства из-за

«неправильного» замужества.

Людмила вышла замуж вскоре после окончания университета за парня,

которого давно любила. А на третьем месяце беременности случайно

обнаружила в машине письмо для мужа; в те минуты, когда он из машины

вышел, чтобы вернуться домой за чем то забытым. Перед ней замелькали

какие-то чужие, непонятные слова: «… прости, дорогой… в нашем

последнем разговоре… Но я свободна теперь… Ты по-прежнему

единственный… только ты…»

«Какая гадость! – была первая мысль. – Ведь это не должно было быть

неожиданностью! Ведь знала же, знала, что он женился на ней, пережив

свою большую любовь к другой, какой-то там разрыв… В конце концов,

женился не любя… Ну да, он ценил ее – Людмила усмехнулась – как

«верную, все понимающую подругу». Все понимающую! Боже, какая

гадость!..»

Объяснение было коротким. Да его вообще не было. Он просто сказал, что

ничего не будет менять в своей жизни, все останется как есть, что более

доброй и надежной жены он не найдет. Что-то там еще лепетал про

сочувствие, про поддержку в трудную минуту… «Фу, какая гадость! – все

твердила она. –Мне двадцать четыре года, впереди жизнь. И прожить ее в

роли сердобольной женушки-подружки, такого вот ангела - хранителя?.. Да

совсем не моя это будет жизнь! Да, я жалела его раньше и теперь жалею, но

жить с жалостью к самой себе… и в придачу с его воспоминаниями (иногда

вслух!) о прошлой любви?.. Гадость, гадость!»

Итак, она ушла от него сразу, ничего не взвешивая и не вникая в его

настроение. Но беременность… Ее мать и отчим настаивали на аборте. И

только тетя, мамина сестра, убеждала ее не делать этого. Людмила

прислушалась к себе и поняла, что последует совету тети.

Ее домашние смирились с этим и даже помогали немножко, когда ребенок

родился. Два года были трудными из-за проблемы с детским садом. Больше

так жить Людмила не хотела и понимала, что это неудобно для всех. Вот

тогда она пошла в Министерство просвещения, и ей дали направление туда,

где было вакантное место. Так она оказалась в этом небольшом городе.

Устроилась с жильем и с детским садом. И вот живет здесь уже три года.

Новый директор… Они как-то сразу друг другу понравились. Да что там! Она

просто-напросто влюбилась в него: такой симпатичный, веселый,

энергичный. Их взаимная симпатия была замечена в коллективе. И

потихоньку уже велись разговоры, связывающие их имена. И как бы шутя,

но вовсе не шутя, предрекали неизбежную свадьбу. «А что? – рассуждали

коллеги – оба молодые, хороши собой, одиноки». И сама Людмила с

трепетом стала думать о возможном счастливом повороте в судьбе.

Но вот сегодняшний педсовет… И после него, в перерывах между уроками

(Людмила работала во вторую смену), она то и дело возвращалась к мысли

о директоре. В ней все перевернулось. Стали припоминаться и другие

нелицеприятные моменты. Ну, разные его словечки, типа «ихняя семья,

горячее кофе»… Людмилу, конечно, коробило это, но она всегда старалась

оправдать его, не придираться к «мелочам». И только ласково посмеивалась

над ним. И сейчас это удивляло и смешило ее: «Ну, надо ж было влюбиться

в такого примитивного директора! Да как он посмел?!»

Сравнение напрашивалось поневоле. Географ Кирилл Петрович – высокий

худощавый человек с немного усталым выражением симпатичного лица –

был скромным человеком. В коллективе единодушно его признавали самым

интеллигентным учителем. И Людмила Сергеевна еще больше зауважала

Кирилла Петровича, когда увидела его реакцию на замечание директора:

открытый взгляд, ни малейшей попытки оправдываться и тем более

дерзить. Может быть, он и правда прошел по газону. Ну и что? Там только

трава. И ей казалось, что географ в тот момент, наверное, подумал: «Если

бы я сам был директором, то не позволил бы себе унижать своих

подчиненных».

В их женском в основном коллективе Кирилл Петрович, в отличие от других

мужчин-учителей, не вобрал в себя никакие женоподобные черты. Всякие

там интриги были ему неинтересны. И, если в учительской велись досужие

разговоры не об учебном процессе, он не участвовал в них. Просто ценил

время… Но не считал его потерянным, когда кому-нибудь помогал. Именно

Кирилл Петрович помог Людмиле оформить ее кабинет.

Весь этот круговорот мыслей, неожиданное сравнение, потеря иллюзий и –

пустота в сердце… К концу рабочего дня Людмила Сергеевна чувствовала

себя сильно уставшей.

Последний урок был в десятом классе, самом трудном из-за состава

учащихся. Но когда Людмила Сергеевна вошла, ее поразила небывалая

тишина. Она окинула взглядом класс: все на месте. Что это сегодня с ними?

Сели тихо, без стука, без шума. Староста подняла руку.

– Людмила Сергеевна! Пожалуйста, отпустите нас с урока! Мы вас очень

просим. Мы хотим пойти в кино. Сегодня последний день – «Анжелика и

король».

– Что это вам так приспичило посмотреть этот фильм?

– Ой, там такая красивая природа!

– Да, Людмила Сергеевна, там така-ая приро-ода!

– Ну, пожа-а-алуйста, мы все выучим, вот увидите! – взмолился класс.

– Ладно, запишите задание!

Ученики воодушевленно закопошились.

Когда выходили из-за парт и шли к двери, у Сонечки Зайцевой

расстегнулся портфель, и все содержимое вывалилось на пол, прямо

посередине класса. Она нагнулась, чтобы все собрать, и в это время два

мальчика, не глядя на Сонечку, перешагнули через ее вещи, и не подумав

ей помочь.

«Ну, погодите, паршивцы! Небось, мимо красавицы не прошли бы», –

мысленно выругала Людмила Сергеевна мальчишек, сочтя этот момент не

подходящим для серьезного разговора, а лишь бы как это делать не

хотелось.

Сонечка, маленькая, неприметная, с тонкими косичками – девочка тихая и

всегда какая-то сама по себе. Однажды на школьном вечере она сидела у

стенки вместе с другими девочками. Людмила Сергеевна слышала, как ее

коллега говорила: «Что ж это ты, Сонечка, в таких простых чулочках

пришла? Могла бы уж и капрончики надеть». Это слышали и другие

ученики. Сонечка готова была провалиться сквозь землю. С вечера она

ушла и больше не ходила на школьные вечера. Она стала еще более

замкнутой.

«Какая низкая самооценка! – подумала сейчас Людмила Сергеевна, видя,

как девочка подбирает свои вещички из-под ног мальчишек.

Она проводила класс к выходу из школы. Последним выходил Толик Исаев.

Он задержался чуть-чуть у двери и сказал:

– А вы, Людмила Сергеевна, похожи на Анжелику.

«Какой смелый стал, уверенный, а был какой!..» – улыбнулась Людмила

Сергеевна и вспомнила, как в День учителя, Толик подошел к ней, когда

дети дарили цветы, и сказал так тихо, что она еле расслышала: «Все розы

вам…»

Когда в девятом классе проходили «Войну и мир», Людмила Сергеевна

однажды спросила его: «Тебе кто-нибудь говорил, что ты похож на Пьера

Безухова?» Она сказала это как комплимент, и ученик это понял.

Толик Исаев был этаким неуклюжим толстяком, медлительным и замкнутым.

В школе постоянно насмехались над ним, и он привык к этому. Но после

того урока начались чудеса. Толик стал одним из немногих, а, скорее всего,

единственным в классе, кто действительно прочитал весь роман и готовился

к сочинениям не по учебнику, а используя текст произведения

Как-то раз он подошел к Людмиле Сергеевне после ее урока, сильно

смущаясь, и попросил совета «что почитать». Потом он стал подходить к

ней чаще и смелее. И не только за советом, но и, чтобы поделиться

мыслями о прочитанном. Толик стал завсегдатаем школьной библиотеки, а

потом и настоящим литературным наркоманом. И чтение преобразило его.

Его ответы на уроках были немногословны, но исчерпывающи и даже

блестящи. Класс затихал, когда он говорил. Даже внешне преобразило его

чтение. Его глаза стали выразительными и яркими. В них светился ум и

самоуважение. А его полное тело уже не было неуклюжим. Уверенность в

себе и развившаяся внутренняя независимость придавали его движениям

даже изящество, что было свойственно далеко не всем стройным юношам.

А девчонки! Уж они-то сумели почувствовать и оценить его преображение.

И это их волновало. Людмила Сергеевна замечала последнее время, что

девочки искали его расположения. Сам же он был обходительным и

учтивым со всеми, без предпочтений.

Проводив учеников, Людмила Сергеевна вернулась в класс. На столе

лежала стопка еще непроверенных тетрадей. И она взялась за эту работу

сейчас, чтобы не брать ее домой. Завтра суббота, и она собиралась на

выходные поехать в Ригу: побыть с родными и, может быть, встретиться с

кем-нибудь из знакомых.

 

---

В воскресное утро Людмила столкнулась на рынке со своей старой подругой

Виолеттой. Они вместе учились в школе, а после окончания Виолетта за

компанию с Людмилой подала документы в университет, но первый же

экзамен завалила. А потом поступила в техникум.

Они обрадовались сейчас встрече, но обе торопились и решили встретиться

позднее, ближе к вечеру, в любимом с детства Стрелковом парке – просто

погулять, поболтать.

Виолетта… Идя в парк на встречу с подругой, Людмила все думала о ней.

Красивая девчонка была. Ну, не то, чтобы классическая красавица, а очень

хорошенькая и вся какая-то особенная. Невысокая, тоненькая, живые карие

глаза и какое-то своенравно-капризное выражение маленького ротика.

Особенность и вся прелесть ее красоты заключалась в том, что сама

Виолетта не знала о ней. И уж конечно не кичилась и не гордилась

внешностью. Если говорили: «Какая хорошенькая!» (а ей говорили) она

искренне, с наивной улыбкой удивлялась: «Не понимаю, что во мне все

находят?» Виолетта не завидовала другим хорошеньким, и ей не

завидовали, потому что была она очень естественной, бесхитростной и

доброй.

В десятом классе Виолетта отчаянно влюбилась в красавчика-

одноклассника Вовку-шалопая. После выпускного вечера они стали

встречаться, крутили роман, собирались пожениться. Но помешал

трагический случай. Вовка слишком лихо водил отцовский мотоцикл и в

результате погиб. Потом Виолетта влюбилась в его друга, тоже красивого

мальчика. Виолетте нравились только красивые. Они поженились, но брак

длился не больше полугода.

Был один человек, морской офицер, то ли среди соседей, то ли знакомый ее

родителей, который тайно и безнадежно любил Виолетту, когда она была

еще школьницей. Встретив однажды ее на улице и узнав, что она разведена

и свободна, он, который имел уже свою семью, сделал Виолетте

предложение выйти за него. Жене он признался, что встретил свою первую,

большую любовь. Развелся, разменял квартиру, взял Виолетту к себе. У них

родился ребенок. Но и этот брак распался. Муж почему-то стал выпивать.

Виолетта устраивала скандалы, выгоняла его из дома или вообще не

пускала домой. Говорила, что хочет исправить его, перевоспитать.

Людмила уже знала, что у Виолетты опять какое-то невезение, что ее

последний брак, с артистом, тоже получился неудачным. Они вроде

разошлись, или к этому шло. Ей вспомнилось, как Виолетта однажды

сказала: «Ты тогда в театре что-то там ляпнула про счастье. Ну, ты в то

время страдала из-за своей любви. А Олег был уверен, что это я говорила;

ну, как бы мечтаю о счастье и, вообще, думал, что я вся такая из себя,

знаешь, романтичная… В общем, был готов. И этот влюбился»

«Как гениально привлекает она мужчин! – восхищалась Людмила…

Они встретились, как и договорились у входа в парк.

– Сейча-ас я тебе расскажу-у! – начала Виолетта после взаимных

приветствий-комплиментов.

Но Людмила уже предвидела длиннющий, тягучий рассказ:

– Виола, мне завтра чуть свет вставать, к автобусу. Давай короче, самое

главное. Что там у вас? Действительно расстались?

– Ну, короче... в общем, сейчас для меня главное квартира. Хочу, чтобы

квартиру он оставил мне. Никаких разменов, как он настаивает. У меня все-

таки двое детей. А что было, спрашиваешь? Да всякое… Одно время звонила

какая-то баба, иногда молчала в трубку. Я ей, конечно, от ворот поворот по

телефону, а ему такое устроила!.. Вообще, он стал хамить, называл меня

мегерой, говорит, я ему жизнь испортила… Да, вот что вспомнила! Как-то

раз сидели с ним в большом вокзальном кафе. Недалеко от нас за столиком

сидел старик и все глазел на нас. И вдруг он подзывает Олега к себе. Олег

ничего не понял, но подошел к нему, сел и, знаешь, буквально через

минуту вернулся весь какой-то сам не свой. Даже схватился за голову и

сидел молча. Я спрашиваю: «Что, что тебе сказал этот дурак?» А он

говорит: «Да так, ничего. Тебе не надо знать». И вот теперь он мне, зараза,

напомнил это. Старик тогда сказал ему: «Не связывайтесь с этой

дамочкой!» Представляешь, заметил что-то старый дуралей, понял,

наверное, что мы не подходим друг другу.

И Виолетта засмеялась.

«Как изменилась! – думала Людмила, глядя на подругу. – Пополнела,

фигура уже теряет изящные формы. И, вообще, огрубела, опростилась,

одета… ну просто, как тетка. Но лицо!.. В нем все тот же шарм, все та же

очаровательная дерзость выражения без малейшего намека на

озлобленность или надменность. Откуда это? Врожденное… или

выработалось из-за привычки, еще со школьных лет, быть всегда любимой

и обожаемой? Спокойная уверенность и добродушие – вот что выражает ее

лицо. От него не хочется отрывать глаза. И в нее еще будут влюбляться, и

она снова будет выходить замуж. Да она уже как-то вскользь упомянула,

что кто-то у нее на работе настойчиво ухаживает за ней и даже мечтает

иметь от нее ребенка. Именно вскользь упомянула и без

заинтересованности, мол, как всегда».

– Ну, а ты? – спросила Виолетта. – Нашла кого-нибудь в своей деревне?

–Нет.

– Зря ты, Люда, ушла тогда от своего. Шикарная квартира его деда, машина

– все ведь было к вашим услугам! И сам он такой самостоятельный. Чё еще

надо-то? А теперь он, знаешь…

– Не рассказывай, не надо! Мне все равно.

– Ну, так и кукуешь одна?

И они обе, прежде чем разойтись, от души посмеялись.

 

–

В один из последних дней перед зимними каникулами Людмила Сергеевна

после уроков, накинув пальто, вышла на улицу; чтобы подкараулить, как

Сонечка Зайцева пойдет домой не одна, а с какой-нибудь подружкой или с

двумя. Найдя подходящий момент, она подошла к ним:

– Девочки, у меня к вам просьба! Пожалуйста, сдайте в городскую

библиотеку эти книги. Завтра или послезавтра. Я сама очень занята эти дни.

– Ой, конечно, Людмила Сергеевна!

И уже уходя, Людмила как бы спохватилась:

– Ах, да! Можете, девочки, и сами почитать эти книжки. Они интересные.

Вот как раз и каникулы. И, если вы не записаны в городской библиотеке,

советую записаться.

В пакете было два методических журнала и две книги: «Письма

незнакомке» Андрэ Моруа и «Искусство быть собой» доктора Владимира

Леви.