– Расскажите, пожалуйста, как вы впервые это заметили, – голос звучал вкрадчивым баритоном и казался несколько снисходительным, будто его обладатель был умудрён опытом и знаниями.

 

– Я не могу сказать, когда точно это началось. Может быть, с полгода назад, – второй голос иногда срывался на фальцет и, скорее всего, принадлежал мужчине не старше тридцати. – Сначала я не придавал этому значения. Знаете, так бывает, когда в зоне периферийного зрения появляются какие-то искажения. Ну, вы понимаете. Но потом обратил внимание, что обычно, только когда я смотрю в глазок, это появляется.

 

– И как оно выглядело?

 

– Как смутные, неясные тени без определённой формы. Словно потоки горячего воздуха или завихрения пыли. Нет, пожалуй, несколько более зримые. То они вздымались, будто языки пламени, то колыхались, подобно занавеске у открытого окна.

 

– Но вы сами как думаете, что это было? Это видения или оптические иллюзии? Или что?

 

– Нет. Не видения и не что-то подобное. Я думаю… Мне кажется, они живые. По крайней мере, я их так воспринимал. Их действия казались осознанными. Как будто они специально появлялись, когда я заглядывал в глазок. Как будто ждали меня зачем-то. Или… не исключено, что даже звали меня. Ведь я впервые заметил их, привлечённый каким-то шумом. Как будто котёнок тихо скребётся в дверь. Со временем звуки менялись, становились громче, переходили в зловещее шипение или во что-то вроде поскуливаний. Иногда мне слышался сердитый шёпот, в эти минуты тени в глазке плясали особенно яростно.

 

– Хорошо, расскажите про ваше отношение к этому.

 

– Мне было страшно. Не сразу, но со временем я начал бояться этих теней. Они кривлялись и извивались в глазке, скреблись в дверь, шептали что-то чудовищное. Я не разбирал слов, но угадывал смысл. Я закрывал руками уши, но шёпот как будто звучал прямо в голове. Они угрожали, они хотели добраться до меня, сделать что-то плохое.

 

– Но почему вы уверены, что они опасны?

 

– Не знаю… Нет, я не уверен. На самом деле они не причинили реального вреда. Но очень пугали своим видом, звуками, своей настырностью.

 

– Но вот вы всё время говорите, что видели их в глазок. То есть они были за дверью, в подъезде? А вы не пробовали открыть дверь?

 

– Пробовал. Поначалу, когда ещё не боялся. Они скреблись в дверь, я открывал и никого не видел. Потом закрывал и снова видел их в глазок.

 

– Значит, вы видели их только в глазок? А ещё кто-нибудь видел, кроме вас?

 

– Нет. Я просил жену посмотреть, но она не видела. У меня тогда ещё была жена. Потом ушла, не выдержала. Ей не нравилось моё поведение.

 

– Значит, вы отдаёте себе отчёт, что видели это только в глазок и никто, кроме вас, не видел?

 

– Я понимаю, к чему вы клоните. Я тоже думал, что это галлюцинации. Но дальнейшие события показали, что не всё так просто. Думаю, дело в глазке. Именно он помогал мне видеть суть.

 

– Хорошо, расскажите тогда о дальнейших событиях.

 

– Я почти всё время уже проводил у двери. Смотрел не отрываясь, только отлучался на всякие естественные потребности – поесть, поспать. Жена ушла к этому времени, а на работу я ходить перестал. Боялся. Зрелище, которое мне открывалось, притягивало, завораживало, лишало воли. Я всё пытался понять, что эти тени хотят мне сказать. Мне было жутко, но интересно. Именно жутко интересно, чуть ли не патологически. Я стоял с утра до ночи, затекали ноги, кружилась голова, слезились глаза. А тени всё плясали и шептали.

 

И конечно, я видел и всё, что происходило за дверью. Тени никогда не закрывали обзор, всегда оставались по сторонам. А люди ходили мимо моей двери, садились в лифт, уезжали на работу. Дети в школу. Вечером все обратно. Я не особо к ним присматривался, мне интереснее были тени. Но однажды соседка слева, тётка за пятьдесят, не помню даже как её зовут, вдруг повернулась прямо ко мне и распахнула пальто. А там – ничего. В смысле, из одежды. Я опешил, конечно, а она прямо на меня смотрит и языком между двух пальцев вот так делает. А меня никак нельзя было увидеть, я даже свет в прихожей гасил, чтобы глазок не светился. И вижу – тени к ней прильнули, будто хотят, чтобы я внимательнее рассмотрел. А там смотреть-то особо не на что, некрасиво всё, обвислое, в жирных складках, как будто немытое даже на вид. Я от отвращения отскочил от глазка, а когда снова посмотрел, уже не было её.

 

Потом соседи напротив прошли под ручку. Муж и жена. Он каким-то начальником крупным вроде работает, она – не знаю. Но неважно. Смотрю – рога у обоих. У него как у козла – такие изогнутые, а у неё как у оленя – ветвистые. Я, конечно, сразу про это самое подумал. Но разве про рогоносцев – это не метафора? А тут вижу – на самом деле. Они дверь в квартиру открыли, он её вперёд пропустил – а мне всё видно – она пригнулась и вошла. Пригнулась! Понимаете? Ей рога реально мешали.

 

Потом я почти всегда видел, как люди менялись. Чаще всего у них появлялись звериные морды вместо лиц. У кого как у кабана, у кого как у волка. Пацан с ранцем пробежал, на ходу сложил пальцы пистолетиком и в мою дверь как будто выстрелил. Понарошку. Только за моей спиной на тумбочке вазочка для ключей вдребезги разлетелась.

 

А потом… потом я уже не сомневался, что спятил. Потому что на площадке начало вообще чёрт-те что твориться. Огромная собачка на задних лапах вела на поводке человечка на четвереньках. Прямо в воздухе проплывали пучеглазые рыбы, лениво шевеля плавниками и открывая рты. Стены поросли змеями, пришёл дворник, соскрёб всех в корзину и унёс. Пошёл снег, каждая снежинка выглядела как маленький парашютист, завалил площадку до самых перил. Откуда-то выглянуло солнце, парашютисты растаяли, стали жидкими и стекли вниз по лестнице. Неожиданно возник человек в чёрном, подошёл к моей двери и заглянул в глазок. Вместо зрачка у него горело пламя. Он как будто просветил меня насквозь, до самых трясущихся поджилок, потом засмеялся и сказал: «Ты избранный!»

 

***

 

– Ну, что скажете? – высокий лысый человек с прямой спиной коснулся экрана смартфона, и запись остановилась.

 

– Скажу то же, что изложил в истории болезни, – вкрадчивым баритоном произнёс полноватый рыхлый мужчина. Классическая, хоть и несколько необычная параноидальная шизофрения. Возможно, гебефреническая форма. Ярко выраженные истинные галлюцинации. Были назначены транскраниальная магнитная стимуляция и медикаментозное лечение.

 

– Понятно. А вы? – лысый, вздёрнув бровь, перевёл взгляд на тщедушного человека, буквально утонувшего в кресле так, что виднелась только невзрачная голова, единственным украшением которой являлись закрученные, как у Эркюля Пуаро, усы.

 

– Я полагаю, нужен нестандартный ответ? ­– начал «Пуаро». – Тогда давайте поищем парадокс. Сразу бросается в глаза, что наш пациент чётко осознаёт своё сумасшествие.

 

– Я бы не сказал, что чётко… – возразил рыхлый.

 

– Неважно! – прервал его усатый. – Я пока просто ищу зацепки. Ищу как писатель, обдумывающий сюжет. Факты, изложенные вами – доктором, мы уже слышали. Скорее всего, они истины. Но цель, ради которой собрал нас многоуважаемый полковник, – кивок в сторону лысого, – найти парадокс. Так вот, самое простое, что можно предположить, что наш пациент абсолютно здоров и его видения натуральны.

 

– То есть? – нахмурился полковник.

 

– Например, это результат чьей-то злой шутки, эксперимента или, кстати! например, воздействия некоего поля. Здесь мы уже перемещаемся в жанр фантастики, но почему бы и нет, раз не указаны ограничения. Дальше необходимо развитие сюжета – ну, если мы хотим, чтобы книга о парадоксе получилась интересной. Нужен мотив, повод, исполнитель, метод, но это уже детали. Можно поупражнять фантазию и создать все требуемые обстоятельства, но я лично не совсем одобряю саму идею.

 

– Вот как? Почему? – подал голос до этого отрешённо копавшийся в своём телефоне седовласый мужчина лет шестидесяти с гордым кавказским профилем.

 

– Потому что это банально. С точки зрения литературы, это банально. Сколько уже напридумано псевдопсихов, являющихся свидетелями необычных явлений. Авторы так и эдак напрягают фантазию, их герои становятся пророками, непризнанными гениями, контактёрами, экстрасенсами, жертвами спецслужб и так далее. Но суть при этом одна – тот, кто по всем признаком слаб умом, на самом деле вполне нормален. Такой простейший перевёртыш. Мне лично он уже не интересен.

 

– Хорошо, но что бы вы тогда предложили взамен?

 

– Ну, хотя бы перевёртыш посложнее. Пусть психом на самом деле окажется врач.

 

– П-ф! – хмыкнул доктор.

 

– Это бред! – отметил седой.

 

– Это интересно! – похвалил полковник. – И как вы себе это представляете?

 

– Пациент может оказаться ненастоящим. Псих-врач придумал его вместе с болезнью. Возможен и обратный вариант – пациент придумал врача.

 

– Но мы все слышали два голоса, – возразил полковник.

 

– Ну и что? Для сюжета это не имеет ровным счётом никакого значения. Ведь наш пациент мог разговаривать разными голосами.

 

– Но вы забываете, что я-то его видел! – возмутился доктор.

 

– Снова ну и что. Мы не можем проверить вашу дееспособность. Мы вообще знаем, что вы врач, только с ваших слов. То, что его видели вы, не гарант его существования.

 

– П-ф! – снова хмыкнул рыхлый. – Следуя вашей логике, никто из нас не может быть уверен, что существует. Даже вы.

 

– Браво! – вскинул руки писатель.– Это самая здравая мысль из тех, что я услышал сегодня!

 

– Знаете что, мне надоело! – вдруг взвился седой. – Так мы можем вообще до маразма дофантазироваться. С вашего разрешения, – он взглянул на полковника, – я расскажу, как было на самом деле. Я режиссёр, снимаю альтернативное кино. По сюжету картины герой постепенно сходит с ума. Это, знаете ли, модная нынче тема, не так ли, господин писатель? Для наибольшей реалистичности было решено не привлекать профессиональных актёров. Более того, герой вообще не должен был догадываться, что его снимают. То есть всё, что он видел, было подстроено. Здесь я отдаю должное проницательности нашего предыдущего оратора.

 

– Подождите, но как же вам это удалось? – доктор выглядел обескураженным.

 

– Благодаря последним достижениям телевизионной техники и помощи уважаемого полковника! Всё, что видел герой, просто проецировалось в его глазок посредством передатчика. Само же изображение снималось в павильоне и дополнялось компьютерной графикой.

 

– Выходит, вы просто свели ни в чём не повинного человека с ума? – сжал кулаки доктор. – А что такое этика, вы не слышали?

 

– В первую очередь об этике нужно задуматься вам, – парировал режиссёр. – Это ведь вы признали шизофреником совершенно здорового человека.

 

– А кем я его должен был признать, если по всем клиническим признакам… Уж не хотите ли вы обвинить меня в некомпетентности?

 

***

 

И тут мне стало неинтересно, и я отодвинул шкатулку с глазком. Папа говорил, что создавать миры – очень непростое дело. Вот вырастешь – говорил – подарю тебе новую Вселенную, делай там что захочешь, а пока потренируй фантазию с помощью этой штуки. И он придумал мне в подарок эту шкатулку.

 

Штука интересная – стоит только начать придумывать мир, как он тут же появляется внутри шкатулки, обрастает подробностями, оживает. И герои начинают действовать самостоятельно. Я иногда вообще не понимаю, что там происходит. Но смотреть интересно. В этот раз, правда, скучновато, а вот в прошлый было про моряков и чудовищ! По любому интереснее, чем звёздами бросаться. Самое здоровское, конечно, будет, когда вырасту и когда папа подарит мне Вселенную. Но когда это ещё будет… Сначала эта должна состариться и снова превратиться в точку.