Декабрь Зиму встречает. Ведёт бережно, словно к венчанию на царство. Расстилает перед ней крахмальную белизну, расшитую изморозью. Подаёт ей чудо-сигару, дымящую морозными клубами. Осыпает ледяными алмазами волшебный скипетр. Старается угодить, чтоб и нрав, и сила её крепли, чтоб красота не меркла, чтоб любима была.

На рассвете отпускает он в небо снежных голубей: - Пусть вокруг станет белым-бело!

На закате зажигает зимние созвездия: - Пусть на белом свете не гаснут путеводные звёзды!

* * *

Начало декабря ознаменовалось снегопадами. Мелкий, искрящийся на солнце снег забелил последние следы осени и окутал город ослепляющей свежестью.

Из-за заснеженных шаров самшита улыбались дети и снеговики, с горок весело мчались лыжники и спаниели, на финских санях горделиво восседали пенсионеры. Продавец мороженого одиноко грустил у своего окошка, а старушка в меховом шлеме угощала чаем из термоса местного чудака с филином на плече. После каждого прихлёбывающего глотка, тот задумчиво смотрел в небо. Потом вдыхал полной грудью и зычно декламировал гороскопы и прогнозы погоды собственного сочинения. Всякому, кто попадался на глаза.

 

Ханна не спеша катила коляску с малышом по аллее парка.

- Поразительно, как в одночасье всё может измениться, - думала она. - Ещё пару дней назад были грязь, слякоть и безлюдные улицы, а сегодня такое веселье-гулянье, что даже небо зарумянилось от восторга.

Она считала зиму порой обновления. Но только — вьюжную, студёную, вымораживающую всё отжившее и согревающую под настом всё, что способно дать росток.

- Пора избавиться от старого шкафа, - продолжала размышлять Ханна. - Причём вместе с вещами. И шторы обновить. А ещё — прогуляться по зимнему лесу, волосы перекрасить в неожиданный цвет, пошить новогоднюю игрушку... но прежде всего — выспаться, выспаться, выспаться.... или хотя бы просто полежать в тишине несколько дней.

 

Более пяти часов в сутки она давно не спала. Бесконечно меняла бутылочки с молочной смесью, купала-пеленала, пела колыбельные, передавала зятю судки с обедами в больницу для дочери, и в полудрёме умоляла мужа скорее вернуться из командировки.

- Марк, милый, - каждый раз шептала она в телефон, - неужели кроме тебя некому вести переговоры в этой глуши? Объясни начальству, что у твоей дочери мастит, она перенесла тяжёлую операцию, внуку два месяца и ты видел его только при выписке, и что жена твоя плохо выглядит и мечтает уснуть на тысячу лет. Скажи, что ты нужен дома...

В ответ обычно звучали слова утешения и уверения в том, что всё будет хорошо. Последняя же фраза была неизменна:

- У меня всё в порядке, к Новому году приеду.

 

Малыш заворочался, заплакал и Ханна повернула домой. Она пошла ускоренным шагом уже не гладя по сторонам, а чудак с филином на плече, чеканя каждое слово, прочитал ей вслед свой очередной экспромт:

 

Дни декабря обещают быть дивными —

С пенною вьюгой, со снежными ливнями.

Думы-сугробы все в плавные линии

Сгладят морозной волной, синим инеем...

 

С антициклоном рассветной бессонницы

Ветер арктический в дом стылый вломится.

Угли раздует в камине, как водится.

Беды сгорят в нём и больше не вспомнятся!

* * *

Ханна закрыла дверь на щеколду, сбросила ботинки, куртку и, подхватив маленького Марка, помчалась в комнату. Раскутала, переодела, накормила, подержала на руках, рассказала про лошадку, облачко и мышку, уложила, убаюкала. Загрузила стирку, поставила в духовку мясо, сварила суп, замесила тесто, села в кресло, задремала...

Она всегда старалась быть хорошей хозяйкой, заботливой матерью, позитивной женой — с пирогами, с мясными шедеврами, с вареньями-соленьями, с чистейшими зеркалами и свитерами ручной работы для всей семьи. Свои русые косы в угоду мужу однажды и до сих пор красила в огненно-рыжий цвет, с детьми ходила в походы и играла в футбол, работала художником-костюмером в театре и даже защитила диссертацию по истории сценического костюма.

Усталость привыкла лечить кусочком шоколада, музыкой и хорошими воспоминаниями. Это могли быть и цветущие флоксы в саду, и шелест морских ракушек, и узоры рождественских пряников... носящиеся по дому котята, букетики земляники, аромат имбиря и аквамариновое колечко на серебряный юбилей. Ведь иногда маленькие радости греют душу больше, чем грандиозные события. Так свет фонарика в кармане порой может показаться ярче столичного фейерверка, кукольный театр на кухне важнее аншлага на большой сцене, а поцелуй под омелой желанней любых сокровищ.

 

За окном сгущались сумерки, зажигались окна в домах напротив. Долгий декабрьский вечер обещал быть грустным и Ханна решила не откладывать пору обновления.

- Для начала избавлюсь от старых штор, - сказала она, взбираясь на стул, потом на стол и опираясь одной ногой на подоконник.

Она снимала с крючков петельки одну за другой, когда в кармане зазвонил телефон.

- Марк, - зашептала она в трубку, - мне сейчас неудобно говорить...

- Хорошо, послушай... буду краток — кажется, я полюбил другую женщину... не подумай, что она моложе или красивей тебя... ты чудесная, поверь и я очень тебе за всё благодарен...

- Что? Не понимаю, о чём ты...

- У меня всё в порядке, к Новому году не приеду...

 

Ханна покачнулась. Теряя равновесие, попыталась удержаться за край шторы, но та оборвалась и она грохнулась на пол. На миг провалилась в полную тьму и ощутила невыносимую боль во всём теле. Попробовала привстать, но смогла лишь откинуться на спину. Малыш в соседней комнате чихнул, захныкал и зашёлся от плача.

Сердце Ханны бешено заколотилось. Свет люстры ослеплял, а стены изогнутыми плоскостями улетали в бесконечность. Ей показалось, что она отрывается от реальности, теряет связь с привычным миром, теряет саму себя.

Зажатый в руке телефон коротко звякнул. Она коснулась первой попавшейся кнопки и заплетающимся языком сказала: - Кажется, я умираю...

Спустя полчаса в тамбуре толпились близкие, соседи и бригада скорой помощи.

- Ханна, постарайся открыть щеколду! - кричали они на все голоса в замочную скважину.

Но это было невозможно, у неё на это не было сил. Дрожа от боли, она ползла на спине в соседнюю комнату, чтобы хоть как-то успокоить захлёбывающегося от слёз ребёнка.

Казалось, кошмар длился вечность. По двери стучали зубилом, колотили молотками, водили магнитом. Её пытались выбить, снять с петель, разрезать болгаркой. Но в конце концов парнишка с верхнего этажа, обмотавшись верёвками, сумел спуститься на балкон, разбить остекление и проникнуть внутрь.

Он открыл злополучную щеколду и все помчались в комнату — мальчик спал в своей люльке, а Ханна лежала на полу, раскачивала её ногой и почти бессознательно мычала:

- Баю-баю...м-мм, а-аа-а... баю-бай...

 

Если не думать о диагнозах, больница — лучшее место для сна и тишины. Особенно если палата отдельная, а окна выходят в лесопарк. Ханна понемногу приходила в себя. Сотрясение мозга, перелом ноги и ключицы, а также депрессия отступали. Теперь зять привозил судочки с обедами для неё. Правда, дочь изыски не готовила, да они были и не нужны. Достаточно того, что котлеты и салат любовно украшались веточкой петрушки. А печенье, хоть и не домашнее, но лежало в пакетике вместе с погремушкой внука.

За больничным окном который день кружила вьюга. Сороки мимолётом склёвывали рябину, белка обметала хвостом стволы сосен, а следы прогуливающихся по снегу ворон казались таинственными иероглифами.

Обычно к вечеру всё стихало, сугробы чуть оседали и в свете фонарей отливали синевой, а с рассветом являлась бессонница и начинала давать мудрые советы. Один из них — остричь волосы. Под машинку. Длинные огненные пряди уговаривала оставить в прошлом:

- Теперь никакой краски. Только седина — белая, зимняя, в пять миллиметров. Тем более она тебе к лицу — светлая кожа, серые глаза, высокие скулы.

Дочь тоже одобрила, заодно сообщив, что папа к Новому году всё-таки приедет, но не один.

- Мама, ты должна быть стильной, - сказала она.

- Я только слезла с костылей, видеть никого не хочу. В его дом не вернусь ни за какие коврижки, к вам пока тоже не поеду. Пожалуйста, подыщите мне какое-нибудь жильё на пару месяцев, а дальше — видно будет. Там и Новый год встречу. Вдвоём с бессонницей.

 

* * *

Риелтором оказалась старушка в меховом шлеме. У неё был многолетний опыт работы, хорошие связи и душевное отношение к клиентам. Её привезли для консультации прямо в больничную палату и она прежде всего угостила Ханну чаем из термоса:

- Я завариваю уникальные травяные сборы, - ворковала она, открывая планшет. - Пейте, милочка, на здоровье. А я тем временем покажу вам несколько вариантов.

На картинках замелькали меблированные комнаты, двухуровневые квартиры, гостиничные номера и апартаменты с видом на замёрзшие озёра. Все они отличались новизной и смелыми дизайнерскими решениями.

- Хотелось бы что-то попроще, поуютней и подешевле, - сказала Ханна.

- Тогда предложу вам домик за городом. Вообще-то он не сдаётся, а выставлен на продажу — хозяева переехали за границу. Думаю, пару месяцев вы могли бы там пожить.

 

На фото дом выглядел довольно просто — низкое крыльцо, небольшие окна, кухня-гостиная, ванная, спальня. Зато на заднем дворе имелись вторые ворота, выходящие в хвойный лес, а на крытой террасе — удивительной красоты каменная печь-барбекю.

- До Нового года считанные дни, - Ханна улыбнулась. - Думаю, мне там понравится!

- Для окончательного решения нужно посмотреть на него вживую.

- Завтра меня выписывают.

- Тогда, моя хорошая, до завтра.

* * *

Бывает, случайно заглянув в чужой мир, понимаешь, что множество раз именно его ты рисовал в своём воображении. Что именно в таком мире мечтал устроиться с книжкой, с подушкой, с чашкой и что именно в нём способен удержать равновесие и счастье. Построить же свой мир с нуля как всегда мешали извечные проблемы — нехватка времени, ограниченные средства и отсутствие любви к самому себе.

 

Укрытый снегом, загородный домик был чудо, как хорош. Казалось, его владельцы съехали внезапно, оставив за ненадобностью всю обстановку. В кресле у компьютера лежали плед и зарядка для телефона, на столе — кроссворды, в прихожей — перчатки.

Камин в гостиной дарил тепло и уют. Чёрный флисовый кот развалился на диване, как настоящий, а настоящие тыковки на подоконнике блестели, как керамические.

Ханна включила гирлянду на ёлке и припала к окну. Расчищенная от снега дорожка манила в зимний лес и, казалось, что стоит приоткрыть ворота, как лесные сказки заполонят весь двор.

В глубине спальни, за дверкой под цвет обоев, она обнаружила крошечную швейную мастерскую. Со стопками тканей, гобеленовыми рамами и театральными костюмами. В поролоне ёжились иголки, на пяльцах пестрела вышивка, под шлифовальной машинкой — валяная шаль. Ханна достала белый кружевной отрез и стала драпировать и закалывать его булавками на женском манекене — высокий воротник, декольте, пояс, юбка со шлейфом. А на мужском из белого меха таким же образом смоделировала костюм полярного медведя с чёрными глазами-пуговками.

Уснула за полночь, под тиканье настенных часов и скрип ставен на ветру. Спала и видела, как пронеслась над лесом ледяная колесница, запряжённая стаей голубей. Как задымила морозной сигарой Зима - в кружевном платье с высоким воротником и шлейфом до самого горизонта. Как коснулась она своим волшебным скипетром крыши маленького домишки и как сверкнула в небе неведомая дальняя звезда.

 

Рассветная бессонница, как всегда, фонтанировала идеями:

- Сегодня — последний день декабря! Впереди — новогодняя ночь. Испеки торт, наготовь салатов, принарядись, подкрась губы, пригладь свою стильную «щетину» на голове, включи музыку, зажги арома-лампу. Дети обязательно приедут тебя поздравить.

- Бессонница, как всегда, права, - подумала Ханна и взялась за дело.

 

Вечером она накрыла на стол. Горели свечи, потрескивали угли в камине, телевизор беззвучно транслировал новогодние традиции народов мира, а из плейера всё лилась и лилась по кругу любимая мелодия “Happy New Year... happy New Year...”

У дома затормозила машина, послышались хлопок дверцы, пик сигналки и мужской голос.

- Марк?! - ужаснулась Ханна и, набросив шубу, вышла на порог.

Калитка распахнулась и во двор с дорожной сумкой на плече вошёл незнакомый мужчина — высокий, седой, с загорелым лицом. Он с удивлением посмотрел на неё:

- Здрасьте. вы кто такая?

- Я здесь живу... временно... а вы кто?

- Я здесь живу... постоянно, а не было меня временно.

- Извините, но я сняла этот дом через риэлтора.

- И сколько заплатили?

- Пока нисколько... договорились потом рассчитаться.

- Ясно. Что ж, встречайте гостя. Меня то есть.

Они не успели больше перекинуться и парой фраз, как вновь раздался визг тормозов.

- Сейчас мы нашу бабушку увидим! Она соскучилась, а мы как соскучились!

- Тёща дорогая, с наступаюшим!

 

За столом все были смущены, но вида старались не подавать. Коробки с подарками громоздились под ёлкой, салаты и закуски расходились на ура, сладкое терпкое вино кружило головы. Маленький Марк замечательно разряжал обстановку своим лепетом, смехом и рёвом. А в смене подгузников участвовали все, в том числе и хозяин дома. Ханна украдкой поглядывала на него, пытаясь вспомнить, кого он ей напоминает. Когда же они вышли провожать детей и он надел белую меховую куртку, она вспомнила чёрные пуговки глаз своего полярного медведя.

Новый год они встретили вдвоём — выпили шампанского, загадали желания, разожгли на морозе печь-барбекю и поджарили на ней зефир. Потом прошлись по зимнему лесу. Он тоже украдкой поглядывал на неё, пытаясь понять секрет её привлекательности. Она после травмы ещё немного прихрамывала, и он, не задавая вопросов, просто бережно вёл её по крахмальной белизне, расшитой изморозью...

- Пусть вокруг станет белым-бело! Пусть на белом свете не гаснут путеводные звёзды! - он улыбнулся. - Мы с женой долго планировали переезд. Но спустя полгода «заморской» жизни, она неожиданно призналась, что полюбила другого мужчину... и осталась в далёком чужом городе, а я вот — вернулся домой.

- Этот город находится в глуши, а мужчина ведёт там бесконечные переговоры?

- Нет-нет, это европейская столица. А он — рядовой бухгалтер.

Они замолчали. Высоко в кронах деревьев шумел ветер, где-то вдали громыхали салюты, а снегопад тихо и торжественно украшал новогоднюю ночь.

Зазвонил мобильник и он включил экран — старушка в меховом шлеме улыбаясь и держа под руку чудака с филином на плече, радостно сообщила:

- А мы гуляем в парке! С Новым годом, сыночка! С Новым счастьем!