КРАСНОЕ ПЛАТЬЕ

 

Попасть сюда мечтал любой наряд. Мягкое освещение витрин

подчеркивало каждую деталь. Цвет казался еще утончённее, ткань более

изысканной и дорогой. Вечернее платье, костюм, блузон, кардиган,

блейзер становились вожделенными объектами. Их желали с такой

страстью, что готовы были потратить невероятные суммы, лишь бы

желанная вещь стала собственной!

Попасть сюда было не просто. Но даже находиться на полке в

торжественно перевязанной коробке – было престижно и почетно. А уж,

если ты на бретелях и выставлен на стойку витрин – готовься к лучшему.

Твоя жизнь станет вскоре яркой и неординарной.

Красное платье смотрело сквозь стекло витрины на чистенький тротуар

выложенный плиткой. Ничего лишнего. Аккуратный бордюр, следом ровно

подстриженная трава и пешеходная улица. Здесь не ездили машины, зато

мерно прохаживались хорошо одетые горожане, спокойно всматриваясь в

витрины элитных салонов.

Однажды изысканная леди, в идеально подобранных туфельках,

обязательно примерит красное платье и заберет его в далекий мир

настоящей жизни.

 

Так и случилось. В самом дорогом салоне города было вскоре куплено

идеальное вечернее красное платье для идеальной леди.

Все как мечталось. Новая жизнь. Новые впечатления.

Торжественно и томно звучали скрипки. Огромные люстры слепили

великолепием. По красным ковровым дорожкам дефилировали

знаменитости. А фотографы то извивались, то застывали в непривычных

позах, чтобы запечатлеть гламурное величие такого события.

Красное платье гордо сидело на своей владелице. О такой жизни ему даже

не мечталось. Ткань струилась по изгибам изящной фигуры. Мягко

ложилась и обнимала леди, спускаясь до самого пола, скрывая изящные

туфли на тонком высоком каблуке. Платье так страстно подчеркивало

фигуру, и так восторженно приоткрывало (ниже дозволенного) пикантную

зону декольте, что все внимание окружающих было устремлено только на

них. Леди и платье. Этот успех был настолько ослепительно невероятным,

что второго такого – быть не могло!

Брызги шампанского. Легкий смех и томный флёр. Что может быть лучше

этой жизни?..

Бедное платье. Разве знало оно, что дважды один и тот же наряд леди не

надевает...

 

Дорогие вещи сюда попадали редко. Шансов на успешную жизнь у них

было немного. То ли дело комфортное немецкое платье из натуральной

ткани или подержанный, но еще добротный английский костюм. А уж, если

это приличные джинсы или футболка – считай, что тебе повезло. Заберут

и будут годами носить. Походы, путешествия почти гарантированы.

Для вечерних же нарядов здесь была отдельная стойка в отдаленном углу

магазина европейских товаров. Пестрые боа, платья с блестками, длинные

и не очень, аляповатые или с претензией на изыск были прижаты плотно

друг к другу, теснее самых близких родственников. Для того, чтобы

рассмотреть их поблекшую красоту, необходимо было долго и тщательно

выбирать, вытаскивая каждый тремпель* из плотной кучи.

Красному платью повезло. Ему предоставили отдельную стойку витрины.

Там было просторно и не пыльно. Высокая цена. Элитная площадь.

Специальная подсветка. Все говорило о его избранности. Но разве это

могло сравниться с прошлой жизнью?

Через витрину еле был виден краешек улицы. По узкому тротуару

пробегали люди. Далее без всякого газона начиналась проезжая часть, по

которой мчались и мчались машины.

Платье долго сопротивлялось новой жизни. Было неуживчиво узким и

длинным. Декольте вызывающим, а цвет – агрессивно ярким. Цена

особенно кусалась и не подпускала к себе. Несколько месяцев платье

жило в борьбе с собой и окружающим миром. Потом немного смирилось и

стало ожидать хоть каких-либо перемен. Когда же его перевесили на

стойку вечерней одежды – жизнь, будто вовсе оборвалась.

Здесь, тесно прижимаясь к другим нарядам, уже не было видно ни улицы,

ни входящих в магазин людей. Лишь руки, поглаживающие сохранившую

былое великолепие ткань, доставляли платью редкие мгновения

наслаждения.

Но однажды красному платью повезло. Его примерила юная изящная леди.

Как же сладко вновь обнимать тонкую талию и нежно спускаться к босым

ногам!..

Счастливое красное платье было завернуто в дешевый целлофановый

пакет. Но разве это важно? Его ждала новая необыкновенная жизнь...

А-а-а-ай! Боль была настолько сильной, что даже если бы платье умело

кричать – не вырвалось бы ни звука. Нестерпимая невыносимая боль.

Платье резали по-живому. Холодные огромные ножницы медленно

отрезали подол.

- Вот! Теперь хорошо! - Юная барышня кокетливо разглядывала свое

отражение, улыбалась и гримасничала.

Окровавленными глазами красное платье смотрело на себя в зеркало.

Милый девичий наряд не имел с ним ничего общего. От былого величия не

осталось ничего. Лишь мечта еще пульсировала, будто живое сердце,

которого не было никогда...

*тремпель - плечики для одежды

 

ЧТО ЖЕ СТАЛО С РЫЖИМ КОТОМ?

 

На чуть запотевшем стекле кухонного окна, липким от варенья пальцем,

Саня нарисовала кружок. Сквозь неровный ободок будущего солнца стали

поблескивать вечерние огни. Когда середина солнца была прорисована,

Саня приложилась одним глазом к стеклу и посмотрела на заснеженный

двор. Крупные снежинки пролетали, налетали друг на друга, соединялись

в вихревом потоке, а потом мягко падали вниз. Деревья хорошо

выделялись на тёмном фоне наступившего зимнего вечера. Их белое

одеяние не хуже фонарей освещало небольшой двор. Был февраль. На

редкость холодный и снежный. Дорисованные лучики придавали солнцу

на стекле вид большой, упитанной снежинки. Саня нарисовала рядом ещё

одну снежинку-солнце и стала двумя глазами, как в театральный бинокль,

смотреть вниз на заснеженный дворик. Со второго этажа пятиэтажки он

хорошо просматривался. Середина площадки перед подъездом была ярко

освещена. Чёткий золотистый круг отбрасывал свет фонаря. И будто на

театральной сцене под софитами, прямо посредине круга, сидел рыжий

кот. «Интересно, это он так греется, или потерялся и хочет, чтобы его

нашли?» «А если у него никого нет? Он замёрзнет и умрет...» Саня

представила себе жуткую картину, как несчастный рыжий кот прямо

здесь, у фонарного столба, умирает от голода и холода. На него падает

снег, а люди идут и идут, проходят мимо, и ничего не замечают... У Сани

даже выступили слезы. «Жаль, что его нельзя к нам... У папы, как это...

алер...алермия...» «А может разрешат? Только до весны, чтобы не

погиб?..»

Скоро должен был прийти папа, а чуть позже мама. Но оказалось все

наоборот. Сквозь нарисованные солнца Саня увидела фигуру мамы.

Быстрым твердым шагом она направлялась к подъезду. Саня ойкнула и

чуть не свалилась со стула. В раковине грудой лежала грязная посуда.

Опять помыть забыла... Подскочив к кухонной мойке, одновременно со

скрежетом ключа в замке, Саня начала тщательно мыть тарелки,

изображая рачительную хозяйку.

Мама в кухню не успела зайти, буквально сразу же прозвенел входной

звонок.

Ура! Гости! Значит, мама не заметит, что она поздно начала мыть посуду.

А потом гости – это всегда так интересно.

Саня любила гостей. В это время ей никто не пытался читать нотаций о

плохом поведении или необходимости учиться. Все были заняты беседой.

Точнее беседами, так как все говорили одновременно, не слушая один

другого. Эти беседы напоминали Сане маленький домашний «оркестр».

Партии инструментов вступали почти одновременно. Мама скрипкой

«пропевала» свою партию о театральном сезоне, о том что «как всегда

смотреть нечего...». Тётя Вита, большая дородная дама, прокуренным

контральто «заводила» партию виолончели о моде. Говорила про какие-то

«тенденции» и «брэнды», и как трудно сегодня купить что-то не

китайское. Дядя Вова, муж тёти Виты, худой жилистый мужчина, часто

вообще молчал, но когда начинал говорить – неожиданно звучал низким

тромбоном. Говорил сугубо на темы очень непонятные для Сани. Про

какие-то чакры, правильное питание и тому подобное. Тётя Сеня, а

точнее Есения (имя ей дали в честь какой-то киногероини) говорила

тонким пронзительным голосом. Саня пыталась вспомнить название

инструмента, на который был так похож её голос, но в голове крутилось

только последняя часть названия – «пикколо». Партия тёти Есении всегда

была про лишние килограммы и новые диеты. Папин же голос звучал

гитарой. Темы разговоров заводил разные, но чаще всего его

интересовали последние новости.

Саня продолжала мыть посуду, прислушиваясь к веселому шуму в

прихожей.

- А ты видела этого рыжего кота? Такой симпатяга! Жаль, что бездомный...

– к голосу Есении тут же присоединилось контральто тёти Виты:

- Так ты возьми его себе. Будешь как настоящая рыжая дева с рыжим

котом!– Тётя Вита хихикнула, дядя Вова предостерегающее закашлял.

Саня напряглась. Уж не про того ли кота идёт речь?

- Холодно, однако. Надеюсь, он чей-то и не замёрзнет.

- Конечно, не замерзнет! Во всех домах есть «кошатники». Вот у нас внизу

живёт соседка, всех котов в округе кормит.

- Да, конечно, он чей-то!..

- А если замерзнет?..

- Да людей спасать надо, а не животных...

- Всех жалко... Бездомные люди, бездомные животные...

- Вчера нашли окоченевшего...

- Мама, мамочка! Давай его заберём себе! – Саня не выдержала и с такой

скоростью вбежала в тесный коридор-прихожую, где ещё суетились гости,

что врезалась в жилистого дядю Вову и еле удержалась на ногах.

- И у котов есть своя карма, детка, – задумчивым голосом тромбона

пробасил дядя Вова и успокаивающе погладил её по голове. Но Саня в

своем воображении нарисовала такую трагическую картинку, что уже не

могла успокоиться.

- Он умрёт! Давай его заберем... Давай заберём!..

Саня отчаянно плакала. Красиво. Театрально. Её хотелось утешать.

Наперебой успокаивая, гости дружно прошли в гостиную и уже там

продолжили «концерт» голосов:

- Этот кот явно чей-то...

- Почему он должен замёрзнуть? Его, конечно, кормят...

- У бездомных иммунитет крепкий...

- Вот у меня был кот...

- Коты лечат...

- А у моего мужа аллергия...

Но у Сани была своя партия-соло. Слезы катились из глаз и короткими

всхлипываниями она всё время повторяла:

«Давай его заберём. Давай заберём...»

- Надо подумать, - вдруг сказала мама. «Соло скрипки» было

неожиданным. Все голоса-инструменты на секунду замолчали. Когда мама

так говорила, Саня знала, ещё чуть-чуть и её можно уговорить. – Надо

подумать... с папой посоветоваться...

Именно в этот момент у порога квартиры зазвучал красивый «гитарный»

голос папы:

- Опять обгадили подъезд! Невозможно ходить из-за кошачьего духа!

Саня поняла, все усилия напрасны. Папу не уговорить. И она, ещё громче

рыдая, убежала в свою комнату. Лёжа на кровати, Саня представляла, как

под светом фонаря лежит рыжий кот. Прямо на снегу. Его глаза отрыты, но

он уже бездыханен. Вокруг него на фоне ночи кружатся белые снежинки.

В голове Сани звучал траурный марш, а за стенкой отзвуки домашнего

«оркестра»:

- У девочки переходный возраст...

- Может и правда завести кота?..

- Ты же знаешь, что такое аллергия...

- У молодёжи такая тенденция...

- Перерастет...

Саня проснулась от странных звуков. Гости давно ушли. Среди ночной

тишины прорывался «кошачий» вой. Натужный, завывающий. Это

мяуканье было страшным. Жутким.

- Мама, папа, что это? – шёпот Сани среди ночи показался оглушающе

громким.

Папа спросонья всегда был агрессивен. Не понимая, что происходит, он

вскочил и стал натягивать на себя штаны.

Мяуканье было таким громким, что казалось, раздавалось прямо возле их

квартиры на втором этаже.

- Да что же это такое! Опять эти кошатники котов впустили в подъезд, –

папа полез в кладовку. Саня знала, что там хранится палка для выбивания

ковра.

- Папа, папочка! Не надо! Он же совсем маленький! Ему холодно! Не

надо! Не надо!

- Может, и правда, не нужно, - голос мамы звучал как-то неубедительно.

Папу с палкой в руке удержать было невозможно. Он стремительно

побежал на первый этаж. Хлопнула дверь подъезда дважды. Ещё раз что-

то громыхнуло, грюкнуло. Через несколько минут папа уже был снова в

квартире.

- Ничего не видно. На первом этаже опять нет света. Кажется, никого там

нет. Всё. Ложитесь спать.

Саня лежала в своей постели и всхлипывала от страха. От того, что папа

так не любит животных. От того, что так одиноко. От того, что все

взрослые такие злые...

Жуткие звуки снова ворвались в тишину дома. Они были не такими

громкими. И Сане показалось, что может это и не мяуканье вовсе. Что-то

человечье было в этих «кошачьих» завываниях.

Саня натянула одеяло на голову и попыталась уснуть. Сквозь сон она

слышала то ли ветра вой, то ли мяуканье. А потом ей приснился огромный

рыжий кот с человечьими глазами. Он широко открывал рот и вместо

мяуканья раздавалось: «Помогите! Помогите!»

Ночной кошмар утром показался смешным театральным действом. Папа с

мамой шутили, вспоминая его перемещения с палкой по подъезду. Сане и

самой казались глупыми её страхи. Только кота было жалко. Что с ним?

Где он сейчас?

Со школьным рюкзаком за спиной, Саня подошла к уличному фонарю. При

свете солнца он не выглядел так загадочно. Да и всё вокруг потеряло

ореол ночного очарования. Вот здесь тогда сидел рыжий кот... Застывшие

на снегу маленькие следы терялись где-то у подъезда. Саня посмотрела

на окна кухни. Нарисованные снежинки растаяли...

- Ты слышала, что было ночью? – соседская девочка, одноклассница Сани,

выбежала из подъезда и тут же, не дожидаясь ответа, стала быстро-

быстро говорить:

- Мама вызывала полицию. А потом скорую. Там женщину молодую

раздели до гола, напоили водкой и бросили прямо в подъезде...

Представляешь... Она несколько часов... без сознания... а мороз – минус

20...

Саня шла рядом с соседской девочкой, стараясь идти по нетронутому,

блестящему на солнце, снегу. И все думала: «А что же стало с рыжим

котом?..»