Ночь полна звуков. На улице, прямо за стенами сарая, в траве вдруг звонко щелкнула цикада:

-Тррр-трр-тррр!- её треск подхватили остальные, и получился самый настоящий оркестр. Ведь всем вместе трещать куда веселее, чем одному!

 

Неподалеку в пруду, грустно квакнула лягушка:

-Квв-вваа! Квв-ваа! Квва-ааа!– и тут же отозвались другие. Образовался целый лягушачий хор!

 

Где-то вдалеке сумеречным лаем гавкнула собака:

-Вва-афф! - ее сразу же поддержали остальные и теперь по всей округе слышен отдаленный собачий лай.

 

А из леса, что за прудом, раздалось одинокое гулкое уханье филина:

-Уу-уфф! Уу-уфф! Уу-уфф!

 

Но ему никто не ответил, потому что Филин ни с кем не дружил. Лишь только испуганная сонная Белочка на минутку выглянула из своего домика-дупла и тут же скрылась обратно, загородив вход сухой травкой.

 

А бедная малютка мышка от страха еще глубже погрузилась в свою земляную норку. Ведь давно все знают, что именно по ночам Филин выискивает и тут же хватает свою добычу, чтобы унести ее в свое дупло на высокое дерево.

 

Среди уже знакомых ночных звуков появился и другой звук, совсем не похожий ни на веселую трескотню цитад, ни на сумеречный лай собак. Он отличался даже от кваканья лягушек и уханья Филина -одиночки.

 

Это был бродяга ветер, он лихо прошелся по кронам деревьев, зашумел-зашуршал:

-Шшш-шшш-шшш!-затем спустился вниз, на крышу сарая, чем-то своим ветряным прошелестел за стеной и затих, волнуя нескошенную траву.

 

Мама Кряква чутко спала, все время внимательно слушая ночные звуки, раздававшиеся за стенами сарая. Её детки тоже спали беспокойно, они ворочались и толкались во сне, и без конца сползали на пол с ее спины. А Трям, самый смелый её сын изо всех шестерых сыновей, еще и тихонечко покрякивал во сне о чем -то своем, утином.