В голодный 1934 год Варя Скобцова собрала в узелок нехитрые вещи, немного сухого хлеба и отправилась пешком из города, где жила с мужем, счетоводом Трофимом, в родную станицу.

 

Она шла через пустые села, вымершие от голода. Заходила в тихие дома, где лежали мертвые, распухшие от голода люди. Над ними роились мухи. Хлеба в котомке почти не осталось, и путница делила на маленькие части последние корочки.

 

...В наше сытое время моя прабабка Варвара Андреевна, в глубокой старости, когда разум покинул ее, подходила к калитке своего дома и просила у прохожих кусочек хлеба. . .

 

...И когда с истертыми в кровь ногами, еле живая от голода, Варя добралась до родных, поняла, что беременна.

 

Рожать отправилась в Георгиевск, поближе к докторам. На девятом месяце заболела двухсторонним воспалением легких. Металась в бреду, а когда пришла в себя, то узнала, что на свет появились близнецы: мальчик и девочка. Пухленькую, красивую дочку назвали Таечкой, а истощенного, синюшного сына – Георгием. «Не жилец…» – шептались акушерки.

 

Роженица долго болела, поправившись, узнала, что Таечка умерла. Семья осталась с полуживым Георгием на руках.

 

Чтобы выкормить ослабленного ребенка купили козу. Не помогло: к девяти месяцам малыш не держал голову. Тогда Варя решила: «Будь, что будет!», собрала детские вещи и отправилась в дорогу. Слышала, что где-то живет бабушка-знахарка, которая лечит травами да заговорами. «Может, она ребенку поможет?» - думала Варя, пока ехала по разбитой сельской дороге, прижимая к груди сына. И не было ей дела до весеннего леса вокруг, до набухающих почек и первой зелени на пригорках. Очнулась от своих невеселых мыслей уже в деревне, перед ветхим домиком.

 

Вышла навстречу старушка, седенькая, щуплая, в платочке. «С чем пожаловала, доченька?», а доченька в слезы, ребенка протягивает и плачет взахлеб. Прошли в избу. Положила бабушка Георгия на стол, распеленала, стала поглаживать. «Не плачь, - говорит - деточка. Сынок твой в рубашке родился, я тебе его воспользую. А пока садись, поужинай, да спать устраивайся на печке. Утро вечера мудренее».

 

Встала старушка затемно, давай печь топить, травы заваривать. Проснулись гости. «Ты, деточка, отдохни, да не мешай мне».

 

И начала бабушка колдовать над Георгием. В травах выкупала, на лавку положила. Одно что-то над ним нашептывает, по ручкам-ножкам поглаживает. Сидит Варя в уголке, голос подать боится, глядит во все глаза. А как печь поостыла, старушка взяла ребеночка, завернутого в пеленки, на лопату широкую положила и в печь потихоньку засунула. Мать ни жива ни мертва, а малыш лежит спокойно, не плачет. «Ну, хватит на сегодня, теперь идите погуляйте», - говорит старушка.

 

Вышла Варя с Георгием на руках за околицу: «Весна…» - изумленно осмотрелась вокруг.

 

После прогулки Георгий проголодался, поел так, как никогда раньше и уснул мертвым сном.

 

Так продолжалось семь дней. Георгий много ел, розовел на глазах, засыпал, как убитый. Только со старушкой творилось что-то странное: сначала немного занемогла, а с каждым днем ей становилось все хуже.

 

На седьмой день знахарка, охая, повалилась на лавку: умирает! Перепуганная Варя металась вокруг. А бабушка и говорит: «Не бойся, доченька, все будет хорошо. Это хворь переходит от твоего сыночка ко мне».

 

Забили соседи корову. Принесла бабушка парную требуху, обернула Георгия теплыми кишками – и опять в натопленную печь. Мальчик спит, посапывая, а старушка корчится на лавке, умирает…. После этого случая смотрит мамаша, а сынок головку поднимает, агукает, улыбается.

«Ну вот, доченька, совсем мало сил у меня осталось», - говорит бабушка. «Последний раз мальчонке помогу, да я ему не нужна уж… ».

 

Отправились в березовый лес. А там во всю весна буйствует, птицы поют, листва пробивается. Сок по стволам течет, прозрачный, как слеза. Нашли кривую березу с разветвленным стволом. Мамаша с ребенком по одну сторону, старушка напротив. «Подай мне сыночка через расщелину, только не спеша». Что-то нашептывает. Так и стали протаскивать сквозь рогатину березовую малыша один раз, другой, третий…

 

Долго болела бабушка. Пришла в себя: «Вот, доченька, и все, что смогла сделать. Будет жить сынок до глубокой старости, да и тебя ожидает долгая жизнь».

 

А тем временем муж в городе получил телеграмму: «Приезжай». «Видно, совсем плохо дело…». Погоревал, с работы отпросился, денег занял, гостинцев собрал.

 

Добрался. Варвара встречает, Георгий на руках живой и здоровый, улыбается… Обнял жену с сыном, бабушке поклонился: «Век не забуду».

 

Гостинцы старушка приняла, от денег отказалась. Расставаясь, всплакнула, перекрестила. «Доброго вам здоровья и живите долго, спасибо…» – бормотала сквозь слезы Варя. «Да уж мне немного осталось…»

 

Так выжил мой дед, остался единственным и обожаемым ребенком своих родителей.

Да... Георгий родился в рубашке. Во время войны Варвара с сыном попали в оккупацию. Однажды припозднились у родственников, остались ночевать. Утром нашли лишь воронку от бомбы вместо своего дома…

 

Прадед с прабабушкой дожили до глубокой старости. Вырастили достойного сына. Сейчас у нас большая семья, в которой есть свое предание.