- Мерзкая тварь! Нахрена ты сказал, что «Спартак» сегодня выиграет? Я поверил, поставил на этих калек семьсот гривен, а они взяли, да и влетели «Рубину», что называется, в одну калитку. Скажи, ну нахрена такое делать, а? Как мне теперь до аванса дожить, не знаешь?

Слушая данный монолог, случайный слушатель мог бы подумать, что Гена Ващенко, больше известный на районе, как Гендос, в чем-то упрекает другого человека, скорее всего, такова же ханурика, как и он сам. На самом же деле, Гендос высказывал претензии своему коту Василию, часа три назад давшему неверный прогноз на матч очередного тура Российской Премьер-лиги, «Рубин» - «Спартак». Обидно было не то, что московский «Спартак» проиграл, Гендос еще с застойных времен не любил спартачей, поскольку, как и положено хохлу, болел за киевское «Динамо», а то, что поставленные на них бабки канули в никуда, вернее, ушли в доход букмекерской конторы. Это был жестокий удар и по семейному бюджету, и по Гендосу лично. Душа полыхала пламенным гневом. Чертова скотина, в свое время подобрал его на помойке, пригрел, откормил, а оно тебе вместо благодарности подсовывает такую подлянку. Вот, и делай после этого добро людям. Тьфу, котам. Гендос, тщедушный мужичонка, лет пятидесяти на вид, хотя совсем недавно ему исполнилось тридцать шесть, с пропитой физиономией и прекрасно гармонирующим с ней цветом лица, в одних спортивных трусах метался по комнате, словно драматический актер на сцене, то и дело бросая в зал гневные тирады.

- Нахрена было такую туфту гнать? Я тебя спрашиваю! Нахрена? Ну, шо, сцука, шо мне с тобой делать, а?

Осознавая, какую беду натворил, кот, весьма упитанный полосатый хищник восьми лет от роду, поджав хвост, отсиживался под кроватью. Чуть больше месяца назад у Василия открылся дар. Оказалось, что он может разговаривать по человечески, да, вдобавок, еще и предсказывать результаты футбольных матчей. В тот день Гена смотрел «Металлург» Донецк - «Ворскла» Полтава. «Донецкие выиграют, два-ноль» - раздалось над ухом. Гендос вздрогнул. Кроме него и развалившегося на спинке дивана, кота, в комнате никого не было. «Вот увидишь, донецкие выиграют» - тоном знатока повторил Василий. Гене показалось, что он ослышался.

- Так ты, это, в натуре что ли, умеешь базарить по человечески? – уточнил он, сильно подозревая, что поймал «белочку».

- Как видишь. С вами поживешь, еще не тому научишься.

- Так чего ж ты до сих пор молчал?

- А на кой мне высовываться? Продадите куда-нибудь в цирк, там заставят ходить на задних лапах или делать еще какие-нибудь глупости, а мне это ни к чему, я хочу спокойно дожить свой кошачий век.

Матч закончился со счетом два - один в пользу «Металлурга». Неделю спустя Василий предсказал победу «Валенсии» над «Сарагосой» в чемпионате Испании. Только теперь Гендос мотанул в букмекерскую контору и прикола ради поставил на «Валенсию» двадцать гривен. «Валенсия» выиграла. На радостях Гендос купил в супермаркете литр пива, чакушку «беленькой» (обмыть успех) и пару сосисок коту (тот подсказал, каких именно).

- Слушай, а чего это ты так в футболе разбираешься? Не кошачье ж, вроде бы, это дело.

- Читаю спортивную прессу, анализирую. Плюс характерные для кошачьих экстрасенсорные способности…

С тех пор Гендос прислушивался к его коту регулярно. И – регулярно ходил делать ставки. То ли кот оказался провидцем, то ли Гендосу тупо везло, но он постоянно выигрывал, не забывая благодарить зверя. Покупал ему то сосиски, то колбасу, то печеночный паштет, а в прошлый четверг, когда харьковский «Металлист» уделал «Сампдорию», угостил Василия красной рыбкой. И вот сегодня такой косяк.

- Ген, когда я говорил, что «Спартак» выиграет, я же имел в виду не московский«Спартак», а «Спартак» из Нальчика…. – высунув морду из-под кровати, мяукнул в свое оправдание кот.

- Не, ну ты че? ваще рамс попутал? – взвился Гендос – что, с самого начала нельзя было так и сказать прямым текстом? Зачем туфту-то гнать? Семьсот гривен из-за тебя просрал, вон. Думать надо башкой своей кошачьей!

- Да я не успел. Только мяукнул, что «Спартак» выиграет, так ты сразу подорвал в контору, прям, как был, в домашних тапках. Ну, не мог же я за тобой бежать, дверь была закрыта, а с балкона прыгать высоко. К тому же, сам знаешь, в контору меня бы и не пустили…

Действительно, как-то Гендос хотел пронести с собой в контору Василия, но охранник, здоровенный бычара с наголо обритым черепом и в черном костюме, отказался пускать их, мотивируя это тем, что проносить в букмекерскую контору домашних животных нельзя.

- Че теперь делать-то? Даже жратву купить не на что, не говоря уж о том, чтобы заплатить за квартиру.

Ситуация усугублялась тем, что Галька, с которой Гендос вот уже одиннадцатый год жил гражданским браком, похоже, завела себе на стороне хахаля. Вчера она была «на сутках», утром должна была прийти, но часы показывали половину четвертого, а Гальки все не было. Скажет, что поехала к маме, а ты пойди, проверь, так это или нет. И вообще, в последнее время жена вела себя с ним препохабно. Упрекала, что он мало зарабатывает, что много пьет и курит, что все его друзья конченые уголовники, что сам он уже ничего не может, только бухать, да смотреть свой дурацкий футбол… Что ж, вернется – он с ней побазарит! Забыла, кто он такой? Так, он ей напомнит.

- Семьсот гривен просрать, это ж надо – сокрушался Гендос, представляя, сколько всего можно было купить на эти деньги.

- Потому, что ума нет – неожиданно раздался в коридоре голос любимой тещи. Раньше она ошивалась в этой квартире чуть ли не каждый день, отравляя Гендосу и без того нелегкое существование. Потом, наконец, Ирина Емельяновна переехала на Берковцы, долгое время от нее не было ни слуху, ни духу, и вот, опять приплелась, карга старая. Сколько ж она в свое время крови ему попила, мама дорогая… Что, впрочем, довольно легко объяснить. Когда у женщины нету мужика, ее жутко раздражает, что у кого-то он есть, а, тем более, у родной дочери, которая, по идее, ничем не заслужила такого счастья. На словах Ирина Емельяновна хотела, чтобы у Гали кто-то был, в реальности, ей все время хотелось, чтобы этот козел, от которого отвратительно воняло табаком и перегаром, куда-то исчез, освободив занимаемую жилплощадь.

- Только идиот может играть на деньги, лучше бы вложил денежку в МММ, сейчас вы с Галей жили бы на проценты – продолжала Ирина Емельяновна – хотя, как по мне, зря она связалась с таким никчемным типом, как ты.

От возмущения у Гендоса аж свело челюсть. Разумеется, смолчать он не мог.

- Да вы… Да ваша Галя… Да она… К любовнику… Да я, да я ее, да я вас всех…. Ваша школа, между прочим. Вы четыре раза были замужем. Так я и поверил, что никому из мужей вы не изменяли. Небось все четверо ходили с рогами, как лоси. Пусть только придет. Я ей такое сделаю!!!

Его гневные слова не произвели на тещу сколько-нибудь заметного впечатления.

- Ну, и что ты ей сделаешь, а? Пойдешь, и насыплешь ее любовнику перцу на это дело? Так перед этим он пошлет тебя, сам знаешь, куда. Ну, а то, что Гали кто-то есть, так это правильно, ты мужик никакой, значит, нужно пытаться с другими, авось, и попадется кто-нибудь нормальный. Да, я мужьям изменяла, но на то были веские основания. Я не виновата, что нам с дочерью все время попадались козлы, вроде тебя.

- Кто козел? – взвился Гендос – да, ты на кого батон крошишь, жаба старая?

- Ой, Гена, да иди ты – отмахнулась теща, добавив короткий эротический адрес из трех букв.

- Так ты меня послала? Послала? Меня? Да, какого, ты, гнида, вообще, сюда приперлась?

Терпеть дальше он не мог, и, подскочив к теще, вцепился ей в шею. Взвизгнув, Ирина Емельяновна ударила его по лицу, сперва с правой, потом с левой.

- Ах ты ж.тварь.

Откуда в таком хлипком теле нашлось столько силы? Он повалил эту массивную тушу на пол. Раздался грохот, словно с пьедестала бульдозером снесли статую Ильича. Теща шипела, плевалась ему в лицо, выкрикивала гадости, норовила укусить, но Гендос давил ее жирную шею, не давая вырваться из цепких объятий. Ну, уж, нет, толстая сука! Сколько ты выпила у меня крови. Все, кончилось терпение. Стиснув зубы, Гендос решил идти до конца. Он давил, давил и давил. Давил до тех пор, пока старая жаба еще дышала.

Наконец, все закончилось. Теща лежала, без каких-либо признаков жизни. Гендос сидел и курил, постепенно осознавая, в какой блудняк впутался. Он завалил тещу, а это, как минимум, пятнарик. Пятнадцать лет сидеть на зоне, вместе с реальными убийцами, грабителями и прочими отморозками. А если впаяют пожизненное? Но, ведь он не хотел… Просто, так получилось… Она сама спровоцировала его на это… Ага, расскажи это прокурору. Ну, и что теперь делать? Куда бежать? Стоп. Прежде всего, нужно избавиться от тела. Тело, это улика, потому нужно сделать так, чтобы его не нашли. Вывезти подальше и закопать. Но куда, и главное, чем? Не потянет же он стокилограммовую тушу на своем горбу. На первый вопрос ответ пришел сразу – в лес, туда, где, кроме бомжей, никто не ходит. А, вот на чем… Гендос задумался. Так, а что, если вызвать такси? Тело упакует в мешок, водиле скажет, что везет картошку. Или цемент. Да, вообще ничего не скажет, какое его свинячье дело, что он там везет. Деньги уплачены? Все. Крути баранку да помалкивай.

Подходящий мешок нашелся в кладовке. С деньгами оказалось немного сложнее. Черт, да оно всегда так. Когда тебе надо бабки – вечно их нет. Из-за кота проиграл все, что было. В кошельке у тещи сыскалась только двадцатка. Галька всю свою наличность таскала с собой. Банковскую карточку – тоже. Сука. И тут Гендоса осенило. Ломбард! Сдаст что-нибудь из вещей, всего делов-то. И пусть попробует ему покачать права! Он мужик, а значит, хозяин здесь он, а ее место на кухни, возле плиты! И, сунув пару, найденных в серванте, колец в карман, он ушел за деньгами.

Тащить тело было очень тяжело.

- Давай помогу – предложил таксист, когда Гендос, стараясь сохранять непринужденный вид, вышел из парадного, но Гендос только отмахнулся.

- Да, ладно, я сам.

Мешок он положил на заднее сиденье.

- Поехали.

 

Наконец, тело проклятой тещи, столько лет сосавшей у Гендоса кровь, было предано земле. На оставшиеся деньги он взял пузырь водки и палку колбасы, помянуть покойницу. Хотел налить коту, да только тот куда-то пропал. Должно быть, когда в квартире бушевали страсти, в страхе забился под шкаф или под диван, ну, да, ладно, черт с ним. Он выпил водку, а потом еще долго курил, стряхивая пепел в банку из-под «бычков в томатном соусе». Думал, что же делать, как жить дальше. Вот вернется Галя. Спросит: «Где мама?» И что он ей ответит? Как будет смотреть ей в глаза? А еще ему казалось, что теща не умерла. Она жива, и отныне будет каждый день являться к нему и кидать предъявы. Что же ты натворил, Гена? Что же ты натворил, мать твою за ногу? Осознав всю трагичность и безысходность своего положения, Гендос заплакал, словно ребенок, которого поставили в угол.

В конце концов, не в силах больше терпеть, Гендос подошел к телефону и набрал номер.

- Дежурный слушает.

- Я, это, я тещу свою убил.

- Диктуйте адрес.

Он продиктовал.

Некоторое время спустя раздался требовательный звонок в дверь. Гендос открыл. В квартиру ворвались менты. Все вокруг наполнилось шумом, гамом, громкими командами, какими-то требованиями. Казалось, сам воздух в квартире спрессовался, стал тяжелее. Самого Гендоса, грубо швырнув на землю, тщательно обыскали. Потом, надев наручники, повезли в райотдел. Там завели в какую-то комнату, где стали допрашивать.

- Какие отношения у тебя были с тещей? Плохие?... А то и значит, что у тебя был мотив и был умысел... В общем, так, ты нам показываешь тело, а мы тебе оформляем явку с повинной. Усек?

Его снова и снова заставляли рассказывать, как все происходило, то и дело задавая вопросы. Одно и то же спрашивали по двадцать раз, и все время на разный манер.

Один опер порывался поколотить Гендоса, второй то и дело его успокаивал.

- Да, погоди, Серега. Человек сам все расскажет. Правда, мужик? Чистосердечное признание смягчает наказание.

Когда «добрый» опер куда-то отошел, его более злой напарник и еще двое, взявшиеся непонятно, откуда, привязав Гендоса к батарее, избили, требуя точно сказать, куда он дел тело.

- Тело! Тело где, мать твою? Закопал говоришь? Так мы тебя сейчас самого вместо тела зароем!

Вернулся «добрый» опер. Гендоса посадили в машину и повезли в лес. Он долго не мог найти то место. Но, наконец, вывел ментов туда. Стали копать, но – тело как в воду кануло.

- Где тело? Я еще раз повторяю, где ты дел тело? Ты чего, мужик? Обещал показать тело – так показывай.

Гендос плакал, уверяя, что зарыл тело здесь, но тела не было. Лишь один раз лопата уткнулась во что-то твердое, но оказалось, что это всего лишь дохлая кошка.

- Может, ты не здесь тело зарыл, а в другом месте? Может, ты его вообще, не зарывал, а утопил, а?

Они довели его до нервного срыва. Гендос плакал, валялся у них в ногах, умоляя пощадить, но опера были неумолимы. Казалось, от его страданий они сами ловили кайф.

- Не покажешь, где тело – мы тебя самого закопаем. Здесь, в лесу. Скажем – бандитские разборки. Нет, нельзя, прокуратура может докопаться. Мы тебя лучше кинем в камеру к душегубам. Ты через полчаса будешь обратно проситься. Да они тебе очко порвут на немецкий крест.

По возвращении в РОВД снова допрашивали, били, привязав к батарее, после чего кинули в камеру, где сидели какие-то уроды в количестве шесть человек. Те принялись наезжать, кидать какие-то непонятные предъявы, пообещали опустить по-полной.

Эта ночь могла стать самой кошмарной ночью в его жизни. Волки позорные! Суки ментовские! Так, как издевались они, над ним еще не издевался никто. Гендос понял, что он здесь просто не выживет. Но в тот момент, когда его собирались опустить окончательно, лязгнул замок и раздался зычный голос караульного.

- Ващенко, на выход!

Среди ночи его снова куда-то вели, видимо, к следаку. Гендос вошел в комнату. Там, перед столом у одного из оперов сидела заплаканная Галина. Она ничего не говорила. Просто молча смотрела на него, как тогда, три или четыре года назад, когда она собиралась от него уходить, и от этого ему сделалось еще паскуднее. Наконец, она заговорила.

- Скажи, чому ты цэ зробыв? Шо, зовсим пропыв мозг?

- Я…. Я….

Он не мог подобрать слов, да, и что скажешь в такой ситуации?

- Ты шо думаеш, людям нэма чого робыть, як слухаты твои дурныци? Збырайся, пишлы до дому!

- Да, куда ж я пойду… Я… Меня же теперь посадят…. Я… Не хотел…

Гендос почувствовал, что что-то существенно поменялось. Но что именно?

- Падлюко – еле сдерживая слезы, вставила свое веское слово Галина – навищо ж було вбывать тварыну? Шо вона тоби зробыла поганого?

Фига себе… Галька назвала собственную мать тварыной, то есть, животным…

- Я должен кое-что вам пояснить – сказал следователь – данное убийство вы не совершали, и совершить не могли, поскольку ваша теща умерла еще полгода назад, о чем имеется свидетельство о смерти. Так что, вы свободны, Ващенко. Вам только казалось, что вы убили тещу, на самом же деле, вы убили и закопали своего кота. Настоятельно советую посетить нарколога и психиатра, а то вы, и в самом деле кого-то убьете…

В сопровождении жены Гендос вышел на улицу. Погода словно шептала: «Займи, но выпей». Вот она, свобода. Сунув руку в карман, он в очередной раз убедился, что деньги менты вернули. Значит, на чакушку должно хватить. Он не дал себя опустить в пресс-хате, но, тем не менее, Гендоса не покидало ощущение того, что где-то он, все-таки, допустил косяк.