Имя морского офицера, полковника по

Адмиралтейству

Степана

Фёдоровича Огородникова (1836-1909) широко известно своими трудами

по отечественной морской истории, истории Архангельского Поморья,

гидрометеорологии и освоения Арктики. Его фундаментальный вклад в

изучение военно-морской истории России, в составление биографий

выдающихся российских моряков, истории и культуры Русского севера,

наблюдения за гидрометеорологией, общеизвестен и продолжает

изучаться. Архангельская земля гордится знаменитым земляком,

потомственным моряком, ученым и страстным патриотом родного края,

родившемся в семье флотского офицера 7 января 1836 г. (26 декабря

1835 г.) в селении Соломбала – в Адмиралтейской слободе города

Архангельска.

Личная жизнь С.Ф. Огородникова сложилась так, что у него не было

потомков. С его кончиной 1 июля 1909 г. в Архангельске пресеклась

мужская линия Огородниковых. В январе 2021 г. исполняется 185 лет со

дня рождения С.Ф. Огородникова, что дает исследователям прекрасную

возможность вновь обратиться к творчеству ученого, попробовать ближе

познакомиться с личностью Степана Фёдоровича. Исследуя историю

таможенной службы в Карелии и судьбы дореволюционных беломорских

таможенников в Карельском Поморье, я изучил биографии известных

деятелей таможенного дела Г.Г. Волыхина и его сына К.Г. Волыхина.

Григорий Григорьевич Волыхин был женат на Марии Фёдоровне

Огородниковой, происходившей из архангелогородского рода

Огородниковых, известного с XVIII в. Участник Крымской войны,

получивший серьезные ранения, Григорий Григорьевич с 1882 г. исполнял

должность надзирателя таможенного поста Архангельского таможенного

округа в с. Сумский посад, где и скончался в 1883 г. Его сын Константин

Григорьевич Волыхин (1871-1928), с 1890 г. прослужил в портовых

таможенных учреждениях в Карельском Поморье: в Сумском посаде,

Ковде, Сороке, Кеми. Скончался в Кеми в 1928 г., исполняя обязанности

управляющего Кемской портовой таможней.

В 2016 г. мне удалось познакомиться с ныне живущими потомками рода

Огородниковых - Волыхиных. Бережно хранится память о прадедах в

семье Виктории Курылёвой, правнучки К.Г. Волыхина по линии его дочери

Ангелины Константиновны (1908-1992). Для таможенной истории В.

Курылёва любезно предоставила интереснейшие семейные фотографии

К.Г. Волыхина в период прохождения им таможенной службы в селении

Ковда Кемского уезда в должности помощника управляющего Ковдинской

таможенной заставой в 1910 г. на о. Березовый в Ковдинском заливе

Белого моря. Предоставленные фотографии семьи Волыхиных, кроме

зримых образов Константина Григорьевича и его супруги Риммы

Николаевны, а также их детей, представляют огромный исторический

интерес об условиях проживания в таможенном доме на о. Березовом в

Ковде, обстановке в квартире таможенного чиновника начала XX в. Кроме

того, были предоставлены воспоминания её бабушки, Ангелины

Константиновны Волыхиной (Курылёвой/Хохловой) о жизни в Ковде,

Сороке и Кеми, о судьбах детей К.Г. Волыхина.

В семейном архиве сохранилась старая тетрадь, заполненная четким

круглым почерком в дореволюционной орфографии. Виктория рассказала,

что эту тетрадь в 1897 г. заполнял от руки её прадед Константин

Григорьевич Волыхин. Являясь просвещённым человеком, К.Г. Волыхин

переписывал в тетрадь некоторые стихотворения своего известного дяди –

Степана Фёдоровича Огородникова. Виктория любезно согласилась

прислать несколько стихотворений, которые ей понравились и

представляют интерес для современных почитателей творчества Степана

Фёдоровича.

Являясь в прошлом кадровым военно-морским офицером, прослужившим

на Северном Флоте до пенсии, я с огромным интересом читал имеющиеся

в открытом доступе работы по истории Военно-морского Флота, истории

Архангельского порта и Соломбальских верфей, биографии выдающихся

флотских офицеров, научные статьи по истории и культуре Русского

севера. Для меня было огромной неожиданностью открыть для себя ранее

неизвестные и малоизвестные современной читательской среде

стихотворения, сочиненные С.Ф. Огородниковым полтора столетия назад.

Присланные В. Курылёвой для ознакомления большая часть

стихотворений мне были неизвестны; по крайней мере, в открытом

доступе я их не нашел. Известно, что в ГААО хранится личный архив С.Ф.

Огородникова, переданный после смерти его старшей сестрой М.Ф.

Волыхиной в Архангельское общество изучения Крайнего севера. В

печатной статье А.Н. Попова «С.Ф. Огородников. К 80-летию со дня

рождения» в 1915 г. о творческом наследии С.Ф. Огородникова

сообщается: «В особом конверте с собственной надписью С.Ф.:

«Литературная деятельность 1863-1909 гг.» хранится, по нашему

мнению, наиболее ценный из всего архива, написанный на пишущей

машинке перечень печатных трудов С.Ф. Огородникова с 1863 г. по 1909

г.». В приведенном перечне С.Ф. Огородников не указывает публикации

своих стихотворений. Хотя, судя по поднятым темам и некоторым

пометкам К.Г. Волыхина, очевидно, что некоторые были опубликованы, но

большинство неизвестны современным читателям. Совершенно

очарованный этой новой страничкой в творчестве С.Ф. Огородникова, с

согласия правообладателя В.Л. Курылёвой, представляю обзор имеющихся

в моем распоряжении стихотворений, некоторые из которых буду излагать

отдельными фрагментами.

Итак, открываем старую тетрадь, от руки заполненную в конце 1890-х гг.

канцелярским служащим Архангельской таможни К.Г. Волыхиным,

племянником С.Ф. Огородникова. Рассмотрим первые три стихотворения.

 

* * *

Стихотворение: НА РАЗВАЛИНАХ АРХАНГЕЛЬСКОГО ПОРТА. С.

Огородников. (напечатано в газ. «Новости» - 1883 г. № 81 июня 23 дня)

 

На мой взгляд, по форме и смыслу - это поэма. Тема отражает весьма

значимые события в середине XIX в. в истории Архангельского морского

порта и Соломбальских верфей. Об истории порта и Соломбальских

судостроительных верфей имеется много публикаций, в т.ч. и самого С.Ф.

Огородникова. Например, такие: Соломбальское селение (1865 г.),

История Архангельского порта (1875 г.), Очерк истории города

Архангельска в торгово-промышленном отношении (1890 г.), и др. С конца

1859 г. С.Ф. Огородников с Балтики был направлен для службы на

Беломорскую флотилию, в составе которой прослужил вплоть до 1876 г.

на различных морских должностях, в т.ч. наблюдателем, а затем

начальником метеостанции при Архангельском порте. Проживал в родном

селе Соломбале, откуда в 1846 г. десятилетним мальчиком был направлен

в г. Кронштадт в первый штурманский полуэкипаж. Где бы не служил

Степан Фёдорович, он всегда помнил о своей родине, его неудержимо

тянуло в родную Соломбалу. Вот некоторые характерные фрагменты:

 

Когда легковерен и молод я был,

В Архангельском порте тогда я служил,

Его упраздненья свидетель живой,

Те дни вспоминаю и ныне порой.

Чтоб в памяти вызвать минувшего тень,

Сложил эту песню про черный тот день.

На севере дальнем, в глухой стороне

Селенье большое лежит при Двине.

Там верфь опустелая грустно стоит

И много душе о былом говорит.

Где прежде работа кипела на ней,

И виделась масса рабочих людей,

Где спуски бывали военных судов

В течение многих и многих годов -

Теперь все замолкло. Равнина одна,

Травою поросшая, только видна.

Да несколько зданий, забытых судьбой,

По берегу Курьи стоят сиротой.

 

Судоверфь и порт - это были сердце и кровь Архангельска весь XVIII в. и

первую половину XIX в. Когда в силу ряда объективных и субъективных

причин было принято государственное решение завершить в Архангельске

массовое строительство деревянных военных и торговых судов, оно было

воспринято как «взрыв» в мироустройстве. В Соломбале, и в других

судоверфях на Двине, это явление было воспринято как настоящая

катастрофа. Огородников оказался свидетелем ликвидации порта и

Соломобальских верфей. Потрясенный, он слагает пишет поэму «На

развалинах Архангельского порта», выплескивая личные эмоции

печальными строчками.

Рушилось всё – отлаженное многими десятилетиями масштабное

судостроительное производство на севере России, занятость огромных

масс трудящихся, налаженный быт корабелов, «сгорали» вложенные

капиталы, и государственные, и частные. Для большинства рушился

целый мир, как внешний, так и внутренний. Трагедия была одинакова, и

для чиновников, и для рабочих верфей и их семей, банков и

промышленников, вложивших крупные капиталы в судостроение. Для

экономики Русского севера это был огромный удар. Именно поэтому

стихотворение пронизано воспоминаниями, ностальгическими чувствами,

возмущением, обидами, ощущением огромной беды и массовых трагедий.

Это был эпохальный технологический слом, к сожалению, объективный –

мир стал переходить от деревянного парусного судостроения к

металлическим торговым судам и броненосцам с паровыми двигателями. В

1862 г. высочайшим повелением упразднялись Архангельский военный

порт и Соломбальская верфь. День упразднения порта и верфи автор

называет «черным днем». Перед читателем возникают красочные

образные картины – сначала длительного периода процветания селения и

Архангельского порта, затем непринятие автором решения о закрытии

верфи, заканчивая эту цепь перечислением трагических последствий.

 

Той верфи старинной, где ключ бил живой

Строительной жизни по день роковой,

Той жизни кипучей, столь славной для края,

Пока не подкралась судьбина лихая,

Как сноп не скосила на верфи всего,

Что прочной, здоровою жизнью цвело!

То время я помню, тех дней не забыл,

Когда рок печальный нас всех посетил,

Когда повинуясь судьбине лихой,

Закрылася верфь, как доской гробовой!

 

С.Ф. Огородников негодует скоростью принимаемых решений, быстротой

уничтожения или бездумной продажей «задешево» всего нажитого за

более чем полтора столетия, критикуя архангельских командиров и

чиновников, которым было наплевать на судьбы людей, села,

государственного имущества и производственных мощностей, лишь бы

быстрее доложить об уничтожении упраздненного порта.

Начальство прониклось заботой одной:

Покончить все разом и с места долой.

Сомнение ль было: кричало – ломать!

Торгаш ли являлся, кричало – продать!

Лишь только б скорее все лишнее с глаз!

А там донести, что исполнен приказ.

 

В поэме автору удалось передать не только состояние общей трагедии, но

(неожиданно!) и некоторые молчаливые бытовые традиции, которые тоже

прекращались для местного населения с упразднением порта и села.

Здесь автор выступает не только как поэт, но как все замечающий

историк-летописец, сообщающий читателю черты провинциального

северного реализма.

 

Заводы и гавань, участки земель,

Что было полезно для верфи досель,

Что ценно все было – то щедрой казной,

Чтобы не гоняться за красной ценой,

Другим учрежденьям на память о ней

Оно уступило как можно скорей!...

Селенье, которое с верфью имело

Одно нераздельное общее тело,

Селенье покрылось печалью такой,

Что плач лишь стоял над Двиною-рекой!

Из каждого дома, как в день похорон,

Унылые звуки неслися и стон:

То плакали жены кормильцев-мужей,

Прощаясь с привольною жизнью своей;

То плакали девы - красотки села,

Горюя о том, что их радость прошла.

 

В известном историческом очерке «Соломбальское селение» в 1865 г.

Огородников пишет о ситуации, в котором оказалось село и жители в

результате ликвидации порта и верфей: «Соломбальское селение, как нам

известно, обстроилось большею частию мастеровым классом, который,

пока не упразднился порт, заботился о благосостоянии своих домов и,

вместо приходящих в ветхость, воздвигалисъ новые. Тогда и селение

глядело весело, и в домах было довольство, и жизнь сказывалась на

каждом шагу, но упразднился порт - и вид селения изменился. Мастеровой

люд, бывший хозяевами домов, переведен из Соломбалы в другия места,

оставив на место себя одно женское население, которое естественным

образом не может, да и не умеет поддержать внешнее благосостояние

своих домов, не говоря уже о том, что упразднение порта, лишившее

поддержки многих семейств в лице мужскаго населения, повело за собою

новую заботу домохозяев Соломбалы. Земля, на которой раскинулось

селение, бывшая до сего времени казенною, поступила теперь в

собственность лиц, кои имеют на ней свои недвижимыя имущества.

Отсюда - неизбежные налоги: поземельный и квартирныя повинности,

усложнили и без того крайне-ограниченныя средства большей части

соломбальцев. А неумолимое время делает между тем свое дело: дома

кривятся, садятся в землю и, будучи без поддержки, клонятся к

разрушению». В строках поэмы чувствуется стиль эпохи, чувственный

романтизм, совершенно не высокопарные слова о настоящей трагедии,

которые невозможно выдумать, если не столкнулся сам, те удивительные

обороты речи, которые никогда не встретишь в современной поэзии.

 

Да, каждый тогда головою поник,

Увидя, что вот и иссякнул родник,

Закрылся источник, поивший село,

Которым оно красовалось, цвело …

Нельзя уже будет таскать под полой

Ни медь, ни железо, как прежней порой,

Нельзя уж и домик теперь сколотить,

За все нужно деньги и деньги платить.

А прежде бывало – стекольщик, маляр,

Работник и плотник, печник и столяр -

Свои ведь все люди – готовь лишь вино!

Пенька ведь и гвозди на верфи давно,

Лишь только с кем следует ладить умей,

И все, что потребно, тащи, не робей!

К рукам приставали и жесть и свинец,

Каната пенькового длинный конец,

Пружинная мебель – гостей принимать,

Посуда из меди – друзей угощать!

Ломилися полки иных кладовых,

От краски, железа до свеч восковых!

 

Поэма построена в форме монолога на фоне реальных исторических

событий. В поэме много образных сравнений и противопоставлений,

быстрых переходов от возвышенных воспоминаний и лирических настроев

к горькому сарказму, риторическим восклицаниям, реалистичному

описанию местных нравов и житейских проявлений.

 

И вдруг - упраздненье!

Еще б слез не лить,

Не плакать селенью и верфь не любить!

Средь этого горя, печали и скуки,

Один лишь торгаш потирал себе руки,

Один только он от души ликовал,

Что ловкой покупкой стяжал капитал!

 

С.Ф. Огородников, глубоко погруженный в историю села и

Адмиралтейской слободки, Соломбальских верфей и полуторавековых

соломбальских традиций, остро переживает за судьбу села и жителей в

связи с ликвидацией порта и судостроительных верфей. Эти трагические

изменения в ранее благополучной жизни села явились для Степана

Фёдоровича личной драмой отражения известных исторических событий,

его гражданской позицией, что характеризуют приведенные мной

отдельные строки поэмы. Потомок рода Огородниковых Н. Трофименко в

очерке «Долг моей жизни. Степан Фёдорович Огородников» (из сборника

«Ломоносовский венок, 1711 – 1986». – Архангельск : Сев.комсомолец,

1986. – Прим. автора) пишет о том периоде службы, когда с 1860 г. по

1876 г. Огородников стал непосредственным свидетелем «падения» порта

и родного села: «В родной город он прибыл «...к последнему акту

полуторавековой жизни Архангельского адмиралтейства...». Умом,

конечно, он понимал, что существование главного Архангельского порта

как порта военного оказалось несоответствующим положению вещей,

обременительной статьей для государства, но сердцем никак не мог

смириться с падением былой славы, а больше того, с судьбой родного

Соломбальского селения, пришедшего в упадок и запустение. Все то, чем

он, уроженец Архангельска, всегда гордился, дело всей жизни отца и

знаменитых его современников уходило в прошлое, задержавшись пока

лишь в памяти людской. Сохранить, сделать эту память материальной -

вот что, пожалуй, руководило им в ту пору, незаметно, исподволь

превращаясь в истинную страсть, оттеснив даже любовь к рисованию...».

 

* * *

Стихотворение: Памяти Петра Кузьмича ПАХТУСОВА

19 октября 1886 г. С.Ф. Огородников

 

К.Г. Волыхин переписал в тетрадь известное стихотворение С.Ф.

Огородникова, написанное в 1886 г. в связи с открытием в Кронштадте

памятника П.К. Пахтусову (1800-1835), знаменитому русскому

мореплавателю и гидрографу, исследователю Новой Земли и побережья

Северного Ледовитого океана.

 

Немало лет прошло с тех пор,

Когда холодная могила,

Судьбы свершая приговор

Достойный прах от нас сокрыла.

Угасла жизнь в стране глухой…

В стране, где труженик науки

Сошел в могилу, как герой,

Пав жертвою душевной муки.

С тех пор поныне мы храним

Живую повесть о собрате,

И память вечную творим

О преждевременной утрате.

Родившись в бедной, скромной доле,

Он не был баловнем судьбы:

В суровой вырос тяжкой школе,

Для трудной, жизненной борьбы;

Лишенья, горе – чередою

Незримо шли ему во след,

И познакомился с нуждою

Он в этой школе с юных лет!

Но в жизнь из школ таких вступали

Душою крепкие борцы,

Каких истории скрижали

Нам сохранили образцы.

Наш Пахтусов, чей скромный лик

Мы созерцаем пред собою,

По силе воли – был велик,

Как подобает быть герою.

Одушевляем целью строгой

Науке честно послужить,

Он в край холодный, в край суровый

Успел двукратно переплыть.

На утлом боте, морем Белым,

Среди товарищей-пловцов,

К тем берегам, куда несмелым

Заказан путь был от отцов, –

К тем берегам, куда ступала

Нога отважных лишь сердец,

И где от климата немало

Нашли печальный свой конец!

Туда наш Пахтусов стремился,

Чтоб в бой с природою вступить,

Ни льдов, ни стужи не страшился

– Иль умереть, иль победить!…

Терпя охотно горечь скуки

Вдали от родины, семьи,

Все отдал на алтарь науки

Он годы лучшие свои!

Каких не вынес там лишений

От ежедневных он забот!

Ему грозил, средь огорчений,

Врага туземного приход.

Читая повесть зимованья

Его на острове пустом,

Когда метелей завыванья,

Да мгла туманная кругом,

Да стужа о бок со врагом

Надолго к мысу пригвождали

В избе холодной и сырой…

Невольно ум наш поражали

Страницы повести такой!…

Мы говорили – наш он был…

И мы по праву им гордились:

Он в тот же корпус поступил,

Учился, где и мы учились;

В стенах ведь тех же рос, мужал,

И проводил свои он годы;

Ведь в них он дух свой приучал

Встречать и бури, непогоды!…

Недолго он на свете жил,

Как метеор мелькнул пред нами,

Но память нашу сохранил

Он краткой жизни сей делами.

И вот теперь переживаем

Заветной мысли торжество –

Тень Пахтусова мы венчаем!

Увековечен лик его.

Спасибо, Пахтусов – герой!

Ты нам урок хороший дал,

Как надо жертвовать собой,

Куда б науки глас ни звал!

Спасибо! Ты и в скромной доле

Свершать мог славные дела,

Благодаря железной воле,

За что тебе хвала, хвала!…

 

19 октября 1886 г.

С.Ф. Огородников. С-Петербург.

 

Отважный полярный исследователь П.К. Пахтусов скончался молодым в

возрасте 35 лет в 1835 г., в котором родился будущий историк Русского

флота и просвещенный публицист С.Ф. Огородников. Что же их

связывало, людей разных поколений? Обратимся к биографии П.К.

Пахтусова, его экспедициям в Русскую Арктику, попробуем выяснить, как

его исследования отразились в творческой деятельности С.Ф.

Огородникова.

П.К. Пахтусов в 1820 г. окончил штурманское училище в Кронштадте. В

1820-1932 гг. участвовал в гидрографических работах, проведенных на

р.Печоре, в Баренцевом море, на о-ве Колгуев, в Белом море. В 1832-1833

гг. возглавлял организованную по его инициативе экспедицию на Новую

Землю (на судне "Новая Земля"); описал южное и восточное побережье

южнее о-ва Новой Земли. В 1834-1835 гг. руководил второй экспедицией

(на шхуне "Кротов" и карбасе "Казаков"), в результате в сложнейших

условиях с неимоверными усилиями был описан южный берег пролива

Маточкин Шар, западный берег до мыса Адмиралтейства, восточный берег

острова до о-ва Дальний, о-в Панкратьев и Горбовы о-ва. Пахтусовым

закреплены названия около 100 географических объектов на Новой

Земле. Именем П. названы хребет на Шпицбергене, о-ва в Карском море в

архипелаге Норденшельда. Жизнь отважного исследователя оказалась

короткой. После тяжелой болезни и жизненных испытаний он скончался 7

ноября 1835 г. в Архангельске. Похоронен на Соломбальском кладбище.

 

Дневники П.К. Пахтусова об экспедициях по освоению Арктики

опубликованы в журнале «Записки Гидрографического департамента

Морского Министерства» в 1842 и 1844 гг. Дневники отважного

мореплавателя с огромным исследовательским интересом («Читая повесть

зимованья»… - Прим. К.А.) изучал С.Ф. Огородников, в результате чего

сделал вывод о необходимости дальнейших исследований влияния

арктического климата на здоровье и выживание участников полярных

экспедиций. Одной из основных тяжёлых болезней, преследовавших

членов экспедиций П.К. Пахтусова, являлась цинга. Огородников решил

обратиться к практическому опыту участника второй экспедиции в 1834-

1835 гг. под руководством Пахтусова старшего фельдшера Василия

Филипповича Чупова, который, как выяснил Огородников, тоже вёл свой

дневник по медицинской и гигиенической части экспедиций.

Участник нескольких полярных экспедиций, Василий Филиппович Чупов в

1840 г. поступил на службу в Архангельскую таможню, откуда был

переведён на таможенную службу на Кольский полуостров. Известно, что

в 1856 г. В.Ф. Чупов назначен надзирателем таможенного поста

Архангельского таможенного округа в с. Сумской посад Кемского у. В 1860

г. после увольнения в отставку в чине титулярного советника Чупов

вернулся в Архангельск. Чупов с семьей поселился в селении Соломбала,

где скончался в 1873 г. Похоронен В.Ф. Чупов на Соломбальском

кладбище. Тщательно изучив опубликованные дневники П.К. Пахтусова, а

также дневник наблюдений старшего фельдшера Чупова, осознав

бесценный опыт спасения людей и борьбы с цингой в условиях зимовья в

Арктике, Огородников решил сделать всё для его изучения научным

сообществом. После переговоров, он приобрёл дневники В.Ф. Чупова у его

семьи за личные средства и опубликовал их.

Из предисловия С.Ф. Огородникова к публикации в Морском сборнике в

1876 г. «Зимовье П.К. Пахтусова на Новой Земле в 1834-1835 гг. по

замечаниям участника экспедиции (В.Ф. Чупова)»: «Замечания о

происхождения и предотвращения болезненных припадков, веденныя г.

Чуповым в 1834-35 годах, приобрел я от его родственников и почту себя

весьма счастливым, если эти замечания помогут удовлетворить

любознательности тех, кто с живейшим интересом следит за нашими

полярными плавателями, борющимися и ныне с суровою природою, во имя

научных или промышленных интересов».

Вернёмся в Кронштадт на церемонию открытия бронзового памятника

П.К. Пахтусова 31 октября 1886 г. С.Ф. Огородников торжественно

прочитал стихотворение «Памяти Петра Кузьмича Пахтусова» перед

собравшимися. Его четверостишье:

 

Спасибо, Пахтусов – герой!

Ты нам урок хороший дал,

Как надо жертвовать собой,

Куда б науки глас ни звал!

Спасибо! Ты и в скромной доле

Свершать мог славные дела,

Благодаря железной воле,

За что тебе хвала, хвала!…

 

- стало настоящим девизом для будущих исследователей Русского севера.

В ходе приема, последующего за торжественным открытием памятника,

каждому присутствующему была подарена 15-ти страничная брошюра

«Памяти Петра Кузьмича ПАХТУСОВА» с биографическим очерком

Пахтусова, автором которой являлся С.Ф. Огородников.

Вместе со всеми поколениями русским моряков и я говорю:

- Спасибо Вам, Пахтусов, Чупов и Огородников!

 

* * *

Стихотворение: На пятидесятилетний юбилей службы его

превосходительства Феодосия Федоровича ВЕСЕЛАГО

 

Текст стихотворения, напечатанный типографским способом на одном

листе, наклеен в тетради К.Г. Волыхина. Судя по внешнему виду, это

страница из какого-то печатного издания. В данном очерке приводятся

фрагменты из стихотворения. В тексте имеется важная подсказка –

полувековой юбилей. Для определения года публикации обратимся к

биографиям С.Ф. Огородникова и Ф.Ф. Веселаго. Известно, что в 1876 г.

С.Ф. Огородников, служивший начальником метеорологической станции

при Архангельском порте, был переведен в Санкт-Петербург, где

продолжил службу в учёном отделении Морского технического комитета.

Дальнейшая служебная и научная деятельность С.Ф. Огородникова в

Санкт- Петербурге была связана с именем крупного историка Русского

флота, председателя учёного отделения Морского технического комитета,

генерал-лейтенанта Корпуса флотских штурманов и тайного советника

Феодосия Фёдоровича Веселаго, крупного историка Русского флота. Под

руководством Ф.Ф. Веселаго он изучал историю Российского военно-

морского флота, составлял биографии выдающихся российских моряков,

принимал участие в создании многотомного «Общего морского списка». С

участием Огородникова было составлено 12 книг «Общего морского

списка (под ред. Ф.Ф. Веселаго). Группой историков, куда был приглашён

Огородников, под руководством Ф.Ф. Веселаго в период с 1775 по 1895 г.

издавалось фундаментальное многотомное издание «Материалы для

истории Русского флота».

В 1877 г. Ф.Ф. Веселаго отмечал 50-летие служения Отечеству. Именно по

поводу этого юбилея С.Ф. Огородников, который к тому времени в Санкт-

Петербурге вместе с Ф.Ф. Веселаго занимался изучением истории Военно-

морского флота, написал поздравительное стихотворение в его честь.

Таким образом, это стихотворение Огородниковым было написано в 1877

г. в Санкт-Петербурге. Именно заслугам Веселаго, как историка русского

флота и руководителя, объединившего общей идеей историков, посвятил

Сергей Фёдорович строчки стихотворения:

 

Кто без различья званий, лет

В одну семью нас всех сплотил,

И этот наш живой букет

Одной идеей оживил.

Средь хора дружного похвал,

Тому, кто с честию полвека

Служебный образ совмещал

С душою светлой человека.

 

В 1886 г., отслужив 40 календарных лет, в 50-тилетнем возрасте в чине

подполковника Корпуса морских штурманов С.Ф. Огородников был уволен

в отставку по собственному прошению. Поводом для добровольной

отставки из любимого Военно-морского флота послужило приглашение

продолжить службу в гражданском чине в комиссии по разбору и

описанию дел архива Морского министерства. Приглашение поступило от

председателя учёного отделения Морского технического комитета

генерал-лейтенанта Корпуса флотских штурманов Ф.Ф. Веселаго, который

очень ценил Огородникова, с которым у него сложились уважительные

служебные отношения, научное сотрудничество и взаимные теплые

чувства.

 

Идя ученою тропою

Меж исторических могил,

Наш юбиляр под сединою

Живую душу сохранил.

 

Все 40 лет морской службы С.Ф. Огородников стремился вернуться в

родной Архангельск, изучать и увековечивать историю Архангельска и

Русского севера, поселиться в милом сердцу селении Соломбала. И тут …

такое решение, отдалявшее его от заветной мечты. Как это случилось? Что

творилось в его душе в то далекое от нас на время?

В 1986 г., через 100 лет после этой важной перемены в жизни Сергея

Фёдоровича, потомок рода Огородниковых Н. Трофименко в очерке «Долг

моей жизни. Степан Фёдорович Огородников» пытается разобраться, чем

были мотивированны его поступки. Приведем очень важный смысловой

фрагмент: «Теперь предстояло ответить Маше - сестре, живущей своим

домом в Архангельске (речь идет о Волыхиной Марии Фёдоровне, старшей

из сестёр Степана Фёдоровича. – Прим. А.К.). Вместе с поздравлениями к

Рождеству надо было сообщить ей о перемене в жизни. Любимая сестра,

она была, пожалуй, моральным центром семьи после смерти матери и в

свою очередь боготворила брата, приписывая ему всевозможные

достоинства и таланты. Чего стоит хотя бы приводящая в восторг

племянников легенда о том, что он в юности, не любя закона божьего,

записывал молитву каллиграфическим почерком на ногте большого

пальца. Или акварельные рисунки - плоды любимого занятия в часы

отдыха. Вся гостиная в доме сестры ими увешана.

Степан Федорович отставил поднос, пододвинул стопку чистых листов...

«Здравствуй, милая Маша, со всеми чадами и домочадцами! Спешу

уведомить, что с переездом, слава богу, обошлось без хлопот и не очень

дорого. ...Теперь о себе. Я, Маша, принял - таки наконец предложение

Феодосия Федоровича Веселаго (ты знаешь, что он был моим начальником

по гидрографическому ведомству и научному комитету) о сотрудничестве

по составлению «Истории русского флота» в комиссии при Морском

министерстве.

Условием была моя отставка по корпусу флотских штурманов. Я долго

колебался: все-таки в пятьдесят лет менять жизнь страшновато. Но -

жребий брошен, предложение принято. В конце концов, чтобы предвидеть

будущее и понять настоящее надо знать прошлое. И кто-то должен этим

заниматься, тем более что такая, хоть и поздняя, перемена карьеры в чем-

то на руку и мне. Я получил теперь возможность исполнить, наконец, долг

жизни моей - закончить работу над историей Архангельска. «Подвиг сей»

требует таких трудов, коих я не мог позволить себе при прежней

должности без ущерба для нее...».

Вспомнился недавний разговор с Веселаго. Ученый, историк, генерал,

Феодосий Федорович любит повторять своим помощникам: «Мы, господа,

прежде всего статистики, фактографы. Точность и точность, прежде

всего... Философии без нас с вами сюда добавят».

- Нет, уважаемый Феодосий Федорович, не точность ради точности, а

точность ради знания! Как поразило его, Огородникова, тогда еще

начинающего историка, чередование взлетов и падений в истории

Архангельского порта. Чем бы ни вызывались они: влиянием ли такой

личности, как Петр Первый, экономическими, политическими ли

обстоятельствами, - за всем угадывалась какая-то глубинная суть.

Правда, понимать это он начал позднее, а тогда закончил свой труд на

самой пессимистической ноте. Сколько городов на Руси, пережив свой

расцвет, канули бесследно. И вот теперь, в новой своей работе, он

поставил себе цель понять, в чем же: причина удивительной живучести

города, разменявшего четвертое столетие своей истории. Не в

органической ли его необходимости для России?...».

 

И так, поднимемте бокал

В честь прослужившего полвека,

И скажем, чтим мы, адмирал,

В Вас светлый образ человека!

 

25 января 1894 г. в связи с 70-летним юбилеем служения Отечеству Ф.Ф.

Веселаго, Степан Фёдорович написал поздравительные стихи, которые

начинались так:

Наукой ум обогащая,

Он доступ всем к себе открыл,

И этим качеством пленяя,

Любовь на деле заслужил.

 

Ф.Ф. Веселаго скончался в 1895 г. Находясь в тот момент в Архангельске,

Степан Фёдорович с опозданием узнал о кончине дорогого ему человека.

Очень расстроился, и, не сумев в течение месяца в связи с распутицей

своевременно выехать в Санкт-Петербург, 24 ноября 1895 г. в

Архангельске написал глубокий по содержанию некролог «Памяти

Феодосия Федоровича Веселаго» (газ. Кронтштадский вестник, 1895 г., №

156).

С.Ф. Огородников продолжил великую миссию Ф.Ф. Веселаго по изучению

истории Русского флота. В 1902 г. под редакцией С.Ф. Огородникова был

издан 9-й том трудов Комиссии по описанию дел архива Морского

министерства за 100 лет его существования, а в 1905 г. издан 10-й том.

Два последних тома фундаментального издания «Материалы для истории

Русского флота» были опубликованы в 1902 г. (16 т.) и 1904 г. (17 т.)

изданы под общей редакцией С.Ф. Огородникова. В 1907 г. был

продолжен выпуск «Общего морского списка» (чинов, начавших службу в

царствование Императора Александра II на буквы А, Б, В, Г. – Прим. К.А.):

13-я книга была выпущена под редакцией С.Ф. Огородникова.

В 2016 г. на кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря в Санкт-

Петербурге торжественно был установлен новый памятник на могиле

выдающегося историка русского флота, генерала Корпуса флотских

штурманов Феодосия Фёдоровича Веселаго.

Последний штрих. От ветхости нижний край тетради потрескался, и

последняя строчка стихотворения «На пятидесятилетний юбилей службы

его превосходительства Феодосия Федоровича Веселаго» почти не

читается. Поэтому К.Г. Волыхин округлым почерком аккуратно дописал на

полях последнюю фразу – В Вас светлый образ человека!

Вниманию читателей предлагается следующая подборка из шести

разножанровых стихотворений С.Ф. Огородникова. Они существенно

отличаются от предыдущих трех произведений – публичных,

тематических, посвящений, исторических. Здесь же присутствует легкая

форма иронии, шуточная строгость, инверсия. Надо сказать, что душа

историка, исследователя, ученого, отчетливо проявилась и в

стихотворениях этой подборки. За внешним шутливым фоном читатель

видит исторические параллели, черты эпохи, семейные и личные мотивы.

 

* * *

Стихотворение: Альбом. Подражание раёмнику*. 1866 г.

Из тетради К.Г. Волыхина

 

С середины XIX в. в России начинает стремительно развиваться искусство

фотографии. В Москве и Санкт-Петербурге первые фотографические

салоны появились в конце 1840-х гг. Известно, что в губернском

Архангельске в 1863 г. работало три фотографических салона –

иностранца Франца Шредера, и двух учителей – Карла Миллера и

Емануила Гильде. В фотографических салонах и в нескольких лавках

можно было купить фотографические снимки. Это было дорогое, но

желанное удовольствие запечатлеть момент истории и жизни. Тогда же и

появилось ранее неизвестное слово - Альбом, которое быстро стало

модным, а сам альбом стал необходимым атрибутом, как большой истории

России, так и семейных образов. Историк С.Ф. Огородников не мог не

отметить новую традицию фотографироваться и складывать фотографии в

альбомы. Тем более, что в родном Соломбальском селении с разрешения

губернского Правления 9 июня в 1866 г. открылась фотография

художника Александра Вьюшина …

Начинается стихотворение шуточно-задорным приглашением к

представлению, словно зазывала на ярмарке, сразу обозначая цель и

предмет будущего разговора – фотографические портреты в семейных

альбомах.

 

Ко мне все сюда

Честные господа!

Поведу я как раз

О Патретах разсказ,

Да чур смотреть в оба!

Ну, милости прошу,

Грошей ведь не спрошу,

А даром, ей Богу!

Начинается,

Начинается,

О том, как ныне народ ухитряется,

Патреты свои берегёт,

И в книжки такия кладёт,

А книжки у них альбом называется.

И вот извольте посмотреть.

 

По традиции того времени семейные альбомы начинались с фотографий

самых важных лиц в Российской империи, в основном в парадном одеянии

в портретном стиле – Императора, Императрицы, наследника престола,

принцев и принцесс, Великих князей и княгинь, Патриарха и

митрополитов, губернаторов. Вместе со Степаном Фёдоровичем открываем

первую страницу альбома.

 

Вот это наш Батюшка - сам Царь-Отец

Он многим Царям образец! (Александр II. – Прим. автора)

Видно, что Бог его умудрил;

Не мало знатных делов натворил

Для пользы православного люда.

А главное - крепостного мужика освободил,

За что ему и честь, и слава!

 

И конечно, Степан Фёдорович отметил главное историческое достижение

Александра II - в 1861 г. «крепостного мужика освободил», за что его

прозвали Царем-освободителем. Правда, в 1867 г. Александр II продал

Аляску за 1 млн. долларов, но Степан Фёдорович еще об этом не знал.

Частенько на фотографиях были и домашние животные! Известно

несколько фотографий Александра II с собаками. Но самой большой его

любовью был ирландский сеттер Милорд.

 

А это, изволите ли видеть - Его забава,

Милордом называется, (ирландский сеттер. – Прим. автора)

И к хозяину своему ласкается…

 

На следующей странице Степан Фёдорович предлагает посмотреть на

фотографию наследника престола цесаревича Николая Александровича,

скончавшегося в Ницце в 1865 г. в возрасте 22-х лет. Целью поездки за

границу было знакомство с будущей невестой - дочерью датского короля

Христиана IX Марией-Софией-Фредерикой-Дагмар.

 

Теперь извольте посмотреть:

Это Наследник Царя,

Прекрасен, как заря,

Ему наш Батюшка Царь-Отец

Готовил скипетр и венец,

Да Бог не дал веку

Такому человеку! (Цесаревич Николай. – Прим. автора)

Поехал за море невесту искать,-

А пришлось Богу душу отдать,

Ну и помер в городе Ницце.

 

Новая страница альбома. Степан Фёдорович представляет высокое

духовное лицо России - Митрополита Московского Филарета (1782-1867).

Проповедник веры православной, он действительно венчал на царство

Николая I и Александра II. Вот только с возрастом Филарета Степан

Фёдорович немного ошибся – в 1866 г. Филарету исполнилось 84 года.

 

А вот это на другой странице.

Московский Митрополит Филарет,

Ему уже 88 лет.

Двух Царей на Царство венчал,

И людские пороки обличал. -

Да, Честные господа,

Таких именитых людей мало

Ныне уж в “Расеи” стало!

 

А дальше … Дальше снова «А вот …», и самое интересное. Листает альбом

Степан Фёдорович, и поочередно, величественно, тепло и шутливо

представляет самых важных особ – «старик славный» Фёдор Тимофеевич

Огородников, «с веселым лицом … редкой души человек!»; «…сама, Его

благоверная жена» Ульяна Евтропиевна Федорова, «дама добрая, хоть

смотрит сурово … имеет детей много». Правда, неожиданно вновь с

юмором – «Муж у ней, как сыр в масле катается, Ни во что не

мешается…». Степан Фёдорович подчеркивает возраст молодой любимой

мамочки - «Не поверишь, что 47 лет! Модный чепчик с султаном одет».

 

А вот извольте посмотреть:

На правой стороне сидит -

Этот уж не так именит,

Да, впрочем, вы видите и сами:

Хотя он с седыми усами,

А на груди у него,

Опричь пряжки, медали - ничего!

Впрочем, старик славный, (Ф.Т. Огородников. – Прим. автора)

Нес Царскую службу исправно,

Нигде не споткнулся,

И до густых аполет дотянулся!

Сидит молодец-молодцом

С веселым лицом.

Дескать, я прожил свой век… .

Да, редкой души человек!

А вот сидит и сама,

Его благоверная жена. (У.Е. Федорова. – Прим. автора)

Позади у ней море волнуется,

Но она, видно, им не любуется.

Не поверишь, что 47 лет!

Модный чепчик с султаном одет.

Дама добрая, хоть смотрит сурово.

Имеет детей много.

Муж у ней, как сыр в масле катается,

Ни во что не мешается… .

 

Добрались до завершающей фотографии в альбоме. Кто же это?

 

А вот извольте посмотреть:

Вот это старший ея сынок -

Мужчина ростом не высок, (С.Ф. Огородников. – Прим. автора)

На взгляд уж больно сердитый,

И подбородок, как видно, не бритый.

 

И тут же Степан Фёдорович прошелся шутливой пословицей о своём

«происхождении» -

 

Он по складу ни в мать, ни в отца,

А в проезжего вышел молодца!

 

Общий тон стихотворения шутливый. Но шутки непростые, с намеком и

возможностью самых смелых выводов. За всей этой ёрнической формой

раёмника просматривается четкий исторический подход, а Степан

Фёдорович выступает мастером поэтических импровизаций. Всего

несколько старых фотографий в семейном альбоме С.Ф. Огородниковых, а

сколько образов возникает, и историй - государственных, и личных!

Ссылки на великих и любимых, элементы эпиграммы на самого себя.

Стихотворение написано в 1866 г. В полном тексте стихотворения, кроме

высоких персон, упоминаются многие члены семьи Огордниковых. К тому

времени уже не было в живых цесаревича Николая Александровича.

Император Александр II погибнет в 1881 г. от бомбы террориста.

Московский Митрополит уйдет из жизни в 1867 г. Пройдет время, и уйдут

из жизни старшие Огородниковы – Фёдор Тимофеевич и Ульяна

Евтропиевна. В 1909 г. скончается С.Ф. Огородников. Остались большие

семейства его сестёр. История продолжает свой бег. Потомки рода

Огородниковых по женской линии живут и по сей день. Возможно, не все

знают друг о друге. Вот тут, наверняка, Степан Фёдорович, остановил бы

моё повествование с просьбой перестать грустить, продолжил свой

рассказ о персонажах фотографического альбома в шутливом тоне, и

задался вопросом – А когда почил сеттер Милорд?

 

* * *

Следующее стихотворение С.Ф. Огородникова из тетради К.Г. Волыхина,

представляет собой замечательный шуточный рапорт, изложенный

автором в изящной стихотворной форме.

 

Рапорт

Писанный и посланный в Лапоминки

в 1863 году Смотрителю Лапоминской

гавани Лейтенанту Тыртову о требующемся

ремонте дежурной комнаты, чрез сторожа

Фрола.

***

Имеем честь Вам объявить

О комнате своей,

Что невозможно печь топить

По множеству щелей.

Когда же ветер хоть слегка

Подует на часок,

Тогда уж прямо с потолка

Здесь сыплется песок!

И даже с полу дует здесь -

Ведь это уж ужасно!

Сего не можем перенесть,

И объявляем гласно.

Тому свидетелем наш Фрол,

Хотя его спросите.

Избавьте нас от этих зол

И горю пособите.

***

Рапорт достиг своей цели.

 

Скорее всего, проблема, указанная в рапорте и датированная 1863 г.

являлась реальной, как и сам смотритель Лапоминской гавани. Согласно

Справочной книжке Архангельской губернии на 1860 г. смотрителем

Лапоминской гавани являлся Всеволод Евстигнеевич Тыртов. Тонкий юмор

и выразительная приписка в конце стихотворного рапорта сделали своё

важное дело. Значит, не зря Огородников сочинял рапорт во время

дежурства холодными ночами. Достучался до начальства своими стихами!

 

* * *

С.Ф. Огородников, переведенный из Кронштадта к новому месту в

Архангельск для службы на Беломорской флотилии, не прекращал связи с

Кронштадтом. Этому свидетельство присланные им из Архангельска в 1863

г. стихотворные куплеты в качестве ответа на статью м-ль Зарубиной,

опубликованной в номере 91 в «Кронштадском вестнике».

 

Из корреспонденции Кронштадтскаго

Вестника 1863 г. N°112

Из Архангельска.

 

В девяносто первом нумере

Есть статья М-те Зарубиной

Просто чудо!

Лето наше ей не нравится,

И о дамах отзывается

Очень худо.

Говорит, что дамы здешние

Приуныли все сердечные

И тоскуют.

Ведь кому мы прежде нравились,

Те отсюда все отправились -

Так воркуют.

Было время наряжалися,

Когда нами восхищалися

Как цветочкам!

Ныне просто одеваемся,

Вместо шляпки накрываемся

Уж платочком!

Соломбальское селение

Вид являет запустения -

Жизни мало

С той поры как порт закрыли наш,

Даже солнце уж не греет нас -

Всё пропало!

С.Ф. Огородников

 

Это короткие куплеты шуточно-сентиментального характера о женских

настроениях в Соломбале, словно для развлечения. По форме это простые

рифмованные трехстишья, эффект которых достигался короткой

интонационной третьей строкой. Сентиментальный смысл куплетов

неожиданно замещается наболевшей для автора темой судьбы

Соломбальских верфей и Архангельского порта, которые в 1863 г.

находилась в острой фазе ликвидации. Очевидно, что тема запустения

родного Соломбальского селения не отпускает Сергея Фёдоровича, даже в

минуты лирического настроения.

Прошло совсем немного времени, и история вновь стала постепенно

приоткрывать свои тайны. Листается старая тетрадь … Записи

беломорского таможенника К.Г. Волыхина в очередной раз преподнесли

нам сюрприз от его родного дяди С.Ф. Огородникова. Знакомимся с

очередным стихотворением и очередным эпизодом похождения Степана

Фёдоровича.

 

* * *

Стихотворение: Хождение в Екатерининский Институт за справками для

племянницы Людмилы Михайловны Эйленгаупт (из письма в Архангельск)

 

Определенно, это стихотворение было написано для общения в кругу

родных и близких для некоего отчета о «хождении» для выяснения

важного семейного вопроса.

Наряжусь молодцом в свой костюм боевой,

Чтоб скорее мне дали ответ:

О племяннице знать хочет дядя родной –

Поступила она или нет?

Если отзыв плохой я в одном получу,

Делать нечего. Ну и пойду …

Впрочем, нет, не пойду, а в другой полечу,

Где авось утешенье найду.

Обещанье свое я, друзья, Вам сдержал,

Но, увы, нет надежды и ждать.

Всех охотниц пятьсот – Секретарь мне сказал,

А вакансий имеется пять!

И не только у нас, но идите в другой,

Да и там та же самая суть.

Ждут не год, и не два, а и больше порой,

Значит труден у нас этот путь.

Я рукам развел, слыша отзыв такой,

Я оставил скорей Институт.

Слава Богу, подумал, что я холостой,

Ведь семейному просто капут!

Ну, конечно, уж в Павловский я не ходил,

Ибо он ведь на той стороне,

Да притом и успеха он мало сулил,

Поленился, простите уж мне!

С. Петербург

 

Известно, что сестра С.Ф. Огородникова Наталья Федоровна (1848 г.р.) с

1863 г. была замужем за штабс-капитаном Михаилом Станиславовичем

Эйленгауптом (1831 г.р.), офицером отдельной Беломорской роты

пограничной стражи. М.С. Эйленгаупт известен тем, что в звании

прапорщика участвовал в Крымской войне в составе воинской команды

Соловецкого монастыря в 1854 г. Семья Эйленгауптов проживала в

Архангельске, а затем перебралась в столицу.

Одна из дочерей, Людмила Михайловна Эйленгаупт, поступала в

Екатерининский институт (Екатерининский институт благородных девиц в

Санкт-Петербурге. – Прим. К.А.), дававшее по тем времена «приличное

дворянскому сословию образование». В стихотворении, отправленном в

Архангельск кому-то из своих сестер, С.Ф. Огородников сообщает эпизод

своего посещения Екатерининского института в целью выяснения

результатов поступления племянницы Л.М. Эйленгаупт в институт. К

сожалению, в данный момент в нашем распоряжении нет достаточных

сведений, чтобы датировать стихотворение и описываемые события. Ясно

одно – оно написано в Санкт-Петербурге, а значит, все хлопоты Степана

Фёдоровича в отношении поступления племянницы были после переезда

его самого в Санкт-Петербург, т.е. после в 1876 г.

Степан Фёдорович не изменил своей манере информативно, критично и с

юмором описывать в стихотворной форме различные житейские эпизоды,

в которых всегда имеются реальные исторические персоны. Центральной

частью эпизода является стихотворное пояснение учёного секретаря

Екатерининского института о большом количестве желающих поступить

«Всех охотниц пятьсот – секретарь мне сказал, А вакансий имеется пять!».

Как обычно в поэзии Огородникова, изящная концовка венчает причину

непосещения им Павловского института (Павловский институт

благородных девиц в Санкт-Петербурге. – Прим. К.А.) - «Поленился,

простите уж мне». Ну как тут не улыбнуться получателю такого отчета о

«хождении»?

 

* * *

Одним из завершающим этот цикл коротких ироничных стихотворений в

тетради К.Г. Волыхина представлено стихотворение о прошении некой

дамы Пелагеи Нюзаловой.

 

Стихотворение: Проэкт слезнаго прошения к присяжному поверенному

Герарду вдовы учителя губернской гимназии Пелагеи Нюзаловой

 

Милостливый Государь

Иван Николаевич!

Правосудия блюститель

и всех бедных покровитель –

Помогите, умоляю,

я в нужде изнемогаю!

И отрады никакой

Не имею, добрый мой!

Хоть стыжусь, что беспокою

Я Вас просьбою такою

Но свидетель Бог! не лгу,

Что живу в сыром углу,

Сухой коркою питаюсь,

И слезами обливаюсь …

Прошу Вас, не откажите,

Вдове бедной помогите,

И подайте на хлеб ей,

Хотя три, иль пять рублей.

С. Петербург.

 

Известно, что в 1866 г. в Санкт-Петербурге работал Владимир Николаевич

Герард (1839-1903), авторитетный присяжный поверенный при окружной

Петербургской судебной палате, член Петербургского окружного суда,

основатель и многолетний руководитель общества защиты детей от

жестокого обращения, надворный советник. В стихотворении автор,

следуя принятому ироническому стилю «проэкта слезнаго прошения»

именует его Иваном Николаевичем, однако, нет никаких сомнений, что

Степаном Фёдоровичем имелся в виду именно Владимир Николаевич

Герард, известный в Санкт-Петербурге присяжный поверенный. По

крайней мере, Ивана Николаевича Герарда среди присяжных поверенных

Санкт-Петербурга в тот период не было. Насколько реален образ вдовы

Пелагеи Нюзаловой, не известно. Понимая стиль творчества С.Ф.

Огородникова, можно с уверенностью предположить, что, скорее всего,

автор был свидетелем самого «проэкта слезнаго прошения», или ему

стало достоверного известно о таком «прошении» от самого Герарда, что и

стало поводом для создания иронического прошения в стихотворной

форме.

 

* * *

В тетради К.Г. Волыхина имеется стихотворение С.Ф. Огородникова

«Театральные воспоминания», открывающее новые грани семейных и

культурных традиций семьи Огородниковых. Стихотворение написало в

Соломбале в период 1868-1871 гг. Из стихотворения мы узнаем о

коллективном семейном творчестве – постановке домашних спектаклей.

Вот только некоторые фрагменты:

 

Расскажу вам, друзья,

Про минувшее, я

Как с сестрой мы на сцене играли.

Наш театр небольшой

мы любили душой,

И как время летело – не знали!

 

Стихотворение представлено в жанре шестистишия, состоящее из двух

связанных последовательных трехстиший (рифмовка aabccb. – Прим.

К.А.). Каждое трехстишие представляет собой одну достаточно ёмкую

прозаическую фразу, превращённую Степаном Фёдоровичем в

стихотворный принцип трехстишья. Завершающий смысловой акцент

содержится в третьей строке, всегда удлиненной, в то время, как первые

две строки короткие и информативные. Третьи строки выполняют

важнейшую функцию создания общего ритма, как каждого шестистишия,

так и всего стихотворения. Автор свободно использует эту динамичную

форму на всем протяжении стихотворения.

Огородников рассказывает о семейной традиции ставить домашние

спектакли. По всей видимости, режиссёрство среди членов семьи было

коллективным, т.к. «писать роли свои принимались» после

предварительного чтения пьесы и «разбора» персонажей. В строках

стихотворения, чувствуется, что домашнее театральное творчество

увлекло многих членов большой семьи Огородниковых.

 

И шутя и смеясь,

Потом все разойдясь,

Писать роли свои принимались.

И искусство любя,

Не щадили себя

Изученьем ролей занимались.

 

Ставить домашние спектакли было культурной традицией губернского

Архангельска на рубеже 1870-х гг. Автор тепло и проникновенно

сообщает о семейной традиции репетиций домашних спектаклей, которые

проходили в кругу большой семьи Огородниковых.

Перед сценою в ряд

Все свои лишь сидят,

Со вниманьем следя за игрою.

Чтоб одних ободрить,

Чтоб других поучить,

А иных поощрить похвалою!

 

Между тем дни бегут,

Дни хлопот всё растут,

День спектакля объявлен публично!

Наступала пора

Об костюмах с утра

Хлопотать, чтоб явиться прилично.

 

Автор мастерски создает живые картинки-эпизоды творческой атмосферы

семейных репетиций. Из стихотворных строк мы всё больше узнаем о

характере и привычках самого С.Ф. Огородникова, семейных традициях,

дружеском отношении к окружающим и ярком юморе автора. Репетиции

домашних спектаклей у Огородниковых проходили весело, с шутками и с

«душой».

 

Сколько смеху подчас

Дома было у нас,

Как узнают состав гардероба!

Нужен фрак мне до пят,

Той старуший наряд:

Мы в комичных ролях были оба.

 

От ироничных и легких сообщений о репетициях и коллективном

творчестве Степан Фёдорович готовит читателя к ответственному и

трепетному моменту – началу спектакля и выходу на артистов на сцену.

Вот оркестр заиграл, -

И наполнился зал,

Смотрим в занавес – дрожь пробирает.

То и дело, порой,

На костюм взглянешь свой,

Колокольчик звучать начинает.

 

Особенно тепло, с любовью и восхищением звучат слова автора о сестре,

постоянной партнерше в домашних спектаклях. Вероятнее всего, речь

идет Марии Фёдоровне Волыхиной (Огородниковой), которая всегда

выступала объединяющим центром семьи Огородниковых. Вот реакция

автора и зрителей от выхода её на театральную сцену:

Голос, поступь, наряд

Все сердца шевелят,

Все таланту артистки дивятся.

В восхищеньи от ней

Аплодируют ей,

И начнет вся толпа оживляться.

 

Юмор самого С.Ф. был, как всегда, узнаваем.

 

А там вскоре за ней

Вхожу я из дверей,

Как хозяин, со сценой привычный.

И лишь только войду,

Речь свою поведу, -

Раздается взрыв смеха обычный.

 

Домашние спектакли сплачивали семью, наполняя зимние будни радостью

совместного творчества и единения. И брат, и сестра взаимно дополняли

друг друга на сцене.

 

Так мы зимней порой

Все спектакли с сестрой

Награждаемы публикой были.

Даже были те дни,

Что с сестрою одни

На плечах весь спектакль выносили.

 

И не только на сцене, но и в жизни Степан Фёдорович и Мария Фёдоровна

были очень дружны и заботливы. К образу Марии Фёдоровны Волыхиной,

сильной и целеустремленной женщины, заботливой сестры и прекрасной

матери, мы ещё вернемся в завершающем разделе очерка.

 

* * *

Закрывается старая тетрадь известного карельского таможенника К.Г.

Волыхина, племянника выдающего историка Русского флота Степана

Фёдоровича Огородникова. Перед нами девять прекрасных и совершенно

разных стихотворений, как по тематикам, так и по формам

стихосложения. Поэтические строки известного выходца из земли

архангельской дали возможность заглянуть вглубь великой истории

России, Русского флота, Русского севера, выдающихся людей, которыми

гордятся все поколения русских моряков, с одной стороны, и рассмотреть

характерные черты эпохи и культурные традиции Русского севера во

второй половине XIX в., на примере домашних театральных спектаклей

семьи Огородниковых. Необходимо отметить, что в очерке удалось

уделить внимание девяти разножанровым стихотворениям С.Ф.

Огородникова, часть из которых публикуются фрагментами. Старая

тетрадь продолжает хранить сокровенные семейные тайны, которые

заботливо оберегает потомок рода Огородниковых В. Курылёва.

Трепетные строки из самых глубин души С.Ф. Огородников обратил к

памяти родителей – Фёдора Тимофевича (о кончине Федора Тимофеевича

2 марта 1869 г. – Прим. К.А.) и Ульяны Евтропиевны («Семейная

картинка». О матери. Неоконченное. – Прим. К.А.) Огородниковых. Есть в

тетради лёгкие шуточные стихи и куплеты, отдельные стихотворные

зарисовки, касающиеся только домашних и семейных тем, которые С.Ф.

Огородников писал в основном для себя и для своей семьи. Поэтому по

решению правообладателя В. Курылёвой в данный момент эта часть

поэтического наследия не публикуется.

Закончилась жизнь великого гражданина России Степана Фёдоровича

Огородникова, но осталась уверенность, что история России только

начинается. С.Ф. Огородников скончался 1 июля 1909 г. на своей родине в

Архангельске в доме сестры М.Ф. Волыхиной. Похоронен на

Соломбальском кладбище, где расположены захоронения других великих

сынов севера - гидрографа П.К. Пахтусова, фельдшера полярных

экспедиций В.Ф. Чупова, кораблестроителя Ф.Т. Загуляева, корабельного

мастера А.М. Курочкина, и многих других известных выходцев из земли

архангельской, описанию достижений которых С.Ф. Огородников посвятил

немалую часть своих произведений.

Не хочется заканчивать очерк на грустной ноте. Задумывал написать о

поэзии С.Ф. Огородникова, а получилось об истории России, морского

флота, о выдающихся моряках и полярных экспедициях по освоению

Арктики, об Архангельске и Соломбале, о культурных традициях

Архангельска во второй половине XIX в. о семье и личности самого

Степана Фёдоровича. Но, тем не менее, светлый образ С.Ф. Огородникова

надолго остался в памяти и не отпускает. Вспоминаются важные детали о

личности Огородникова из очерка Н. Трофименко «Долг моей жизни.

Степан Фёдорович Огородников» (из цикла «Ломоносовский венок», 1986

г. – Прим. автора): «...Пользуясь оказией, поздравляю тебя (продолжение

письма сестре Марии Фёдоровне Волыхиной. – Прим. К.А.), Григория и

милых племянников (речь идет о Г.Г. Волыхине и его детях – Федоре 1861

г., Юлии 1862 г., Наталье 1863 г., Николае 1868 г., Лидии 1869 г.р.,

Константине 1871 г., Сергее 1876 г. – Прим. автора) с рождеством,

имеющим быть в скором времени. P. S. С письмом посылаю

фотографический портрет, подписанный для племянника и крестника

моего, Федора, в память и назидание.... Конверт запечатан и подписан

четким аккуратным почерком: «гор. Архангельск, Новгородский пр.,

между улицами Поморской и Театральной, дом Алкирова. Марии

Федоровне Волыхиной». Упоминаемый племянник и крестник Фёдор -

Фёдор Григорьевич Волыхин, с 1904 г. по 1914 г. исправник полицейского

управления Архангельского уезда, статский советник, состоял членом

Архангельского общества изучения Русского севера.

В 2020 г. мне вновь повезло – познакомился еще с одним из

представителей рода Огородниковых-Волыхиных. Им оказался праправнук

Лидии Григорьевны Маевской (Волыхиной) В.Г. Трофименко из

Архангельска, который поделился известными его семье подробностями

жизненного пути предков и семейными фотографиями.

Из семейных архивов представителей рода Огородниковых складываются,

как пазлы, ключевые вехи истории флота и Русского севера, новые грани

таланта Степана Фёдоровича Огородникова, родственные связи и судьбы

его потомков. Не сомневаюсь, что дело всей жизни С.Ф. Огородникова, его

вклад в изучение истории России, значение его научных и творческих

работ с годами становится бесценным вложением в наше будущее.

В поэзии С.Ф. Огородникова видны удачные эксперименты с формой

стихотворения для наиболее реального показа действительности, с

авторскими эмоциями и иронией, но без прикрас. С обнаружением старой

тетради со стихотворениями С.Ф. Огородникова, заботливой сохранённой

в семье В. Курылёвой, аккуратно записанные его племянником К.Г.

Волыхиным, потомственным беломорским таможенником, у

многочисленных почитателей С.Ф. Огородникова вновь появилась

возможность ближе прикоснуться к его научному наследию, открыть

новые грани его творческой личности, неисчерпаемого таланта, мудрых и

добрых человеческих качеств.

 

*Примечание:

Раёк, раёшный стих (раёмник) – русский народный стих, число слогов в

нем и расположение ударений свободно, ритм держится на смежной

рифмовке. Раек – древнейшая форма русского народного свободного

стиха (разновидность дисметрического верлибра), определяемого

интонационно-фразовым и паузным членением. Таким стихом были

написаны балаганные кукольные спектакли, им владели зазывалы и

торговый люд, отсюда его жанровое своеобразие: от злободневной сатиры

до веселого балагурства. На ярмарках дед-раёшник, балаганный дед

(зазывавший публику с балкона, т. н. рауса), был любимцем базарной

площади. Позже, в XIX в., раёшники показывали «картины», потешные

панорамы, сопровождали их шутками-прибаутками, пересыпали острым

словцом, что и создавало особый раёшный колорит. Раешный стих со

своей образной речью, насыщенной метафорами, омонимами,

сравнениями, повторениями, как форма народного творчества был

довольно популярен, но его относили к низовому стиху и использовали в

основном в юмористической поэзии. Хотя раек даёт неограниченные

возможности для импровизации, его внешняя простота обманчива, и

работать с народной формой стиха на самом деле непросто. Раёшный стих

требует не только совершенной искренности и раскрепощённости

сознания, искромётности мышления, но и глубокого чутья к духу

народного языка. Источник: Поэтический словарь. - М.: Луч, 2008.

 

Об авторе.

Агамирзоев Карен Михайлович. Писатель. Член Международного союза

писателей «Новый современник». Золотой (2008 г.) и Серебряный (2013

г.) Лауреат Национальной литературной премии «Золотое Перо Руси». В

прошлом – кадровый военноморской офицер (Северный флот), сотрудник

таможенных органов Карелии. Краевед, исследователь истории

таможенной службы. Автор книг, брошюр, литературных, научных и

краеведческих трудов. Координатор поискового отряда «Стерх»

(Республика Карелия, г. Костомукша) КРОО «Союз поисковых отрядов

Карелии».

 

© Карен Агамирзоев

 

Опубликовано в литературном журнале "Север" 2021 № 1-2 С. 224-237.