/По мотивам рассказа Яна Кауфмана «Можайская рыбалка»/

 

Ранним утром Афоня с трудом выходил из сна, во сне которого никак не мог проснуться. Едва открыв уже открытые во сне глаза, он посмотрел на часы, резко хлопнул по кнопке будильника, который щелкнул и уже собирался зазвенеть. Было пять часов утра.

Афоня готовился пойти на рыбалку. Дома его осуждали за то, что он мало времени уделяет семье, а вчера упрекнули, что он даже маленькой рыбки не в состоянии поймать на своей рыбалке.

- Ты ни на что не способен, – подытожила жена.

¬ Нет, – ответил обиженный Афоня, – я докажу вам завтра на что я способен.

 

Утром он был настроен решительно. Стараясь не разбудить жену, он тихонько надел дождевой плащ, взял с собой всё необходимое для рыбалки и для себя, вышел из дому и, не спеша, пошел вдоль своей деревеньки Мышкино, неподалеку от которой располагалось Можайское водохранилище, куда он и направился.

Ночью прогромыхала уходящая стороной первая майская гроза, и небо медленно светлело, смывая с себя рваные облака и кое-где тускло мерцающие звезды. Воздух был влажным и прохладным.

 

Афоня расположился на берегу под старой березой, собрал удочку-трехколенку, наладил скользящий поплавок, нацепил на крючок изворачивающегося червяка, плюнул на него и далеко забросил насадку. Затем, он устроил на своем обычном месте раскладной стульчик, уселся на него, достал плоскую фляжку, подарок сына, отпил для бодрости пару глотков крепкого самогона и стал караулить клев. Хорошо было любоваться водной гладью и слушать внезапные громкие всплески окунёвого жора.

Клёва не было. Сигнальный колокольчик молчал, как рыба, а рыба не хотела принимать насадку, как ребенок рыбий жир. Афоня не уставая насаживал очередного червяка, плевал на него, выбрасывал, насаживал другого и, смачно матюгаясь, забрасывал насадку то левее, то правее от себя, но поплавок, словно подвешенный на леску без прикорма, лениво покачивался на поверхности воды, не подавая никаких признаков того, что к его наживке проявляют интерес.

Верхушку берёзы уже осветил солнечный луч, проглянувший сквозь развалившуюся грозовую тучу, и наступающий полдень не оставлял уже надежды даже на скудный улов. Надо было что-то делать.

«Без улова мне домой сегодня лучше не приходить» - думал Афоня, поглядывая на поплавок и перебирая в голове все хитрости рыбной ловли, которые слышал от рыбаков, когда они хвастались друг другу своим уловом. Перепробовав все известные затеи с насадками, прикормами и поплавком, теперь он настойчиво пытался изобрести свой, еще никому не известный способ – придумать какую-нибудь мудрёную фишку, на которую бы клюнуло.

 

Ничего не придумав, Афоня отпил из фляги несколько глотков, достал бутерброды со шпротами, кусок буженины, соленые огурцы, вареное яйцо и разложил всё это на газету, которую прихватил из дому, чтобы почитать заинтересовавшую его статью под названием «Пятница, 13-е».

Закусывая бутербродами с огурцами и одновременно читая статью, он периодически глотал свою самогонку. Смутно улавливая взаимосвязь пятницы с 13-м числом, солнечным затмением и предупреждением рыбаков о чём-то нехорошем, Афоня незаметно опорожнил флягу, достал еще целую бутылку самогонки и стал ее открывать. Пробка, которую Афоня утром с трудом затолкал в бутылку, не поддавалась. Стараясь изо всех сил вытащить её зубами, он напрягся, дернул бутылку вниз, она выскользнула из рук, упала на газету со статьей о дурных предсказаниях, а он остался стоять под березой с пробкой в зубах.

 

Стало темнеть.

Почувствовав что-то неладное, Афоня поднял бутылку, отпил несколько глотков и посмотрел на небо. Черный диск медленно наезжал на солнце. Не поверив своим глазам, он встряхнул головой и снова посмотрел вверх. В глазах потемнело, он качнулся, и чтобы не упасть взялся за что-то корявое, которое вдруг появилось из земли рядом с ним. Это была костлявая рука, при виде которой Афоне захотелось с криком бежать, куда глаза глядят, но они у него уже никуда не глядели и он, теряя сознание, беззвучно навалился всем телом на нее.

 

Придя в себя, он увидел перед собой её – молодую красавицу, которая гладила его волосы и медленно снимала с него одежду. Находясь еще «в себе», куда он только что «пришел», Афоня не понимал, что происходит. Он видел то, чего вообще не может быть и, должно быть этого совсем и не было, а лишь какой-то розыгрыш, где он сам же и играл в этом главную роль.

 

А происходило то, что и должно было происходить по сильному желанию Афони – во что бы то ни стало поймать сегодня крупную рыбу, такую, чтобы, наконец, поймать её, а главное – удивить жену, на что он способен, вопреки мнению семьи и, возможно, еще некоторых, которые часто подшучивали над ним.

- Кто вы и почему это делаете? – произнес Афоня в себе, пока еще не очнувшись.

- Я русалка, и хочу помочь тебе поймать большую рыбу, – где-то глубоко в нём прозвучал её ответ.

- Мистика какая-то, – отодвинулся Афоня к кустам и пощупал своё голое тело.

В кустах что-то шевельнулось, подняло его на ноги и сунуло в руки бутылку. Афоню почему-то это не напугало, и даже не удивило, словно он был уже своим среди них. Афоня по привычке хотел глотнуть из бутылки, но русалка остановила его.

- Подожди, эта бутылка не для тебя, – сказала она.

- А для кого? – спросил Афоня, – для вас? Пожалуйста, мне не жалко, – добавил он, протягивая ей бутылку.

- Спасибо, – поблагодарила русалка и отпила пару глотков.

Афоня удивился. Он просто поверить в это не мог.

- Я думал, что русалки не пьют, – сказал он.

- Вот поэтому ты и не можешь поймать ни одной приличной рыбы, – ответила она и передала ему бутылку.

- Как это?

- А так, – ответила русалка, – нормальные рыбы давно уже даже после первой не закусывают.

У Афони шевельнулись волосы на голове, и что-то сдвинулось в ней.

«Ну, конечно же!» – моментально дошло до него, – «почему я раньше сам не догадался! Как можно жить теперь так, чтобы есть или закусывать без самого главного! Это дошло даже до рыб, времена такие. Чудеса. Вот в чём оказывается секрет. А это и есть та самая фишка, без которой в наше время и рыбку не вытащишь из пруда! Вот это да».

- Сработало! – закричал он, и чуть было не очнулся.

- Ну, что, ты готов её поймать? – спросила русалка и, взяв его за руку, потянула с собой.

- Да, – ответил Афоня, – что я должен делать?

- Следовать за мной, чтобы угостить рыб своей самогонкой, – сказала она, – кстати, она у тебя крепкая и приятно действует.

- Это русская текила, я сам научился её делать.

- Думаю, улов у тебя сегодня будет таким, как ты этого желал.

 

Пошли, – сказала русалка и потянула его за собой.

Афоня без страха погружался в воду вместе с ней и чувствовал себя, как ни странно, комфортнее, чем у тещи на даче. Дышать было легко и приятно. Ему уже точно не хотелось выходить из себя.

Бутылку с рыбками они распили всю. Больше всех пил огромный сом, который перед каждым глотком что-то «говорил» на ухо русалке. После последнего глотка сом лизнул Афоню в ухо, и он очнулся с пустой бутылкой в руках. Вокруг не было ни сома, ни русалки, ни костлявой руки, и вообще ни души. Колокольчик на удочке громко звенел, а поплавок с леской резко погружался в воду.

- Вот она, рыбка золотая! – крикнул Афоня и ухватился за удочку, которая потянулась за поплавком.

Он настолько был взбудоражен событиями в себе, что не помнил, как вытащил то, что поймал, и как всё так случилось, что он всё же поймал эту рыбу. Афоня был уверен только в том, что всё это произошло из-за статьи «Пятница, 13-е», которая и подсказала ему главную фишку рыбалки, – «рыбы тоже теперь закусывают не на сухую наживку, а только после первой, и некоторые – после второй».

Теперь он знает главное, что нужно знать для истинного рыбака, и это уже ни какая не мистика, а факт, которым он теперь владеет.

Была пятница. Выходные дни обещали быть. Хорошее настроение зашкаливало. Уходя домой, Афоня забрал с собой все свои снаряжения, пойманную рыбу и бережно сложенную газету со статьей, чтобы показать её жене и рассказать, каким невероятным образом она помогла ему «споймать», как он говорил, большого сома.

 

Жена смотрела на Афоню так, как будто это не в первый раз, и даже впервые пойманная им рыба ни чего не изменила.

- Какой же это большой сом, – сказала жена, – обыкновенная маленькая рыбка, и даже не золотая.

- А ты хотела, чтоб еще и золотая? – возмущался Афоня, – уже и размером тебе не угодишь.

- Угодишь, Афоня, угодишь, только зачем так преувеличивать? Что есть, то есть, на одну порцию может и хватит, разве не так?

- Посмотри статью «Пятница 13-е», может быть, ты убедишься, что это никакая ни маленькая рыбка, – обиженно сказал Афоня и протянул ей газету.

- Где? – сказала жена, листая газету, – нет тут ни большой, ни маленькой, ни какой.

Не поверив, Афоня взял газету и стал искать статью под названием «Пятница, 13-е». Статьи не было.

- Должна быть! - возмутился Афоня.

- У тебя всё так – «Должон быть!» и всё, а то, что у тебя «должон быть», его там уже давно нет, дорогой, вот так, – сказала жена, взяла маленького сома и пошла с ним на кухню.

Афоня остался ни с чем.

 

Самые простые вещи могут быть непостижимы, и в то же время, сложное, чаще всего – в простом.

 

Купив утром свежую газету, Афоня, стоя у киоска, не мог оторваться от чтения того, от чего не мог оторваться. Подробно, во всех деталях, было опубликовано о его мистических приключениях на рыбалке.

- Тоже мне, Гоголи-моголи хреновы, - возмущался Афоня, читая мистику Яна и Эда и запивая эту гадость самогонкой, - таки, опубликовали на обозрение всем про мою можайско-майскую рыбалку.

Теперь будут думать, что «должон быть», не связано с тем, что должно быть, и есть, на самом деле.

Так с досады выпалила вчера его жена, когда не могла найти в газете статью «Пятница, 13-е», на что ссылался Афоня, доказывая, что всё это не мистика, а на самом деле произошло из-за этой статьи.

 

О том, что случилось с Афоней на рыбалке, не удивило тех, кто его знал. Мистика преследовала Афоню с самого рождения – еще, когда повитуха, бабка Надя, обрезая ему пуповину, воскликнула:

- Во, парень! Не обделил его господь мистификатором, каких я еще и не видала!

А она и не видела. Так только, сказала и сказала, а другие поверили. Не женщины, конечно, которые спорили между собой, что такого не может быть, хотя в глубине души им хотелось верить этому, потому что хотелось…, но спорили. А мужчины спорили с ними, но не между собой, потому что верили тому, что сказала бабка Надя и потому, что так надо.

С тех пор Афоню прозвали мистификатором – кличкой, которую бабка Надя непроизвольно присвоила ему еще до того, как родители дали ему имя Афоня.

 

Уже потом, стоя перед призывной медкомиссией, Афоня слышал, как их члены, глядя на его мистификатор, спорили и разводили руками, не веря своим глазам, и не знали в какой род войск его направить.

- Это мистика? – спрашивали они друг друга, и сами же отвечали, что нет, но снова спрашивали.

 

Ответа не знал никто. Все видели и не могли поверить и, главное понять, что это такое и куда его девать? В смысле Афоню. Потом, один из членов внес предложение не брать Афоню в армию, а оставить его на сохранение для активизации пополнения таковыми все рода войск. Так и постановили и даже подготовили заказ на особую медаль – ЗА МИСТИЧЕСКУЮ РЕАЛЬНОСТЬ. Но случилось так, что во времена перестройки, единая армия, перестраиваясь, развалилась на все пятнадцать частей, и Афоня остался не у дел. Вернее, он и дальше оставался при деле, но не у дел.

 

Теперь – уже кавалер медали за мистическую реальность, он стоял у киоска с газетой в руках и боялся показаться людям на глаза из-за этой статьи.

Спрятав газету в карман, Афоня беспомощно развёл руками. Развод показался ему неприличным, так как он мог означать в данный момент только одно, – размер вместимости женского, образно говоря места, в его разведенные руки.

Тем более было конфузно перед рядом стоящей женщиной, которая видела это, и улыбалась от того, что ввела в краску его, – разводящего.

Еще подумает, что я примериваюсь к ее безразмерному месту, - подумал Афоня, и сделал вид, как будто ничего и не примерял.

- Ну, как, измерили? Подойдет? А то у меня размером побольше будет, - сказала женщина, и качнула своим размером, как бы рекламируя его.

- Нет, мне бы поменьше, - ответил Афоня, застигнутый врасплох.

- Поменьше в суперпоперте спрашивай, - недовольно сказала женщина и ушла, виляя своим местом.

 

Афоня смотрел, как размер «побольше» свернул за дом и потом совсем исчез с поля его зрения.

- Мистика, да и только, - сказал он и снова развёл руками.

Постояв еще немного в освободившемся пространстве, он осмотрелся, увидел сигаретный киоск, подошел к нему, и, оглянувшись, робко, с опущенными глазами, спросил у продавщицы.

- Вы не подскажете, где тут у вас суперпоперт, это недалеко?

- Чиво? – не поверила своим ушам продавщица, – а ну проваливай отседова.

- Простите, я хотел только спросить, как пройти в суперпоперт? – извинился Афоня.

- Как пройти в суперпоперт, я не знаю, но с большим удовольствием могу показать дорогу в другое место, это недалеко, - уже спокойнее ответила продавщица и добавила, - мистификатор.

И она показала, и он пошел туда, - как бы в никуда, но всё же туда, куда показали.

 

Афоня, уже в который раз, уходил неизвестно куда, как в пустоту, даже не подозревая до сих пор того, что самое совершенное, что может быть в этом мире – это пустота.

 

Придя домой, Афоня снял обувь, надел тапочки, прошел в свою комнату и включил компьютер. Здесь была его вторая жизнь, где в отчуждении от всех и от всего, он погружался в мир непонятной виртуальной мистики.

Кликнув в мониторе компьютера мышкой «на главную» и двумя пальцами обеих рук, изобразив кавычки своей мысли – «мистика», он очутился по ту сторону монитора внутри недоступного пространства, где мог уже реально мистифицировать, что он и делал иногда в отсутствии жены.

 

Афоня осмотрелся. На столе стояла бутылка самогонки. Продуктов для закуски не было. «Я пришел сюда не за этим», – отметил он, глядя на пустой граненый стакан.

Подойдя к столу, он увидел адресованную ему записку.

«Эх, Афоня, Афоня», – прочел он.

Афоня насторожился и посмотрел на бутылку.

«Что это, приглашение к столу?», - подумал он.

- Неплохо, - сказал Афоня, сел за стол, налил себе полный стакан самогону, выдохнул и опорожнил его до дна.

 

Погружаясь в мысли, которые расслабляли и уводили его за собой, он незаметно уснул. Во сне он всё глубже погружался в иное пространство, где поочередно менялись картины страшных и приятных образов гремучей смеси, при которых он то вздрагивал, то приятно улыбался. Так он промистифицировал до самого утра.

Утром Афоня проснулся во сне от кошмарного сна, в котором он разгружал стаканы. Очень хотелось пить. Стаканы куда-то исчезли.

«Куда они подевались, их столько было, и все исчезли», - подумал Афоня.

 

Проснуться не было сил.

С трудом пробуждаясь во второй сон, Афоня открыл глаза и увидел, как его жена и подружка Марфа, несут ему два стакана воды.

- Стаканы! - обрадовался Афоня и подумал, - «причем тут стаканы, я же хочу воды».

- Кошмар, - сказал он, и проснулся в первый сон. Рядом никого не было.

- Клавка! - позвал Афоня жену, но никто не отозвался.

Вдруг, откуда-то издалека, Афоня услышал голос Клавки.

- Есть стаканы, которые ты разгружал ночью, принести?

Пробуждаясь из очередного сна, уже в который раз, Афоня увидел Марфу вместе со своей женой, Клавкой, которые протягивали ему два пустых стакана.

- Плохо дело, совсем плохо, если это не сон, - сказал во сне Афоня.

- Это не сон, Афоня, на тебе лица нет, - сказала жена.

- Есть, - сказал Афоня, не поверив ей, - не может быть, чтобы не было. Вот оно, мое лицо, потрогай.

- Не там трогаешь, это твоя задница, которая разлеглась у меня на постели, - сказала жена.

«Кажется, я проснулся», - подумал Афоня.

Клавка откинула одеяло и стала лить воду из пустых стаканов на его натуру. Натура вскипела, выпустила пар, успокоилась и уснула.

- Да когда же я проснусь, елки-палки, - закричал Афоня, и проснулся.

 

Окончательно проснувшись, Афоня потрогал простынь и осмотрелся.

- Кошмар, - сказал Афоня, - приснится же такое.

Постель была сухая, хотелось пить.

Вошла Клавка со стаканом воды.

- Марфа, - позвала она, - он проснулся, иди, посмотри.

Вошла Марфа.

Подружки посмотрели, улыбнулись, и тоже проснулись.

- Ну, и натура! - удивилась Марфа в натуре тому, что видела во сне.

- Мистификатор, что тут скажешь, - согласилась Клавка.

 

Это всего лишь сон, который не имеет ничего общего с пустыми стаканами и со всем тем, что может присниться, когда трогаешь себя во сне за одно место, доказывая, что это не мистика, а твое лицо.