Неземная моя

 

Близился конец рабочего дня, за сводчатым окном информационного центра метались, подчиняясь резким порывам ветра, крупные хлопья снега, размывая силуэт, подсвеченной мощными фонарями, махины Исаакиевского Собора.

Я занимался архивацией на резервный сервер старых распоряжений и решений Питерского Законодательного Собрания, перед глазами всплывали и сворачивались бесконечные «окна», монотонность работы убаюкивала. Вдруг на экране монитора заморгало сообщение об ошибке. Ага, не может найти ссылку на документы ООН, которые упоминаются в местном постановлении от две тысячи трехсотого года. Придется искать вручную. Полез по каталогам, вот, нашел: «Об эвакуации населения планеты Экслот и расселении его на планете Земля».

Как оказывается, это уже давно было - больше века назад. Тогда наши экспедиции при проведении экспериментов на этой планете нарушили что-то в ее атмосфере. Это повлекло за собой угрозу вымирания населения, которое в течение следующих пары десятков лет было перевезено к нам и расселено по всему миру. Как говорит мой друг Михаил Осипов (по специальности историк экономики), нельзя людей допускать до природы, когда-то их усилия по усовершенствованию своего быта привели к появлению на Земле Красных книг флоры и фауны, а теперь, изведя природу у себя, ринулись улучшать жизнь по всей Вселенной.

Интересно, какое впечатление на землян произвели первые переселенцы?

Сейчас-то на них никто внимания не обращает, живут среди нас уже сколько поколений. Вот я, например, с рождения к ним привык, естественны они для меня, хотя и отличаются от нас. «Еще как естественны!» - улыбнулся я, вспомнив Мию, и мысли потекли в совершенно нерабочем русле.

Экслотцы очень похожи на нас, в отличие от героев старинных фантастических фильмов, которые иногда показывают по телевизору. Почему-то людям конца прошлого и начала нашего тысячелетия инопланетяне представлялись в весьма экзотическом виде.

Экслотцы же отличались от нас лишь цветом кожи, имеющей у них бирюзовый оттенок, при загаре доходящий до темносинего, и способом общения – они не умели издавать звуки, а общались друг с другом запахами. Они могли издавать запахи с тысячами оттенков, которые не способно было улавливать наше обоняние, поэтому и были разработаны специальные электронные переводчики, которые, улавливая запахи, переводили его в слова, а наши слова, соответственно, в понятные экслотцам запахи.

Эти переводчики окружают нас на каждом шагу: встроены в телефоны, ими оборудован транспорт, магазины, рестораны, все жилые и общественные помещения, а, кроме того, личные портативные лежат у каждого в кармане или сумочке.

Так и общаемся.

Некоторые запахи я научился переводить, но на элементарном уровне, типа, «привет», «да», «нет», «до свиданья», без оттенков и интонаций, конечно.

Можно же и словами поздороваться, используя обычное приветствие, но в одном случае это будет звучать – я рад тебе видеть, а в другом – что б ты провалился. В запахах такие нюансы я различать не умел.

Наконец рабочий день завершился, впереди праздничные дни – Новый две тысячи четыреста семнадцатый год, а сегодня, тридцатого декабря, день рождения Мишки Осипова, поэтому, зажав подмышкой сверток с подарком, я выскочил на винтовой пандус Мариинского Дворца и почти бегом устремился вниз по начищенному паркету.

Идти было недалеко, именинник жил на углу Невского и улицы Гоголя, но, тем не менее, поднявшись к нему я напоминал сугроб – снегопад на улице был настоящий, новогодний.

В квартире было много гостей (известной личностью в городе был Мишка), стояли группками, вели беседы, отхлебывая из бокалов или закусывая с расставленных на всех горизонтальных поверхностях блюд. Как всегда, прием проходил стоя, рассадить такое количество гостей не представлялось возможным.

Хозяин стоял около окна и беседовал с высоким седовласым мужчиной.

Отвлекшись от беседы, Мишка обнял меня, пожал руку, развернул подарок:

- Спасибо, Юрка, спасибо! Угощайся, - он кивнул на поднос с бокалами.

Я выбрал красное вино.

- Вот Николай делится впечатлениями от поездки в Китай, - Мишка похлопал седовласого по плечу. - Под впечатлением.

- Да. Впечатления, действительно, сильные. Совершенно другой мир. Все так необычно и не похоже на нас. Архитектура, быт, стиль поведения. Кажется, что даже воздух какой-то другой.

- Мне тут недавно статья в старом журнале попалась, - перебил его Мишка. - Автор делился своими воспоминаниями о Пекине. Это я насчет воздуха. Он пишет, что на улицу без марлевой повязки на лице не сунешься.

- Да что ты! – возмутился Николай. - Чистейший воздух.

- Эта статья была двадцать второго века. Старинная. Написана еще до того, как Китай в погоне за дешевой рабочей силой стал переводить все производства в Штаты и Европу.

- Сейчас там никаким производством и не пахнет, - усмехнулся Николай. - Музеи, театры, рестораны, отели, парки, парки и парки. Сплошная сфера услуг.

- Китайцы хитры. Не наобум производства по миру раскидывали, с учетом исторических успехов.

- В каком смысле?

- Ну, как? Автомобильную промышленность в Германию, текстиль в Италию и все в таком роде. Первые десятилетия все равно вешали на все изделия бирку: «Made in Chine». Это уже потом, постепенно приучили нас не шарахаться в ужасе от «Made in USA» или «Made in Italy». Пока китайцы смогли вернуть этим странам умение трудиться.

- Ага, также исторически они ежегодно транши финансовой помощи Греции и Испании совершают, - рассмеялся Николай. - Там же привыкли, как что сразу же демонстрации и бунты. Видишь, не всем смогли привить привычку к труду. Китайцам-то надо куда-то отдыхать ездить, вот и поддерживают.

- Издержки старой доброй Европы, - согласился Мишка. - Халява затягивает. Однажды сев на иглу дотаций, уже не слезешь.

Из прихожей донесся приветственный запах, пришел кто-то из экслотцев. Зазвучал электронный голос переводчика. Судя по всему, появилось знаменитое существо, потому что многие ринулись к входу, чтобы поприветствовать его.

Мишка, наконец, обратил и на меня должное внимание, как ни как – одноклассники бывшие.

- Что у тебя-то нового? – спросил он.

- Все, как обычно, Миша, обслуживаю наших городских избранников.

- Что же там за стенами вашего дворца такое вселенское обсуждается?

- Вот уже года два боремся с введением обязательного украинского языка в школах Питера.

- Пытаетесь. Москва-то сломалась. Их Дума приняла закон об языке. Правда, надо отдать должное нашей стране, Москва единственная сломалась. Не хочет остальная страна на украинском говорить.

- Ты же понимаешь, почему Москва сломалась.

- Конечно, там все деньги украинские крутятся, еще бы они супротив поперли.

- Вот, а мы еще рыпаемся.

- Спасибо нашим депутатам, что не пожертвовали названием Невского проспекта. То, что мою родную Малую Морскую опять именем Гоголя назвали не так обидно. И без них ее когда-то в двадцатом веке так уже обзывали, да и Гоголь, в принципе, хорошим парнем был.

- За Невский многие рады, интересно, как себя чувствуют нынешние жители проспекта Тараса Бульбы, у которых в паспорте место рождения указано – Арбат.

Все эти разговоры и переживания - последствие грозившего лет восемьдесят назад нашему миру энергетическому кризису. Высосало тогда человечество все запасы нефти и газа из недр нашего многострадального шарика, и приготовились уже мы к кромешной тьме, замершим машинам и станкам, готовке пищи на кострах и прочим прелестям доисторических времен. Но случилось чудо! Успешно закончились пятидесятилетние изыскания украинских ученых на тернистом пути поиска альтернативных источников энергии, и научились они перегонять животные жиры в топливо. Началась новая эра.

СНГ, которое с концом нефтяной эры катилось в пропасть, вдруг опять стало одним из флагманов мировой экономики. И потекла на китайские, основополагающие в современном мироздании, просторы искусственная нефть по старым российским трубопроводам.

Конечно, уже давно выбираемый украинцами президент автоматически становится главой СНГ, но все же наша страна очень даже неплохо позволяет себе жить за счет транзита киевского топлива, периодически грозя перекрыть поток, если Украина не поднимет тариф за транзит.

Дружба дружбой, но украинизация России вызывает бурление и сильные волнения на наших просторах. Естественно, бизнес наш откликнулся на новые условия, застроили все территории свинарниками, Украина даже перегоняющие комбинаты по нашим землям разбросало, но контрольный пакет не отдала, давит на наш суверенитет. Пытается унизить, продавливает закон об обязательном украинском языке в наших школах. Я присутствовал на заседании нашего Законодательного Собрания, когда этот вопрос обсуждали. Вонь стояла страшная – это экслотцы-депутаты выступали против, было впечатление, что их этот вопрос волнует больше, чем нас - коренных землян.

В комнату вошел экслотец, которого все так восторженно встречали, и я узнал его. Это было известный в Питере субъект – Устан Аршериев – владелец компании «СалоПетролиум», купившей у украинского правительства франшизу на строительство сети заправок на территории России. Богатейший житель нашего города.

Он величественно подошел к Мишке, обнял, чмокнул в щеку и снисходительно похлопал по плечу:

- Поздравляю! Ты великий ученый. Я всегда преклонялся перед тобой, - перевел электронный переводчик крутую смесь запахов, заполнивших комнату.

- Спасибо, Устан.

- Я рад подарить тебе гранд Украинского правительство на исследования экономики Украины двадцатого века, - Устан протянул Осипову пачку бумаг.

- Спасибо.

- Изучай. Великолепная страна. В прошлом месяце моя жена возила меня в Киев на шопинг. Потрясающий город. Не собираешься туда.

- Извини, Устан, для российского интеллигента такая поездка не по карману. Привык к более скромной жизни. Вот в Париж собираюсь, может, в Милан заскочу. Украина не по карману.

- Я тебе устрою вызов в их Университет, за их счет. Хотя, согласен с тобой, - Устан доверительно склонился к Мишкиному плечу. - Мой карман и то с трудом эти поездки жены выдерживает, я бы тоже с удовольствием бы по Европе погулял, дешево и красиво, без этого топливного выпендрежа.

Потолкавшись еще пару часиков среди гостей, я засобирался домой.

- Может, еще останешься? - с надеждой спросил Мишка.

- Метро закроют.

- Такси возьмешь.

- Ты что! Эти предпраздничные пробки. Да и коммунальщики наши до конца выходных на улицу не выползут, а там такой снегопад, все заметет, не проехать.

- Ладно. С наступающим. Мие твоей привет то меня и поклон. Передай ей поздравления с Новым Годом.

- Спасибо. Обязательно.

 

Домой я добрался уже за полночь.

Так уж повелось, что Миа не ждала меня тридцатого декабря, знала, что я у Мишки и буду поздно. Поэтому я вошел в квартиру на цыпочках, прошел в гостиную, включил телевизор – девятый новогодний канал, там уже показывали древний фильм «Ирония судьбы». На этом канале его всегда крутят с нуля до двадцати четырех часов тридцать первого декабря каждого года – традиция такая. Говорят, что если не включен телевизор с этим фильмом, когда хозяйка режет новогодний «оливье», то этот праздничный деликатес не приобретет истинного вкуса.

Я слышал, что многие земляне используют специфический теперь способ ароматерапии: ставят в видеопроигрыватель фильм с какой-нибудь лирической мелодрамой, включают электронный переводчик и наполняют свое жилье неописуемо нежным, волнующим ароматом.

Я выключил звук, хотя можно было выбрать дублирование на украинский, тогда было бы смешнее смотреть. Можно было бы еще запустить переводчик на запахи, но я боялся, что они просочатся под дверь спальной и разбудят Мию.

Полулежа на диване, я наслаждался бездельем, наизусть заученным фильмом, легким молодым красным вином. Дрема накатывала, отступала, потом опять бралась за штурм, веки слипались, потом распахивались, являя мне очередную знакомую, но так и не надоевшую, сцену на экране. Наконец сон одолел сознание, в который уже раз явив мне в виде сновидения тот давний незабываемый разговор с Мией:

 

«… меня разбудило легкое, воздушно-нереальное прикосновение к моей щеке, а потом и к мочке уха губ Мии:

- Устал, любовь моя. Единственный мой, - еще не включился электронный переводчик, а я уже перевел для себя то благоухание, которое окутало меня, вызывая, как всегда, от ее «слов» легкое головокружение.

Ее серебристые волосы рассыпались по моему лицу, губы нашли мои губы, и стало уже совсем не понятно, сплю я еще или проснулся.

- Я не видела тебя целый день, - губы проскользнули по щеке и заструились по шее, вызывая неимоверную внутреннюю дрожь. - Я потеряла целый день в своей жизни.

- Звездочка моя ясная! – нежная улыбка заполнила меня.

Эту древнюю песню мы услышали однажды по каналу «Супер-Ретро», и с тех пор она не покидала нас, ведь Миа же была для меня в полном смысле этого слово НЕЗЕМНОЙ,

Я наконец открыл глаза и встретился с ее взглядом, в глубине которого мелькнуло что-то несказанное, но просящееся наружу, напирающее изнутри, рвущееся быть произнесенным вслух, но сдерживаемое неимоверной силой ее воли.

- Что? – спросил я, и из переводчика вырвался тревожный запах.

- Да, - в аромате смешались отчаяние и решимость.

С меня в одно мгновение слетели и усталость, и расслабленность.

- Да, любовь моя, да. Анализы все подтвердили, у нас будет ребенок.

Ужас парализовал меня, хотелось зажмуриться с такой силой, что, когда я открою глаза, все окажется сном, казалось, я не смогу уже даже вздохнуть. Я чувствовал, что внутри меня назревает слово «нет», но я никогда бы не смог его произнести. В этом и был весь ужас ситуации.

Вековая статистика доказала, что браки между землянами и эклотцами недопустимы, их даже запретили законом. Невозможны, потому что они ведут к трагедии, как только супруги решались сделать свою семью полноценной, то есть попытаться явить на свет ребенка. Если в качестве матери выступала землянка, то в девяносто девяти процентах случаев ребенок рождался мертвым, а если землянин стремился стать отцом, то в том же соотношении погибала мать. И вот нас судьба подвела к этому рубежу, как мы только не пытались его избежать.

Этот же закон предписывал каждому врачу, который определил ситуацию беременности женщины в смешенном браке или смешенной связи, незамедлительно прерывать беременность.

Увидев отчаяние в моем взгляде, она обхватила мое лицо своими руками и торопливо зашептала голосом переводчика, закрепленного на спинке дивана:

- Я все уже решила. Все, все! Только ничего не говори! Только промолчи, только поверь мне, только верь, только верь!

- Миа!

- Мне судьба послала такую любовь, она нам ее послала! Никогда не позволю ей умереть. Мы когда-то умрем, а вместе с нами умрет и она, если не будет живого существа, в котором она воплотится и будет продолжать жить. Пусть я умру через несколько месяцев или через сто лет, но я буду знать, что наша любовь продолжается, она живет, она будет вечна, она будет передаваться из поколения в поколение. И тот, кто сейчас зреет во мне – это плод нашей любви, пусть он продлит ее дольше, чем мы сможем ее нести в этом мире. Я никогда не прощу себе, если позволю кому-то прервать жизнь нашей любви. Зачем мне жить без нее, зачем я жила, если оборву ее.

Я задыхался в буйстве неимоверных ароматов, заполнивших все вокруг, я глох, слыша, произносимые беспристрастным голосом переводчика, людские слова, я ужасался от одной мысли, что останусь без нее, что погаснет звездочка моя ясная, но не было у меня сил сказать ей: «нет», оборвав этот поток, сказанных ей, но, казалось, рожденных во мне слов и запахов. Господи, дай мне сил, дай мне воли, принять ее решение!

- Верь, верь, - твердил, подчинившись ей, переводчик, - и это сломит все, никто не сможет победить нашу любовь! Только вера в нее способна на все! Способна на то, на что не способен больше никто! Верь! ...»

 

Я вздрогнул и проснулся – Мягков летел в самолете домой, в Москву. Экран отбрасывал на темные углы комнаты таинственные тени.

Как на меня жутко действовал этот частенько повторяющийся сон! Уже не знаю, как мне от него избавиться.

Встряхнув головой, я встал. Сбросив тапки, на цыпочках прокрался к спальной, зашел внутрь. Прошел мимо нашей кровати, где в свете ночника, разбросав по подушке серебристые волосы, спокойно спала моя неземная Миа, подошел к детской кроватке и взглянул на розовое личико, которое к ушкам принимало бирюзовый оттенок, нашей Любови Юрьевны.

Пусть твоя жизнь всегда будет наполнена нашей любовью, которая привела тебя в этот мир!

Она сотворила тебя и будет сопровождать тебя всю жизнь, ведь твоя жизнь будет дольше жизни нашей любви.

Несмотря ни на что, что может случиться в отношениях между мной и Мией, хотя и верю, что ничто нас не разлучит, ты всегда будешь плодом любви, а значит, всю твою жизнь тебя будет сопровождать это никем необъяснимое чувство.

Сколько планет мы не освоим, насколько далеко мы не уйдем в глубину познания бытия, мы никогда не сможем внятно объяснить, что движет мыслящими существами, когда они готовы пожертвовать всем ради кого-то совсем не похожего на него, только лишь потому, что вблизи с ним или с ней замирает дыхание и сердце начинает, как кажется, стучать чаще, хотя никакой прибор этого не покажет.

Если бы мне обладать той силой чувств и веры в них, которой была наделена Миа!

Неужели в нашей дочери больше ее веры, чем моей, я боюсь это осознать, потому что теперь, когда Люба стала реальностью воплоти, я даже не смею представить свою жизнь без нее!

Не могу я выразить словами, что я чувствую.

Да. Она плод нашей любви, но прости меня, Миа, моя любовь к дочери начинает существовать уже независимо от моей любви к тебе, эта любовь обретает самостоятельную жизнь, независимую, которую уже ничем не усыпить.

Это чувство не объяснить никакими словами или запахами, оно уже не зависит от того, будет ли наша дочь жить, как мы себе представляли или будет творить что-то, что нам и не представить, нам уже никогда не взглянуть на нее, как бы со стороны, каждый ее шаг будет иметь вечный след в наших сердцах.

Она не будет похожа на нас, ее путь будет подчинен другим идеалам и непонятным нам целям, это будет другое поколение, только еще вчера топтавшее куличики в песочнице, а сегодня, меняющее мир соответственно своим взглядам. Мы будем ежеминутно желать произнести: вот в наши годы…, но остановитесь, это не ваши годы, не будет она идти по нашим следам, она будет оставлять свои, может, непонятные нам, может даже, раздражать ими нас, но дай ей Бог, которого мы так и не встретили, покоряя Вселенную, остаться человеком и обрести то счастье взаимопонимания, которое оберегало нас от неправильных шагов, оставляя нас человеками или экслотцами.

Потому что нет большей удачи в жизни, когда ты признаешься, меня окружали существа, которые меня понимали!

Я видел по одному из ретро каналов фильм, где парень написал: «Счастье – это когда тебя понимают!»

А еще большее счастье на нашей планете, когда тебя понимают твои дети, а вершина, когда ты понимаешь их.

Я знаю, для этого Миа рискнула своей жизнью, рискнула не задумываясь, веря, что ее жизнь была ей послана, чтобы жизнь нашей дочери началась и продолжалась в веках, как мы продолжаем жизнь наших родителей, храня им благодарность за все, что от них впитали. Все мы плоды любви, и пусть мы всю нашу жизнь будем это помнить и в соответствии с этим жить!

Что бы не происходило в мире, как бы он не менялся, пусть он переворачивается с ног на голову, но всегда будет оставаться что-то незыблемое в наших отношениях, что и есть основа нашей жизни!

 

Этот сон – повторение нашей незабываемой беседы преследовал меня все девять месяцев, пока Миа пряталась дома от врачей, и потом являлся мне, как укор за сомнение.

Также тихо ушел я назад, вышел на балкон, вдохнул устойчивый запах пригородных свинарников, как символ благополучия нашей страны, и в какой уже раз прошептал:

- Спасибо, моя неземная, за веру, только она делает нашу любовь вечной!

 

15 мая 2013 года.