Солдат

(1973 год – Ленинград)

 

Пока Варя накинула халат, стук повторился. Она, торопливо шлепая босыми ногами по полу, подбежала к двери и скинула щеколду. На пороге стоял солдат в выцветшей гимнастерке и пилотке. Варе показалось, что он где-то видела этого невысокого, сухощавого человека со скуластым лицом. Во лбу у него была вмятина от осколка. Варя спросила:

- Вам кого?

- Я вот значит, приехал. Это я, Петр Васильев. А вы Варвара Павловна? Я вас сразу признал.

- А кто вы?

- Как же? Забыли? Вы же это сами говорили, как вылечим тебя, приезжай к нам в Холмики, будешь, это значит, у нас жить. Вы же в госпитале меня выхаживали. Никто не верил, что выживу. Вот дыру заделали, - он провел ладонью по лбу.

- Да, вот. Да что же это я? Вот проходите, - она отступила в глубь избы.

- Спасибочки.

Солдат вошел, поставил у порога чемодан, скинул на него вещь-мешок, а сам сел у стола.

- Так как же это вы…?

- Да вот, Варвара Павловна, это значит, все вещи мои, потому как остались вы единственный живой человек для меня. А, вот значит, всех моих одной бомбой, и….

- Так вы насовсем?

- Да. Вы же звали.

- Я… Я… Я вам этот вот угол здесь отзановешу. Петр…

- Просто Петя.

 

***

 

Запел петух. Петр протер глаза, оделся и вышел на улицу.

Сверкало солнце.

Уже пять дней жил он здесь, в Холмиках. Работал в поле со всеми, рубил дома дрова, а вечерами сидел у плетня, покуривал и о чем-то задумывался, не замечая ничего вокруг.

Он услышал тихий всплеск и, оглянувшись к реке, увидел Варвару полоскавшую белье. Подошел.

- Здравствуй, Варвара.

- Ой! Господи! Напугал-то как!

Она села на перевернутую дырявую лодку, а он напротив на корточки.

- Варвара, ты это, извините. Я, вот значит, что спросить-то хотел. Ты, вообще, расскажи о себе-то.

- Да что рассказывать?

- Это, есть у тебя…?

- Муж что ли?

- Ага.

- Был, а может и есть. Я-то от него уже года два ни весточки не получаю. Может и есть.

Варя смущенно улыбнулась, а потом лицо ее скривилось, и она разрыдалась, упав на лодку.

Петр подождал, потом поднялся, покашлял в кулак и неуклюже побрел наверх к избе, захватил топор и ушел в сторону леса.

 

***

 

Варя успокоилась, подняла корыто и пошла во двор, развешивать белье. У изгороди встретила Машку – соседку.

- Варька.

- Чего тебе?

- Ты. погляжу, мужика завела?

- Дурры ты!

- А ну, постой! Расскажи-ка, чего у тебя там? А?

- Дурра ты, дурра!

- Чего дурра-то? Миньку своего не дождалась?

- Да замолчи ты! Это же не то.

- Чего не то?

- Да все не то. Я же этого в госпитале лечила, а у него родные погибли. Так я ему, чтобы успокоить, говорю, мол, после, как война кончится, приезжай. Говорила вот. А он и приехал на мою голову.

- Поверил?

- То-то и оно, что поверил. А что же я его гнать теперь буду? Не может человек человека на улицу выгнать.

- Эх, Варька, где же Минькак твой, да мой Васек? Твоего хоть призвали, в мой сам побег. Добровольцем. Теперь вот без вести он.

Машка отвернулась и, склонив голову, побрела по дороге.

 

***

 

Как-то вечером в избу постучали.

Петр вылез из-за зановески и распахнул дверь.

На пороге стоял одноногий человек, опиравшийся на костыли. Взгляд его был устремлен куда-то поверх плеча Петра. Тот оглянулся. С кухни вышла Варя. Она потянула за конец черный платок, бросила его на пол, сделала неуверенный шаг вперед, еще шаг и бросилась к вошедшему:

- Миша! Мишенька!

Он уронил один костыль, потом второй, прижал к себе женщину и начал целовать, чувствуя на губах соль ее слез.

 

***

 

Утро было ясное, умытое после ночного дождя.

Петр на цыпочках вышел из избы, закинул за плечо мешок и пошел прочь по улице.

На околице оглянулся, увидел скособоченную избу на берегу реки, и, вдруг, что-то жесткое полоснуло его по сердцу, да так, что он сел на камень и закрыл лицо руками.