Александру Аникину

Паника становилась всё заметнее. Музыканты играли прощальные вальсы

с полюбившейся им публикой, и с жизнью. Они понимали, что обречены

уйти на дно. Но кто ещё уйдёт вместе с ними? Алекс пожелал капитану

выжить. Но, увы, этого не произошло. Несмотря на панику, они играли

весёлые вальсы, уходившие в темноту. Их всё равно никто не слышал –

крики несчастий и ужаса доносились до них. Мгновенье, и скоро потухнет

свет.

Красивая женщина Генриетта Стилл стояла у шлюпки и не хотела садится:

её молодой муж никак не мог убедить в том, что это необходимо.

- Как же я пойду в шлюпку без тебя? – Почти закричала Генриетта, и

бросилась к нему в объятья. Её муж, Дерек, стоял и смотрел на неё.

Наконец, Генри Уальд приказал Генриетте сесть, буквально вырвав её из

рук любимого. Мужчина и женщина простились навсегда.

Эту сцену Майкл Фаррезе наблюдал со страхом. Он не знал, что ему

делать. Они с Кристианом договорились, что посадят Вирджинию в

шлюпку, и будут пытаться искать спасения сами. Кристиан, превратившись

из соперника в друга, искал подходящую шлюпку, чтобы посадить

Вирджинию.

- Только нужно сначала её найти. – Майкл многозначительно посмотрел на

Кристиана. Кристиан понял, что Вирджиния куда-то исчезла в страхе. У

шлюпки № 4 Джон Джейкоб Астор IV пытался усадить Мадлен. Она

почему-то беспокоилась.

- Мистер Астор, садитесь, пожалуйста. – Предложил ему молодой офицер

Гаральд Лоу, узнавший миллионера. Мистер Астор посадил жену, и её

горничную Розалин, и хотел уже было садится сам. Но неожиданно какая-

то женщина, пассажирка третьего класса – Лиан Акс прорвалась к

шлюпке. Джону стало жаль её. Он помог женщине сесть в шлюпку. И, дав,

Мадлен свои перчатки, сказал:

- Дорогая, не переживай, я сяду в следующую. Честь имею. – Полковник

отдал честь Лоу, тот выпрямился по форме, и стал спускать шлюпку № 4.

Лиан Акс дрожала со страху.

- Нас там очень много… - виновато сказала она Мадлен. – Я просто

вырвалась из толпы…

- Джон сядет в другую. – Уверено ответила Мадлен, и слёзы навернулись у

неё на глаза. – Я его знаю. Возьмите.

Мадлен отдала Лиан свою шаль: у неё не попадал зуб на зуб от холода.

Лиан укрылась. Розалин обняла Мадлен, и женщины смотрели на Джона,

который помогал другим женщинам садится в шлюпки.

- Почему мест так мало? – Спросил Астор Лайтойллера. Лайтойллер пожал

плечами. Астор тогда пошёл к своему другу, Бенджамину Гуггенхайму, и

спросил его:

- В чём дело, Бэн?

Гуггенхайм ответил вполне весело:

- Вы, смотрю, тоже приготовились к смерти, Джон. И при параде? Так

держать. Смерть нужно встретить красиво.

Астор спросил:

- Вы даже не попытаетесь спастись?

Гуггенхайм ответил:

- Знаешь, Джон, я просто не представляю первые полосы газет на

следующий день после катастрофы «Титаник». Бэн Гуггенхайм выжил, и

погибло больше 1500.

- 1500? – Переспросил Астор эхом.

- 1500. – Сказал Бэн. – Я, если и изменял жене, то не могу её подвести.

Она, бедняжка, не выдержит того удара, что какая-то дама погибла из-за

трусости Бэна Гуггенхайма. Я не привык так подводить людей. Пойду в

нашу курительную комнату, и выкурю последнюю папиросу. Если успею.

За Бэном зашагал его молодой камердинер.

- Я пойду попытаюсь спасти собак. И, если получится, кого-то из третьего

класса. – Крикнул Астор вслед Бэну. Бэн одобрительно отсалютовал.

Алекс не хотел садится в шлюпку. Джон Джейкоб буквально толкнул

немолодого мужчину и помог Ольге сесть рядом с ним. Алекс отдал Астору

честь. Ольга навсегда запомнила добрые глаза миллионера, и, когда

«Титаник» издал последний звук, умирая в своей красоте и величии –

Ольга бросилась к Алексу в объятья и заплакала.

Александру Аникину

За Мадлен Астор приехали сыновья Джона, и старший, хоть и был холоден

к ней, он всё равно помог молодой женщине сесть в автомобиль. День

Мадлен провела дома у Асторов. За ней приехал её прежний жених, и

бывший одноклассник Уильям Дик, понимая, что в итоге горемычную

Мадлен забирать всё равно ему. Вмнсент налил Мадлен выпить, понимая,

что она лишилась дара речи – когда узнала, что Джона нет в живых.

Винсент мог и наорать: у него душа разрывалась от потери отца. В голове

горело, и не отпускала боль. И он не знал, что делать с мачехой. Винсент

уже хотел было позвонить матери, чтобы та выгнала её из особняка, но

ему повезло. Неожиданно, позвонил бывший жених Мадлен – Уильям

Дик, который представился как её близкий друг. Ворча на тему «знаем мы

таких друзей», Винсент всё-таки впустил свою погодку – молодого

человека в дом. Уильям бросился к Мадлен. Она, казалось, его не

замечала: в голове был образ Джона. Неожиданно, Винсент заметил, что

она также продолжает держать перчатки отца, как и в тот момент, когда

она к ним пришла. Винсент прослезился: значит, всё-таки любила.

- Я понимаю, что Вам бы лучше пожениться сразу. – Наконец, сказал

Винсент. – Тогда этого кошмара бы не было, и отец был бы жив. Я

понимаю, что это твой ребёнок, Уильям. Забирай свою женщину, и

проваливай, чтобы мои глаза тебя впредь не видели. Но мой совет:

поженитесь Вы после 1915 года. Этот мальчик, судя по всему, это

мальчик, будет носить фамилию Астор. По завещанию Джона, если после

его смерти Мадлен выйдет замуж второй раз, все 20 миллионов, что он

оставил на воспитание сына, аннулируются. Мальчик хотя бы четыре года

должен жить в достатке. Но на миллионы больше не претендуйте. Совет

Вам да любовь.

Перепуганные молодые люди вышли из особняка. И, оказавшись на улице,

Мадлен Астор зарыдала, уткнувшись в жилетку Уильяму. Уильям привёл

её в свой дом, в который через два дня пришла первая жена Джона, мать

Винсента – Ава Астор, блистая своей редкостной красотой. Две вдовы

обнялись.

- Я буду тебе помогать. – Шепнула Ава Мадлен. – Я верю, что это сын

Джона в отличие от Винсента. На многое не претендуй, но пережить горе я

тебе чуть помогу. Если бы Джон не был таким глупым!

Упав на стол, Ава дала волю слезам. Уильям пошёл готовить кофе.

Молодой писатель Майкл Фаррезе тоже, спустившись с трапа корабля

«Карпатия» оказался окружён журналистами. Он отмахивался от них как

от мух, и когда он понял, что Кристиан растворился в толпе, словно сахар

в чае, он с облегчением вздохнул. Неожиданно, Майкл увидел Вирджинию.

Но подойти к ней не решился: Ракел, которую вела Вирджиния была очень

слаба. И Майкл, подобно Кристиану, решил, что будет бороться за сердце

возлюбленной позже – налаживать личную жизнь, как сказал ему

Кристиан, после катастрофы вовсе не хотелось. Казалось, что всех

журналистов вокруг себя собрала Маргарет Браун. Даже Кристиану

досталось меньше. К Кристиану уже спешили родные. Его сестра Бэтси, и

мама. Мишель Вайс была в своём репертуаре, но она была безумно

счастлива, что её сын выжил. Правда, она хладнокровно сказала сыну.

- Кристиан, как ты посмел выжить?

Кристиан не слышал её слов – он радостно обнимал мать.

- Ведь на следующий день газеты будут пестрить заголовками о том, что

Кристиан Вайс трус. Дедушка Рокфеллер будет жутко недоволен. Ох, дай я

тебя обниму! Знаешь, несмотря на то, что все признают тебя трусом, - как

же я счастлива, что ты жив!

Кристиан и Мишель ещё раз обнялись. На встречу молодому человеку не

шёл, а бежал его отец – Джордж Вайс. Он оттолкнул мать от сына, и обнял

его.

- Кристиан! – Слёзы навернулись на глаза Джорджа. – Кристиан, дорогой,

дай я тебя обниму! Это не сон! Ты выжил!

Эту сцену и запечатлели журналисты. Первый день в Нью-Йорке для

Ольги и Александра выдался хлопотным, особенно после того, как ими

занялась Александра. Немолодая женщина оказалась настолько проворной

и интересной особой, что заставила быстро забыть двоих друзей о

катастрофе. Она понимала всю тяжесть ситуации, но между тем, она

сохраняла жуткое спокойствие и даже дала побыть мужчине и женщине

наедине. У Ольги сильно раскалывалась голова после ужасных звуков,

которые она слышала в ту ночь. Александр поцеловал её в губы, и они

обнялись. Ночью оба не могли долго уснуть: они ещё ехали на «Карпатии»

и слышали стоны вдов.

Александру Аникину

 

На утро, в пятницу, 19 апреля 1912 года, в Париже, Борис Викторович

Савинков, сидевший за своим письменным столом, и редактировавший

свой роман «Конь Блед.» прочитал в лежавшей перед ним газете статью о

гибели трансатлантического лайнера «Титаник», и о начале суда. Борис

выпил крепкого чаю, и продолжил дальше, в залитой светом комнате… в

соседней комнате с ним сидела его жена Елена, и он позаботился о том,

чтобы она не читала газет. Елена ждала ребёнка, поэтому любое волнение

ей было противопоказано. Единственное, он подумал о том, что Мадлен

очень мужественная женщина…

Суд начался 19 апреля 19 года в пятницу с монолога сенатора Смита,

который был в серьёзном замешательстве и был очень расстроен этим

событием – крушением лайнера «Титаник». Мужчина средних лет задавал

вопросы, хоть и отрывисто, но собравшиеся в зале суда люди,

чувствовали, как дрожит его голос. Александр и Ольга сидели в самом

конце зала заседания суда, которым сейчас являлась просторная зала

гостиницы «Уилдорф Астория», которой некогда руководил погибший на

«Титанике» Джон Джейкоб Астор IV. Александр мог видеть, что Винсент

Астор сильно напряжён. Перед началом суда Винсент пошёл домой к

вдове Джона Мадлен. Его принял Уильям Дик, уже привыкший быть в

окружении Асторов. Дик открыл молодому человеку дверь, и тот вошёл

туда своей резкой походкой.

- Сегодня будет суд. – Сказал Винсент Мадлен, которая подошла к

мужчинам. – Но Вы, мисс, не должны там находиться.

Уильям Дик не успел сказать «спасибо», как дверь за Винсентом

захлопнулась, и он уехал на заседание суда. По высочайшей просьбе

Винсента Астора в заседании суда принял участие отец Мадлен Уильям

Талмадж Форс, знавший Астора лично. Сенатор Смит с пониманием

отнёсся к пожеланию Винсента. Александра и Ольгу пришла поддержать

Александра Фейрин. Ольга вначале не хотела идти, но Фейрин настояла на

этом решении. И втроём они пошли на заседание суда. Фейрин

посоветовала Ольге надеть чёрное платье в знак траура по погибшим, что

молодая женщина и сделала. Сама Фейрин тоже оделась в чёрное.

Мужчина и две женщины вошли в гостиницу «Астория», столкнувшись там

с Винсентом, который кивнул в знак понимания.

Александр, Александра и Ольга заняли свои места в просторной зале

«Уилдорф-Астории».

Заседание суда было объявлено открытым. Сенатор Смит выразил

соболезнования, и вначале была объявлена минута молчания. Потом

начался допрос. Пока допрашивали Брюса Исмея, Лайтойллер,

находившийся в зале суда, явно нервничал.

Сенатор Смит спросил:

- Как проходило плавание лайнера до столкновения его с айсбергом?

Брюс Исмей:

- Ничего абсолютно такого не происходило – это было обычное плавание.

Молодожёны, дети. Мы не предполагали, что столкнёмся с айсбергом.

После допроса Исмея сенатор Смит поблагодарил Исмея, и вызвал

капитана корабля «Карпатии» Артура Рострона. Рострон представился, и

поклонился. В зале пошёл заметный шёпоток: капитан «Карпатии» был

явным красавцем. Мужчина рассказал о том, что как капитан он обладает

большими полномочиями, и что решение спасти потерпевших

принадлежало именно ему. В зале раздались аплодисменты. Александр и

Ольга хлопали Рострону. Во время допроса Рострона президент компании

Брюс Исмей явно нервничал: он ждал, что скажет капитан.

- Понимаете, никто, ни президент корабля, ни судовладелец не могут

заставить капитана принять какое-то решение. Этот мир, с момента

выхода в море принадлежит только капитану. Президент компании, если

он находится на судне, ведёт себя как обычный пассажир.

У Брюса Исмея отлегло на сердце. Лайтойллер, мрачно следивший за

процессом, облегчённо вздохнул: Рострон был прекрасный человек, и он

чувствовал, что этот капитан способен на многое. Мужчина краснел, когда

его хвалили, и мужественно отвечал на очень зыбкие вопросы. Когда

Рострон сел, вызвали командующего шлюпкой № 14 Гаральда Лоу.

Гаральда Лоу расспросили о чудесном спасении Майкла Фаррезе и

Кристиана Вайса. Лоу ответил так:

- Мы их услышали по хрипам. Они отчаянно боролись за жизнь. При этом

Фаррезе уже достаточно замёрз, чтобы дышать. Но мы всё равно его

подняли, также как и бизнесмена, пассажира первого класса Уильяма

Хойта. Но нам не повезло: он умер. Хойт был достаточно тучным

мужчиной. И, когда мы его подняли на шлюпку, это стоило немало усилий.

Нужно отдать должное мужеству мистера Кристиана Вайса, который помог

не только своему другу Майклу Фаррезе, но и помог нам вытолкать из

шлюпки умершего там Уильяма Хойта. Он чем-то поранился. У него шла

кровь изо рта из носа, возможно, был ранен кишечник, и нам стоило

огромных усилий обратно вытолкать его в воду. Он возвращался в Нью-

Йорк.

Вирджиния, сидевшая в зале суда, искоса посмотрела на сидевшего там

Майкла Фаррезе. Наконец, пришло слово и Александру. Он рассказал о

том, что его вытолкал в шлюпку какой-то мужчина. То, что это был Джон

Джейкоб Астор IV, он об этом умолчал, поскольку ему было жаль сына

Астора – Винсента, и его мать Аву, которые сидели в Уилдорф Астории. Он

понимал, что для этих людей любое упоминание о Джоне – как ножом по

сердцу. Фаррезе тоже молчал о том, что именно он сказал Мадлен, что

Джон умер. Рослой Мадлен не было в зале суда, и Майкл понял, что это

Винсент уберёг её от шока. Когда дошла очередь до Чарльза Герберта

Лайтойллера отвечать на вопросы, молодой человек не растерялся. Всю

дорогу до «Карпатии» он думал, как помочь президенту «Уайт Старр

Лайн» Брюсу Исмею, который спасся из катастрофы. Он покрывался

потом, но в итоге придумал стройную канву ответов, чтобы как-то

защитить своего господина.

- Мне лично показалось, что айсберг был чёрным. – Неожиданно для всех

сказал Лайтойллер. Зал замер. – Понимаете, если айсберг был чёрным, то

вперёдсмотрящие не могли его видеть. Он, словно кошка, растворился в

темноте, потом стал белым, как и положено. Это известный мираж в

океане. Что касается Мэрдока, то, по-моему, он мог совершить ошибку. Но

в данном случае, повторюсь, даже в данном случае, Мэрдок не виновен в

случившемся. Мужчина мог просто растеряться, и с другой стороны его

могло что-то оглушить. Я лично думаю, что мы попали в сложную

ситуацию, но обстоятельства оказались роковыми.

Сенатор Смит:

- Не была ли предпринята сознательная попытка спасти экипаж?

- Как можно? – Ответил Лайтойллер. – С каждой шлюпкой мы отправляли

двух-трёх членов команды, это означало, что спастись могло только 60

человек.

В зале повисло недоразумение.

- Да будет Вам известно, господин Лайтойллер, - заявил сенатор Смит, -

что из членов команды «Титаника» спаслось 2016 человек. Что Вы на это

скажете?

- Извините, я не могу отвечать за все шлюпочные борты всех палуб. Я

отвечал только за один. – Выкрутился Лайтойллер. Сенатор Смит

продолжил допрос.

- Где хотели умереть некоторые пассажиры? – Грозно спросил он.

- Я не могу знать ничего про это. – Сказал Лайтойллер. – Как можно

говорить такие нелепости? Все возможные смерти пассажиров и членов

экипажа – горькая случайность, вызванная, возможно, шоком от

столкновения. Сенатор Смит, это заседание суда. Это не роман в

художественной форме, где подобные нелепости даже приветствуются.

На эти слова Лайтойллера готов был зааплодировать Майкл Фаррезе,

улыбнувшийся Кристиану Вайсу, который ему подмигнул. В субботу 20

апреля 1912 года, радист Гаральд Брайд вызвал волнение во всём зале: к

«Титанику», оказывается, приходило несколько сообщений о ледовой

опасности и от «Калифорниана». Вечернее заседание суда было очень

коротким. И Александр с Ольгой уже были не нужны. Они молча следили

за процессом дома. Даже Фейрин не говорила своих обыкновенных

глупостей.