(Мой день ВМФ-2019 на Кубани)

 

ГРИВЕНСКАЯ

И всё же мне удалось вырваться на море в этом сезоне! Благодаря другу Петру, прикатившему в мою дальнюю камышовую станицу Калининского района на наш День ВМФ. Ночевать он отказался, потому что в понедельник у него было много хлопот в Темрюкском районе с медсправками после его недавней операции желудка -третьей, увы. И мы решили, что я проскачу с ним на Таманский полуостров, где море мне будет предоставлено с вечера до утра. А утром своим ходом – на рейсовых автобусах – возвращусь домой. Оставалось лишь уговорить мою маму, ведь оставаться ей одной в доме почти на сутки проблемно: она трудно передвигается из-за болезни ног. Но маму я уговорил. Тем более, что связь по телефону будем держать с интервалом в 2-3 часа.

Как и положено в этот день, как только с рассветом к моей калитке подпылил Пётр на своей иномарке, во дворе на самодельном флагштоке мы произвели торжественный подъём флага и лишь затем проехали на станичный рынок за рыбой. Было условлено, что праздничный стол украсит жареный сом и такой же бескостный деликатесный пеленгас. Рыбу мы благополучно купили и занялись её приготовлением. Попутно я созванивался с нашими морячками, отмечающими в этот раз День ВМФ «вразнобой» в разных местах Кубани, Крыма и Моздока или принимал звонки от них.

Пётр служил в ВМФ, но два года - на бербазе. И, кстати, флаг военно-морской - тот ещё, наш, советский, бело-голубой с красными звездой, серпом и молотом - красуется у него на плече в татуировке. Судьба нас с Петрухой свела через три года после демобилизации в 1983 году, когда мы, запорожцы-одностаничники (из станицы Запорожской), шабашили в Средней Азии на заработках. О том времени я написал роман «Каракалпакский Клондайк» и посвятил его Петру. А после знойной Каракалпакии мы с Петром работали и жили на студёном Тюменском Севере… Но не о Севере память пока.

Утвердив решение, что я вырвусь в Темрюкский район, созвонились ещё с одним нашим участником каракалпакского похода тех лет, Саней Макаровым, одним из героев этой книги, изданной два года назад. Саня, конечно, обрадовался книге, как событию, и мы договорились встретиться в посёлке Сенном, что на пути в Тамань, куда повезёт меня Пётр. И уже после полудня мы выдвинулись в дорогу, чтоб пересечь границы пяти районов Кубани: Калининского, Красноармейского, Славянского, Крымского и Темрюкского, проскочив мимо Анапского – неблизкий путь с сезонными курортными автопробками!

Темрюкский район – ворота Кубани со стороны Крыма. Или, точнее, ворота в виноградно-бахчевой да рыбный рай. И омывает его сразу два моря! Уникальная историческая земля, любимая ещё древнегреческой цивилизацией. И снова, как пассажиру комфортабельного авто, и как бывшему жителю этих мест, мне было умилённо и чуть ностальгически смотреть на предавгустовские пейзажи родного плодоносного края. И радостно, когда в вереницах частных автомобилей, то здесь, то там, появлялся вывешенный наружу бело-голубой Андреевский флаг, или советский военно-морской – тот самый, наш, бело-сине-красно-звёздно-серпасто-молоткаст ый. С Днём ВМФ, держава!

 

СЕННОЙ

… Санька уже около часа поджидал нас в «Сенном» на своём новеньком японском автомобиле (недаром набивает на руках мозоли баранкой, работая дальнобойщиком!). Кафешка, столик с чаем и кофе, разговоры и фото на память. И подписание моих книг ему, где на одной черчу так: «от пенсионера-пенсионеру». Дело в том, что в этот год Александр, мой ровесник, выходит на пенсию (я то вышел раньше по северному стажу). И, конечно, чертыхается в сторону Пенсионной реформы, которая началась именно с нас, родившихся в 1959 году, и отодвинула на полгода выход на заслуженный отдых сразу и ему, и его жене. Правда, отдыхать он и не думает. Внуков надо поднимать, потому крутить ему и крутить дальнобойный штурвал…

Помянули мы и ребят – героев книги. Ведь получается, что почти из двух десятков наших каракалпакских шабашником того времени, упомянутых или не упомянутых в романе, нас осталось только трое, как в той военной песне- Перуха, Санька, я… Кто-то из других потерялся на просторах страны и за её рубежами, но большая часть парней уже ушла из жизни по разным причинам, и, как теперь понимаем мы, ушли они молодыми…

- Даже не думал-не мечтал, что доживу до 60-ти, - удивлялся Александр, который выглядит ещё достаточно крепким мужиком.

Сенной - это уже курортная приморская зона. Посёлок располагается на берегу обширного Таманского залива, бирюзовым простором которого, в сущности, и будет представлено мне Черное море в этой поездке. Рядом совхоз «Приморский», на винзаводе которого мне довелось поработать в молодости и описать его ещё в одной моей прозаической книге в повести «Кацуки» , на какой я и пошутил про пенсионеров, подписывая её Сане, поскольку он знал всех тех винзаводских ребят… Ну и сама Волна, куда мы держали курс, и историческая Тамань-Тьмутаракань, что будет у меня точкой возвращения назад в Гривенскую, омываются водами одноимённого залива…

Вскоре мы расстались с Александром: драгоценное время вояжа неуклонно двигалось к вечерней черте. И впереди меня ожидала не менее долгожданная встреча – с ним, с морем!

 

ВОЛНА

В посёлке «Волна», где базируется Пётр, подрулили почти к краю фрескового морского полотна. В этой местности простирается оно далеко внизу под обрывистым выцветшим берегом, поросшим травяным кустарником. А к воде ведут крутые спуски в виде извилистых дорожек и тропинок. По одной из них я и покатился к призывной стихии, обозревая свысока на остановках немноголюдный песчаный пляж, тоже белесый от кубанского летнего зноя. А Пётр поехал домой, готовить ужин. Эка невидаль для него – море!..

…И вот оно объяло меня своим желанным дымчато-бирюзовым естеством – теплым и прохладным одновременно. Но не враз, потому что сразу и не окунуться: до глубины здесь идти далеко, мелководье, и я принимаю блаженство медленно, растягивая наслаждение, что называется, от пят до маковки.

«Как же я истосковался по тебе, море!»

Но оно не слышит мой возглас и первородная живительная прохлада его поднялась уже выше щиколоток, а затем охватила колени, и следом погладила бёдра, чтоб защекотать в паху…

Ступни приятно ощущают мягкий бархат песчаного ковра, просматриваемого на метровой глубине. Старательно обхожу полусферы мутно-слюдяных медуз, которых почему-то слишком много в этот сезон. Прибрежное волнение невысокое и не обрызгивает разгорячённое от кутого спуска тело, и остужает его теперь выше живота, поднимается на грудь и дальше - под горло, под подбородок, под губы. И вот я уже осязаю ими его горчащую солёную сладость… Всё! Ухожу с головой под воду. Море на мгновения захлопывает меня, вобрав в своё естество и, как новорождённого, снова выталкивает наружу, на воздух.

Уфф-фф! До чего же прекрасен этот благодатный планетный мир!

Осматриваю акваторию и побережье уже из воды. Голубая расплывчатая вечерняя дымка над морем, а слева от меня, на высоте птичьего полёта, над далёким мысом, очертаниями напоминающим Медведь-гору в Крыму, снижается крупное жёлто-малиновое закатное солнце. Оно ещё слепит взор, распространяя вкруг себя мощный ореол убывающего свечения…

«Не выйду из воды, пока не пронаблюдаю весь закат», - постановляю я, переводя взгляд на берег, на свои вещи, сиротски виднеющиеся на нём; на немногочисленных купальщиков в чуть розоватой от заката воде; на лежащих и сидящих людей на разноцветных лоскутках подстилок на песке; на обрывистые склоны, и редких курортников, спускающихся или карабкающихся по ним – к морю и от него…

Солнце - это вселенское зрящее око – оно всё ниже и ниже над мысом, пьющим безмерное море, и потому, будто бы больше и ближе ко мне! И густеющие красками солнечные отсветы на воде всё явственнее. Но смотреть на светило неотрывно – глаза в глаза - ещё горячо и невозможно даже сквозь мои затемнённые очки, и я перевожу взгляд под ноги, на грунт. И открываю для себя, что песчаные барханчики на дне образуются набегающими волнами, то есть они в-точь повторяют на глубине абрис волн бегущих по поверхности, и так же, как волны, передвигаются и рассыпаются с приливом-отливом, чтобы тут же образоваться вновь… И я понимаю - реально, наглядно - что смерти в нашем мироздании для всего одушевлённого или неодушевлённого нет и быть не может, а есть лишь возрождения и преобразования!.. И с этим непреложно согласны стремительные рыбьи мальки, пролетающие мимо моих бледнокожих бренных ног то в одиночку, то стайками...

Малиново-лиловый круг солнца над мысом скатывается всё ниже и ниже, не остывая, а накаляясь и краснея. Как на гигантском блюде голубой эмали застыли в дальней акватории на рейде сухогрузы, а длинные причалы, уходящие далеко в море, ожидают их: в этом районе судоходство с недавних пор обильное в связи со строительством Крымского моста.

Но вот солнце касается краем-донышком громадного медвежьего мыса. И я уже безотрывно наблюдаю, как оно скрывается за ним, превращаясь сначала в огненное полукружье, потом в красную дугу, и, наконец, лишь в слабое алое зарево, быстро тающее. И сразу повеяло прохладой с моря. И усилился ветер, и укрупнились волны. И потемнел небесно-водный восток.

Как сивый дядька-Черномор, выходить на берег стал и я, вырастая из полутораметровой глубины, и обретая телесный вес, не ощущавшийся в воде. Больше часа я пробыл в ней. Кожа на пальцах ног и рук набухла и побелела, напитавшись целительной морской солью, которую я никогда не смываю с себя после морских ванн пресным водопроводным душем.

Так было и теперь, когда уже в сумерках я добрался домой к Петру, голодный и бодрый, хранящий в глубине глазных яблок своих ослепительный цвет и мягкое зарево морского заката.

 

ТАМАНЬ

Утром, около восьми часов, мы в Тамани, что в 9 км. от Волны, откуда у меня в 9.30 автобус рейсом на станицу Калининскую и, значит, ещё целый час(!) отдыха на море, теперь - с восходящим солнцем. Правда, оно уже висит достаточно высоко над горизонтом, и из вчерашнего красного гиганта превратилось в белого карлика, очень горячего вместе с тем.

С Петром мы прощаемся, он уезжает по своим делам, а я остаюсь на небольшом Таманском горпляже - там, где часть его огорожена каменными глыбами и валунами. Пляж искусственный, галечный. И тоже немноголюдный. Прямо над ним через дорогу расположился тенистый городской парк с различными памятниками, с выходом к знаменитому домику Лермонтова, где давно развёрнут целый музейный комплекс, посвящённый жизни и творчеству русского гения космического масштаба. Как жителю двух веков – 20-го и 21-го – у меня есть право очевидца сравнивать эти места в нынешнем и прошлом времени: ведь я знаю Тамань с седины семидесятых годов 20-го столетия…

Но опять же, не о легендарной Тамани мой текущий рассказ, а о её море. Здесь оно сочней по цвету и глубже у берега. Пять- восемь метров по каменисто-песчаному дну – и уровень воды уже по подбородок. И – изумительный штиль царит в заливе, просто озёрный штиль с лёгким, едва приметным покачиванием водной массы. И вместо медуз в ней множество стеблей коричневых водорослей, плавающих автономно. Они невелики– этакие оборванные ленточки полусантметровые в ширину, длиной до 10-15 сантиметров. И колышутся они у поверхности почти все в подвешенном вертикальном положении. Вот и гадай, откуда взялись, вроде бы и дно пляжное не заилено…

Рядом с моим береговым месторасположением отдыхает семья: муж, жена, тёща, двое детей, один из которых – Егорка – почти грудной, но его уже купают в море и смотреть, как он умиротворённо висит «над лазурной бездной» на надувном круге, охраняемом заботливыми руками мамы и бабушки, умилительно. Сфотографировать Егорку мне не разрешили и пришлось попросить главу семейства заснять в воде хотя бы меня. А потом в разговоре с ним узнал, что сюда семейство приехало отдыхать на месяц. что сняли они двухкомнатную квартиру за 45 тысяч рублей и крайне довольны, что так дёшево (?)… И я мысленно почёсываю свой затылок: н-да, 45 тысяч – это почти четырёхмесячная моя пенсия…

Чем выше солнце, тем больше курортного народу спускается к горпляжу, и тем меньше времени остаётся у меня для купания. Но я всё рассчитал и к своему автобусу устремляясь в срок, хоть и в мокрых шортах, зная, что они высохнут на мне на ходу. Поднимаясь к автостации, что в 10-ти минутах от берега, я прощально оглядываюсь, останавливаюсь на несколько мгновений и говорю в небесно-морскую белесо-солнечную даль, лежащую предо мной:

«До свидания, Черноморье! До новой встречи, Тамань! Я непременно вернусь к вам!»

 

28-31июля 2019 г.