Не выдержал новогодних кинопросмотров солдатский клуб и развалился окончательно-бесповоротно. И то сказать: долгонько он простоял-продержался.

Являл собой клуб отгороженную дощатой перегородкой половину свинофермы, которую возвели ещё пленные фашисты после окончания ВОВ, и мало какое здание вообще выдержит битвы за места в зрительном зале между военнослужащими срочной службы ажник трёх родов войск - воздушно-десантных, военно-воздушных и стройбата. В результате совместного разрушительного воздействия времени и любви к прекрасному не только латанная-перелатанная крыша внутрь помещения провалилась, но и стены на неё попадали (другая половина здания устояла и долго ещё служила по прямому своему назначению).

 

Для молодого лейтенанта - выпускника львовского политического училища, прибывшего прошлой осенью на должность начальника клуба воздушно-десантного полка, это печальное событие послужило лишним поводом применить его неуёмную энергию.

С момента своего появления в полку лейтенант весь кипел неизрасходованным юношеским задором, который не могли погасить и традиционные для "молодых" тяготы и лишения воинской службы - "через день на ремень" в дежурствах-караулах. И кипел он, надо заметить, весьма полезно для личного состава.

С его подачи силами "дембелей" осеннего призыва (и к вящему их неудовольствию) аккордно было отремонтировано, утеплено и оборудовано под библиотеку полуразрушенное здание бывшей трансформаторной подстанции рядом с казармой. После долгого томления в тёмном и сыром углу вещевого склада разместились на свежеизготовленных стеллажах не только тома с трудами Ленина-Сталина, но и неожиданно там оказавшиеся собрания сочинений многих советских и русских литературных классиков.

В ленинской комнате кроме традиционных колод домино появились шахматы и шашки, а подшивки периодической прессы стали ежедневно толстеть, поскольку в туалете невесть откуда взялась бумага (обёрточная, правда, и качеством мало уступавшая наждачной шкурке).

Выпуск "Боевых листков" и стенных газет не только стал настоящим творческим процессом благодаря применению цветных карандашей и гуаши, но из пустой формальности превратился в азартное состязание, поскольку ежемесячным призом победителям являлось увольнение в культурно-исторические места столицы эстонской республики.

Окончательно авторитет лейтенанта укрепился после создания полкового вокально-инструментального ансамбля. История умалчивает, каким образом это ему удалось, но через месяц после Нового года в гарнизонном Доме офицеров появились музыкальные инструменты - синтезатор, ударная установка, соло- и бас-гитары - и звукоусилительная аппаратура.

 

Кроме того, что инициатива почти всегда выходит боком инициатору, она ещё и заразна! Почин "летёхи" прежде других поддержали полковые дамы.

Скучна и однообразна жизнь в небольших удалённых гарнизонах, и нелегка участь офицерских жён в таких гарнизонах. Многим из них достаются в удел лишь взращивание-воспитание детей да нехитрый домашний быт, поскольку возможность трудоустройства гражданского населения весьма ограничена. Не говоря уже о работе по специальности - а многие офицерские жёны имеют и высшее образование, как правило, гуманитарное.

И среди полковых дам обнаружились хореограф и педагог-музыковед - из них и неравнодушных к изящным искусствам представительниц женсовета был создан культурно-массовый актив. Актив бросил клич: "Алло, мы ищем таланты", - и столько талантов откликнулось, что не только вокально-инструментальный ансамбль "Купола" организовался, но и вовсю забурлила культурно-массовая полковая жизнь.

Поэтому идея лейтенанта - устроить в полковом клубе праздничный концерт для личного состава срочной службы в день Советской Армии и Военно-Морского Флота - не только встретила всестороннюю поддержку, но и вызвала немалый ажиотаж среди устроителей-участников концерта.

 

Настал знаменательный день. После праздничного обеда, переодевшись в парадную форму одежды и надраив до зеркального блеска пуговицы, пряжки ремней и сапоги, личный состав колонной двинулся в клуб.

В Прибалтике, которую в годы оные людская молва окрестила мочевым пузырём Советского Союза, хороши все времена года,.. если только не идёт дождь. Хороша бывает и зима, но в тот день с утра нескончаемо моросил дождь вперемежку со снегом, под сапогами хлюпала раскисшая жижа грунтовой дороги, и пока колонна добралась до клуба, от наведённой красоты внешнего вида и блеска сапог не осталось и следа. На общем приподнятом настроении это, впрочем, мало отразилось, и на подходе к клубу десантники как никогда дружно печатали шаг и чётко исполняли команды.

Встречал колонну начальник штаба, тоже пребывавший в прекрасном расположении духа. Подошёл к разведроте, гулко похлопал по груди правофлангового первого взвода и распорядился: "На первый ряд этих орлов". Если бы только он мог предположить, во что это выльется!

 

Мероприятие было организовано на самом высоком уровне. У входа в клуб художественно оформленной афишей анонсировалась программа предстоящего действа: "Торжественная часть. Поздравление от учеников школы. Поздравление от подшефного колхоза. Концерт художественной самодеятельности".

Под руководством начальника клуба личный состав без обычной суеты и давки заходил в клуб, освобождался от шинелей-шапок в гардеробе и занимал заранее определённые каждому взводу места в зрительном зале. Первый взвод разведроты занял первый ряд, как им было указано. По мере того, как заполнялся зал, всё больше густел дух сапожной ваксы и мокрых кирзачей в помещении, и можно было только посочувствовать тем, кто занял места на балконе по периметру зрительного зала - офицерам с членами их семей и приглашённым гостям из местной администрации.

 

В назначенное время на сцену вышел замполит и с трибуны перед задернутым красным бархатным занавесом произнёс краткую речь, зачитал поздравление от высшего командования и огласил праздничный приказ, в котором были отмечены отличники боевой и политической подготовки. Под звуки туша и аплодисменты отличники один за другим поднимались на сцену, получали из рук начальника штаба кто грамоты, кто ценные подарки, благодарили словами: Служу Советскому Союзу! - и возвращались на место. Торжественно и радостно всё происходило.

Затем из-за занавеса вышла крохотная девчушка с громадными бантами на голове, тонким голосочком громко объявила: Праздничный концерт, - и под бурные аплодисменты зрителей гордо покинула сцену.

Занавес поднялся, за ним оказались нарядно одетые школьники, стоящие в три ряда на деревянных подмостках. Школьники старательно продекламировали стихотворный монтаж, затем под аккомпанемент баяниста стали петь патриотические песни. Кому напомнили школяры своих давно невиданных младших сестрёнок-братишек, кто вспомнил собственные аналогичные выступления во время учёбы в школе, кто наслаждался юными звонкими голосами - громом аплодисментов завершался каждый номер, и долго не отпускала их публика, требуя повторения на бис.

После того, как выступление школьников всё же завершилось, и занавес опустился, на сцену поднялся председатель близлежащего колхоза. Прочитал по бумажке поздравление с праздником, выразил признательность за неоценимую помощь в ежегодной уборке урожая и объявил о решении правления колхоза наградить ценными подарками особо отличившихся на уборке бойцов.

Отличившиеся поднимались на сцену, под туш и аплодисменты принимали подарки (изделия кожгалантереи - от кошельков до чемоданов в зависимости от вклада награждаемого в дело уборки урожая), благодарили и возвращались в зал. Всё шло как по маслу, и начальник штаба, мелькавший тут и там, раскраснелся от удовольствия и довольно потирал руки.

Напоследок председатель объявил о начале подготовленного коллективом колхоза музыкального поздравления и покинул сцену. Занавес поднялся, и началось представление.

Вышедшая на сцену дородная дама объявила первый номер: "Танец маленьких лебедей". Зазвучала в звуковых колонках воспроизводимая с грампластинки музыка незабвенного Петра Ильича, и в такт музыке из-за кулис стали выдвигаться "лебеди"...

В пуантах, пачках и белых чепчиках, завязанных тесёмками под подбородком, крепко ухватив друг друга перекрещенными руками и широко раздвинув в коленях ноги, явили себя зрителям во всей красе пять лебединь. Один их вид вызвал невольную улыбку.

Дело было вовсе не в исполнительском мастерстве, далеко не юном возрасте или немалом росте участниц - исполнявшие роль лебедей доярки и скотницы, привычные к физическому труду на свежем воздухе и вскормленные здоровой крестьянской пищей, очень уж крепки были телом! И вся эта обнажённая крепость, сильно бросающаяся в глаза при рассмотрении с близкого расстояния, мелко тряслась-колыхалась в такт исполняемым балетным па.

Но и это ещё не всё! Крепость тел обладала весом, на который вряд ли была рассчитана конструкция сцены, и по мере передвижения балетной труппы, перед самым носом разведчиков, как клавиши механического пианино, поднимались-опускались торцы досок, скользили по вылезшим гвоздям, издавая при этом негромкий жалобный писк.

Как-то так само собой получилось, что в первом взводе оказались не самые дисциплинированные из всего личного состава полка бойцы, за что и огребали взыскания регулярно. Перепадало за это и взводному (командиру взвода), вплоть до выговора по партийной линии. Но вряд ли смог бы выдержать это представление кто другой, окажись на их месте.

Надо отдать им должное - разведчики мужественно продержались до конца балетного номера. Но от бдительного ока начальника штаба не ускользнула их не вполне адекватная реакция на выступление, и пока публика аплодисментами провожала покидающих сцену балерин, не преминул сделать недвусмысленное внушение - подошёл и незаметно для остальных показал кулак всему первому ряду.

Отдышались-успокоились разведчики в перерыве перед следующим номером, да и совестно им стало - ведь чуть ли не в лицо смеялись ни в чём не повинным артисткам!

Вышла на сцену дама, исполнявшая конферанс, и объявила: "Русский народный танец". При этом брови домиком, осуждающий взгляд в сторону первого ряда, и голос делали её объявление скорее строгим предупреждением. Ох, не зря она предупреждала!

На сцену выпорхнули те же пять граций, на этот раз в разноцветных сапожках, сарафанах и с картонными коронами на головах. К ним присоединились пятеро крепких эстонских парней - в армейских сапогах, синих галифе, разноцветных рубашках, подпоясанных какими-то витыми шнурками с кистями, и армейских же фуражках с ремешками, затянутыми под подбородком. И представление продолжилось.

Под звуки "Барыни" с заезженной шипящей грампластинки танцевальный коллектив стал изображать всё, что только могло быть похоже на коленца русского народного танца.

И кружились они всяко разно - хором, попарно и поодиночке, - и барышни лихо каблуками откаблучивали, а парубки приседали-вставали с криками: Эхх! - но всё это делалось с такими непроницаемыми выражениями лиц, что контраст происходящего мало кого оставил равнодушным. К тому же, вдвое увеличилась нагрузка на настил сцены, и скрип-писк досок стал чаще и громче слышен - веселье в зрительном зале заразной эпидемией стало распространяться от ряда к ряду. И когда в заключительном поклоне у мужской половины танцевального коллектива слетели фуражки с голов, а после поклона у женской части картонные короны, наоборот, оказались на ушах-носах, к заслуженным аплодисментами добавился общий весёлый смех.

К первому ряду подошёл теперь замполит и негромко приказал: "Прекратить". Легко сказать! - процесс-то уже пошёл, и зал был разогрет до такой степени, что готов был смеяться по любому поводу. И повод не замедлил представиться.

Дама-конферансье объявила: "Франц Шуберт. Песня. Аве Мария". - И под аккомпанемент присоединившегося к ней аккордеониста сама приступила к исполнению.

Сцепив в борцовском замке руки под объёмистым бюстом, с громким свистом набрала она в лёгкие побольше воздуха и затянула с претензией на оперное сопрано: "Аавээ Марии-и-яяя"... - Мало вязалась душевная песня во славу святой девы с испепеляющими взглядами, которые певица время от времени метала в первый ряд зрительного зала, но понять её можно было: "До такой степени не понимать высокое искусство"!

Певица выводила рулады, при каждом её вдохе провокационно поскрипывали расшатавшиеся доски, но разведчики крепились, как могли. Кто закрывал уши руками, кто старался не смотреть на сцену или согнулся в три погибели, а двухметровый пулемётчик, у которого пулемёт Калашникова в руках казался игрушечным, наоборот, выпрямился, изо всех сил вцепился обеими руками в подлокотники кресла и намертво стиснул зубы. Выстояли - продержались до окончания песни.

Завершив арию, певица раскланялась в ответ на аплодисменты. После чего без объявления, а лишь кивнув аккомпаниатору, глядя в бумажку, с дичайшим акцентом и дурным голосом, каким вопят коты в марте, затянула: "С чегооо начинается Рооодинааа"?... - Тут уж терпение иссякло окончательно, и первый ряд, а за ними и весь зал грохнул так, что и полковой клуб чуть не развалился. Певица прекратила петь, выступление скомкалось...

Появился взводный у первого ряда и короткой командой: "На выход", - пресёк неудержимое веселье разведчиков.

Построился взвод в две шеренги напротив входа в клуб, а от клуба уже поспешали замполит с начальником штаба.

- Равняйсь! Смирно! - скомандовал взводный и доложил замполиту. - Товарищ полковник, по вашему приказанию взвод построен.

Но начальник штаба, хоть и был младше замполита чином, выскочил вперёд и принялся стыдить-песочить вконец зарвавшийся личный состав:

- Как вам не стыдно!.. Специально для вас концерт организовали!.. В офицерском клубе!...- Что тут скажешь? Действительно, не оправдали оказанную честь. Потупились.

- Артисты ради вас старались!! - Устыдились.

- А певица, между прочим, ещё и русские народные песни для вас приготовила!!! - Тут кто-то в строю тоненько протянул: Иии, - и взвод полёг от истеричного прямо-таки хохота. Казалось, хоть расстреливай их на месте, не перестанут они смеяться.

Замполит, не сдержавшись, ухмыльнулся и прикрыл лицо рукой, а начальник штаба утратил дар речи и замер с открытым ртом. Потом вымолвил:

- Да что же вы за люди такие! - махнул рукой в сердцах и отправился в клуб. Замполит велел взводному:

- Ведите взвод в расположение, - и последовал за начальником штаба.

Взводный выждал некоторое время, потом громко скомандовал: Направо. В казарму шагом марш! - чем и прекратил массовую истерию.

По мере удаления от клуба веселье иссякало, пока не сменилось общим унынием. Тем более, что стихали и звуки эстрадной музыки в премьерном исполнении полкового вокально-инструментального ансамбля - начался концерт художественной самодеятельности.

И тут взводный на ходу спросил весь коллектив сразу:

- Сами-то много песен знаете? - И скомандовал: Взвод, запевай.

Терять было уже абсолютно нечего, и запевала громким и высоким от огорчения голосом пожалился на нелёгкую судьбу разведчиков:

Говорила мама мне: Про любовь обмануют.

Только я не верила словам.

Я её не слушала, затыкала уши я.

Ах, мама, как же ты была права!

Дружно подхватил взвод припев:

Ох, мамочка, на саночках

Каталась я не с тем!

А подружка Зиночка перешла тропиночку -

Ах, мама-мамочка, зачем?...

 

Вечерело, с беспросветно-чёрного неба сыпалась мокрая снежная крупа, разлетались во все стороны ошмётки подмёрзшей грязи от ударов подошв сапог по ней, и до самой казармы разведчики под строевой шаг продолжали песенную свою самодеятельность.