24 декабря 2001 года.

1. Несостоявшийся король.

Странный, утробно-урчащий звук двигателя легковушки постепенно нарастал, неприятно тревожа наш обострившийся от напряжённого ожидания слух. Но в метрах в двадцати от нас мотор автомобиля привередливо фыркнул и страдальчески чихнул то ли три, то ли четыре раза подряд. Испустив свистящий, затухающий звук, двигатель на прощание чем-то звякнул и в траурном прискорбии окончательно умолк. Прокатив по инерции на шуршащих покрышках ещё какое-то расстояние, машина остановилась и настороженно замерла буквально в какой-то сажени от нас. За затемнёнными стёклами салона не наблюдалось ни малейшего движения, и мне стало казаться, что пассажиры автомобиля или внезапно вымерли, или на ходу были похищены коварными и вездесущими инопланетянами.

- Ты не видел, над улицей летающая тарелка, случайно, не пролетала? - дрожащим от волнения голосом спросил я, чувствуя, как потревоженные мурашки суетливо забегали по моему телу.

- Без паники! - стараясь не терять присутствия духа, бодро провозгласил мой высокорослый товарищ Степан. - Вполне возможно, что эта тачка с дистанционным управлением. А её «водило» сидит сейчас за клавишами компьютера на секретной базе Пентагона и злорадно наблюдает за нашими до омерзения удивлёнными рожами.

Но тут дверца с правой стороны машины с шумом отворилась, и салон осветился желтоватым мягким светом. Из легковушки, кряхтя и постанывая, неуверенно выбрался высокий и статный мужчина средних лет. Его безупречного покроя тёмно-серый костюм был немного помят, а строгая черная бабочка, стягивающая воротник рубашки, слегка сместилась в правую сторону. Джентльмен с превеликим трудом выпрямился, упёр руки кулаками в поясницу и, натужно пыхтя, потянулся всем своим телом. И я отчётливо и ясно услыхал, как у бедняги тошнотворно хрустнули суставы. Мужчина охнул от острой боли, затем порывисто поднял руки к одутловатому лицу, и начал отчаянно тереть ладонями свои утомлённые и покрасневшие от бессонницы очи. Немного приведя себя в чувство, водитель поднял крышку капота своего автомобиля - и изумленно вскрикнул от неожиданности. Оттуда, волнисто колыхаясь, подымалась беловато-серая струйка не то водяного пара, не то выхлопного дыма.

- Смотри. У этого BMW рулевая колонка справа, - зашептал я на ухо Степану.

- Лично меня это ничуточки не удивляет, - вполголоса заметил гигант. - На машине табличка с британским номером. Ох, и намучился, видно, несчастный, привыкая к нашему правостороннему движению! И что его только занесло сюда в эту Рождественскую ночь?

- Не иначе, как срочные, сверхнеотложные дела, - предположил я. - А может, ехал навестить своих престарелых родителей и самую малость задержался в пути. В Португалии проживает солидная британская диаспора, особенно много пенсионеров, доживающих свой век в мягком, субтропическом климате.

А джентльмен, склонившись над отказавшем в повиновении двигателем, тупо смотрел на безжизненное сердце своего загнанного стального коня. Внезапно, мужчина с диким воплем подпрыгнул и яростно пнул носком своего лакированного туфля переднее колесо BMW. Удар вышел на славу, и виновный понёс суровое и заслуженное наказание. Водитель, жалобно завывая, запрыгал на одной ноге, схватившись обеими руками за ушибленную им ступню. Когда же боль понемногу утихла, джентльмен осторожно поставил ноющую ногу на тротуар и раздосадовано простонал:

- Damn! It's broken down!

Степан тяжёлой походкой направился к огорчённому мужчине и, подойдя поближе, сочувственно заговорил:

- What's happened? Can I help you?

Джентльмен абсолютно безбоязненно взглянул на двухметрового верзилу и недоумённо развёл руками:

- I don't know exactly. Something is broken down.

Степан внимательно осмотрел дымящийся двигатель, затем подошёл к открытой дверце и заглянул в салон.

- Look at the temperature gauge! - ткнул он пальцем в приборную доску.

Англичанин удивлённо заглянул под мышку Степана и отчаянно ахнул:

- Ah! God forbid! I'm boiling!

Джентльмен растерянно посмотрел на нас, очевидно ожидая нашего дельного, профессионального совета. Глаза его слезились от физического переутомления, лицо на наших глазах заметно осунулось и приобрело нездоровый серовато-пепельный оттенок. Похоже, он много часов неотрывно провёл за баранкой своего так не кстати оплошавшего ВМW.

- I guess the radiator has broken, - покачал головой гигант. - You need good assistance.

- I'm needing one good bed now, - устало произнёс измотанный мужчина. - I'm too sleepy. Is there a hotel near hear?

- Go straight on to the traffic lights. Then turn left, - указал дорогу мой друг.

- How far it is? - тревожно поинтересовался англичанин.

- About 300 yards, - успокоил его великан.

- Thаnks, - тяжело вздохнул джентльмен и, вернувшись к двигателю, с силой захлопнул пыльный капот.

На переднем сидении, рядом с местом водителя, в изящной рамочке лежала фотография какой-то длиннолицей женщины. По-видимому, водитель очень дорожил этим снимком, раз взял его с собой в такое длительное и утомительное путешествие. А хозяин BMW вытащил с заднего сидения дорогое пальто и несуетливо одел его на своё статное тело. Оттуда же он извлёк кейс с портативным компьютером, закрыл дверцу и направился к багажнику своего автомобиля. Достав из объёмного багажного отсека чемодан на колёсиках и солидных размеров чёрный зонтик, джентльмен направился в указанном Степаном направлении. Протащив метров десять свой тяжёлый чемодан, англичанин внезапно спохватился и, оставив вещи на мостовой, бегом возвратился к брошенной им машине. Открыв переднюю дверцу, он вытащил рамочку с фотографией, и взглянул на неё с нескрываемой нежностью и любовью. Только сейчас я отчётливо рассмотрел, что на фотографии был запечатлен в анфас не изящный лик молодой женщины, а холеная морда породистой борзой собаки. Вернувшись к своим вещам, мужчина бережно уложил рамочку в чемодан и, неожиданно обернувшись к нам, неуверенно спросил:

- Are you British?

- No, we're not. We're from Ukraine, - с нескрываемой гордостью ответил Степан.

Похоже, этот ответ не на шутку озадачил любопытного джентльмена. Его лицо отобразило выражение крайнего недоумения, но он быстро совладел со своими эмоциями и приветливо помахал нам рукою:

- Thank you! Bye-bye!

Подхватив вещи, англичанин прытко устремился к желанной гостинице. Но пройдя всего несколько шагов, он, вдруг, резко остановился и неуверенно протянул дрожащую руку в нашу сторону. ВМW тревожно мигнул габаритными огнями, недовольно пискнул и встал на сигнализацию.

- Да неужто и в Англии о нашем брате идёт дурная слава? - горько усмехнулся Степан.

- Ты же знаешь, в семье не без урода, - попытался успокоить я друга. – О нас судят по отдельным выродкам, так как их проделки с удовольствием освещают падкая на сенсации пресса и телевидение. А как тихо и добросовестно трудятся сотни тысяч украинцев на самых тяжелых рабочих местах, никто даже не видит и не замечает. Но объясни мне только одно: куда ты, Иван Сусанин, послал бедолагу англичанина! Насколько я знаю, мы и сами заблудились, и уже около пяти часов петляем по совершенно незнакомым нам улицам!

- Сам ты с усами! - обиженно пробурчал Степан и указал пальцем в сторону проспекта. - Разуй свои глаза и посмотри вон туда! От светофора влево и наверх!

Я проследил за рукою гиганта и увидел над одним из высотных зданий мерцающие в ночи неоновые буквы HOTEL.

- Судя по зданию, это не менее, чем пятизвёздочный отель! - схватился я за голову.

- Я думаю, что, как и пятизвёздочный коньяк, он вполне по карману нашему состоятельному британскому другу, - благодушно рассмеялся Степан.

Мы вышли на пустынный проспект и, немного подумав, свернули налево.

- Стёпа! Откуда ты так хорошо знаешь английский язык? - пристал я с расспросами к шагающему рядом великану. - А ну давай, рассказывай! Ты ведь в «Селеште» чуть до инфаркта меня не довёл своим потрясающим английским произношением. Чтоб так говорить, надо как минимум пять-шесть лет в Кембридже или Оксфорде штаны протирать!

- Пять лет, пять лет... - передразнил меня Степан. - А двухмесячные курсы ускоренного обучения по методу Александра Васильевича Сивоконя не хочешь?!

- Врёшь!!! - взорвался я, негодуя от такой беззастенчивой лжи. - Да я с семилетнего возраста в течение пятнадцати лет учил английский! И твёрдо знаю, что за два месяца можно выучить только «How do you do?» и «What is you name?» Конечно, если тебе на голову не свалился большой англо-русский словарь с крыши университета имени Ломоносова. Тогда ты с легкостью освоишь в придачу ещё и несколько забористых британских ругательств и проклятий.

- Василий! Ты только погляди в мои честные и правдивые очи! Ведь глаза - зеркала души! Разве они могут кому-либо врать?! - напыщенно произнёс Степан. - Да я и сам никогда бы не «клюнул» на неброское объявление: «Английский язык за три месяца». Но тут совершенно другое дело.

В последние годы моей совместной жизни с Любашей наши финансовые дела совсем расстроились и разладились. Я не мог долго удержаться ни на одной приличной работе. Да и платили там по сути жалкие копейки. Если вообще что-нибудь платили! Ты, наверно, и сам помнишь, какие задолженности по зарплате были в те времена в Украине. А торговля в нашем бутике на рынке хирела и чахла из месяца в месяц. Народ совершенно обнищал. Торгашей стало больше, чем покупателей. Да и государственный рэкет окончательно нас замучил. Налоговая полиция, милиция, санитарная и пожарная инспекции. Все лезли с проверками, каждому дай на «лапу», а аппетиты их с каждым днём всё росли и умножались. А дочки подрастали и взрослели, и их надобно было доводить до ума и ставить на ноги. Денег стало катастрофически не хватать. И однажды моя супруга не выдержала:

- Хватит! Осточертело! (Правда Любаша из суеверия, чтоб не упоминать чёрта, использовала название женского полового органа) Больше так не могу! Да и не хочу жить в этой беспредельной, бандитско-воровской державе! Каждый мелкий чинуша пытается ободрать тебя, как едва зацветшую молодую липку! Для персон, особо приближённых к власти, - законы не писаны! Да и те законы, что эти ненасытные бандитюганы пишут в парламенте, они ловко подстраивают под свои шкурнические интересы! А для простого люда - по всей строгости национального правосудия! Если, конечно, вовремя не откупишься. Надоело! Хочу жить в справедливом правовом государстве!

Я попытался утешить и успокоить не в меру расходившуюся супругу. Ведь кому мы, жалкие недоучки, нужны в развитых капиталистических странах? Вот тут Любаша и открыла мне страшную тайну о том, что её кузен, то есть кузина Артемида, безбедно живёт в Австралии в окрестностях Аделаиды. Она с удовольствием поможет нам перебраться на Зеленый континент, и найти там пристойную и прибыльную работёнку.

- Но ведь надо худо-бедно общаться на английском языке, а мы с тобой его абсолютно не знаем! - уныло возразил я.

- Главное, чтобы ты знал, а я уж потом на месте как-нибудь выучу, - с твёрдым убеждением высказалась моя предприимчивая половина.

- Но у меня совершенно отсутствуют способности к изучению иностранных языков! - в панике запротестовал я.

- А вот способность плодить детей у тебя, как ни странно, присутствует! - грубо осадила меня Любаша. - Ты мне кто? Муж, жизненная опора, или просто подстилка половая? Настрогал дочерей, теперь будь добр позаботься об их счастливом и безбедном существовании. И нечего придуриваться! Французский язык в школе выучил?! У тебя в аттестате «пятёрка» по этому артистичному хрюканью стоит! Значит, и английский без особого труда одолеешь!

- Но ведь французскому языку меня учил Аристарх Поликратович Завадский - талантливейший педагог, учитель от самого Господа Бога! - в истерике закричал я.

- Ничего страшного! - настойчиво гнула свою линию моя неуемная супруга. - Вот тебе объявление о трёхмесячных курсах английского языка в Киеве. Ты всё равно сейчас сидишь дома без работы. Поживёшь пока у любимой тётки, а заодно и будешь регулярно посещать почти что бесплатные занятия. А доктор Сивоконь похлеще твоего замшелого Аристократа будет! Уж он-то тебя точно по-ихнему трепаться в одно мгновение выучит. Его рекомендовала сама Артемида!

Любаша иной раз бывала нестерпимо жёсткой и твёрдой, как несокрушима гранитная скала. Деваться было некуда, и я отправился по указанному в объявлении адресу. Едва-едва нашёл эту контору в здании захиревшего НИИ сплавов и композиционных материалов. На третьем этаже на одной из множества стандартных дверей увидел неброскую табличку со скромной надписью: «Доктор А. В. Сивоконь». Стучу и, не дождавшись ответа, вваливаюсь в хорошо освещённое помещение. Ни предбанника, ни секретарши. Небольшая, но уютная аудитория со свежевыкрашенными столами и табуретками. А на месте преподавателя я узрел невысокого белобрысого паренька в слегка мешковатом белоснежном халате. На тонкой переносице неказистого сморчка мостились большущие дымчатые очки в довольно дорогой золоченной оправе. Сам по себе этот прыщавый хлыщ показался мне каким-то бледным, невзрачным и совершенно бесцветным. И волосы, и брови, и ресницы - почти что неприметного телесного цвета. Я невольно подумал, что и очки этому парню совершенно ни к чему. А одел он их чисто для придания своей хилой персоне имиджа учености, весомости и солидности.

- Вы не подскажите мне, где я могу найти доктора Сивоконя? - небрежно обратился я к сидящему хлюпику, вскользь рассматривая обстановку типовой институтской аудитории.

Парень неторопливо снял очки и пристально взглянул на меня своими огромными светло-зелёными глазищами. И я просто-напросто оцепенел! Таких колдовских, завораживающих глаз мне никогда в жизни видеть не доводилось! От их проникновенного и притягивающего к себе взгляда невозможно было ни укрыться, ни оторваться. Мне показалось, что этот юноша беспрепятственно заглянул в такие недра моей души, куда я и сам-то опасаюсь даже изредка наведываться.

- Я доктор Сивоконь, Александр Васильевич. Очень рад Вас видеть, уважаемый Степан Андреевич. Присаживайтесь, - произнёс светоч науки глубоким, спокойным, бархатным баритоном. Это был чарующий, магический, повелевающий голос. Мне почудилось, будто я всецело растворился и растаял в этих властных и не терпящих возражения звуках. Казалось, этот не знающий препон и преград голос проникал в самые отдалённые, потаённые уголки моего расслабленного мозга. Все мышцы моего тела стали словно бы ватными, и я безвольно плюхнулся на стоящий рядышком незанятый стул.

Доктор снова надел свои дымчатые очки и меня как будто слегка отпустило. Я медленно-медленно обрёл способность хоть что-то соображать и хоть как-то членораздельно разговаривать.

- Вы доктор филологии? - с превеликим трудом сумел я выдавить из себя нелепую фразу.

- Нет. Я доктор психологии, - на этот раз абсолютно ровным и бесстрастным голосом ответил Сивоконь. - Я как раз набираю экспериментальную группу курсантов-добровольцев, чтобы апробировать мой новый метод изучения иностранных языков. В данном случае - это английский язык. Поверьте, далеко не все желающие смогут попасть на эти курсы. Претендентов ждёт жесточайший отбор. Но я сразу вижу, что Вы мне полностью подойдёте. Группа курсантов будет сравнительно небольшая – 13-15 человек. Плата за обучение - чисто символическая. Проект финансирует мой бывший пациент, известный бизнесмен мистер Маркус. Вам нужно будет лишь приобрести тетради, ручки, карандаши, портативный СD-проигрыватель и оплатить два с половиной десятка СD-дисков с записями курса лекций.

- Доктор! Но разве можно выучить английский язык в совершенстве за какие-то несчастные три месяца? - не удержался я.

 

- Постой-постой! – нетерпеливо прервал я рассказчика. - Так курсы у вас были двух- или трёхмесячными?

- Вообще-то, курсы были трёхмесячными, но, к счастью или к несчастью, я проучился всего лишь два из них. Впрочем, как и все остальные курсанты, - начал оправдываться Степан и вдруг ни с того, ни с сего не на шутку разозлился: - И, ради Бога, не перебивай меня! Ведь ты даже не представляешь, что мне пришлось пережить за те кошмарные дни экспериментального обучения!

Доктор меня обнадёжил: уже через три месяца по моему идеальному произношению никто даже не посмеет усомниться, что я потомственный английский аристократ. Его метод основан на гипнотическом воздействии на самые глубинные уровни подсознания обучающихся, на разрушение неосознанных барьеров неверия в свои внутренние силы и на тотальном освобождении скрытых психических резервов мозга. А краеугольным камнем метода, его незыблемым фундаментом является внушение курсанту, что он - британец. И не просто британец, а великий британец, впитавший основы родного языка с молоком родной матери, с добрыми колыбельными песнями старенькой заботливой нянечки.

- Хотите, я внушу Вам, что Вы - Ричард Львиное Сердце? - предложил мне доктор. - Знаете, именно таким я и представлял себе великого короля в молодости. Вы бы смогли гениально сыграть его роль в каком-нибудь историческом художественном фильме.

- Нет-нет! Упаси Бог! - ужаснулся я. - Я хочу быть диктором ВВС, простым рядовым диктором Стивом Уайтом.

- ВВС не берёт на работу заурядных дикторов, а только самых одарённых и талантливых, - не согласился со мной доктор. - Но эта захудалая роль была бы для Вас мелковата, я бы даже сказал, ничтожна. А вот королевский герб на щите и рыцарские доспехи были бы Вам бесспорно к лицу и под стать.

Но так как я, ни за какие коврижки, не соглашался напяливать корону и взбираться на боевого коня, Сивоконь разочарованно вздохнул, снял очки и без особого энтузиазма согласился:

- Хорошо. Диктором так диктором. Честно говоря, если б не настойчивые просьбы многоуважаемой Артемиды Николаевны и мистера Маркуса, то я бы без зазрения совести вычеркнул Вас из списка претендентов. Стремление к Славе и честолюбие - гарантия успешного освоения иностранного языка. И так, мистер Стив Уайт, курсы начинаются с понедельника, ровно в восемь ноль-ноль утра. Смотрите, не опаздывайте!

И надо же было ему так сказать! Я ведь с раннего детства всегда и повсюду опаздывал: в школу, в институт, на свидания, на работу. Но после этих, казалось бы, банальных слов доктора во мне как будто что-то перевернулось! Теперь я никуда и никогда не опаздываю. Предпочитаю прийти на час раньше, чем опоздать хотя бы на секунду!

- Да твой Сивоконь, несомненно, незаурядный психотерапевт и гипнотизер! - взволнованно воскликнул я.

- Я бы не побоялся сказать: виртуоз своего дела! - восторженно поддакнул Степан. – Да сам Вольф Мессинг и в подмётки ему не годиться!

- Ты слышал о Вольфе Мессинге?! - несказанно удивился я.

- Конечно! - самодовольно подтвердил мой друг. - Этот парень убедил самого Гимлера и его подручных, что он тюремная мышка и благополучно выскользнул из застенков гестапо. Кстати, удрав в Советский Союз и попав в лапы НКВД, он внушил Сталину и всей кремлёвской охране, что он - сам Лаврентий Берия. После этого величайший полководец всех времён и народов решил оставить в покое бедного еврея. А ещё...

- Давай и мы оставим в покое бедного еврея и вернёмся к доктору Сивоконю, - пресек я экскурс знатока новейшей истории в Сталинские времена. - И как же конкретно происходило ваше обучение?

- Мне трудно поведать что-либо определённое о наших занятиях, так как я ничего толком не помню об этом, - виновато развёл руками Степан. - Как только Сивоконь говорил своим бархатным неземным голосом: «И так, начинаем наше занятие …» - я как будто проваливался в какое-то наркотическое, полудрёмное состояние. Только смутно припоминаю, как мы надевали наушники и слушали какие-то очень странные лекции. Затем курсанты что-то обсуждали и что-то доказывали друг другу. Я чувствовал необычайный прилив бодрости и энергии, спорил о чём-то со своими однокашниками, в чём-то их убеждал, в чём-то разубеждал, но всё это происходило как в приятном магическом полусне. Только с двенадцати ноль-ноль до четырнадцати ноль-ноль, на время обеденного перерыва, я возвращался в нормальное состояние. А с четырнадцати ноль-ноль до семнадцати ноль-ноль - снова провал в пьянящее, восторженное полузабытье.

Через неделю, вечером, сидя в кресле у телевизора и слушая прямое выступление Тони Блэра, я вдруг заметил, что переводчик безбожно путает слова, да ещё и пропускает целые фразы словоохотливого английского премьера. У тёти Оли и дяди Серёжи была спутниковая антенна. Я быстро переключил её на какой-то англоязычный канал и с ужасом обнаружил, что всё понимаю. Ну, почти что всё. В комментариях какого-то учёного попадались слова, которые я точно знал, как перевести на русский язык, но абсолютно не понимал их значения. Но дальше - хуже! В транспорте, в магазинах, на улице, общаясь с людьми, я вдруг ни с того, ни с сего начинал говорить по-английски. Тётю и дядю я перепугал до смерти, когда как-то вечером начал непроизвольно взахлёб комментировать телевизионное изображение на английском языке. Я соврал, что такое необычное домашнее задание дал нам преподаватель. А само же домашнее задание заключалось в том, чтобы перед сном вставить в проигрыватель определённый СD-диск, надеть наушники и включить плеер. Я слышал только три сигнала «би-би-би» и тут же мгновенно засыпал. Просыпался только под утро, когда запись уже давным-давно заканчивалась. Уже после окончания курса я попросил Любашу послушать, что же там такое на дисках записано. Мою жену почему-то абсолютно не клонило ко сну от этой научно-колдовской «музыки». Она только сказала, что слышит какое-то пиликание, как будто патефонную пластинку крутят на очень большой скорости.

- А кто ещё удостоился чести обучаться с тобой на этих курсах для избранных? - подзадорил я рассказчика.

- Я мало кого знаю по настоящим именам, - горестно посетовал Степан. - Конечно, мы неформально общались за полчаса до начала первого урока, в перерывах на обед и после окончания занятий. Но по требованию доктора мы называли друг друга только по именам, которые он нам внушил. Из женщин со мной на курсах учились: Маргарет Тэтчер, Агата Кристи, леди Гамильтон, Элизабет Тюдор и Мария Стюарт. Две последние почему-то страшно не ладили между собою. Эти две высокородные дамы были готовы по малейшему, даже самому незначительному поводу вцепиться друг дружке в волосы. Среди мужчин у нас обучались: Исаак Ньютон, аспирант какого-то физико-математического института; Робин Гуд, он же Локсли; Джек Потрошитель, врач-патологоанатом; Роберт Скотт, преподаватель физической географии; Уинстон Черчилль, невыносимо дымящий вонючими сигарами на перерывах. Со мной рядышком за последним столом сидел Горацио Нельсон, которому похотливая леди Гамильтон постоянно строила глазки. Справа от меня через проход, как надутый индюк, горделиво восседал Генри Морган, от которого по утрам разило ужасающим перегаром. А за ним у окна тихонько сидел... О, Боже!!! Да как же я мог позабыть!!!

И Степан ошалело посмотрел на меня огромными, округлившимися от просветлённого сознания глазами.

 

2. Депутат и Майбах.

- Да-да!!! Это же был сам Вильям Шекспир!!! А я-то всё думал, где же я слышал это странное имя! - сокрушённо воскликнул мой друг. - Тихий, спокойный молодой человек среднего роста с высоким лбом, лысоватый спереди, но с длинными волосами, свисающими сзади. У него ещё были усики и смешная маленькая бородка под нижней губой. Он всё задумчиво и печально смотрел своими большими серыми глазами в раскрытое окно, лишь изредка хватая карандаш и что-то быстро-быстро записывая в свой старый потрёпанный блокнот.

 

Нужно признаться, что у Степана Тягнибеды были ужасающие провалы в гуманитарном образовании. Хотя в области точных наук он временами просто меня поражал глубиною своих обширных познаний. Когда иногда на досуге я цитировал ему моих любимых поэтов, то исполин искренне уверял меня, что хорошо знает всех этих интеллигентных и одаренных ребят. А с Петраркой и Шекспиром он даже лично встречался, вот только не помнил точно, когда и где именно.

 

- Но почему же вы так и не закончили полный курс обучения по методу доктора Сивоконя? - пряча улыбку, вернул я разговор в прежнее русло.

- Да всё из-за фатальной оплошности нашего руководителя! - с нескрываемым сожалением произнёс Степан. - Как и большинство гениев, доктор был немного рассеян и невнимателен ко всему, что не касалось непосредственно его любимого занятия. Это и привело к непоправимым, я бы даже сказал, к катастрофическим последствиям. Но обо всём по порядку.

Как-то раз, когда вот-вот должен был закончиться перерыв, я увидел, как по коридору важно вышагает одна надменная личность в дорогущем костюме и в окружении с полудюжины увесистых громил. И вся эта нелепая процессия угрожающе приближается к нашей аудитории. Я сразу узнал этого холеного ворюгу, бизнесмена и народного депутата, одного из основателей известной в нашей стране партии. Ну, помнишь ту партию казнокрадов, образовавшуюся из объединения независимых и отколовшихся депутатов: «Барчук, Ворчук и Чингачгук». Да к ним, если мне память не изменяет, ещё и какой-то Сурок чуть позже примазался. Так вот! Я не раз видел по телевизору, как этот прощелыга с трибуны Верховной Рады гневно обличал расхитителей народного имущества и требовал принять самые суровые меры по борьбе с взяточничеством и повальной коррупцией. А сам за годы независимости Украины как-то незаметно превратился из неприметного партийного функционера в ... этого... как его...

И Степан напряжённо сморщил свой лоб, перебирая перлы сокровищницы своей вербальной памяти.

- Ну, слово недавно появилось такое модное... Аля... Оля... Оли... - и, вдруг, морщины на лбу гиганта разгладились, лицо просияло и он, упиваясь своей эрудицией, гордо проговорил: - Превратился в олигофрена!

- В кого-кого превратился?! - ошарашено переспросил я.

- Ай-яй-яй, Василий! - укоризненно покачал головой знаток иноязычных слов. - Не знаешь таких простых вещей! Так и быть, я тебя просвитю... то есть просвищу!

- Не надо меня просвистывать! - испуганно запротестовал я. - У меня и так обложной насморк и кашель. От сквозняка, сотворённого твоим свистом, я могу подхватить пневмонию и на пару месяцев слечь в постель.

- Я имел в виду то, что хочу тебя про-све-тить! - терпеливо и ясно озвучил своё намерение Степан.

- Только, пожалуйста, не жёстким облучением! – с опаской возразил я светочу мудрости. - Я уже этой весной проходил рентген, после того как упал с лесов на стройке.

- Только не надо придуриваться! - раздражённо прогремел исполин. - Я сказал в том смысле, что хочу озарить тебя светлым лучом драгоценной истины. Олигофрен - это человек, у которого много-много власти и денег.

- Вот тут-то, мой друг, ты как раз глубоко-глубоко ошибаешься! Олигофрен не имеет ни денег, ни власти, так как страдает врождённым или приобретённым в детстве психическим недоразвитием, то есть слабоумием, - проинформировал я друга. - А вас, как я понял, посетил новоиспечённый украинский олигарх.

- Может быть, может быть, - задумчиво произнёс Степан, очевидно размышляя над моими словами. - Олигарх, олигофрен. Такое ощущение, что эти слова однокоренные. А знаешь, Василий, по тому, какие законы пишут наши вожди и как они правят страною, создаётся впечатление, что там наверху собралась свора законченных психопатов и слабоумных олигофренов.

- Давай только не будем недооценивать способности национальной финансовой и политической элиты, - предложил я доморощенному политологу. - Это весьма спорный вопрос, кто сообразительный и предприимчивый, а кто глупый и слабоумный. По крайней мере, они, слуги народа, живут в достатке и благополучии. А мы, доверившие им бразды правления, - в нужде и нищете. Лучше давай вернёмся к нежданному визиту отечественного олигарха.

Степан недовольно надул губы, но сдержал эмоции и решил не вступать со мной в длительную словесную перепалку.

- Ладно! Раз тебя не интересует мое компетентное мнение, то слушай о своем сообразительном и предприимчивом махинаторе. Значит так! Пан депутат величественно подошёл к двери аудитории, без стука толкнул её носком ботинка и с трудом, втягивая брюхо, протиснулся боком в академическое помещение. Мужчина он солидный, увесистый и плотный, а большому кораблю нужны большие и широкие шлюзы. Кстати, я слышал, что Панамский канал уже не в состоянии пропускать огромные современные танкеры и сухогрузы.

- Степан! Не отвлекайся! - осадил я непоследовательного рассказчика. – Для меня это не так-то и важно. Лично мои танкеры и лихтеровозы, хоть и впритык, но всё-таки проходят и через Панамский, и через Суэцкий канал.

- Хорошо, хорошо! - поспешно согласился с моими доводами тернопольский богатырь. - Так вот! Избранник народа, свысока поглядывая на сидящего за столом доктора, надменно осведомился:

- Вы Александр Васильевич Сивоконь?

Доктор, недовольный тем, что его отвлекли от чтения какой-то затасканной рукописи, с досадой взглянул на нахального визитёра и неохотно кивнул.

- Мне рекомендовали Вас почтенные люди, как выдающегося специалиста в области психотерапии, - даже не представившись, заявил пан депутат, очевидно полагая, что его наглую персону сознательные граждане независимой Украины должны узнавать в лицо.

- Выйдете отсюда! - гаркнул он своим дуболомам, и тех как тайфуном сдуло с дверного проёма. Они так спешили скрыться с ясных глаз своего ясновельможного кормильца, что даже не удосужились плотно закрыть дверь в аудиторию.

Один из «шкафов» охраны подошёл ко мне и, смачно жуя жвачку на все тридцать два металлических зуба, лениво поинтересовался:

- Браток! Ты кто? Секьюрити академика? - и, не дав мне ответить, спросил: - На чём ты возишь своего шефа?

- Мы с доктором предпочитаем для поездок по городу tube. То есть underground, - бесхитростно ответил я.

(Прим. Tube, или Underground - метро. Англ.)

- Тube-underground? - переспросил удивлённый верзила. - Это что-то новенькое! Надо заглянуть в свежие проспекты!

И водило государственного деятеля, печально вздохнув, простодушно поведал мне о своём ужасающем горе:

- А я вожу своего шефа на «Мерседесе Бенц Макларене», который он перекупил у какого-то немецкого банкира. Ох, и надоела мне эта бронированная консервная банка! Но босс обещает, что очень скоро посадит меня за руль новехонького «Майбаха» последней модели! Спецзаказ! Кстати, братишка! А где у вас тут гальюн?

- По коридору прямо и направо, но туда без противогаза лучше не входить. Канализация забита наглухо. Более безопасно для здоровья пройти по переходу в соседний корпус, а там уже у кого-нибудь и спросить.

Водило поспешно отвалил, наверно опасаясь, что может заплутать в коридорах и не донести своего бесценного груза к приёмному пункту вторичного сырья. А я стал напряжённо прислушиваться к приглушённым голосам, доносящимся из-за приоткрытой двери аудитории. Сивоконь и пан бизнесмен говорили не громко, да и далековато до них было. Но по обрывкам услышанных фраз я понял, что депутат с некоторых пор страдает непроизвольным испусканием мочи и ему приходится всё время носить спецпамперс для взрослых дядей. А это сильно затрудняет его деловую, политическую и законотворческую деятельность. Различные методы лечения, на которые парламентарий угробил колоссальные средства, не дали никакого существенного результата. Консилиум известных медиков пришёл к заключению, что расстройство здоровья пациента имеет не клинический, а психосоматический характер. Пан депутат признался, что проблемы у него начались после того, как несколько лет назад он перенёс сильнейший шок и страшное потрясение. Тогда, в результате коварных происков тайных врагов и конкурентов, серьёзная опасность грозила не только его свободе и финансовому благосостоянию. Смертельная угроза нависла даже непосредственно над драгоценной жизнью удачливого и быстро идущего в гору бизнесмена. Конфликт удалось уладить, дело замять, однако излечить побочный эффект глубочайшего стресса страдалец так окончательно и не смог. В случае, если Сивоконь исцелит депутата от позорной болезни, он обещал уважаемому доктору щедрое и долгосрочное финансирование всех его изысканий и прочей научно-исследовательской деятельности.

К несчастью, парламентарий выбрал для визита к нашему преподавателю не очень благоприятный момент. Было как раз два часа пополудни. Начали потихоньку сходиться после обеда курсанты, но бдительные телохранители политика не пропускали их в аудиторию. Меня они не трогали, очевидно, принимая за своего коллегу по цеху защиты важных персон от посягательств на их достоинство, честь и здоровье. И хотя доктор был немного рассеян, но занятия всегда начинал точно в назначенный им срок. Вот тут Сивоконь в спешке и совершил роковую ошибку.

Я увидел в щёлочку приоткрытой двери, как Александр Васильевич порывисто встал, снял свои очки, проникновенно взглянул в глаза народного избранника и произнёс своим глубоким обворожительным баритоном:

- Забудьте про памперс! Отныне Вы больше писать не будете! Идите!

Пан депутат без слов, словно зомби, послушно повернулся, и с отмороженным лицом и остекленевшими глазами направился к выходу. Я еле успел отскочить от щели, иначе бы слуга народа мог расшибить мне лоб, распахивая увесистую входную дверь. А он, походкой робота, тупо смотря перед собой, направился по коридору к лестнице, ритмично и гулко топая своими тяжелыми слоноподобными ногами. Хранители бесценного тела государственного деятеля затрусили за ним, поражённо поглядывая на своего на удивление безмолвного патрона.

А мы, курсанты, смогли, наконец-то, войти в аудиторию, занять свои места и приступить к запланированным занятиям.

Ровно через сутки (мы только-только собирались надеть после перерыва наушники) в помещение, выбив входную дверь, ворвалась вся свора телохранителей надменного парламентария. А тот мордоворот, любитель «Майбаха», подскочил к сидящему доктору, да как грюкнет по столу своим огромным кулачищем и, брызгая слюной, как заорёт:

- Ты что это, белобрысая падла, здесь наколдовала?!! Наш босс уже сутки посцать не может!!! Он весь опух, оттёк и его разнесло, как бабушкин колобок на датских пивных дрожжах!

Именно в этот момент я и понял, что вчера, давая установку высокопоставленному пациенту, доктор в спешке позабыл сказать какое-то ключевое слово. Быть может, надо было сказать: «...не будете писать в штаны», или «...будете писать только в туалете».

Сивоконь спокойно-преспокойно встал из-за стола, снял свои очки и завораживающе молвил:

- Расслабьтесь и успокойтесь. Не следует осквернять такой прекрасный день истерическими криками и грязными ругательствами. В аудитории нужно соблюдать тишину и порядок.

Костоломы депутата внезапно замерли, будто доктор незаметно нажал на кнопку стоп-кадра. А Александр Васильевич, обернувшись к нам, повелительно произнёс:

- Пока я разберусь с этими джентльменами, наденьте наушники и прослушайте диск номер семнадцать.

Мы безропотно надели наушники, включили CD-проигрыватели и сразу же погрузились в сонливое состояние.

Через два часа, когда мы пришли в себя, я увидел у стола преподавателя окаменевших телохранителей в тех же самых устрашающих и воинственных позах. Они всё так же неотрывно глядели на то место, где ещё совсем недавно стоял наш невозмутимый преподаватель. Однако самого Сивоконя в помещении уже почему-то не оказалось. Мордовороты стояли, не мигая и не издавая ни малейшего звука. Я тихо подошёл к водиле депутата и осторожно дотронулся до его локтя. Тот, вдруг, встрепенулся и подпрыгнул, как ужаленный ядовитой гремучей змеёй. Затем он сощурился, согнулся и прикрыл голову руками, как нашкодивший мальчишка, заслуживший увесистого подзатыльника воспитателя.

- Только не бейте меня по голове! Это у меня больное место! - взмолился громила и, выглядывая из-за растопыренных пальцев, жалобно пролепетал: - Где это я?

Остальные «шкафы» тоже очнулись и, с животным ужасом в остекленевших глазах, попятились к густо исписанной мелом доске. Казалось, что они воочию увидали, как костлявая Смерть величаво вошла в учебное помещение. Должно быть, Старуха зловеще и мрачно оскалилась, грозя костоломам своей смертоносной кровавой косой. Я, честно говоря, и сам немного струхнул и, почувствовав леденящий холод в онемевшей груди, медленно-медленно обернулся. Но в дверном проёме стояла не беспощадная Смерть в чёрном плаще, а наша старенькая уборщица тётя Нюра: в сером халате, с длинной шваброй и громоздким ведром в натруженных, крепких руках.

Никто не мог точно сказать, сколько лет было нашей техничке, так как день и год рождения тети Нюры терялись в туманно-призрачной дымке прошедших веков и тысячелетий. Не удивлюсь, если она не только дружила когда-то с Кларой Цеткин и Сашей Коллонтай, но и делилась с ними своими маленькими девичьими секретами. Но тётя Нюра категорически была против того, чтоб её называли бабушкой, и упорно не желала идти на пенсию. В захиревшем НИИ, где по полгода не выдавали зарплату, она была самым высокооплачиваемым и востребованным специалистом. Бесчисленные коммерческие структуры и частные фирмы, арендующие многие помещения института, платили ей наличными за чистку и уборку их служебных территорий.

Наша перезрелая уборщица была ещё то-о-ой штучкой! За вдовствующей тётей Нюрой на палочках и костылях табуном бегали доходяжные старикашки, набиваясь ей в верные и надёжные спутники жизни. А один, четырежды разведённый генерал авиации в отставке, настойчиво преследовал завидную невесту на никелированной инвалидной коляске, предлагая ей руку и сердце. (А также свой хронический радикулит, да ещё и застарелый артрит в придачу) Но неувядающая дама говорила, что ищет, пусть и пожилого, но всё-таки настоящего мужчину, который хоть на что-то ещё будет способен. Злые языки поговаривали, что тётя Нюра щедро платила молодым нуждающимся студентам за то, чтобы они не давали ей позабыть, какая она горячая, чувственная и любвеобильная женщина.

Ко всему прочему, техничка была ещё и трезвомыслящей, и политически подкованной личностью. Она отлично разбиралась во всех антисоциальных и противозаконных процессах, которые происходили на территории независимой Украины. Обычно, за полчаса до начала рабочего дня, все работники института скучивались в гардеробной, чтобы услышать её веское мнение об бездарных потугах парламента и правительства. Конечно, лексикон и словарный запас тёти Нюры был не ахти какой, но намного выше, чем у самой болтливой базарной торговки. Изъяны речи она компенсировала эмоциональным напором, народным юмором и словесной скорострельностью. Её длинный и острый язык был гораздо язвительней скорпионьего жала. Причём она использовала такие лихие фразы, словосочетания и словесные обороты, что всем сатирикам и юмористам оставалось только умываться и подмываться.

Институтские острословы называли эти политинформации тёти Нюры «Выездной сессией Нюренбергского процесса». Уборщица не щадила никого: ни прошляпивших власть коммунистов, ни мягкотелых социалистов, ни радикальных националистов, ни умеренных либералов, ни доморощенных демократов. Для всех их была уготована её поганая метла и оздоровительное заведение в курортной Чернобыльской Зоне.

К концу моих курсов в гардеробной по утрам собиралось столько народа, что даже молодильному яблочку негде было упасть. Все слушатели «лекций» тёти Нюры единодушно утверждали, что заряда бодрости и веселья после её выступления у них хватало до самого позднего вечера. А восприимчивым дамам и кавалерам хватало потенции её интимного юмора на всю последующую ночь, вплоть до занимающегося розового рассвета ….

 

- Стёпа! Ты опять отвлёкся! - простонал я, чувствуя, что сейчас мой друг поведает мне насыщенную бурными событиями биографию пронырливой старушки. – Лучше расскажи, что же твоя жрица чистоты и порядка, в конце концов, сделала с телохранителями?!

Гигант укоризненно взглянул на меня и с неохотой вернулся к прерванному повествованию:

- Батюшки! Что здесь стряслось? - возмущённо ахнула тётя Нюра, недоумённо взирая на выбитую дверь, лежащую на загаженном штукатуркой полу. Она медленно подняла голову и пристально взглянула на обескураженных телохранителей. Те в панике сбились у классной доски в кучу малу и мелко-мелко дрожали, плотно прижавшись друг к дружке. Черты лица тёти Нюры обострились, глаза налились кровью, и она как рявкнет на всё помещение:

- Негодяи беспредельные! Бандюги окаянные! Паразиты садово-огородные! Татарва разорная! Ироды безродные! Понты́ Пилатные! Иуды продажные! Секстанты нечестивые! (Прим. Автор не в курсе, сказала ли так т. Нюра или Степан опять что-то перепутал)

С каждой фразой грозная фурия медленно приближалась к громилам, а те с каждым её окликом всё плотнее сбивались в кучку и на глазах усыхали и таяли. А уборщица голосом, подобным визгу большой циркулярной пилы, как завопит во всю свою луженую глотку:

- Христа на вас нет, вельзевулы хвостатые!!! Зачем дверь выбили, антихристы парнокопытные?!! Да я-а-а ва-а-ас...!!!

И замахнулась на охранников шваброй. Эффект получился сногсшибательный! Дуболомы с дикими воплями, прижимаясь к стене, бросились к выходу, стараясь оббежать тётю Нюру на максимально возможном удалении. Они стёрли своими пиджаками не только все надписи с доски, но и побелку со стены от доски до самого выхода из аудитории. Но так как проход наружу оказался слишком узким для таких упитанных ребят, то они вынесли на себе дверной короб, а также значительную часть стенной кирпичной кладки. Обломки короба мы потом обнаружили двумя этажами ниже на лестничной площадке. А весь пол в коридоре был усеян осколкам кирпичей и кусками штукатурки, как после затянувшегося капитального ремонта.

- А куда же подевался Сивоконь? - не удержавшись, перебил я рассказчика.

- А кто его знает, - пожал плечами Степан. - Маргарет Тэтчер, которая в тот день отсутствовала, провожая свою мать на какой-то курорт, утверждала, что видела издалека нашего доктора на железнодорожном вокзале. Он садился в московский поезд с одним дипломатом в руках и с длинным серым плащом, переброшенным через левое плечо. Больше о Сивоконе Александре Васильевиче я ничего, никогда и ни от кого не слышал.

- Да-а-а! - разочарованно покачал я головой. - А представляешь, что было бы, если б ты прошёл полный курс обучения за все три месяца?!

- Даже в самом кошмарном видении я не могу себе этого представить! - с содроганием заявил великан. - Может быть, это великое счастье, что курсы «скончались», то есть завершились, так скоропостижно. Ведь практически для всех участников тех бурных событий, курсы обучения английского языка по методу доктора Сивоконя имели печальные, а для кое-кого даже трагические последствия. Через две недели после исчезновения Александра Васильевича я совершенно случайно встретил на Почтовой площади водителя депутата. Он шёл мелкими шажочками, пугливо озираясь по сторонам, будто за ним следили все агенты ФБР, ЦРУ и СБУ вместе взятые.

- Привет, Майбах! - радостно приветствовал я громилу.

Но тот так испуганно отпрянул в сторону, что чуть было не снёс стоящий рядом газетный киоск.

- А-а-а-а. Это ты-ы-ы… - узнав меня, облегчённо вздохнул телохранитель и легко передвинул киоск вместе с шокированным киоскёром на прежнее место.

И, вдруг, этот бугай, рыдая, бросился в мои объятья и уткнулся своим сопливым носом в мой новый ангоровый свитер:

- Меня уволили! Как и всех пацанов, которые приходили на разборку с твоим академиком. Мы ведь теперь как зайцы шарахаемся в сторону от каждого резкого движения окружающих нас людей, от любой вспышки света и даже от малейшего подозрительного шороха. Меня теперь может напугать и обидеть даже маленький беззащитный ребёнок. А кто возьмёт на работу такого пугливого охранника? А у меня жена, дети, любовница, старенькая мать в деревне! Их надо кормить, одевать, содержать. Не на стройку же мне теперь идти работать! Да и на стройку меня уже никто не возьмёт. Я ведь теперь даже небольшой высоты и той боюсь. Братишка! Помоги мне встретиться с твоим шефом! Я упаду перед ним на колени и буду слёзно просить, чтобы он снял с меня своё ужасающее заклятие! Я отработаю! Я для твоего академика любому фраеру шею сверну, любому жлобу рыло раздербоню!

Мне с трудом удалось успокоить хныкающего горемыку, заверив его, что я не в курсе, куда подевался чародей-доктор. И рад бы ему хоть чем-то помочь, но ведь и сам-то теперь оказался безработным.

Я безмолвно глядел на здоровенного мужика, по-бабски хлюпающего носом на моей груди, и мягкое сердце моё буквально обливалось кровью. И, вдруг, счастливая мысль без стука вломилась в мою кудрявую голову!

- Стой! Эврика! - взревел я от восторга.

Бывший телохранитель со страху дал такого дёру, что если бы я вовремя не ухватил его за подол куртки, то он точно угодил бы под колёса проезжающего мимо «Икаруса».

- Ты знаешь, что такое «эврика»? - удивлённо спросил я у Степана.

- Это забористое греческое ругательство, - растолковал мне исполин. - Так матюгнулся Архимед, когда поскользнулся в бане и хлюпнулся прямиком в полную ванну с чересчур горячей водой. При этом бедняга так стукнулся башкой об умывальник, что сразу же открыл закон плавучести и непотопляемости какашки.

- А что в тот момент открыл ты? - вернул я Степана к прерванному повествованию.

- Я вспомнил, что как раз накануне читал в метро газету и наткнулся на весьма любопытное объявление:

«В Киеве открыт Филиал Международного Европейского института исцеляющего гипноза и нетрадиционной восточной медицины. Наши ведущие специалисты, дипломированные магистры сверхъестественных наук Нострадамчук Ф.Л. и Калеостренко Ю.Б. прошли обучение и стажировку в самых известных однопрофильных лечебницах Индии, Непала, Тибета, Китая и Израиля.

За умеренную плату меняем черты характера, темперамент, менталитет, преуспеваемость в жизни и даже судьбы доверившихся нам пациентов. По желанию клиентов очищаем карму, уплотняем ауру, открываем третий глаз, латаем и штопаем повреждённый энергетический кокон. Если Вы не уверены в своих силах, Вас одолевают страхи и сомнения, и Вы до сих пор не нашли своё место в жизни, то можете смело обращаться к нам! После лечебного гипнотического сна Вы проснётесь совершенно другим человеком!»

И далее значился телефон и адрес этого чародейского заведения.

Я вытащил из кармана зачитанную газету, открыл на нужной странице и сунул под нос расстроенному Майбаху.

- Вот! Как говорят в народе: «Клин клином вышибают». Сходи к этим мастерам и кудесникам целительного гипноза. Помнишь сказку о волшебнике Изумрудного города? Там одним из героев был не в меру трусливый Лев.

- Помню. Я очень люблю мультики, - промямлил Майбах, тупо глядя на объявление.

- Так пусть эти сверхмагистры потусторонних наук внушат тебе, что ты Храбрый Лев - Царь зверей! И все твои нынешние проблемы отпадут сами собой!

- Но они тут пишут, что ещё и открывают третий глаз, - опасливо заметил телохранитель, тыкая пальцем в газету. - А это не больно? Вообще-то, я парень с нормальной сексуальной ориентацией.

Но сказал это он не очень-то и уверенно.

- Не бойся! - утешил я бывшего телохранителя. - Они это делают за отдельную плату и только по желанию клиента!

В глазах Майбаха засветился лучик воскресшей Надежды.

- Спасибо, браток! - снова прослезился верзила, трепетно прижимая мятую газету к сердцу. - Всё-таки Мир не без добрых людей! Век тебя не забуду! Ты - настоящий друг и чуткий товарищ! Бегу туда прямо сейчас!

И стремглав сорвался с места.

- Да подожди же ты! - осадил я Майбаха, снова едва-едва успев ухватить его за шиворот.

Честно говоря, меня разъедало любопытство, что же там стряслось с паном бизнесменом. Я осторожно расспросил окрылённого Надеждой телохранителя о судьбе народного депутата. Оказывается, тому сделали в Киеве срочную хирургическую операцию, вставив в мочевой канал дренажную трубочку для отвода застоявшейся мочи. Затем пана политика отвезли куда-то заграницу, где высококлассные врачи сделали ему дорогостоящую операцию, и теперь он в высокогорной элитной лечебнице проходит полный курс восстановления и реабилитации. К депутату срочно вызвали известного отечественного психотерапевта и гипнотизера, чтобы тот побыстрей снял с него тёмные чары коварного мага, Шурика Сивоконя.

- Вот видишь! - возрадовался я. - Твой шеф тоже «допёр», как избавиться от ошибочной установки доктора Сивоконя!

А Майбах поведал, что вчера консилиум известных медиков оптимистично заявил, что отныне пациент в штаны больше мочиться не будет и сможет продуктивно трудиться на ниве предпринимательства, а также в Верховной Раде нашей Неньки Украины. К сожалению, счастливый конец этой истории слегка омрачила маленькая неприятность. Ещё в Киеве, вставляя дренажную трубочку, известный хирург и светило отечественной медицины ненароком задел скальпелем не то какой-то важный нерв, не то сосуд. Так что с этих самых пор пана парламентария женщины больше интересовать не будут. Зато теперь он сможет полностью сконцентрироваться на поприще бизнеса и политики, а также сосредоточится на воплощении в жизнь самых сокровенных чаяний избравшего его народа.

 

3. Локсли и генерал.

Степан остановился, сонно зевнул и начал растирать пальцами обеих ладоней свои утомлённые глазки:

- Господи! Как я хочу спать!

- А что произошло с твоими бывшими сокурсниками? - не отставал с расспросами я от зевающего Степана.

- Об этом без нервного содрогания и горестных слёз на глазах попросту не расскажешь, - скорбно вздохнул гигант и снова устало заковылял по тротуару. - Ещё не прошло и месяца после исчезновения доктора Сивоконя, как мой однокашник Исаак Ньютон стал оббивать пороги научно-исследовательских институтов и университетов. Талантливый теоретик уверял учёных мужей, что он открыл новый фундаментальный закон, достоверно объясняющий и описывающий строение нашей Вселенной. Он и раньше имел семь пядей во лбу и мозги на подобии счётно-вычислительной машины. А во время курсов ускоренного обучения английского языка совершенно от гениальности крышей поехал. Исаак с пеной у рта утверждал, что выскочка и невежда Эйнштейн ввёл в заблуждение мировую научную общественность, заявляя, что скорость света является неизменной и постоянной. Этот профан и недоучка безосновательно отверг существование эфира, заполняющего всё обозримое и необозримое пространство мироздания! Он водрузил на пьедестал науки мифический вакуум, который существует только в пустых черепных коробках псевдоучённых и околонаучных деятелей!

Новые основополагающие законы Исаака Ньютона, то есть его, с неопровержимой очевидностью объясняют взаимодействие всех форм материи во Вселенной и подтверждены неоспоримыми математическими расчётами и формулами. Его законы гармонично описывают процессы, происходящие в микро и макромире, и устраняют, как ранее казалось, непреодолимые противоречия, возникшие в современной науке.

Несчастного Ньютона гнали отовсюду взашей и отмахивались от него, как от назойливой навозной мухи. Непризнанный гений сунулся было в Академию наук, но и оттуда его с позором вышвырнули разгневанные академики. Тогда свихнувшийся теоретик твёрдо решил добраться до самого главы государства в надежде раскрыть ему очи на сокровенные тайны мироздания. На торжественном открытии какой-то выставки Ньютон бросился сквозь строй охраны к президенту с чемоданом своих гениальных рукописей. К счастью, отчаянного «террориста-смертника» нейтрализовали на дальних подступах к правительственной делегации без применения огнестрельного оружия. Одержимый учёный был мгновенно сцапан агентами службы безопасности, аккуратно «упакован» и, после краткого расследования, направлен на лечение в соответствующее лечебное заведение.

Главе государства подробно доложили о чрезвычайном происшествии. Президент, человек осторожный и живущий по принципу «как бы чего не вышло», приказал отослать рукописи сумасшедшего теоретика научным специалистам для тщательного исследования. Приказ главы государства не обсуждается, не критикуется и его надо безоговорочно выполнять. И те, кто раньше гнал бедного Ньютона пинками под зад, вдруг обнаружили, что его теория необычайно стройная и гармоничная. А разработанный им аппарат математических расчётов чрезвычайно оригинален и эффективен. Неясно было только значение определённых констант, вводных и некоторые обозначения, впервые применённые гениальным физиком-математиком. Через две недели напряжённых исследований учёные мужи потребовали, чтобы им представили неординарного автора оригинальных законов для соответствующих объяснений и уточнений. Но после курса интенсивного лечения в психбольнице Исаак Ньютон снова превратился в Борю Лужко, который абсолютно ничего не помнил о своих титанических изысканиях. После жёсткого контрастного душа и шоковых процедур Ньютон с трудом вспомнил, что записывал на компьютерную дискету все мысли и идеи, которые рядами и колонами так и «пёрли» в его воспалённую голову.

Маститые академики, жаждущие примазаться к чужой славе, совершили бандитский налёт на квартиру заточённого в психушку теоретика. Но вульгарный шмон, совершённый научными мужами в компьютере и письменном столе Исаака, неожиданно дал отрицательный результат. Подозрение сразу же пало на не по годам развитого сынишку затравленного гения. Прижатый к твёрдой стене тушами светил отечественной науки, сопливый вундеркиндер признался, что это он взял дискету, валявшуюся в секретере папиного стола. Его старший друг достал где-то новейшие японские компьютерные игры, и мальчишке срочно понадобилась дискета, чтобы скопировать шедевры занимательного и увлекательного времяпровождения. Жадная мамка давать денег на новую дискету не захотела. А доброму и щедрому папуле врачи в это время промывали мозги в жёлтом доме закрытого типа. Вот он и стащил старую ненужную дискету с записанной там какой-то бредятиной. И вот уже целый месяц юный искатель приключений на свою розовую попку участвовал в захватывающих звёздных войнах. Малолетний «джедай» даже не осознавал, что все системы его боевого корабля работают на законах, которые он так безжалостно стёр с дискеты своего талантливого предка.

Самый старый академик, который по дряхлости немного опоздал на научно-детективное расследование, лишь тяжело вздохнул и печально молвил:

- Значит, наш безумный мир ещё не созрел для таких необыкновенных, кардинально-радикальных открытий в современной фундаментальной науке.

Всё это я узнал от Леди Гамильтон, которую как-то невзначай повстречал на Хрещатике. Эта сравнительно молодая дама, оказывается, была замужем за высокопоставленным государственным чиновником из ближайшего окружения премьер-министра. Поэтому она была в курсе многих тайных и закулисных дел, которые не освещались даже в падкой на сенсации «жёлтой» прессе. Мы зашли в кафе поболтать по старой памяти о совместной учёбе, а также о наших общих друзьях и знакомых.

После нескольких рюмок ликёра, Леди Гамильтон разоткровенничалась и рассказала мне много чего интересного и любопытного. Она призналась, что в молодости была легкомысленной и ветреной особой, любившей весёлую и привольную жизнь. Она работала интердевочкой в самых дорогих отелях Москвы и Киева, и пользовалась необыкновенной популярностью среди иностранных и отечественных любителей острых сексуальных ощущений. Шли годы, и стройная, игривая девушка постепенно превращалась в цветущую, зрелую женщину с роскошными и пышными формами. Пришло время устраивать свою личную жизнь. На одной из вечеринок она повстречала овдовевшего высокопоставленного чиновника, который по уши влюбился в неё после первой же совместно проведённой ночи. И Эмма милостиво приняла слёзное предложение солидного джентльмена стать его законной супругой и верной спутницей жизни.

Её муж оказался энергичным и пронырливым малым. Как в калейдоскопе менялись правительства, но он неизменно находил себе тёплое место у бездонной государственной кормушки. Леди Гамильтон стала вхожа в высшие круги столичного светского общества. Казалось, судьба благосклонно отнеслась к этой весёлой и жизнерадостной женщине. В её жизни было много интересных мужчин, супруг восторженно обожествлял свою обворожительную благоверную, она не в чём и никогда не терпела нужды и недостатка. Но, только повстречав на курсах Горацио Нельсона, она поняла, что никого и никогда кроме него по-настоящему не любила. Леди Гамильтон в слезах поведала мне, что сейчас её возлюбленный находится на принудительном лечении в психклинике и лежит в одной палате с Исааком Ньютоном. Она каждый день втайне от мужа носит им передачи, а также платит за их кропотливое и дорогостоящее лечение. Вот тут-то я и узнал, как мои сокурсники почти одновременно угодили в столичный «жёлтый дом».

Оказалось, что мой друг Горацио купил у какого-то старого ОУНовца пулемёт МG-4 и пять лент боевых патронов к нему. (Прим. ОУН – организация украинских националистов) Заплыв на старом баркасе в акваторию элитного яхт-клуба на Левобережьи Днепра, он перетопил все катера и яхты, стоящие у его сверхсовременных причалов. По словам Леди Гамильтон, после дерзкого рейда храброго адмирала, все плавсредства яхт-клуба разительно походили на гигантские дуршлаги для промывки крупной лапши или гигантских макарон. К счастью, обошлось без человеческих жертв, так как в будний день посетителей практически не было, а персонал клуба разбежался при первых же залпах флагманского корабля отважного флотоводца. Когда же по срочному вызову прибыл спецназ, то в пороховых погребах адмирала было уже совершенно пусто. При задержании преступника спецназовцы случайно выбили Нельсону глаз, но он всё равно продолжал радостно выкрикивать, что коварный враг теперь никогда не пересечёт неприступный CHANAL. (Прим. CHANAL - английское название Ла-Манша)

Ещё более печально сложилась судьба Локсли, то есть Робин Гуда. По столице прокатилась волна дерзких ограблений оптовых складов, супермаркетов и дорогих магазинов. Причём товары из этих заведений вывозились подчистую, до последней коробки спичек! Сигнализация торговых объектов почему-то не срабатывала, а ничего не помнящих охранников находили аккуратно связанными в укромных местечках. Добытые продукты и товары благородный разбойник раздавал нуждающимся, бедным, а также нищим бродягам, которые, в конце концов, и «сдали» его служителям правопорядка, не поделив последний ящик ирландского виски. По наводке «благодарных» бомжей, логово предводителя вольных стрелков было окружено превосходящими силами того же спецназа, что и пресёк боевую деятельность талантливого адмирала. Но в отличие от благородного Нельсона, отважный Локсли оказал вооружённое сопротивление бойцам элитного спецотряда. Оказывается, в бытность свою нормальным человеком, Робин Гуд был мастером спорта и даже становился чемпионом Украины по стрельбе из спортивного лука. Из окон своего двухэтажного особняка на окраине Киева храбрый разбойник отчаянно отстреливался, внося неразбериху и смятение в ряды осаждающих его крепость солдат.

Нет, он никого не поразил на смерть, но его острые стрелы продырявили шины всех транспортных средств, на которых прибыли бойцы спецназа, а также их мудрые и опытные руководители. Кроме того, Локсли меткими выстрелами выводил из строя переговорные устройства атакующих и серьёзно повреждал их дорогостоящую амуницию. Ещё на курсах он не раз хвастался мне, что обладает феноменальной способностью видеть в кромешной тьме даже мельчайшие предметы и их детали. Дело происходило глубокой ночью, и после этой операции элитное подразделение лишилось всех своих приборов ночного видения. Первая попытка штурма разбойничьей крепости захлебнулась из-за полного отсутствия координации между отдельными отрядами атакующих. Мало того! Две группы бойцов спецназа сцепились в темноте в рукопашной, приняв друг друга за затаившегося в засаде противника. Впоследствии, при расследовании инцидента так и не удалось точно выяснить, кто же кого в этой стычке одолел, и кто кого захватил в плен. Но к величайшему счастью, обошлось без каких-либо человеческих жертв, а также без значительных телесных повреждений и увечий. Если, конечно, не считать многочисленных ссадин, синяков и ушибов у участников жёсткого ночного столкновения.

Но самое серьезное ранение получил храбрый генерал МВС, который прибыл лично руководить поимкой особо опасного преступника. Он внимательно следил за ходом операции из командного пункта на самой меже приусадебного участка Роберта Локсли. И со всей трезвостью своего ясного ума полководец неожиданно осознал, что попытка захватить «осиное гнездо» с налёта по какой-то невыясненной причине сорвалась. Генерал открыл дверцу своего персонального «членовоза», сунул голову в салон и схватил трубку автомобильного телефона, чтобы вызвать дополнительные подкрепления и тяжёлую боевую технику. В этот момент меткая стрела коварного разбойника вонзилась как раз в ту часть тела руководителя операции, что так нагло торчала из салона автомобиля. Окрестности посёлка огласил такой истошный вопль, что, говорят, даже на базе спецназа без телефона услышали призыв генерала о срочной помощи.

Во время всей этой суматохи сообщники благородного разбойника незаметно ушли через заранее прорытый подземный ход из кольца, казалось, сплошного окружения. Сам же Робин Гуд до последнего момента прикрывал отход своих верных товарищей и, когда услышал, как спецназовцы ворвались в пустой дом, последним покинул крепость весьма оригинальным и эффективным методом. Предвидя возможность провала, Локсли загодя натянул между крышей своего дома и развесистым дубом в соседней ложбине тонкий, но очень прочный стальной трос. Как неуловимый Бэтман, вольный стрелок прошуршал по наклонному тросу над головами опешивших солдат и растворился в туманной ночной мгле.

Вот тут-то удача и отвернулась от дерзкого предводителя лесных братьев. Спрыгнув с дуба, он свалился прямо на голову бойцам резервной группы, которые оказались под деревом совершенно случайно. Они оттащили раненого генерала подальше от места боевых действий и, положив его под дубом на объёмистый живот, оказывали его благородной заднице первую неотложную медицинскую помощь. Несмотря на то, что спецназовцы числено значительно превосходили своего противника, но в завязавшейся драке силы противоборствующих сторон оказались приблизительно равными. И вполне возможно, что Робин Гуд и в этот раз ускользнул бы из рук своих многочисленных противников. Но, лежащий на брюхе генерал, яростно вопил на всю округу, что поувольняет всех салаг и сгноит их на гауптвахте, если они упустят наглого и зловредного бандита. Бойцы из последних сил отчаянно цеплялись за руки, ноги и одежду Локсли. И хотя с превеликим трудом, но они всё же смогли продержаться до подхода основных сил своего элитного подразделения. Как и все одержимые, отважный разбойник обладал невероятной силой и неиссякаемой энергией, но устоять против напора роты хорошо обученных солдат он, в конце концов, так и не смог. Раненый генерал заслуженно приобрёл венец мученика и лавры победителя, а Робин Гуд к всеобщей радости служителей Фемиды угодил в камеру предварительного заключения.

На допросе благородный разбойник храбро заявил, что мог бы без труда перестрелять всех нападавших, и не спасли бы тех ни шлемы, ни шиты, ни стрелонепробиваемые латы. Но он из принципа против братоубийственной усобицы, понимая, что простые солдаты и йомены не отвечают за злодеяния норманнской знати.

- Смотри, какой пацифист нашёлся! - вознегодовал следователь. - А генерала-то не пожалел! А он что, не человек?!

- Каюсь, каюсь. Да, здесь я пошёл против своих принципов, - виновато согласился Локсли. - Но уж слишком соблазн был велик, да и цель была так прекрасна и заманчива! Да ничего не станется с вашим шерифом! Тетиву я ведь натягивал в пол силы, а стрелу пустил по пологой траектории. А на заднице прихвостня тирана наросло столько жира, что моя маленькая инъекция ему вроде комариного укуса. Будем считать, что я оставил шерифу мой личный автограф на память о незабываемой встрече с Великим Робин Гудом.

Эту историю мне тоже рассказала Леди Гамильтон, муж которой был на дружеской ноге с бесстрашным генералом. На именинах чиновника приглашённый герой выпил немного лишнего и признался другу, что в ту ночь он сунулся в салон своего автомобиля, чтобы достать флягу со своей любимой пшеничной водкой. Фляга упала и закатилась под кресло, так что ему пришлось наклониться ниже и на секунду показать свой незащищённый тыл подлому и коварному разбойнику. Чем тот, собственно говоря, и не замедлил воспользоваться. Генерал был большим любителем выпить и всюду таскал с собой солидную флягу со спиртным. Ну, чтобы при надобности всегда было чем «поправить» раскалывавшеюся после вчерашнего головушку. А головушка у него раскалывалась постоянно.

Родина по заслугам оценила вклад отважного офицера в борьбу с бандитизмом и преступностью. Из рук самого президента он получил высокую награду - орден Ярослава Мудрого второй степени. И это весьма символично, так как пострадала именно та часть тела генерала, которой он принимал мудрые и взвешенные решения.

Впоследствии, бравый генерал зачастую, постанывая, жаловался окружающим, что боевая рана ноет и чрезвычайно беспокоит его, особенно по ночам. И допрыгался! Это послужило отличным поводом злопыхателям и завистникам триумфатора отправить его на досрочный заслуженный отдых.

А Робин Гуда судили и засадили в кутузку на максимально предусмотренный законом срок. Друзей, товарищей и пособников он не выдал и отдувался на закрытом процессе один-одинёшенек, как говорят, за всех своих непойманных милицией подельников. Да и владельцы ограбленных им супермаркетов были вне себя от дикой злобы, ярости и возмущения. Ведь ни деньги, ни товары вернуть в своё законное владение они так и не смогли. Сам Локсли юридически не имел никакого имущества или капитала. И пригородный дом, и квартира в центре Киева, а также две иномарки числились за женой, с которой он предусмотрительно заранее развёлся. Поэтому юристы ограбленных торговых фирм сделали всё, чтобы вождя вольных стрелков признали вменяемым и отправили «мотать» солидный срок в один из лагерей особо строгого режима.

Степан печально улыбнулся, но вдруг суровые, резкие морщины прорезали его высокий благородный лоб.

- Я даже боюсь себе представить, где сейчас находится и что творит мой бывший однокурсник Джек Потрошитель! Совсем недавно до меня дошли вести, что в Запорожской области объявился серийный маньяк-убийца. Где-то оттуда и был родом мой однокашник Джек.

А уже перед самым отъездом за границу в одной газетёнке, кажется «Совершенно секретно», я прочитал, что на полярной станции «Амундсен – Скотт» произошло невероятно таинственное и необъяснимое происшествие. Туда со стороны моря Росса на лыжах приплёлся изнеможенный тощий человек, таща за собой разбитые санки с убогой провизией. На хорошем английском языке с лёгким шотландским акцентом, он с надеждой сумасшедшего в глазах спросил у полярников, не видали ли они здесь Роальда Амундсена. Как будто перед ним стояли не учёные мужи, а невозмутимые императорские пингвины! Те с сожалением ответили, что не имели чести видеть знаменитого полярного исследователя. Но деликатно намекнули, что ходят упорные слухи, что Амундсен побывал здесь лет этак девяносто тому назад.

Это известие повергло в унынье несчастного доходягу и отобрало его последние скудные силы. Его с трудом накормили горячей пищей, вымыли с мылом и шампуню в горячей ванне, и уложили спать в тёплую и мягкую постель. Полярники связались со всеми станциями и экспедициями, которые в тот момент работали в Антарктике, однако, к их величайшему удивлению, никто и нигде не исчезал, и не пропадал. Трое суток подряд истощённый незнакомец спал как убитый, а на четвёртый день загадочным образом незаметно исчез. Вместе с ним пропали его одежда, санки и лыжи, а также солидный запас продуктов со склада кухни американской полярной станции. Отчётливые следы вели в сторону моря Росса, но неожиданно поднявшаяся сильная пурга, не позволила полярникам организовать эффективные поиски сбежавшего странника. В тот же день над полюсом разразилась чрезвычайно мощная магнитная буря. Почти вся электронная аппаратура станции вышла из строя. С камерой, на которую был заснят таинственный незнакомец, что-то стряслось, и видеозапись оказалась безнадёжно испорчена.

Теперь специалисты яростно спорят, был ли это случай массовой галлюцинации, или из-за необычайно мощной магнитной бури возникла брешь во времени, через которую в нашу эпоху проник полярный исследователь начала двадцатого века. Но лично я подозреваю, что это и был мой несчастный сокурсник Роберт Скотт. Он всё время грезил о покорении Южного полюса и о необъятных просторах Шестого континента.

Из всех слушателей курсов доктора Сивоконя смогли извлечь выгоду лишь Уинстон Черчилль и Маргарет Тэтчер. После последних выборов я видел их по телевизору, как вновь избранных народных депутатов в Верховной Раде Украины. Причём Черчилль уже три раза перебегал из одной партии в другую. Он всегда говорил Маргарет, что политика - это искусство притворяться. Сама же Марго быстрыми темпами завоёвывает всё новых и новых сторонников, и, похоже, собирается сколотить свою собственную партию. Мои бывшие сокурсники в Верховной Раде предлагают принять такие радикальные законы, от которых волосы встают дыбом! Причем по всему телу! И самое ужасное, что многие депутаты всё больше и больше прислушиваются к их бредовым идеям.

О судьбе остальных однокашников я ничего не слышал, быть может потому, что они были гражданами России и Белоруссии, и следы их деятельности надо искать где-то на Севере. На днях я держал в руках детектив одной известной российской писательницы и на тыльной стороне обложки увидел её портрет, с которого на меня смотрела моя сокурсница Агата Кристи. Вот только от тебя давеча узнал, что бедняга Шекспир совсем недавно скончался.

- Тебе ещё крупно повезло, что ты не согласился стать Ричардом Львиное Сердце! - как можно более серьёзно, заметил я. - А то б ты сейчас где-то в Палестине отвоёвывал у неверных сарацинов заветный Гроб Господень!

- Навряд ли. Скорей всего, сидел бы в какой-нибудь израильской психушке и ждал бы, когда же мои нерадивые верноподданные заплатят за меня солидный денежный выкуп, - устало улыбнулся Степан.

- А ты не знаешь, твой «коллега» Майбах впоследствии всё-таки излечился от трусости? - с затаённой надеждой спросил я у друга.

- От трусости? - растирая пальцами сонные глаза, переспросил гигант. - Ах, да. От трусости он точно излечился. Об этом мне довелось узнать совершенно случайно через три месяца после безвременной кончины новаторских курсов доктора Сивоконя. Я как раз вернулся поздно ночью из Киева в Тернополь. Захожу домой. Дети спят. А жена сидит в кресле у телевизора и вместо того, чтоб после долгой разлуки броситься мужу на шею, зевая, говорит:

- Представляешь, Стёпа! Только что смотрела криминальную хронику. В Киеве в зоопарке какой-то чокнутый идиот забрался прямо в клетку к голодному африканскому льву.

У меня сердце ёкнуло от ужаса:

- Господи! Ну, и как?! Этого несчастного бедолагу удалось от смерти спасти?!

- Да. Но с большим трудом, - проинформировала меня супруга. - Бедного льва еле вырвали из лап этого сумасшедшего придурка. Я сначала по изображению даже не поняла, где зверь, а где человек. Несчастный лев забился в самый дальний угол клетки и плакал, как маленький котёнок, которому неуклюжий слон наступил на пушистый хвостик. А тот озверевший псих, как ненормальный, истерически орал: «Я Храбрый Лев! Я Царь зверей! Пошёл вон отсюда, облезлый, шелудивый кот! Отныне все львицы мои!»

Четверо санитаров, два милиционера и трое охранников зоопарка полчаса не могли надеть на него смирительную рубашку.

- Теперь я уж точно знаю, что гипноз - это палка о двух концах! И лучше с ним ни при каких обстоятельствах не шутить и не связываться! - поучительно заметил Степан и, вдруг, удивлённо воскликнул: - Ой! А куда это мы с тобой припёрлись?!

Я изумлённо огляделся вокруг себя, не понимая, каким образом умудрился оказаться в таком не подходящем, с моей точки зрения, месте. Мы стояли на тротуаре тихой, достаточно широкой, уютной улицы с двумя рядами аккуратных ухоженных двухэтажных особняков по обе её стороны. Большинство домов были украшены праздничными разноцветными гирляндами бегущих огней, которые лукаво подмигивали нам с балконов и карнизов окружающих нас зданий. Бурная Рождественская ночь медленно, но неуклонно двигалась у своему естественному завершению.

- А где же цивилизация? - сконфуженно спросил я у моего попутчика. - Куда подевались современные высотные здания? Наверно, за разговором мы случайно свернули с проспекта на какую-то боковую улицу.

- Не думаю, - как-то неуверенно сказал Степан, задумчиво почёсывая свою макушку. - Насколько я помню, улица плавно виляла то вправо, то влево, но в основном направление движения мы не меняли. Хотя, если признаться честно, рассказывая тебе о докторе Сивоконе, я совершенно перестал осматриваться по сторонам.

- А я, разинув рот, слушал твою историю и абсолютно не следил за дорогой, - в свою очередь виновато покаялся я.

Мы оглянулись и увидели далеко-далеко позади тёмные громады высотных зданий, манящие нас лишь редкими огнями немногих освещённых окон и балконов.

- А давай вернёмся, - предложил я, с щемящей тоской глядя на покинутый нами очаг цивилизации.

- Нет! Вперёд и только вперёд! - решительно отверг моё малодушное предложение гигант. - Я спинным мозгом чувствую, что ещё немного, и мы непременно выйдем к центру города.

Степан уверено зашагал в прежнем направлении, и мне ничего не оставалось делать, как последовать его волевому примеру.

Ничто не тревожило медово-сладкий, дурманящий покой тихого спального района. Лишь свежий ветерок шуршал ржавой, опавшей листвой по серому шершавому асфальту. Да и наши гулкие шаги равномерно, метр за метром, отсчитывали пройденное нами расстояние.