Чёрные очки,которые закрывали мне пол-лица, едва

смягчали

слепящий солнечный свет, а подстилка, которая должна была защищать от

раскалённого песка, ничуть от него не спасала. Надо было встать и бежать

в воду, но не было сил справиться с ленью, которая распласталась на

моём безвольном теле. Хотелось просто лежать, не думая ни о чём, отогнав

от себя все заботы и переживания. Однако разноголосый гул тревожил и

вызывал воспоминания и ощущения, от которых невозможно было

избавиться.

Такой же день, такая же жара, но много-много лет назад. События того

времени становятся всё более расплывчатыми, едва уловимыми, как

запись в школьной тетрадке, стёртая ластиком, но всё же не исчезнувшая

совсем. Если повернуть листок к свету, снова покажется то, от чего так

хотелось избавиться. Ничего в этом мире не уходит бесследно...

Лежать под палящим солнцем было просто невозможно, но страшно

даже подумать о том, что придётся пробираться на цыпочках между

разомлевшими от жары телами «пляжников», опасаясь их ворчания, а то

и злобных замечаний. «Все какие-то недобрые, раздражительные...

Почему? - размышляла я, прикрывая ладонью обгоревший на солнце нос,

- не могу же я вот так лежать целый день, так и в головешку можно

превратиться!» Я всё же приподнялась, осмотрелась, увидела смятое

полотенце, небрежно брошенное моей мамой, и медленно пошла к воде.

«Ноги чего так задираешь, осторожнее нельзя? - услышала я сварливый

женский голос, - всю меня песком засыпала». Я ничего не смогла сказать

в своё оправдание и только покорно вздохнула и остановилась,

обдумывая, куда ступить дальше. Через несколько минут я добралась до

цели. Вода даже на вид казалась слишком тёплой и какой-то густой и

вялой, будто это и не море вовсе, а застывшее безмолвное болото,

оживающее только тогда, когда заглатывает свою жертву.

Медленно вошла, окунулась и стала смотреть, где можно поплавать.

Но вдоль берега все дорожки, которые я мысленно нарисовала себе, были

заняты, а глубины я боялась, поэтому просто стояла и рассматривала

обступившую меня коричневую от взбаламученного песка воду.

Вдруг всё вокруг засуетилось, встревожилось, и волна от

проплывающего недалеко катера медленно, словно змея, подкралась и

неожиданно резко столкнулась со мной. Отбившись от неё, с трудом

вылезла на берег и услышала отдалённые крики, которые едва

пробивались сквозь водяную пелену в моих ушах. Я огляделась: недалеко

от берега барахтались две женщины. Одна постоянно исчезала под водой,

а вторая протягивала руку, неловко пытаясь помочь ей. Я замерла и

почувствовала, что моё сердце сжимается и превращается в сдувшийся

воздушный шарик. Шарик, который проткнули чем-то острым. «Мама не

умеет плавать... Почему именно она должна кого-то спасать, она же сама

может утонуть! А как же я ?» - пронеслось в голове. Мне стало

страшно и одиноко. Вдали море было спокойным, строгим. Оно будто

нашёптывало мне: помоги ей... Ноги тонули в горячем песке, но я не

могла сдвинуться с места. Мне казалось, что все вокруг смотрят на меня и

ждут. Неожиданно для себя я быстро пошла прочь, и все мои мысли,

чувства и ощущения стёрлись, оставив вместо себя безмолвную пустоту.

«Хорошо, что ты ничего не видела! У женщины свело ногу - вот она и

стала паниковать. Я была рядом и хотела помочь! Глупо всё вышло! Чуть

обе не утонули. Но, к счастью, всё обошлось!» – это был взволнованный и

напряжённый мамин голос, от которого я хотела отстраниться.

«Я ничего не видела! Я ничего не видела! Я ничего не видела!» -

бесконечно повторяла я шёпотом и, кажется, постепенно начинала в это

верить.

 

С тех пор прошла целая жизнь, но эта восьмилетняя девочка, как бы

отделившаяся от меня, продолжала существовать рядом, иногда исчезая

надолго, иногда напоминая о себе мучительными размышлениями о том,

что же тогда произошло? Я пыталась оправдать её, объяснить её

бездействие страхом, невозможностью помочь, но никак ни равнодушием

или эгоизмом. Мучительные сомнения закончились, наконец, простым

пониманием того, что это .. предательство. Я несла в себе стыд за него всю

жизнь и всё время ждала подходящего момента раскрыться и попросить

прощения у мамы. Но этот момент всё как-то не наступал, а теперь уже не

наступит никогда...