О приезде этого человека в наш город летом 199… года не сообщили ни местные газеты, ни телевидение. Странно. А ведь наш регион не так уж и часто посещали знаменитости вселенского масштаба.

В обкоме КПСС, куда я был приглашён, инструктор идеологического сектора голосом заговорщика сообщил, что по инициативе департамента здравоохранения к нам на отдых приглашён выдающийся нейрохирург из Швейцарии, мировая величина в медицине, профессор Эберхард Визер, и нужно несколько дней поработать переводчиком. Этот человек к сегодняшнему дню добился феноменальных результатов в борьбе с таким тяжелейшим недугом как эпилепсия. На его счету более 150 блестяще проведённых операций, в том числе и в нашей стране. Таких личностей на планете – лишь пятеро: помимо швейцарца подобные чудеса творят волшебники в Японии, на Кубе, в Бразилии и Израиле. В заключении инструктор сказал, что никаких встреч с врачами городских больниц или лекций для студентов мединститута не запланировано, что главная цель гостя – «отойти от трудовых будней», запечатлеть на видеокамеру всю красоту нашего биосферного заповедника, лотосовых полей и – если останется время – порыбачить. И заверил, что моё отсутствие на работе с начальством полюбовно улажено.

Я уточнил дату и время прибытия «важной птицы». В назначенный день подъехал к зданию обкома, у которого стояли бутылочного цвета «Мерседес» и чёрная «Волга». Рядом с машинами – уже знакомый мне инструктор, несколько чиновников департамента и двое молодых крепких парней. Несмотря на разгоняющуюся уже с раннего утра жару, они были упакованы в одинаковые тёмные костюмы и светлые рубашки, вороты которых туго стягивали узкие галстуки. По суровым и напряжённым лицам можно было догадаться об их принадлежности к известной структуре. Прозвучала команда: «по коням!» - и машины помчались в сторону аэропорта.

Вскоре на бетонную полосу аэродрома приземлился Як-42. Наша группа встречающих была единственной, которую допустили на поле к месту временной стоянки самолёта. Обдавая нас горячими выхлопами сгоревшего керосина, лайнер некоторое время суетливо маневрировал, посвистывая турбинами, а затем, устало вздохнув, замер перед огромными окнами аэровокзала. Задние створки самолёта распахнулись, и пассажиры не спеша потянулись за своим багажом. Для встречи «звёздного визитёра» нам почему-то предложили построиться по ранжиру. Профессора, выходящего из салона в числе последних, невозможно было отличить от других пассажиров. Сопровождающий нашу группу инструктор, видимо, знал его в лицо и, отделившись от шеренги, пошёл навстречу гостю. А тот, переложив «дипломат» и летний пиджак в левую руку, поздоровался с партийным функционером и пружинистой походкой, чему-то улыбаясь, направился к строю. На вид ему было лет 45: сухощавая спортивная фигура, едва тронутые сединой виски, внимательный, цепкий взгляд серых глаз, приятная, располагающая улыбка. Вглядываясь в любопытные лица встречающих, он вдруг остановился передо мной и спросил по-английски, на каком языке мне удобнее общаться. Я ответил тоже по-английски, что предпочёл бы немецкий. Тогда швейцарец коротко отрекомендовался: « Визер Эберхард, профессор медицины!» Я назвал себя. Гость сразу же тактично предупредил, что для удобства общения не хотел бы упоминать титулы и звания, использовать «протокольный официоз», что предпочтительнее - называть его просто по имени. С первых же минут он расположил к себе непринуждённым поведением и отсутствием признаков самолюбования. Меня приятно удивила великолепная артикуляция Эберхарда, чёткая формулировка предложений без лишних «красивостей» и длиннот. Удивило и то, как он смог безошибочно «вычислить» меня среди почти десятка одинаково одетых мужиков. У меня вдруг повлажнели ладони, и появилось сильное волнение. По дороге к «Мерседесу профессор беззаботно щебетал со мной» словно со старым знакомым. В машине подсевшим голосом я ознакомил Визера с программой пребывания, заметив, что она может быть кардинально изменена как принимающей стороной, так и по желанию гостя. А затем признался, что ранее доводилось работать с рядовыми шеф - монтажниками из Австрии и Германии, но вот с человеком такого ранга – впервые, поэтому чувствую себя не в своей тарелке. Собеседник согнал с лица улыбку, предложил повернуться к нему вполоборота и закрыть глаза. Затем коснулся моих висков ладонями сухих рук, подержал их пару минут - и я будто провалился в сон, но чувствовал, как по моим волосам гуляют тёплые волны. Очнулся от твёрдого толчка пальцев Эберхарда в лоб. Не сводя с меня глаз, он вкрадчиво сказал, что в течение нескольких дней я буду ощущать состояние левитации(!), раскованности и уверенности в своих силах. Доктор оказался прав: я давно не испытывал внутреннего подъёма, которое было сродни телячьему восторгу. В памяти как-то исподволь всплывали давно не используемые грамматические конструкции, подзабытая лексика, пословицы, крылатые выражения…

Профессора поселили в самой шикарной гостинице города, располагающейся на берегу притока Волги, где обычно останавливаются высокие гости. Внешне здание походило на средневековый замок, взятый в плен деревьями, высокими цветущими кустарниками и изумрудной зеленью газонов. Дух эпохи дополняли архитектурные «вкрапления» малых форм: беседки, скульптурные фигурки зверей, фонтаны и мощёные дорожки.

Уже на следующий день после приезда Визера была организована поездка в дельту на один из островов заповедника. Треть пути до ближайшей сельской пристани преодолели на машине. Возле причала, нежась под первыми лучами солнца и сверкая свежевыкрашенными бортами и палубными надстройками, стоял готовый к отплытию прогулочный теплоход. Откуда-то вынырнул крупный молодой человек. Протянув влажную, тяжёлую руку, чопорно представился: «Илларионов Андрей, инструктор райкома КПСС и ваш сопровождающий!» Назвав себя, поздоровались и мы. От молодого чиновника стелился длинный шлейф терпкого запаха дорогого парфюма. Было ощущение, что он принял ванну из духов, не снимая верхней одежды. После обмена рукопожатиями начали благоухать и наши руки. Андрей широким жестом пригласил занять места на массивной решётчатой скамье, стоявшей у борта корабля. Профессор, вооружённый видеокамерой и фотоаппаратом с огромным объективом, последовал за провожатым. Из рубки вышли два пожилых человека – капитан и механик. Они в один голос поприветствовали пассажиров. Я с удивлением услышал, как Эберхард с трудом, но справился с непростым для иностранцев словом «здравствуйте», произнеся его по-русски и по складам. Оба речных волка радостно повторили приветствие. Потом судно слегка вздрогнуло от заработавшего дизеля, коротко возвестив сиреной об отходе, и, отчалив от пристани, заскользило вниз по течению, к морю.

Усевшись на скамью, профессор со смешанным чувством любопытства и лёгкого замешательства принялся разглядывать сложенные перед рубкой картонные коробки. Эта баррикада почти доставала до её открытого окна. Секрет содержимого тары беззастенчиво разглашался наименованиями. Не успел именитый гость закончить изучение коробок, как появилась опрятная, бойкая и фигуристая официантка в белом фартуке и такого же цвета чепчике, пришпиленном к копне волос. На столике, застланном новой клеенкой, появились янтарные балыки из осетрины, паюсная и зернистая икра, квашеная капуста с оранжевыми дисками моркови, отварные куски севрюги и стерляди. На краю стола ютились банальные нарезки колбасы, сыра, сельди и салата, соседствовавшие с пучками укропа, петрушки и кинзы. Ваза с фруктами и частокол бутылок с шампанским, водкой, вином и коньяком дополняли эту фантастическую сервировку. Места для столовых приборов почти не оставалось.

Увидев это великолепие, Визер вяло запротестовал, объяснив своё настроение тем, что сыт, так как не прошло и двух часов после его завтрака в гостинице. Илларионов плавным жестом руки остановил доктора, а затем, громко хлопнув ладонями, начал с сухим нарастающим шумом тереть их одна о другую, приглядываясь к яствам. «Аппетит приходит во время еды, - назидательно выдал аксиому районный инструктор, - с утра выпил – и целый день свободен!» - лукаво добавил он, намеренно наливая водку в бокал для вина и двигая его к Эберхарду. У того при виде предлагаемой дозы округлились глаза. А Андрей наполнил такой же себе и приготовился произнести тост. Смутившийся доктор хотел было снова что-то возразить, но я мягко предупредил, что за столом его никто не принуждает, а пить и есть он может столько, сколько захочет. Между тем Андрей, заканчивая тост о постоянно расширяющихся политических, экономических и дружеских контактах Советского Союза со многими странами мира, которые идут на пользу всем, демонстративно опрокинул в горло весь бокал. После чего вдруг громко крякнул, запустил растопыренные пухлые пальцы в глубокую тарелку с капустой, подцепил словно грейфером её лоскуты и, широко открыв большой рот с крупными зубами, отправил в бездонную утробу. Вдогонку квашеным овощам устремилась чёрная икра, которую Илларионов ел столовой ложкой, выпучив от блаженства глаза. Когда инструктор райкома после короткого перерыва взялся за второй бокал, Визер уже со страхом наблюдал, как кадык молодого человека двигался в унисон с булькающими глотками. А после третьего фужера он втянул голову в плечи, словно чувствовал себя виноватым в этом застолье. Размякнув, Андрей начал рассказывать о том, как учился, женился, как оказался в райкоме, гордо акцентируя внимание на том, что всего в жизни добивался сам, своим недюжинным умом и повседневным трудом.

Через час плавания мы заметили на берегу колхозную тоню* и группу рыбаков в жёлтых резиновых комбинезонах. Корабль сбавил ход. Доктор попросил капитана подойти как можно ближе к месту выбора невода. В завершающей части притонения** видеокамера зафиксировала не только разнообразный и внушительный улов частиковых и осетровых пород , но также записала восторженную реакцию самого Визера и оживлённый разговор повеселевших промысловиков.

Когда мы вернулись к столу, Илларионов вдруг вспомнил, что на этой тоне, расположенной на излучине реки, когда-то работал его однокашник, у которого было слабое от рождения сердце. «Проработав несколько лет, мой друг юности скончался от сердечного приступа, - продолжал горестный рассказ Андрей. Он умер, как настоящий астраханец, находясь на рабочем месте за штурвалом мётчика***! Давайте помянем моего друга, не чокаясь!» Не слушая своё печальное заявление в моём немецком обрамлении, он по-гусарски проглотил очередную дозу горячительного напитка. Визер в этот раз отважился на рюмку коньяка. При следующем повороте реки инструктор возобновил свой рассказ новыми подробностями о трагическом уходе из жизни уже другого одноклассника, который тоже отдал предпочтение профессии рыбака, но … утонул. Последовало предложение помянуть и этого несчастного. Профессор пригубил коньяк и, извинившись, поднялся из-за стола, сказав, что хотел бы поснимать открывшуюся живописную панораму Волги и её берегов. Подойдя к Андрею, я тактично, но твёрдо предложил более не докучать доктору с «поминальными» предложениями, которые становятся мало похожими на правду. Илларионов глянул на меня покрасневшими глазами, качнул головой и, что-то пробурчав, направился к кубрику. По работе мне приходилось довольно часто бывать в низовьях «главной улицы Европы», но я не переставал восхищаться природой нашего края, находя в ней всякий раз что-то новое и завораживающее.

Вернулся Визер. Темы бесед и их продолжительность зависели от гостя. Я старался меньше задавать вопросов и больше слушать. С ним было очень легко. Приятно было сознавать, что и ему со мной небезынтересно. В своё время я провёл долгие часы в областной библиотеке, выбирая из старых газет и журналов богатейший материал об истории и становлении Астраханской области, об известных земляках, прославивших свою малую родину. Я выискивал самые интересные факты и комментарии о разнообразии животного мира в дельте Волги и на территории Каспийского моря, важные события, произошедшие и происходящие в нашем регионе, тщательно просеивал всю информацию и переводил на немецкий. И теперь это богатство мне очень пригодилось.

Профессор с удивлением услышал о том, что в семидесятые годы ХХ века выдающемуся советскому химику-органику, академику Несмеянову удалось опытным путём получить искусственную чёрную икру, которую по вкусовым качествам не смогли отличить от настоящей даже опытные эксперты. После этого грандиозного успеха США отказались от импорта нашего деликатеса и стали покупать икру в Иране. Сюрпризом для гостя стала информация о нескольких видах тюленей на Каспии, которые исконно являются жителями севера. Учёные нашли этому объяснение: в стародавние времена море имело гигантские размеры и соединялось с Северно-Ледовитым океаном. И эти животные смогли каким-то образом адаптироваться и прижиться в южном водоёме. Ныне дельта Волги простирается с запада на восток почти на 300 км, а её площадь с авандельтой достигает 20000 кв. км. Площадь трёх островов биосферного заповедника составляет 68 тысяч га, лотосовые поля занимают более 100 кв. км, видов рыб – более 60, птиц – 280, зверей – около 9 тысяч. Я сыпал заученными цифрами и названиями наиболее распространённых обитателей нашей природной сокровищницы, а мой собеседник всё тщательно фиксировал на диктофон. По пути следования к конечному пункту мы поговорили о последних открытиях в мире науки и техники, достижениях в космосе, о кинематографии и популярных артистах, о спорте и спортсменах, иностранных языках. Моя очередь нескрываемого удивления и белой зависти наступила тогда, когда узнал, что собеседник свободно владеет немецким, французским, итальянским и английским. Ещё бы – первые три являются государственными языками Швейцарии. Кроме того, понимает и говорит на испанском и португальском. А чтобы быть всегда в курсе последних новостей в мире медицины и не только, в последние годы налёг на японский и иврит! Я был в нокауте.

А вот в семейной жизни знаменитому врачу сильно не повезло. После 12 лет брака его жена ушла к другу своей юности, оставив на попечение мужа трёх общих сыновей. И вот уже пять лет минуло с тех пор, а он не может забыть её и не торопится привести в дом другую избранницу. Будучи ландшафтным архитектором по профессии, супруга не работала по специальности, так как зарплаты мужа хватало с лихвой на беззаботную и комфортную жизнь. И женщина сосредоточилась на воспитании детей. Со временем частые и затяжные командировки гениального медика, связанные с участием в научных симпозиумах или присутствием на операциях, стали тяготить её. Появившаяся в их новом загородном коттедже прислуга и вовсе освободила жену даже от мелких домашних забот. А подраставшие сыновья уже не отнимали много времени на общение, воспитание и контроль. Профессор не осуждает супругу за предательство, считая их развод исключительно собственной виной.

В нескольких километрах от жилья Визера и тоже за городом живёт его давний коллега по работе в клинике. Получив богатое наследство от усопших родителей, этот преуспевающий доктор построил конюшню и купил несколько породистых лошадей. Животных он обожает до самозабвения и считает, что лучшего времяпрепровождения, чем конные прогулки, господь Бог ещё не придумал. Приобщился и полюбил эти занятия и профессор. А затем его примеру последовали и сыновья.

Несколько расчувствовавшись, Эберхард поведал, что очень скучает по работе, когда случаются вынужденные простои. Но ещё больше – о своих мальчишках. «Ты знаешь, - заговорил он, понизив голос, словно боясь, что нас подслушивают, - может со стороны показаться странным и нелепым, но когда я возвращаюсь домой, то в прачечной подношу к носу запачканную одежду сыновей, подолгу стою и … вдыхаю родные запахи. А потом беру таз, заливаю горячей водой порошок и стираю вручную их носки, майки, трусы … » Мне показалось, что глаза собеседника увлажнились. Выждав минуту, я рассказал, что оба с женой ждали первенца мальчишку. На это указывали все признаки течения беременности, да и врачи заверяли нас в этом в один голос. Но родилась дочь. Узнав новость, я расстроился настолько, что с опозданием пришёл в роддом, чтобы поздравить жену. Дочь росла красавицей и умницей. Свою лепту в её воспитание я внёс тем, что научил её работать … молотком, пилой, рубанком и даже паяльником. Впоследствии, выйдя замуж, она удивляла мужа тем, что при необходимости вполне умело выполняла эту «мужскую» работу. Доктор умильно улыбался.

Проснулся Андрей. Странно, но на его лице не было никаких следов от принятой ранее убойной дозы алкоголя. Сев за стол, он широким жестом хозяина пригласил и нас. Поинтересовался, почему Визер не ест такую вкуснятину. Тот ответил, что на адаптацию организма как к климату, так и к подобным яствам, ему нужно минимум пару дней. «Даже такой атлет, как вы, - продолжал Эберхард, - имея здоровый желудок и попробовав в нашем ресторане прекрасно приготовленной пищи, не сможет избежать диареи!» Ухмыльнувшись, Илларионов парировал: « Мне приходилось бывать в турпоездках за рубежом и питаться в кафе, ресторанах, но ничего подобного не было. Скажу больше – мой желудок может переварить даже якорную цепь!» - и захохотал, довольный шуткой.

Когда теплоход причалил к островному пирсу, профессор с ужасом увидел на ближней веранде «финского домика» ломящийся от блюд накрытый стол. Его меню мало чем отличалось от предыдущего на судне: те же рыбные деликатесы, салаты, фрукты, овощи, спиртное. Навстречу по решётчатым деревянным мосткам, широко раскинув руки и улыбаясь, к нам спешил начальник заповедного участка. Обменялись рукопожатиями и дежурными фразами-вопросами. После чего последовало приглашение к столу. Визер тяжко вздохнул и подчинился. По густой, зелёной растительности этого клочка суши трудно было судить о его размерах. Вблизи берега, защищённого от подтопления, располагались несколько однотипных домов, в которых жили и работали научные сотрудники. Вскоре к столу, словно на посиделки, стали собираться нарядные коллеги директора островного хозяйства. Шеф, заняв место в торце стола, взял рюмку коньяка и начал свой спич. Он отметил, что бесконечно рад приезду столь высокого гостя в биосферный заповедник, в музее которого и в окрестностях можно увидеть и заснять уникальные экспонаты флоры и фауны, пообещав максимально разнообразить его короткий отдых. Оратор подтвердил, что получил «с материка» подробную информацию о визитёре, поэтому осведомлён о проводимых им сложнейших операциях, которые дарят пациентам возможность полноценно жить и трудиться. А закончил тост заявлением, что если бы у него были средства, то он бы заказал профессору памятник из чистого золота вместе с пьедесталом. Все дружно зааплодировали. Поблагодарив за лестный дифирамб, Эберхард заметил, что Всемирной организацией здравоохранения деньги на такой памятник … уже собраны. Но предназначен он будет тому врачу, который станет первопроходцем в установлении причин раковых заболеваний на ранних стадиях и предложит методику успешного лечения. « Хорошо известно, - сказал доктор, - что сегодня от раковых болезней страдает каждый шестой житель Земли, они прочно заняли второе место в мире после сердечнососудистых. В Швейцарии, как и в других странах Европы, четверть века назад пришли к мысли о подготовке специалистов узкого профиля. Причём в самых разных отраслях науки и производства. Жизнь полностью подтвердила и оправдала такую программу. Я специализировался и всесторонне изучал исключительно эпилепсию и её многочисленные формы. В последние годы оперирую по всему миру. Главная награда для меня, как и для любого доктора – извините за пафос! - спасённая жизнь человека и полноценный возврат к активному труду! Уверен, что пройдёт лет 10-15, и операции на открытом мозге по лечению эпилепсии станут рядовым явлением даже в таком областном городе как ваш».

Незаметно подкрался вечер. Активизировались комары, но заметно повеселевшие сотрудники заповедника не обращали на насекомых никакого внимания. Из висевшего на столбе серебристого колокола вдруг полились популярные песни советской эстрады. Молодые люди как по команде встали из-за стола, облюбовав для танцев бетонный диск вертолётной площадки. В этот вечер профессор был нарасхват у милых дам острова. Некоторые из них вполне сносно общались с ним на английском, немало удивляя доктора. В минуту отдыха к нам подошёл начальник участка и попытался привлечь внимание разговором об имеющихся проблемах. Но Эберхард рассеянно слушал мужчину, переводя взгляд на танцующих. Босс понимающе улыбнулся и под чарующий, бархатный голос Вадима Мулермана, исполнявшего песню-хит «Случайность», молодцевато подцепил свободную даму и поволок в центр площадки. Появившийся Илларионов сообщил, что ночевать нам придётся на судне в носовом кубрике.

Когда атаки комаров стали чересчур наглыми, мы, улучив момент, подошли к начальнику, поблагодарили его за прекрасно организованный «кулинарно-музыкальный досуг» и откланялись. Войдя в кубрик, услышали устойчивый унисон сотен кровососов. И я с опозданием пожалел, что не взял в дорогу никаких противомоскитных средств. Включили тусклый свет. Комариное «пиликанье» на секунду прекратилось, а затем возобновилось с новой силой. «Сколько, по-твоему, в помещении комаров? – вдруг спросил профессор. «Думаю, что миллиона полтора!» - ответил я. Визер вдруг беззаботно рассмеялся. В просторном кубрике теплохода были подготовлены четыре кровати с высокими пологами. Я предложил спутнику любую на выбор, и он тут же юркнул в ближайшую к нему. Я последовал в соседнюю. Заметив в углах своего полога ожидавших ужин вампиров, понял, что у Визера - такая же картина. Решил действовать. Капитан и механик отдыхали в кормовой каюте. На палубе было светло и от полной луны, и от берегового освещения. Я несмело постучался в дверь к экипажу. Извинился за их потревоженный сон и объяснил причину беспокойства. Механик выскользнул из полога и, порывшись в тумбочке, передал мне баллончик «от комаров» и тюбик антимоскитного крема. Я поблагодарил спасителей. Вернувшись в свой кубрик, я не застал в нём доктора. Пока он отсутствовал, я щедро обработал спреем углы своего полога, вызвав паническое бегство непрошенных гостей, и принялся за кровать Эберхарда. Появившись в дверном проёме каюты, он весёлым тоном снова спросил: « Сколько-сколько в нашем помещении комаров?» Не понимая, чему он радуется, я повторно озвучил цифру. Визер, едва сдерживая смех, заявил, что был в гальюне « по большому», и уверен, что в застёгнутых штанах прихватил с собой ещё как минимум пару тысяч вурдалаков. Мы залились смехом, хотя становилось ясно, что нас может ждать бессонная ночь. Я предложил неунывающему соседу нанести крем на открытые участки рук и на лицо, так как сомневался, что с помощью спрея удалось справиться со всеми насекомыми в пологе. Утром в зеркале я заметил на лице красные точки, точно такие же - и у Эберхарда. Это были следы комариных укусов.

После плотного завтрака отправились в местный музей заповедника, который удивил необычайно крупными экспонатами животного мира дельты, с виртуозным мастерством выполненные таксидермистами. Казалось, замершим в «живых позах» представителям флоры и фауны было несколько тесновато на ограниченных площадках двухэтажного здания. Гид оказался на высоте. Его рассказ был красочен и насыщен интересной информацией. Как заправский папарацци, профессор сновал между чучелами птиц, зверей и рыб - то щёлкая затвором фотоаппарата, то почти касаясь их видеокамерой. А я едва успевал переводить данные на табличках, которые особенно интересовали гостя. Больше всего его поразили размеры белуги и количество содержащейся в ней икры по отношению к весу. Самую большую рыбу, какую ему довелось видеть и поймать на Амазонке, была арапаима. Но, по убеждению Визера, она «далеко не родня» нашей волжской великанше. А рядом – орлан - белохвост, фламинго, пеликаны, кабаны, волки, еноты, змеи, божественной красоты лотос, водный орех – чилим. Доктор вышел из музея с необыкновенно довольным видом, продолжая расспрашивать и уточнять некоторые цифры и детали.

В полдень Илларионов осторожно поинтересовался настроением профессора и просьбами о пребывании в заповеднике. Визер заявил, что дневных впечатлений ему хватило с лихвой, и он хотел бы вернуться в город, чтобы в гостинице поработать над полученным материалом. Его мечта – сделать документальный фильм об уникальных природных уголках Волги, снабдив его и собственными комментариями. А затем искренне признался, что вторую ночь в обществе комаров он вряд ли переживёт. Андрей кивнул и ушёл звонить начальству. Вскоре, торжественно оглашая дельту сиреной, к пирсу пришвартовался катер «Молния» на подводных крыльях. Обратный путь до областного центра занял не более двух часов. Доктор быстро задремал в удобном кресле, смешно причмокивая во сне губами. Видимо, поездка настолько понравилась ему, что не отпускала даже во сне.

По прибытии на городскую пристань профессор поинтересовался - чем ещё удивят его хозяева. Узнав, что достигнута договорённость о посещении конного комплекса на границе нашей области с Калмыкией, он не мог своей скрыть радости. Затем поблагодарил всех за прекрасно организованное мероприятие и отбыл в отель.