Анна Пепеляева

 

Посвящается предкам Е.Я.

 

предисловие

Иванъ-да-Марья

 

Давно это было. В те времена, когда на Руси о Каине-Авеле слыхом не слыхивали, или когда Аркаим-град боги строили, или еще раньше. Но только появился в северо-словенских землях цветок двойственной силы, потому как эстафетную палочку от людей принял. А было это так, по поверью…

 

Одним селом, одной деревней, одним лесом ходили дети за грибами и ягодами, одни и те же васильки и ромашки собирали, а венки плели всяк свой. Потому как считалось, что это сама судьба змейкой-веночком голову окружает, словно венец из звёзд.

 

Разные певались песни, разные складывались судьбы, разные сказывались сказки.

 

Древние менялись детьми, часто сёстры взращивали жениха для своей самой любимой сестренки, учили его как? и что? Гоняли к проруби Иванушку-дурачка, а он таскал воду из холодной реки и придумывал сказки про Щуку из подводного царства.

 

А в другой дом приходила нянька. И Маньке надо было вырастить из сосунка самого умного, самого здорового, самого грамотного. У девочки с детства инстинкт материнства. А родители уже знали, что эта детская игра-не-разлей-вода, или детский ручеёк «берёзка» на лесной поляне, будет самым крепким супружеским союзом через несколько лет.

 

…то, откуда пошло название цветка Иванъ-да-Марья, плюс соединение с именами Мария и Иоанн…

 

Когда мальчишка догонял в зрелости свою няньку, девочку отсылали в родной, генный, дом, а тут оказывалось, что ее перевоспитывать надо, выросла-то она как мальчишка-сорванец, а девичьих игр и правил не знает. Каковы эмоции девочки при этом? Это ведь – как потерять ребёнка, за которого отвечаешь головой, воспитываешь, штанишки стираешь, лупишь, подражая старшим. Неземная тоска на генном уровне. Из девичьей ладони ушло самое родное тепло! Она же кожей всё чувствовала, а тут – пустота… И злюки-старшие.

 

А старшие уже говорят: «Шей приданое, Маша, через год свадьба». А Маша ни в глаза, ни за глаза ни одного хлопца не видела, все братьями были – как положено в православной деревне. И вот тогда «две деревни три села» целый год хороводят, спорят, вопросов много, но звучит как один: «Какая Манька мухомор от какого Ваньки получит?»

 

Мухомор на Руси означал одно: враг в лесу, на подступах, и принести его в деревню в мирное время могли только дети, плохо воспитанные своими няньками. Но как не пошутить перед свадьбой? Поэтому, если хлопец подошёл к девушке с мухомором, это значит, он сообщает: «Я – жених, а не брат, все венчальные книги проверены, родовые гербы выверены, хочу быть тебе мужем». И когда Манька получает от Ваньки мухомор, за который она его лупила, а он визжал, игра начиналась в обратную сторону. Правой своей рукой мужчина берёт за левую руку только свою женщину, ею же воспитанный.

 

Молодёжь деревень просто направляли к тому самому лесному семейству «грибы-цветы-ягоды-травы», в запах, по детской памяти. И строилось добротное жильё – терем-дворец. А иначе как? Куда Марью-Царицу вести? Приданое сшито, живи и радуйся, детишек рожай, разговаривай с птицами, ходи за конём, паши землю, матрёшек вырезай, передавая знания внукам и правнукам. Потому и имя-название Козельск на карте нашей Родины – как флаг-знамя. Мало ли таких «козельсков»?..

 

Не знаю как на самом деле, но на Руси этот треугольник Адам-Ева-Лилит означал бы следующее: правильно сделали те арабы/иудеи/евреи, отделив одно поколение от другого и выпроводив на свои хлеба молодожёнов. Влюблённым посторонние глаза всегда мешают. На Руси же о свадьбах сыновей-дочерей тогда договаривались, когда невесте было лет 5-6, а жених ещё к материнской груди тянулся. Но кто читает Библию – от корки до корки, открывая и скрытый смысл, и символику, и попутно сочиняя свои сказки? Соединение бабы Яги, Елены Прекрасной и Хаврошечки – вот что нужно современным девицам. И превращения Ваньки-дурачка в Ивана-богатыря через того же самого Ванюшку-скомороха недостаёт современным молодцам.

 

Главу селения можно было зашвырять мухоморами. Если это происходит, он задаёт вопрос собственной супруге: «За что?» Ответ приблизительно такой: «Манька не вышла замуж за Ваньку».

 

При чём тут он? Жена отвечает: «При том, что Ванька глуп, а Манька труслива». И советует: «Отошли их к бабе Яге, пусть поучит». Дальше по сказке, коих на Руси не меряно. И оба набираются такими знаниями и вырабатывают характеры, что им из наших времён можно лишь позавидовать.

 

Атаман ждёт, когда его закидают еще раз, но собирает односельчан и выясняет с ними: одному ему подпадать под новый обстрел или с кем? И обсуждаются приданое и место жительства новых молодожёнов. Ну а когда забрасывают дарами Иван-мужа с Марьей-супругой, тут уже – горох на горох, стенка на стенку... Ни одной девицы, ни одного юноши без пары не остается. Весело было в русских деревнях на православные праздники. А от Марьи требовалось только одно – сообщить женщинам, старшим по роду, от какого дня считать ее женой, а не девицей.

 

И делались зарубки, на березе – одна, на дубе другая, на костюмах третья… Летопись на деревах и на бересте. Кто и когда их расшифрует? И надо ли?

 

1.

…грибы и татарники…

 

Ближе к вечеру из леса в село вошла Марьяна, тяжело неся большую корзину, наполовину сдобренную красно-белыми мухоморами. Все, кто встречал её на пути, глядели вслед и, не решаясь заговорить, перешептывались друг с дружкой. У своего плетня бабка Минодора подобрала оброненный мухомор и заголосила на всю округу:

 

– Бабыньки! Да это что ж творится-то на белом свете? Ай, Марьяшка замуж не собирается? Аль меня сватает? И чего-й это у нее в волосах ни одной ромашки нету? одни татарники?

 

Пацанва, сопровождавшая Марьяну от самого леса, тут же подхватила на все лады:

– Марьяна мухомор потеряла!!!! Страстной суд! Страстной суд! Страстной суд! Марьяна мухомор потеряла!!!

 

Новость разлетелась по округе молниеносно. Все знали, что накануне праздника Ивана Купалы Марьяна должна была составить родовой венок, для этого и ходила к своей крестной. Та жила далеко в глуши, знала тайные истоки всей деревни, за что и прозвали ее бабой Ягой.

 

Марьяна остановилась у церкви всех святых, села под рябиной, и стала ждать старосту деревни. В волосах ее ярким фиолетовым цветом красовались татарники, колючки которых то и дело грозились поранить светлое личико. К ней никто не смел подойти. Строгая торжественность момента наполняла ее лицо особой привлекательностью. Темнело.

 

Вскоре подошел атаман и присел рядом:

 

– Какие новости ты нам принесла из леса, я так и не понял. Выкладывай…– и он разложил перед ней три больших листа лопуха.

 

Марьяна вынимала из корзины лесные дары: 2 кленовых листа, маковую головку, яблоко.

 

Богдан тут же сорвал растущий поодаль подорожник и разбросал его семена по всем лопухам.

 

Девушка взяла один лист из общего рисунка и, разорвав его надвое, вложила в свои лапти.

 

– Умница моя! – широко улыбнулся атаман. – А если так? – и, вытащив из-за пазухи листок клевера, присоединил его к яблоку.

 

Марьяна благодарно улыбнулась в ответ и, подхватив свою корзинку, заспешила прочь, расшвыривая свои мухоморы во всех встречных мальчишек. Она сдала все свои самые главные жизненные экзамены и теперь точно знала, что женское счастье ее не подведёт.

 

Заневестилась новая яблонька,

Спорит с Яхвой в волшебном саду:

– Коль нашла я мудрёное ядронько,

Так по вёдро с любимым пойду…

 

Отвечает икона Державная:

– Не бывать Лыбедыне* в царях…

Потому как вся Русь неуправная,

Прав над миром один только YX**.

 

– Ух-ты, память моя, дева-девица!

Ах-ты, Логос – от счастья ключи!

Я расту, словно юное деревце,

Будто птица – в великой ночи…

 

__________________ * сестра Кия, Хорива и Щека, Украина, украинка,

** - икс-игрек (произносится «ях)

 

2.

Мишка-апостол

 

Атаман, оставшись один, недолго сидел в раздумье с улыбкой на лице. От мыслей его отвлек сын, прозванный на своем хуторе Мишка-апостол.

 

– Никак, Марьяшка, ведьмакой стала? Кто ж теперь замуж-то ее возьмет?

– Тот, кого она выберет.

– Хочешь сказать, у нее и выбор есть?

– Выбор всегда есть. А за ней твои хлопцы табуном ходить будут, посмотришь.

– Темнишь, батя…

– Не темню. Авель она!

– Иди ты!!!

– Пошли. Сам убедишься.

 

Узкая тропинка привела их на большую поляну в березовой роще, где собирались парни и девушки на деревенские праздники. Двое остановились поодаль и стали наблюдать за играми молодежи. Глаз Мишки то и дело цеплялся за девичьи венки. Их головы были вразнобой украшены полевыми цветами всех сортов и оттенков, и только Марьянина голова оставалась вызывающе-однородно-ярко-фиолетовой.

 

– Репейников в округе много, с Покрова так свататься и пойдут, – усмехнулся атаман и подрезал два гриба, росшие на опушке. – Вот как она высчитала, по янъ-иню, смотри.

 

Он подстриг шляпку мухомора и нацепил на ножку волнушки, а шляпку волнушки прикрепил к мухомору.

 

– Гриб он и есть гибрид, – ответил Мишка. – Но почему «авель»?

– Потому что левачка. В наших краях девиц-левшей пока не водилось. И чем это обернется для всей деревни, неизвестно.

– Бог милостив, пронесет.

– Не пронесет. Завтра вся округа будет знать то же самое. Когда в роду рождаются женщины-леваки, это или великое зло или великое несчастье. Не зря она к бабе Яге ходила, сверялась с ее записями.

– Постой. Так это, получается, что она теперь все родовые венки всей деревни сплести сможет? Вместо самих девиц? Всех?

– То-то и оно, что она теперь как бы сама баба Яга, в ее-то возрасте! Или еще старше. А наши мужики, те, что помудрее да породовитее, все на войне полегли. К ее женскому венку ведь мужской герб полагается, только тогда книга жизни складывается в одном русле, без катастроф и потрясений, да по преданьям старины.

Помолчав, Богдан попросил сына:

– Обереги её.

– А что? Ей опасность может грозить? Она ведь в дальний лес сама ходила, наши леса мирные.

– «Гадкий утенок» от рождения в опасности. А пока наши «лебеди» разберутся, что к чему, не одна свадьба расстроится, но винить ее будут.

– Неужто Марьяна такой силой наделена?

– Этой силой я наделен, Михаил! Атаман на то и атаман, чтобы принимать решения! Так вот, не бывать в нашем краю ни одной свадьбы, пока я сам все ваши родословные не проверю. С тебя первого и начнем. А вдруг ты ей в двадцать пятом колене назад родным братом доводился?

– Шутишь?

– Считай, как считаешь. Только не будет тебе моего родительского благословения, пока ее брат не составит родовой герб рода по YX. А как составит, так постарайся, чтобы в твоем родовом гербе были только одни колоски. Вот тогда и вся деревня научится вить гирлянды вокруг твоего древка. Собираем вече, Михаил! Не хочу я, чтобы на Руси рождались шестипалые дети и жили женщины со скрюченными судьбами.

 

3.

Марьянин венец

 

Накануне деревенского вече, объявленного атаманом, к избе Марьяны потянулись женщины пожилого возраста. Радушно их привечая, она звала в горницу, угощала чаем и вареньем. Спелые наливные яблоки красовались в центре стола, но никто из женщин их не трогал. Разговор шел о том, о сем, ни о чем.

 

– Чего ж вы, бабоньки, козла за рога тягаете? – рассмеялась Марьяна. – Почто пришли? Почто яблоки не отведываете? Ай, не хороши? Так самый раз, яблочный спас близок.

 

– Да уж больно разговор у нас с тобой нелегкий предстоит, – ответила за всех Минодора. – Про твою науку, которой мы не обучены, а знать нам надобно. Ты вот расскажи, почто ты мухомор-то возле моего плетня потеряла?

 

– А он сам потерялся, не хотела я его терять, а он выпал.

 

– Правду говори, – приструнила Анастасия.

 

– Я правду и говорю. Но чтоб вам понятней было, я вам всамделишную историю расскажу. Было это как раз на свадьбе Оленьки и Александра, того, который еще иконы из бисера мастерит. Поздно вечером собрались девицы и молодцы цветы от невесты ловить, по старинному обычаю. А в наши ряды одна замужняя баба затесалась, хмельная. Букет прямо в меня летел, я его и ухватила за ножку, а та баба рядом со мной стояла, вцепилась в макушку и оторвала самые красивые и ромашку, и василек. Я тогда еще и не знала, что ко мне звездный человек кадрилить будет. Молод он был, не по мне, думалось.

 

– Что ж дальше-то было? Неужто женился твой звездный?

 

– А то как же. Сколько звезд на его погонах, столько и детишек у него, – Марьяна улыбнулась своим думам. – Но вы не стесняйтесь, угощайтесь яблоками, эти можно есть, я в церкви освещала. Плохой науки тут нету.

 

– Договаривай, Марьяна, – попросили женщины, – нужно нам знать твою историю да высчитать, кто ж такой этот звездный человек, какого роду-племени, что от своей судьбы отказался, а тебе путь-дорогу перешел.

 

– Быльем уже всё поросло, но знаете, что более всего страшит? У той бабы, что шухарила с моей судьбой по нетрезвой лавочке, год назад супруг умер. Болел-болел, и помер, вдова она теперь.

 

– Свят-свят, грехи наши тяжкие... А у тебя душа отболела? или сохнет по-прежнему?

 

– А я и сама не знаю. Раньше думалось, жить не смогу, а теперь я будто другим человеком стала, радуюсь только лесам да полянам, по цветам да грибам научилась вот судьбу угадывать, родословные венки свивать из трав и листьев...

 

– А тот букет, что в руки тебе попал, ты куда дела? Сожгла? Это ведь судьба твоя горькая, как с ней поступишь, так и дальнейшая жизнь пойдёт…

 

– Засушила я его, под книгой святой он долго лежал. А что делать с ним только сейчас придумала…

 

Заспорили бабы в ответ на то, как следует поступить с венком безбрачия. Не придя к единому мнению, взяв по яблоку, начали расходиться. Которая – с воспоминаниями о своей молодости, которая – сопереживая Марьяне, а которая с думой о будущем вече.

 

Женщина любит. И этим прекрасна.

Странник мой юный, тебе ли не знать:

Все наши ссоры, обиды напрасны,

Имя мне Эва, сама Благодать.

Странник мой честный, тебе я вверяю

Сердце и руку, заботы и весть,

Девственно мудро с тобой постигаю

Слово – как истину, выбор – как честь.

Странник мой близкий, ты вслед за стихами

В дом мой ворвался, ты в "Тайну..." проник.

Весь твой огонь утолю я устами,

День наступает. Он светел. Велик.

 

4.

Богдан и Анастасия

 

Атаман вернулся домой перед заходом солнца. Войдя в горницу, почуял неладное: супруга сидела возле стола, на котором вместо накрытого к его приходу ужина лежало яблоко, иконы на иконостасе были перевернуты, а сама женщина вышивала рушник. Атаман подсел к столу:

 

– Никак ужин отменяется? Причину не назовешь, Анастасия?

– Еще не так достанется, когда правду узнаю, – ответила она.

– Какую правду?

– Ту, по которой Марьяна замуж не вышла. Ежели окажется, что ее на нашем хуторе соблазнили, берегитесь, мужики! Бабий бунт такой поднимется, что от вашего мужицкого собрания головешки не останется…

– Грозно больно. Она, что, имя какое-то назвала?

– Не называла и не назовет, но только помяни мое слово, атаман, либо самосуд будет, либо самострел. Нужно оно тебе или мне? Вот так и всему народу. Поэтому гони прочь из села всех, кто не на своей паре женился. Негоже это, что парни с одними девицами заигрывают, а на других женятся.

– И много таких?

– А сколь бы ни было. Сам знаешь, одна паршивая овца всё стадо портит, а козел тем более.

– Что еще Марьяна рассказала?

– А то же, что в старинных книгах написано, в календарях просчитано, в мозаики уложено.

– Сдается мне, недоговариваешь ты, а прежде недомолвок про меж нас не было.

– Недоговариваю. Вещие сны мне снятся. Вот и недавно то ж сон был: летела по небу большая рыба, луну проглотила, а потом два красных солнца взошло.

– Растолкуй.

– Как в нашу церковь сходишь, так сам поймешь, без толкования.

– Не ходок я по церквам, сама знаешь. Расскажи лучше, чем вас Марьяна угощала? Неужто яблоками? – и атаман, резко подкинув дивный плод вверх и поймав его, откусил его за румяный бок.

– Не грибами же, мухоморами, – засмеялась Анастасия, – эту поганку теперь пускай золотая рыбка пестует, вместе с гороскопными раками.

 

про васильки с ромашками и колоски

 

Разговор прервали нежданные гости. Пришли старожилы деревенской общины, прослышав про разбросанные Марьяной мухоморы.

 

– Здорово живете, хозяин! Приветствуем вас, хозяюшка!

 

– И вам не хворать. Проходится, присаживайтесь. Сейчас вечерять будем.

 

Анастасия вышла за угощением, а атаман хитро вглядывался в давно знакомые лица.

 

Вот дядька Николай, высокий стройный казак, по прозвищу Цыганок, седина и непосильная работа на мукомольне так и не сделала его ни согбённым, ни седым.

Вот дед Гаврил, крепкий мужичок, не в пример первому, низкорослый и белесый.

Вот кержак Леонид, жилистый, широкоплечий кузнец с руками-ухватами.

Вот сват Борис, круглый как шар, строгий как бог, черный как шахтер.

 

Мужики, крестясь на иконы, степенно рассаживались на широкую деревянную скамью. Анастасия споро накрыла на стол и, накинув на плечи вишневую шаль, вышла из дома. Мужики начали разговор.

 

– Растолкуй, атаман, что в нашем селе происходит? Будто с ума все посходили. Девицы озоруют, парни не знают, как свататься. Бабы и те, при одном слове «яблоко» хохотать начинают.

 

– Ты, дед Николай, видать, ни разу в жизни арбуза не получал? Аль не знаешь, что на окраине России арбуз означает в делах сердечных?

 

– Так то на окраине, а мы на средней Руси живем, девичьи васильки с ромашками к сердцу ближе. Цветы они божественную силу цвета имеют, от самой радуги. Да и смысл велик. Украшает головку цветами, значит, о сынках да дочках думы имеет, сватов поджидает.

 

– Оно-то так, да не так. Наши девицы, считай, с пеленок венки плести учены. А вот то, что цвет цветка в венке означает, одна Марьяна высчитала, потому и вплела в свои косы сразу 13 татарников. Столько, поди, и мухоморов пацанам выбросила. Семейные это венки, мужики, сами знаете, семь Я значит семья.

 

– Как не знать, только чудно больно, – продолжил разговор дядька Леонид. – Фиолетовый цвет он отродясь мужеским считался, цветом отцов, а красный – цветом матери. Ромашки – будущие дочки, васильки – будущие сыночки, всё просто, как буки-аз.

 

– Да я бы сам так считал, да вот незадача: в герб российской действительности колоски вплелись, сама империя в 13-м году величайшей державой мира по поставкам зерна была. А пшеничные снопы дело библейское. Неужто не уразумел? Тогда изучай другую азбуку – от Иосифа и его братьев. Вот Марьяна это и высчитала: сколько снопов в библии, столько и созвездий в гороскопе, столько и у нее татарников на голове.

 

– А ромашки с васильками? Она что ж замуж не собирается? Или, будто, Авель?

 

– А вот это мой Мишка высчитать должен. Если у него получится, то всё верно, а вот если нет, тогда нам всем, мужики, туго придется. Жены долго разбираться не будут, разобьют все арбузы о наши головы. Помяните мое слово.

 

– С бабами управимся, – возразил сват Борис, – на то мы и православные казаки.

 

– Не скажи, сват, – ответил атаман, – от Адама до Ноя бездна легла, от Ноя до Христа другая, от Христа до Крестителя Владимира третья. А первоапостольной на Руси Ольга считается, вот туда и обращай свой взор. Но эту науку лучше моей Анастасии никто не знает. К ней все свои вопросы адресуй. Иначе запутаешься, азбук ныне много натворено, и всяк по-своему мыслит, а единой системы знания нет. Разве что в церкви, а туда, сам знаешь, не каждый ходок. Вот и думайте, мужики, как вам свой родовой герб в общий колосс России вплесть. Прадедами станете, про все науки помнить придётся. Эх-ма, грехи наши тяжкие, а всё помирать грешней.

 

Однажды Рыба, Рак и Лебедь

Взгордились на родной Земле.

Всяк думал о воде и хлебе,

И только АНГЕЛ – о крыле.

 

Оно давно (всегда!) болело –

С тех, незапамятных времён,

Когда летали люди смело,

Не зная сказок и племён.

 

Но знали Слово, а не славу!

И каждый в слове был вожак,

Пути-решенья шли по нраву…

Для вечности творил казак.

 

Взгордившись, обнищала Рыба,

Озлобился в путине Рак,

А к Лебеди пристала глыба,

Не разломить ее никак.

 

...И Ангел лег на дно морское,

Оставив всех людей в покое….

 

5.

 

колдовство бабы Яги

 

После ухода Марьяны баба Яга в своем лесу разбушевалась не на шутку:

 

– Ненавижу людские свадьбы. Шуму на весь лес, гости со всей округи набираются, подарков куча, а детей наплодят с гулькин нос. А потом еще материнский капитал ждут да приданое от Кощея, будто сами не в состоянии ни руками, ни головой работать. Супруги, называются! И зачем, спрашивается, невесте белое платье да с белыми цветами-ромашками! Нет бы, бабу Ягу спросили, как к венцу-то идти, по старинному русскому духу. Я б им подсказала, и куда Макар телят отгонял, и где заветная радуга гнездится. Интернет есть, а знаний ни на поганую крыночку. Раньше, бывало, покатишь яблочко по тарелочке, чего только не насмотришься, и как Лебединое озеро звучит, и как Иван-царевич на сером волке скачет, и как Морозко нерадивых барышень наказывает. И всё объяснит то яблочко. А ныне только запутывает, вот до сих пор не поняла: кто прав Птолемей или Коперник? Э-эх, и как ни интересен Интернет, а вышивать крестиком всё приятнее. Поколдовать, что ли?

 

И взяла баба Яга румяные яблоки, варево-варенье сварила.

И взяла баба Яга кленовые листочки, в костре сожгла.

И взяла баба Яга лопухи, на них малинку в духовке поджарила.

И взяла баба Яга маковые зернышки, на хлебушек покрошила.

И взяла баба Яга полынь, веник из нее связала.

И взяла баба Яга швабру, надвое поломала.

И взяла баба Яга колечки серебряные, вспомнила прошлые времена.

 

На том колдовство и закончилось.

 

6.

Вече

 

На вече потянулись люди задолго до означенного времени. Слухи по деревне разнеслись быстро, и главная новость состояла в том, что на собрание придут женщины. На Руси такого отродясь не бывало, но события последнего времени и позиция атамана способствовали такому мнению. Ропот мужиков по этому поводу был всеобщим, кое-кто уже и приготовил для своего выступления гирлянду хлестких пословиц, а кое-кто и жесткий казачий кнут, на тот случай, если собственная жена вздумает против казака слово молвить.

 

Вопреки ожиданиям, никто из сельских жительниц на вече не пожаловала, и собрание началось по всем правилам, громогласно, многолюдно и без задержки.

 

–Здорово дневали, мужики! – начал свою речь атаман. – Собрал я вас вот по какому случаю. В стране российской действительности много чего нехорошего развелось, управы над бисовыми детьми нету. Наука в космос летает, а что в собственном доме творится, знать не знает. Веры нет, одни сказки, да и те бестолково растолкованы. Как жить дальше будем, вот в чем вопрос, по старинке, али как под-президенты укажут? Хлеб с овощами, вроде бы, мы сеем-убираем. Дома, опять же, мы строим, а главный агроном с главным строителем в Москве заседают. Им ли, бедолагам, чертежи с севооборотом для моей усадьбы разрабатывать? Вот и решил я, мужики, по этому поводу с вами посоветоваться. Что скажете, товарищи?

 

Бурно зашумело собрание, прав атаман. С Москвы, а хоть и из космоса, через интернеттную тарелку за нашими коровами не углядишь, одна к козлу прибилась, другая коз топчет. А собаки так те вовсе спать с кошками норовят. Рыбы с раками в зоопарках поселились, со скорпионами дружат, язви их душу. Быки Львов бодают. Никакой управы над зоо-космо, а еще смеемся: что позволено юпитеру, то не позволено быку….

 

Выслушав всех, атаман продолжил:

 

– А теперь слушайте мой указ, он под нумером два выйдет.

 

«Поставить на краю деревни избушку-церквушку, величиной с баню, на том выгоне, где солнышко восходит. А всей деревне перестроить свои дома так, чтобы светлицы на восток глядели, как парты в классе. Все помнят, как в советской школе учились? Схема та же: учительский стол – как церквушка, а октябрятско-пионерско-комсомольские парты – как ваши дома».

 

Пуще прежнего взметнулось собрание:

– Это ж, считай, половине хутора дома перестраивать!!!

 

Поволновалось собрание, как море в шторм, да и утихло, когда атаман руку поднял:

 

– А под нумером первым указ такой: «Оградить свои огороды кирпичной кладкой, по всему периметру, да так, чтоб калитка на восток открывалась. Размер калитки – не больше метра в высоту, не больше 50 сантиметров в ширину». Вопросы есть?!

 

– Как нет?! – поднялся подъесаул Ермил. – А ежели у меня в талии 120 сантиметров? Да два метра росту, как я к той церкви добираться буду через ту калитку?

 

– Как раз и беременное брюшко сбросишь, и матушке землице ранее церкви поклонишься, а то забыли, на какой земле русская вера стоит.

 

Смутился Ермил под натиском смеха товарищей, потому как правду говорят: смеха боится даже тот, кто уже ничего не боится.

 

– А зачем нам такие ограды, атаман? – спросил подхорунжий Елфим.

 

– А за тем, чтоб ваши жены друг с дружкой не сплетничали. Чтоб границы своих пределов знали. Чтоб дети птицам завидовали, а не горожанам c tv-антеннами. Тогда и народ в 21-м веке выживет, и господ под-президентов в 22-е столетие вытащит.

 

– Не согласен я! – поднялся подъ-подъесаул Ефим. – Да и где столько кирпича набрать? В степи оно просторнее дышится, а тут все делянки будто в каменном мешке окажутся.

 

– Да и наши быки с коровами те калитки рогами разнесут, – поддержал казак Ефрем.

 

Атаман им ответствовал:

– А вы, будто, на стажировке в городе никогда не бывали, не знаете, в каких хрущевках там люди живут. А у вас, за кирпичными оградами, считай, всё небо ваше. Коров тоже воспитывать нужно. Рога иной отпилишь, глядишь, шелковой становится. А про быков я вам так скажу: пускай в коней превращаются. Им ли выше калитки, один-то метр, не перемахнуть? С вашими-то лампасами? Да под космическим руководством всемирного торгового конгресса? А кирпич дело наживное: один билдинг поломали – одну сторону забора поставили, другой билдинг поломали – другую сторону забора поставили. Глядишь, ни дерев выращивать не надо, ни детей растить-воспитывать, ни жен понимать-любить, все трудоголиками будем.

 

Притихло собрание, задумалось. А атаман снова речь держит:

 

– А если серьезно, то наше дело поганое, и оно так обстоит: солнце активным стало, в степи будто в Африке живем, поэтому и прячьте, господа, окна своих домов от южного и западного солнца. Когда оно в зените, много вреда приносит нашим домочадцам. Поэтому работайте в поле спозаранку, как испокон веку на Руси было. А в каменные мешки не лазьте, там, в городе, без трав и грибов, народ дуреет, а нам еще картошку лечить надо, одолела колорадская саранча. Напоследок я вам так скажу, мужики! Мое слово крепкое, передавайте его из уст в уста, когда женить сыновей-дочерей надумаете. Мой род жил как народ, а народ купался в бане. А ваши ванные с душевыми, да и мои то ж, – это ж пародия на народно-родовые обычаи.

 

– А указ обязателен к выполнению? Всех касается? Или как? – спросил Мишка-апостол.

 

– Или как…

 

– Ну тогда я его выполнять не буду!

 

– Ну и не выполняй. Пиши заявление на выход из казачьего сословия, в кержаки отправляйся.

 

– Куда это?

 

– Туда, где репейные горы начинаются, татарников много на них растет.

 

– Одному или как?

 

– Одному никак нельзя, Бог он до нас родился. С Богом!

 

7.

Женское собрание

 

Женское собрание, не в пример мужскому, началось более деловито. Добрая половина хуторянок пришла в сельский клуб с рукоделием в руках – кто со спицами и недовязанной шалью, кто с пяльцами и вышивкой, кто с вязальным крючком и шарфиком. Анастасия принесла с собой корзину грибов, а Матрену, собравшуюся, было, чистить рыбу, осадила:

 

– Ты нам, голубушка, лирику не ломай, у нас тут разговор, будто, о золотой рыбке пойдет.

 

– Что ж я, весь вечер без дела просижу? – спохватилась Матрена.

 

– Почему ж без дела? – решило собрание. – Тебе и протокол писать, и слово предоставлять, и главную речь вести, сама напросилась.

 

– Ой! А я не умею! Я ж больше по школьной части, учеников воспитываю.

 

– Вот и нас просвети, чему вы детей в казачьей школе учите, почему они феррум эс о четыре от каучука не отличают?

 

– Как не отличают, бабоньки? У них же всех аттестаты зрелости с оценками.

 

– Оно и видно, куда взгляд ни кинь, везде свалка из металлолома вместе с пластиковыми бутылками да стеклом…

 

– При чем тут школа? Школа что ли свалки устраивает?

 

– Школа при всем. Из школьников супруги вырастают.

 

– У наших школьников и батюшки есть! Они пускай труду и чистоте своих чад и учат!

 

– Ты, Матрена, батюшек не тронь, с ними атаман разберется. А вот по нашей, женской части, ответ держи. По какому случаю Катюшка правый сапожок от левого отличить не может? И это в пять-то лет! А как она буквицу Я от литеры R отличит в таком случае?

 

– А мой Кирилл рисовать не умеет, елочку и ту за него рисовать приходится, – вздохнула баба Татьяна. – А что делать? Иначе из двоек не вылезет.

 

– Ну да, и школа во всем виновата, – заартачилась Матрена. – А семья на что?

 

– Семь Я нынче от воспитания детей отстранены вовсе. СемьЯ на Руси испокон веку состояла из – двух дедов, двух бабушек, двух родителей, множества деток. Укажите мне хоть десяток семей в округе, где три поколения живут под одной крышей. Мало таких. Всё больше материнским капиталом норовят обзавестись да жить на особицу. А к чему ведет та особица? – атаманша резко повысила голос. – Сплошные разводы, безбрачия да соблазны без всякой ответственности хоть перед супружеством, хоть перед коллективом, хоть перед Родиной.

 

– И то правда, – согласилась Матрена. – Но что делать, мы сейчас такую прорву бумаг для райОНО создаем, планы, отчеты, портфелио, и всё для галочки. Потом эти стопы макулатуры в райОНО жгутся, архивов не хватает хранить наши шедевры, скопированные друг у дружки.

 

– Ладно, – миролюбиво подвела итог Анастасия. – Мне больше лясы точить некогда. А вы бабоньки, смекайте по-людски: когда петушок с курочкой пара, то и цыплята крепки и смекалисты. А если у петуха гарем по эволюции водится, то и весь молодняк в суп на мясо спроважен. Хотите верьте, хотите нет, а пока не измените отношение к своим курятникам, не выбраться нам из беды. Бог нам всем навсегда заповедовал: «каждой твари по паре». А коль скоро любая хозяйка первыми петухов истребляет, потом другими обзаводится, так оно и в жизни получается: вымирают наши Петрушки, круто вымирают. В общем, пошла я, а вы тут должны моего Михаила выслушать. Его атаман из казацкого сословия выпроводил, а нам, стало быть, ему напутственное слово дать надобно. Сама я его дома благословлю, а вы уж постарайтесь, выскажите ему всё то, чего он никогда не слыхивал.

 

– Михаил! – Анастасия набрала номер сына на сотовом телефоне. – Поди сюда, тебя наши женщины спросить о чем-то хотят.

 

– Здрасьте… – вошедши в актовый зал дома культуры Мишка-апостол несколько оробел, поскольку такого количества женщин враз видеть ему не доводилось. – Что спросите?

 

– А то и спросим: почему это ты из казацкого сословия выйти решил? Тебе теперь атаман не указ, что ли?

 

– Так он говорил, что указ необязателен к выполнению. Я и сказал в ответ, что выполнять его не буду.

 

– А ежели все выполнять атаманские указы не будут, что будет?

 

– Так анархия, наверно, или революция…

 

– А нужна тебе анархия или революция?

 

– Так у нас в стране и без того либо анархия либо революция.

 

– А кому это надо?

 

– Так никому не надо.

 

– Ну так иди и выполняй атаманский указ!!! У нас нынче демократия, стало быть, больше половины жителей села постановило: давай задний ход, в казацкое сословие.

 

– Не пойду! Меня мужики на смех поднимут!

 

– А как женщины на смех поднимут?

 

– Прижали вы меня к стенке, и у кого совета спросить, не знаю.

 

– У меня спроси, – из дальнего ряда ответила Марьяна. – Я подскажу!

 

– Подскажи…

 

– Книгу «Бытие» прочитай, ты в этой книге первый Адам. Вслед за ней и всю Библию прочти, на старославянском. А как чернокнижником-мудрецом станешь, будешь знать и у кого совета спрашивать, и как атаманские указы выполнять, и как с женщиной бок о бок жить.

 

– Это ж всю жизнь напрочь изменить!

 

– А ты ее уже дважды изменил. Один раз тем, что атаманов указ выполнять отказался, а другой – тем, что не от своей супруги совет получил.

 

Вышел на улицу Мишка-апостол, а над землёй месяц светит, с землей разговаривает. Шаловливый ветерок в листьях смородины затерялся. Тишина над хутором навстречу звездам распахнулась. И только тревожное сердце неудержимо рвалось из груди, как первый самостоятельный вздох. Тут ему и семейное предание вспомнилось.

 

8.

Гусляр и Любава

 

Подошел в лесном краю день Ивана Купала. Вся молодежь в округе на игрища собиралась жечь костры веселые, петь песни старинные, хороводы водить праздничные. Но перед тем, как идти на игрища, бродили девицы в ромашковых травах, заглядывали в лико луны и открывали голубой реке тайны свои сердечные.

 

Жила в том краю девушка неприметная, воспитывали ей старики, дед с бабкой, вот и отстала она в своем развитии от сверстниц. А тут и ее срок подошел – на игрищах объявиться, а как среди молодежи место себе найти и не знает вовсе.

 

Поняла это только фея, что жила неподалеку, и подарила она Любушке платочек аленький, строго наказав, что где бы она ни была, с кем бы ни разговаривала, платочек берегла, как зеницу ока.

 

А как попросит добрый молодец распустить свои косы перед ним – пусть распустит, только платочек аленький на своей груди завяжет. А как попросит тот же молодец груди белые показать, пусть покажет, только платочек аленький на бедрах повяжет. А как попросит тот же молодец платочек с бедер снять, пусть снимет да разорвет платочек надвое.

 

Одну косынку себе в косу заплетет, а вторую косынку доброму молодцу подарит. И скажет юноше такие слова: «Был у меня платочек один, а теперь у нас с тобой две косыночки стало. Так вот умру я, если ты свою косынку потеряешь и не видать тебе счастья ни с одной девицей. С кем ни заговоришь – всюду я тебе мерещиться буду».

 

Запомнила Любушка наказ волшебницы и повязала в волосах платочек аленький.

 

Молодые девушки, чьи родители жили по соседству с феей, всегда приходили к ней за советом. Фея своих воспитанниц разным женским ремеслам обучала, но всех готовила к тому, чтобы все девушки замуж вышли, детей нарожали да счастливыми были. Жила она в сельской местности, однако современная цивилизация и до ее уголка докатилась. Стали молоденькие девушки ее ослушиваться, не терпелось им поскорее взрослыми стать, а в женихи себе непременно принца ожидали. Не понимали девушки своего счастья, не знали они, что превыше своего богатства всякий мужчина девичью любовь ценит, верность да доброту сердечную. Да, к слову сказать, где столько принцев набрать, сколько современных девиц выйти за них замуж желают?

 

– Но, – сказала фея девушкам, – в ночь на Ивана Купала каждая из вас может найти своего суженого. Сердцем его почувствует, сердцем выберет. Современные юноши разучились любить по-настоящему, городская жизнь прельщает их своими новшествами более, чем женская красота. Вот и должна каждая из вас в одном-единственном молодце любовь вызвать. Без любви в этой жизни новая жизнь не нарождается.

 

И подарила фея своим воспитанницам каждой по платочку волшебному.

 

– Он вас и от беды убережет, и суженных к вам приведет. А уж как вы дальше своими судьбами распорядитесь, от вас зависит.

 

Нарядились девушки в сарафаны искусные, взяли в руки платочки атласные, распустили косы шелковистые да пошли в дубраву с песнями раздольными суженых своих завлекать.

 

Любушка в косы платочек заплела, уложила их венцом на голове и побежала к реке одна – попрощаться со своим младенчеством. А потом в общий круг вернулась.

 

Подошел к Любушке один парень – красавец писаный. Взял за руку, потянул в круг с шутками, а она от него отшатнулась.

 

Подошел к ней другой молодец, с поклонами фамильярными, к танцу приглашая. Отказалась Любушка, отвернулась к березоньке, глаза прячет.

 

Невдомек парням, отчего девица печалится. И оставили они ее без внимания, с другими девушками по дубраве разбрелись, обнимаясь да поцелуями обмениваясь.

 

Не досталось только девушки Гусляру самому веселому. Пока он музыкой своей всему собранию угождал, молодежь по парам разбилась, к реке спустилась красно солнышко встречать да судьбе своей радоваться.

 

Видит Гусляр, что не затронула его музыка сердца только одной девушки, как была она печальной у березы, так и стоит, дерево обнимая. Подошел гусляр к Любушке, спрашивает:

 

– Отчего, моя красавица, грустишь-печалишься? Пойдем со мной, еще много мое сердце песен знает. Все тебе подарю, если снимешь свой платочек аленький и распустишь для меня косы шелковистые.

 

Ничего не ответила девушка, а платочек сняла, на груди его повязала.

 

Удивился молодец покорности девушки, обхватил за талию, привлек к себе, поцеловал в губы жарко. Закружилась голова девушки от хмельного поцелуя, век бы прижималась к плечу молодца. Долго целовал Гусляр лицо девичье, а потом просит девушку:

 

Покажи мне, красавица, груди свои белые. Есть у меня песни родной сторонушки. Все тебе подарю, девушка, если просьбу мою нынче выполнишь.

 

Молчала Любушка, только глаза ее ярче всяких слов говорили. Боялась она просьб молодца, а не выполнить его просьбы не могла. Развязала она платочек на своей груди, и на бедрах его повязала.

 

Обнажились плечи белые, рубашка спала и стояла девушка вся обнаженная, только платочек на бедрах алел. Прикоснулся Гусляр к крестику на ее груди, притронулся к платочку алому, а сам чувствует, как горло его перехватывает от волнения.

 

И просит он снова девушку.

 

Развяжи сама платочек аленький, дай на тебя наглядеться. Много звезд на небе – а сама ты – словно одна из них.

 

Развязала девушка платочек аленький, разорвала на две половинки, одну себе снова в волосы вплела, а вторую молодцу к сердцу положила. А сама молчит, еле дышит.

 

Ничего-то больше не сказал ей добрый молодец, опустился вместе с ней на траву-мураву и, зачарованный, долго-долго ею наслаждался.

 

А как настал рассвет, взял свои гусли серебряные, заиграл сызнова да пошел залихватски посвистывать. А косынку, что подарила девушка, на земле оставил.

 

Обернулся назад, ан нет его Любушки, только трава примятой осталась, да папоротник сквозь все века разные сердца будоражит.

 

9.

телесеанс: Марьяна – баба Яга – Богдан

 

Марьяна решала астрономическую задачку. Телепатическая связь от бабы Яги недвусмысленно ставила вопрос: «Кто прав – Коперник или Птолемей?» Уклониться от ответа не было никакой возможности, поскольку баба Яга была женщиной современной, а Интернет подвергала собственной ревизии по перекрестным параметрам. На этот раз в едином центре сошлись все буквы, звуки, цифры и краски. Марьяна взяла в руки атласные ленты: «Что-то они подскажут?» Но ленты молчали, зато настырно лез в мозг некто, смотревший на неё с плоского экрана, нахально приглашал ее на концерт, демонстрируя всю свою музыкальную сущность. Он был ее знакомым скоморохом, наперегонки с ветром гонявшимся за славой и деньгами. «Не разорился ещё», – улыбнулась Марьяна, зная наверняка, что одна самая обыкновенная бутылка шампанского сыграет с ним особую шутку.

 

Но на вопрос бабы Яги ответ не находился. В поисках истины люди, попавшие в молох истории, оставляли потомкам громадный шлейф противоречий, конфликтов и загадок на века вперёд. Она внутренне сосредоточилась и послала ответную мыслительную депешу: «Все подковы всех вороных в одном направлении путь прокладывают. Зри в корень дуба».

 

Баба Яга приняла посыл моментально и тут же методично стала разбивать черепки, что попадались под руку. Искры от этого боя разлетаясь в разные стороны, создавали ураганные ветры. В отдалённых домах эта волна разрушила фасадные окна, в избе-читальне расшвыряла книги и альбомы, в музеях разбила зеркала, в планетариях устроила дебош, после которого слово «Лось» вдруг приобрело сразу пять векторных смыслов и успокоилось, приобретя иностранный вид – «colo».

 

Осколки разбитых зеркал долетели и до атамана. Почуяв откуда прилетела электромагнитная стихия, он направился к Марьяне. Девушка шила лоскутное одеяло, а увидев возле калитки Богдана, стала смахивать улыбку со своего лица.

 

– Здорово дневали, – приветствовал её Богдан. – Заметив смешинку в глазах, строго спросил: – Твоя работа? Так можно и без звезд остаться.

 

– Я-то тут при чем? – уклонилась от прямого ответа Марьяна. – В меня психологическим мячиком попали, я отразила, нельзя, что ли?

 

– Льзя-нельзя, какая разница? Скажи лучше тот пароль, от которого все птицы дохнут.

 

– Так много паролей. Роль па, например. Лора тоже годится. Значение ПИ сам знаешь.

 

– Не увиливай. А что было в том послании, из-за которой Яга из берегов вышла?

 

– Ой, дядька Богдан, будто сам не знаешь. Если Коперник прав, чего-й тогда люди всем хутором-то в церкви побежали да новые соборы начали строить? Религии с церквами перед наукой спасовать должны, ниже травы, ниже реки быть, коль Бытие с Птолемеем наврали. А на самом деле что?

 

А если Птолемей прав, ниже травы, нише реки наука должна опуститься. А на самом деле что? Вот и схлестнулись две волны сами по себе и побежали бок о бок, выше гор, выше облаков, да и звезд выше. Чай, русские пословицы не хуже моего знаешь: панове дерутся, а у холопов чубы трещат. Вот и ищи и те лопухи, и те колоски, которые спасительными окажутся. А меня впредь не донимай, я только Мишке обещала провести его по своему лиственному лесу, он пусть и просится в мои первые ученики. Сам следом пойдешь, если очередь занять успеешь. Да не перепутай: сначала внук, потом сын, потом дед, потом ты. Только так из болота выходят. Анастасии поклон передай. Блины ее масленичные шибко люблю. Ныне опять на стихийные посиделки отправлюсь, насобираю чего, может, новые сказки прилетят, поделюсь с вами…

 

10.

огненный клубок

 

Побывав на обоих собраниях односельчан, при этом мало что из них уразумев, начал Мишка-апостол дорогу к дому Кощея с Ягой прокладывать.

 

– Добрый день, бабушка, добрый день, дедушка! Меня к вам боги послали.

 

– А чего сами не пожаловали? – нахмурился дед Кощей.

 

– Да-к им несподручно по сельским землям куролесить. По интернеттам засели.

 

– А тебе, стало быть, сподручно? А чего один пожаловал? Нынче у нас время такое, что одному никак нельзя.

 

– Так меня батя из дому выпроводил, а матушка к вам благословила. Кого ж я к вам-то возьму. Некого, чай.

 

– Неужто на пути ни одна девица не встретилась? Жизнь-то уж немаленькая пролегла.

 

– Так я не женат. А в такую даль только с супругой можно. А супруги как раз таки и нету.

 

– Раз супругу в своей деревне не разглядел, в нашем селе в лапы к ведьме попадешь - не спохватишься. Поспешай назад, от судьбы своей бегать проку мало, – подытожила разговор баба Яга.

 

– Яга правду говорит, – поддержал Кощей. – Двигай назад, вперед, то есть.

 

– Так вперед или назад? – удивился Мишка-апостол.

 

– Твой вперед позади находится, так и мысли. Вернешься к истоку, найдешь и супругу, и судьбу, а звезды приклеятся. А впереди, без возвращения к супруге, тебя и опасность поджидает, и бесславие, – урезонил Кощей.

 

– Как же я назад возвращусь, если из казацкого сословия я вышел, а совет чужой женщины выспросил.

 

– Чужая женщина иногда самой близкой оказывается. А казацкое сословие – чего ж его всерьез принимать, если ты сам цыган?

 

– Казак я! Отец мой казак, стало быть, и я - казак.

 

– Отца-то твоего как кличут? Богдан ведь?

 

– Богдан.

 

– Богданами на Руси подкидышей называли. Так что и отец твой цыган, и ты. Нечего на майдан оглядываться, кровь она свою силу сама знает, выведет на чистую воду. А хочешь, на картах твою судьбу, как есть, выпишу? – предложила баба Яга.

 

– Хватит с меня, – вздохнул Мишка-апостол. – И так все мысли разбежались – не заснуть. А мне еще в дальнюю дорогу идти надо.

 

– Ну тогда я тебе за ночь твой жизненный путь в клубок смотаю, – решила баба Яга. –

И пока розовая нить не закончится – Русская церковь с тобой пребудет;

пока красная нить не закончится – книги колосками проверять будешь;

пока оранжевая нить не закончится – огонь тебя не потревожит;

пока желтая нить не кончится – журавлик рядом полетит;

пока зеленая нить не закончится – земля будет плодоносить;

пока голубая нить не закончится – грибы тебе будут подсказкой;

пока синяя нить не закончится – Солнце с Селеной не иссякнут на свет божий,

пока фиолетовая нить не закончится – будешь искать птицу феникс.

.

 

Проснулся Мишка-апостол поутру, а возле его сумки черный клубок лежит, повертел его в руках, да и забросил, не долго думая, в тот костер, что теплился в утренней свежести.

 

– Зря ты это сделал, – заметил Кощей, зацепив клубок кочергой. – В сказку попал, а законам сказки не подчиняешься. Имей в виду, тот, кто этот клубок найдет, великую силу над тобой поимеет. Безволен будешь, хоть перед врагом, хоть перед другом.

 

– Перед тобой, что ли? – насторожился Мишка-апостол.

 

– Передо мной бы ладно, стерплю, – ответил Кощей, – мне от тебя ничего не надобно. Но мне ведь помирать скоро, а на мое наследство много претендентов имеется.

 

– Я же сжечь клубок-судьбу хотел, что баба Яга нагадала. А ты вмешался. Зачем?

 

– За тем, что провидению видней, зачем и почему цветные нити бабы Яги в один черный цвет свились. Радуга она ведь свои концы имеет, и один из них белый, а другой – черный. Ты когда-нибудь наблюдал, как русские женщины рубахи своим возлюбленным вышивают?

 

– Нет.

 

– То-то что нет. А они ведь молятся над каждым крестиком, над каждым стежком, над каждой петелькой. В старом русском рисунке великая сила заложена. И слов никаких не хватит, чтобы понимать тайнопись, которой пользовались древние русичи. Потому и были бессмертны, потому и были непобедимы.

 

– Расскажи…

 

– Расскажу, коль начал. Было это в давние времена, когда я сам был работником, а Агафья самой красивой девушкой в нашей округе. Сколько у нее было поклонников – не счесть. А она ни на ком свой взгляд не останавливала. Была она в наших краях пришлой, как теперь говорят, наплывом. Ее сестра замуж выскочила быстро, а она в старых девах надолго задержалась. И вот однажды, как-то в шутку, сказал я ей, что волшебник я, и всё могу, даже над временем силу имею. А она решила проверить и подарила мне свитер, серый такой, в шахматку, да наградила словами: «Пока не износишь, ты надо мной будешь властвовать, а как износишь – я над тобой». Не прикасался я к этому подарку долго, лет десять. Сам за это время женился. А потом полез в старый сундук, а там от ее подарка только труха осталась, моль побила этот свитер. Рассмеялся я внутренним смехом, но с тех пор в моей жизни всё наперекосяк пошло. Хотел жить в большом городе – в ее селе оказался. Командировали меня на спецслужбу на долгое время. И отказаться не было никакой возможности, приказы не обсуждаются. Жена ехать со мной отказалась. А какая семья на расстоянии? Нету семьи. Меня служба увлекла, неожиданной, даже азартной, оказалась, такой, что забывать я стал и город, и жену, и старых друзей. А тут с Агафьей всё чаще приходилось общаться по долгу службы. Веришь? Забыл, что жену любил когда-то, радовался рождению сына, переживал рождение дочери. Что-то такое нашло, будто не со мной было всё, что прежде было. Только одна Агафья в глазах, в мыслях, и вблизи, и на расстоянии. Наваждение такое, что, прожив день без встречи с ней, считал прожитым впустую. Спросил я ее как-то: откуда у нее такая колдовская власть надо мной? Ответила: «Бог Есть Слово, а от БЕСа и СЛОВА до сатаны недалеко».

 

– Так это ж…система аббревиатуры… – воскликнул Мишка.

 

– Про эту дуру ты мне не рассказывай, я поболее твоего в школах учился. А вот то, что Агафья о своих родственниках рассказывает, меня до сих пор удивляет. На этой логике инстинкта, пожалуй, всё ее колдовство и держится.

 

– Расскажи, – снова попросил Мишка.

 

– Э, нет... хочешь, сам ее расспрашивай. Я знаю только то, что язык цвета – он ведь для двоих. Для кого-то красный цвет букву К. означать может, а для кого-то первую букву алфавита, А., стало быть. Вот и гадай, что она тебе напророчила, послав черный клубок.

– Чур меня! Кажется, так говорили древние. Чур меня, черный ворон!

 

– Чур, так чур! Только Марьяны не чурайся. Она тебя из любой беды вытащит. Через любой, самый замысловатый, лабиринт проведет.

 

– А ты откуда про Марьяну знаешь? – удивился Мишка.

 

– Не понял ты ничего, как погляжу. Я ж волшебник! Зря, что ль, Кощеем прозвали?

 

– Да ну тебя, дед Петр! В двадцать первом веке живем! Какие волшебники?!

 

– Ну тогда тебе видней, как клубком распорядиться. Кину я его, пожалуй, опять в костер. Быстрее твоя судьба определится. Не придется, как мне, 10 лет в стороне от своей судьбы плутать. И кинул Кощей клубок в костер со словами:

 

«Гори-гори, клубок, черным угольком!

Несись, судьба, как по жаровне!

Сгори, жизнь, как в банном пламени!

Никакой воды! Никакой волны! Никакой любви!

Только пепел. Один горький пепел. Да зола, да дым, да земля сыра!»

 

Вздрогнуло сердце Мишки-апостола, рванулся он к костру, растащил поленья, вытащил обгоревший клубок, а сам смотрит на нити и, будто, всю судьбу свою видит…

 

11.

откровение звездочёта

 

– Когда я был маленьким, я очень любил играть с маленькой девочкой по имени Песенка. Мне нравилось, как она меняет свои наряды: то шелестит атласными лентами, то вплетает в свои косы сразу 12 разноцветных украшений, то сбрасывает их все и украшает свои волосы полевыми цветами. Я влюбился в девочку так сильно и бережно, что думал никогда ее не забуду, никогда ее не покину, никогда не обижу. Но настал срок, и мне пришлось нести государеву службу. А там возникли новые обязанности, марши и строевые. Так и запряталась моя милая девочка в моем сердце и затихла, будто ее и не было вовсе. А потом я стал работать Звездочетом, женился, и когда мой малютка-сын подрос, из его уст я вдруг услышал ту самую песенку, которую напевала мне моя маленькая подружка. Это было так неожиданно, что ни откровения звезд, ни разговоры со Вселенной, ни тайны бытия нельзя было сравнить с тем, что я испытал, когда почувствовал в своей груди, как набирает силу и мощь чудо-песенка, которую на долгие-долгие годы забыл я сам, а сын, оказалось, услышал ее – сквозь все просторы Вселенной, сквозь все вехи моей жизни, сквозь все безжалостные просторы Времени.

 

– Откуда ты знаешь эту песенку? – спросил я сына. – Кто тебе ее подарил?

– Одна женщина. Она не назвал своего имени, но приглашала приходить к ней в гости, если вдруг мне этого захочется, – ответил сын. – Если хочешь, пойдем со мной. Она добрая.

 

Меня неудержимо потянуло к ней снова. Я думал, что встречу цветущую женщину, повелевающую одним своим взглядом всем мужчинам в округе. А она оказалась усталой, неухоженной и жалкой.

 

– Как теперь звать тебя? – спросил я свою давнюю Возлюбленную.

– Никак. Я забыла свое имя, когда ты меня покинул.

Я содрогнулся от боли и стыда, и не знал, что сказать в свое оправдание.

– Наверное, я напрасно пришел? – спросил я.

– Отчего же? – ответила Женщина. – И, к тому же, ты пришел не сам, тебя привел ко мне твой сын и моя молитва. Так, пожалуй, меня и зови: «Молитва».

– Но что может быть общего у Молитвы с той Песенкой, которую я когда-то назвал своей Возлюбленной? Как ты сумела передать моему сыну свою песню?

– А у нас с тобой была только одна песенка. Но, пока ты считал свои звезды и забывал меня, песенка разорвалась надвое. Одна половинка в наших сердцах затаилась, и по наследству твоему сыну передалась, а другая половинка… На другую любо-дорого глянуть. Или не слышишь, как поют в округе былинные песни славян, хороводы водят под твоими звездами да огневые пляски у костров устраивают?

– Слышать – слышу, понять не пойму – отчего тебя среди них нет?

– А мое время еще не настало. Вот когда подрастет твой мальчонка чуток, мы с ним такой перепляс устроим – твои звезды ахнут. Только ты меня тогда не узнаешь, я иначе себя назову после этой встречи с тобой, молодость свою вспомню, усталость да обиду стряхну. Прощения наперёд прошу: не сердись, коли заново влюбишься. Я теперь тайны созвездий знаю, а они меня созвучием стихий называют.

 

И ушел я тогда от женщины в горьком раздумье. А вскоре заболел мой сын, и, чтобы вылечить его от недуга, пришел я опять к той женщине за советом, мне так звездный путь указывал. А она, будто ждала меня, в горницу пригласила и говорит:

– Оставь мальчика у меня. Поправится он здесь и сам домой вернется.

 

Вздрогнул я оттого, что, вроде, сына она у меня отбирает, заспорил, а мальчик мой сам к ней потянулся, не оторвать. Так и прожили они целый год вместе, а я издали наблюдал, ни ее, ни его позвать к себе не решился, как договорено было. А вчера, в ночь на Ивана Купала, будто гром среди неба грянул, туча промчалась, и вся округа осветилась светом необыкновенной красоты – звезды, будто псы сторожевые, с цепей сорвались – разом падать начали!

А мой сын со своей песенкой идет, в окошки к людям заглядывает, в хоровод зовет. И такой тут шум-гам сделался – словами не передать – будто сразу несколько свадеб одна деревня празднует.

А та Женщина, что и в первый раз меня восхитила да не побежала за мной вослед, и во второй – словно привязала к себе без привязи да отпустила, будто бела лебедь плывет по тихому озеру – величава, мудра да царственна. В дрожь-озноб меня бросило, еле на ногах устоял, глаз от нее оторвать так и не смог. У всего хутора на виду подошел к ней – в круг-ручеек пригласить, а тут мой сынишка как из-под земли вырос, топнул ногой, сверкнул глазами грозно да молвит:

– Это моя Сударыня, Государыня-Рабыня! Я ее перед всем честным людом на танец первым пригласил. Чтобы тебе, Отец, с ней свой танец отплясать, надобно тебе, Отец, свое удальство да характер у меня оспорить!

Покатился народ со смеху, а моя кровь – сын молоденький – такую «Барыню» выдал, что не выдержал я, пустился в перепляс с собственным сыном. Потешался народ долго над нами, а Сударынька-Государынька белым платочком взмахнула, в круг вошла, озорничать стала. То красну девушку за руку к молодцу подведет да молвит ласково: «Я вас на будущий год обвенчаю», то березку обнимет, словом пошепчется, сережки ей золотые подарит, а зеленые листочки на свои ушки повесит, то у рябины красной кисти попросит да голубям кинет, то старухам да старикам поклонится, благости для себя да для своих подружек попросит.

А мой сынок вдруг у меня благословения испрашивает:

– Ну что, батя, реши теперь мою судьбу сам, по-отцовски. Либо я на государеву службу поступлю – и тебя с матерью навсегда покину, либо у этой женщины еще годок-другой ремеслу обучаться буду.

А о потомственной профессии звездочета даже и не заикнулся.

– Что хоть за ремесло-то такое, коль скоро она и тебя, и меня будто приколдовала, –спрашиваю.

– А это ты у своего друга спроси, Фольклора Ивановича, – он тебе многое о ней расскажет.

– Как же зовут-то теперь ее? Не язычница ведь!

– Нет, батя, что ты! Словенией ее зовут. Она, когда меня вылечила, и сама помолодела.

…Так и вошли в мою жизнь одна Возлюбленная да три женщины: Песенка, Молитва да Словения.

 

12.

…о «дроздах»…

 

Немного отошёл Мишка-Апостол от разговора с дедом Петром, к Агафье обратился:

– Расскажи, почему тебя бабой Ягой кличут.

– А как иначе то? Агафья и есть Яга. Чего сомневаться то? Чай, не в городах проживаю.

– Ну тогда расскажи, как в древности люди жили, больно забавно читать про тебя по Интернету…

– Так это яблочко с тарелочкой мне не в диковинку. Чего в нем забавного то? Картинки как картинки. Ты, вот, лучше мне на вопрос ответь: почему люди «глаголи» забыли? Неужто греческая азбука ближе русской оказалась?

– Почем мне ответ знать, когда я и вопроса не понял?

– А как на службе окажешься, командирам что скажешь? Так же: неуч я, с какой с меня воин?

– При чем тут одно с другим? Специально путаешь? или принципиально?

– Эх, Мишка-Мишка! Получишь ты свой фунт на орехи, когда время придет.

– А когда оно придет? Может, совсем не придет.

– Темнишь ты, паря. Спрашивай, чего узнать-то хотел…

– Так про язык, всё. Говорят, ты какой-то тайной владеешь, древней-предревней, будто из рода в род эта тайна только и передается. А кто за кончик эту тайну ухватит, тот и вытащит на весь белый свет всё это лоскутное одеяло, из-за которого с неба все звезды враз посыплются.

– Ты когда-нибудь в бане по праздникам купался, хлопец? – спросила баба Яга.

– Не-а, только по субботам…

– А почему - по субботам?

– Так традиция, испокон веку, на Руси – первейшее правило…

– А если пойдешь к своей жене, а она баню в среду затопит, что делать будешь?

– Дрозда дам, чтоб вековые устои не нарушала…

– Голосом? или руками?

– Голосом жену не проймешь, а плеть в самый раз будет.

– Не успеешь плеть свою достать, в покойниках окажешься.

– С чего бы?

– А с того, что когда древние русичи с походов возвращались, первым знаком того, что за деревней или в деревне враги затаились, был дым над банями. Топилась чья-нибудь печь в неурочное время – всё войско знало, как действовать. А когда «дрозд» в лесу складно фальшивил, войско прислушивалось и высчитывало, где враг залег и какой он численности.

– Ух, ты, мать честная, а я думал…

– То, что ты думал, все думают. Только правда-то-истина в стороне лежит, никем не поднятая. У каждого народа свои традиции, нравы, обряды, костюмы, условные знаки. Что для одного добро, другому смерть. Потому тебе все и велят: не отрывайся от своей стаи, ищи себе подругу под родными звездами, она тебя, а ты ее научишь языку предков. И этот, ваш, один на двоих, собственный язык, тайно-условный, из многих житейских передряг тебя вытянет, если только в предателях не окажешься.

– Так сразу и в предателях.

– А ты думаешь, просто это: жить в родном хуторе, братоваться со своими другарями-товарищами, а потом, враз и отойти от них всех, или еще жестче – прилюдно отречься от них? Не участвовать в их делах, соревнованиях, играх, торжествах, празднествах? И всё только потому, что надо учить Марьянин язык!

– Опять Марьянин язык! Объясни толком!

– Я тебе толком и объясняю. Чтобы стать хорошим разведчиком, надо быть отличительным связистом! А в древние времена на Руси самыми лучшими разведчиками были дети и девушки. Потом они, конечно, становились взрослыми, но воспитание языку леса – цветами, грибами, шишками и мухоморами начиналось уже с пеленок. Он еще младенец, еще глаза не продрал, а запах Родины в его генную кровь уже внедрился, с прибрежными кувшинками и березовыми листьями. Едва он на ноги встал, а подружки постарше или сестренки-погодки уже в лес тянут, заставляют мухомор давить, топтать лаптями и приговаривать: «Это враг! враг!» А мальчишки постарше, уже прошедшие эту школу, его дальше в лес заманивают, новых «врагов» показывают, учат различать следы зверей, голоса птиц, поступь лесника или леших. Вот из таких и вырастали достойные своих богов воины. Э! Сколь ни вспоминай, Русь изначальная богата сказками. И каждая на лесной были настояна.

– А Марьяна? Она этот язык знает?

– В том-то и дело, чудак-человек, что этот язык всяк русич знает, только забыл напрочь. Зачем он ему, самый древний-то, если память и от недавнего современного русского напрочь отбило? А Марьяна – девица со вкусом, она мухомор рядом с весенней поганкой не положит, иначе пасьянс ляжет, как время придет.

– И всё ж, почему Марьяна этот язык знает, а я, мы, хлопцы, – нет?

– Ты когда-нибудь вышивал наволочки крестиком? А скатерти – гладью? А по рушникам – разбрасывал красные и черные гвоздики? А носки белые в красную крапинку вязал? Молчишь. То-то и оно, что не мужицкое это дело, так считается. А в женском рукоделии большой смысл заложен. Что ни узор – то сказка, что ни стежок – то тайна, что ни цвет – то божье провидение. Следи за нитью – и глаз не отрывай. Некогда будет ходить по друзьям-товарищам, русская азбука она от девичьих рук недалеко убежала.

– Как так?

– А так. Кроме дыма над баней в неурочный день и птичьих голосов, знаешь, сколько условных знаков может придумать выдумщица, такая как Марьяна? Всех и не запомнишь сразу, но сразу поймешь, как время настанет. Или кино про Плейшнера не видал? Или Глеб Жиглов и Володя Шарапов тебя не научили, как из логова врага живым выйти? Или Олег Даль подвиг своего кино-разведчика не на цветах построил? Мужская смекалка, скажешь? Профессионализм разведчика? А я тебе про то и толкую, что, чтобы стать непобедимым народом, нужно с пеленок учиться языку предателя, а первый предатель для тебя Марьяна.

– Нет, бабушка, тут я категорически отказываюсь тебя понимать. Какой она – первый предатель?

– Самый первый предатель очень часто самым надежным другом и спасителем бывает. Слово предатель ведь точный смысл имеет – предварительно дающий знать о чем-либо или о ком-либо. И чтобы тебя в стане врага приняли как предателя, ты и в своем стане должен быть предателем. А прикрытием для разведчика в этом случае может быть только один, но самый близкий человек – отец, мать, супруга.

– Поэтому и говорят: муж да жена одна сатана. Придёшь к такой, а она платье наизнанку надела и молчит, а я догадаться должен, чем она недовольна.

– Ну, коль знаешь, почему жена недовольна, узнавай теперь, чем бывает недовольна супруга.

– Э-эх! Как там Глебу Жеглову экс-Плейшнер сказывал: «Кабы в нашем деле можно было обходиться без баб…»

– Но без бабы Яги с Кощеем редкая сказка на Руси обходилась, запомни это, сынок, и слушай притчу, мне ее Гаврилиха сказывала.

 

13.

притча о Троице

 

Негда у воды рос тополь. Высоко в небо простирал он ветви свои. Глубоко в землю вдавил он корни. Голубая река приняла на свою гладь отражение тополя – ни дать ни взять – второй ствол лежит на воде.

 

Подошел путник, тот, что две тысячи лет от Рождества Христова рыскает в поисках русской веры. Присел отдохнуть у тополя путник, и привиделось ему, будто…

 

Ствол дерева – это Бог сын,

Отражение на воде – это Бог - дух святой….

Корень в земле – это Бог-отец…

 

И где та троица, како у тополя только две – соковые половинки – небесная и подземная?

 

Тако же и миряне – видят надземных два ствола и думают, что это и есть дерево, и изучают круги на воде... А надобно знать благочестивым, что есть истина, а что есть лукавство.

 

Посему, читатель, зри в корень старого дуба и внемли пси-грамоте.

 

Правое твое полушарие – знает корень, левое – знает ствол, мозжечок – создаёт отражение, или симметрию. Все три – единосущные творцы имяреков.

 

Но кто помнит о корне, который невидим, неслышим, неосязаем?

Но как пресечь отражение, которое столь же реально видимо, как и ствол?

 

Не все ли болезни наши от того, что за долгие годы нашей жизни мы привыкли к зеркальности вокруг настолько, что не имеем разницы меж видимым и невидимым?

 

Дерево растет от комля, а человек от головы, оттого и борода что заросли, оттого и стан, как тополь-боровик, оттого и бог к Адаму милостив. А Ева она так же растет от головы, токмо она как изнанка тополя, осина будто. С тополем-то осина ровня через ЮС, токмо знайте: знать не ведать, ведать не знать. К церквам почтение имейте, однако ж, не ступайте ногой там, где пришлые люди раньше вас осели, не можно путать Русь православную с инакознанием (другими народами). Аминь.

 

14.

«вселенная» Марьяны

 

Оказавшись в центре событий, которых никак не ожидал, Мишка-апостол вернулся в отчий дом. На дворе уже был январь, и все рождественские праздники пронеслись по своим календарям. Снег то сыпал свои покрывала на землю, то превращал их в талую воду, а мороз будто играл в прятки то ли с собой, то ли с людьми. Сын атамана зачарованно вглядывался в небо, испрашивая благо для всего мира. Ему казалось, что эта вселенская тишина и есть Бог, и только настырность людей, нарушающих эту тишину, ломают все задумки Вселенной и обрекают людей на несчастья.

 

Едва поздоровавшись с родителями, задал Анастасии вопрос:

 

– Скажи, почему у тебя иконы на голове стоят? Я переверну, если не возражаешь?

 

– Не возражаю, – отмахнулась Анастасия.

 

– Не смей, – ответил Богдан.

 

– Да ну вас, не знаешь, кого и слушать. Объясни хоть, почему?

 

– Не ты ставил, не тебе и переворачивать, – отрезал Богдан.

 

- Я знать хочу: почему они перевернуты?

 

– Нынче все в перевернутом мире живут, святые чем хуже?

 

– Нет, всё-таки…

 

– Поди с глаз долой, – повысил голос Богдан, – в Интернете своем ответ ищи…

 

Не получив ответа у родных, Мишка-апостол направился к землякам.

 

– Дядька Николай, растолкуй, почему у Анастасии иконы вверх тормашками стоят? Ты ж был у нас, стало быть, крестился на них…

 

– Так ее и спроси. В нашей династии, коль женщина чем-то недовольна, или беременна, всегда так…

 

– Дядька Леонид, объясни, почему Анастасия иконы перевернула? И, главное, – почему ты промолчал, когда у нас был?

 

– Забыла, чай, перевернуть, когда уборку делала. А я что? Своей бы указал, а чужой – как можно?

 

– Дядька Борис, скажи, почему Анастасия иконы перевернула?

 

– Перевернула, говоришь? Не заметил, плохо со зрением, но тебе спасибо. Отличную весть ты мне принес. Если Анастасия разобралась, значит, п+к = П + К = К. + П. = 100 %, так и запомни.

– И что это значит?

– А это значит, бабе Яге пора звезды переворачивать…

– Как переворачивать звезды?

– К отцу ступай, он разъяснит.

– Как сговорились все, – буркнул Мишка и, поняв, что от стариков ничего не добьешься, направился к Марьяне.

 

Девушка разбирала новогодние украшения. Несколько порыжевшая сосна лежала у порога.

 

– Вот хорошо, что пришел, а то тоскливо одной с елочкой расставаться.

 

– Давай костер разожжем! – предложил Мишка, – всё веселее будет Масленицу ждать.

 

– А я Снеговика хотела слепить, детей позвать, хоровод возле Вселенной для них устроить. Жалко жечь наглядное пособие по астрономии – когда еще следующий новый год придет!

 

– Это ты про что сейчас? – взъярился Мишка. – Про Вселенную Птолемея, что ли? Так все знают, что Земля вокруг Солнца носится, а не наоборот. Вот и цепляй игрушки так, чтобы звезда, по имени Солнце, в центре земной орбиты была!

 

– Я что ли против? Я не против! – миролюбиво согласилась Марьяна. – Пошли во двор, Снеговик у нас Марсом будет.

 

Во дворе Мишка первым делом отыскал железную бочку, в которую посадил отсверкавшее праздничными огнями дерево. Наломав сосулек, начал чертить круги и векторы, объясняя Марьяне, как устроена Солнечная Система. Ее двор заполнился снежными комьями разной величины, надписями, поленьями и ветками.

 

– Не перевернется, – довольный, заключил он, – бросив мимолётный взгляд на сосну.

 

Марьяна усмехнулась, подошла к бочке между снежными макетами планет и молча перевернула сосну комлем вверх.

 

– Вот это Солнышко. Сажаем его ближе к стволу нашей вселенской модели. (Красный шар оказался в центре перевёрнутого дерева). Вот это три звезды под одним именем Лось. Сажаю его близ комля. (Три фиолетовых шарика разной величины оказались вверху на самых раскидистых ветвях сосны). Вот это орбита нашей Земли. (Зелёная гирлянда описала окружность около красного шара, в точке соединения концов Марьяна положила маленький синий шарик).

Знаешь, почему нужно было перевернуть твою Вселенную? – Марьяна подняла глаза на Мишку и лукаво ему улыбнулась.

 

– Нет… – Мишка оторопело, широко открытыми глазами, смотрел на пассы девушки, а она продолжала:

 

– Люди привыкли украшать новогодние ели, увенчивая их звёздами, и совсем забыли о том, что этот праздник глубоко символичен. Если считать, что верхняя звезда – Полярная, сохранить перпендикуляр к ней от нашего глобуса можно только, посадив его в центр дерева, но это значит Птолемей прав. А это противоречит Копернику и выводам ученых. Я же, перевернув сосну, устраняю этот спор тем, что верхние ветви дерева располагаются более широким шатром, а значит, указывают на большой размер, или зону притяжения Полярной звёзды. Проще было бы прицепить на макушку сосны перевернутый тазик, но тогда не будет никакой эстетики. В пределах этого круга катится наш глобус, но внизу. Вектор прямого угла между полюсом глобуса и краями хвои нигде не нарушается. Дострою свою модель позже, когда разберусь с коэффициентами расстояний. Вместо Венеры я посажу синюю елочку, а снеговик будет Марсом. Новых сказок будет – всем математикам на зависть. Хорошо я придумала?

 

– Не знаю. Последнее время я только и делаю, что ничего не знаю, – ответил Мишка. - Перевернутых вещей вокруг меня как в том театре абсурда…

 

– Это хорошо, – ответила Марьяна. – Из театра абсурда выход я найду, а ключ у меня есть. Запомни его, это слово РАРОГА.

 

– Можно, я заберу твою «Венеру» с собой? – спросил Мишка.

 

– Зачем? У вас же свои новогодние игрушки есть…

 

– Размер «тазика» вычислить надо, в следующий новый год вместе «вселенную» наряжать будем…

 

Опустились з`имы на ладони

Лучиком рассветного пера.

В центре снов, неравенства, агоний

Родилась для ясности пора.

 

«Лось» спешит в леса, за облаками,

«Соль» в морях живет с истока лет.

Я же обнимаю всё руками,

Потому и ведаю завет.

 

Отчего собрались звезды в глянец

И закрыли наши небеса?

Боги щедро дарят нам румянец,

Там, где всходит русская роса…

 

15.

АзБука Анастасии/Богдана

 

Придя домой, Мишка-апостол изумился еще раз. Анастасия наряжали елочными украшениями оленьи рога – точно так же, как только что это проделывала Марьяна со своей сосной.

 

– Давай свой клубок, только его не хватает, чтобы орбиты да траектории солнечных планет выписались.

 

– Это моя судьба! – заартачился сын. – Баба Яга мне так сказала! Не отдам. Я за него с самим Кощеем спорил, о золу обжигался!!!

 

– Ну, смотри, не пожалей потом, как под каблуком у своей женушки окажешься. Тебе ж Кощей намекал, что лет 10 ты над ней будешь властвовать, а потом она над тобой.

 

– А моя судьба как? Я ж в сказку попал. По ее законам и жить должен, старые люди мне так наказывали.

 

– Чудак-человек! – рассмеялась Анастасия. – Ты ж в руках свою судьбу держишь. Сам приобрел «Венеру», сам Вселенную рисовал! Чего ж тебе еще надобно?

 

– Женского счастья!!! Ой, я в том смысле, что женщины в России должны быть счастливы!

 

– Тогда разбей самую большую звезду, и выброси осколки в бездну. Туда ей и дорога. Так и впредь поступай.

 

То, что разбилось, не склеивай.

То, что вернется – держи.

Черные дни не отбеливай,

Белые дни – миражи.

В закуте звездного, млечного

Нет ни любви, ни гроша…

Что же от разума встречного

Так замирает душа?

 

– Я еще кое-чего хочу, – задумчиво произнёс Мишка-апостол. – Хочу язык понять, наш, русский. Хочу, чтобы мои дети им владели так же, как Кощей с Ягой, как Марьяна. Как его-то выучить?

 

– А это проще простого. У тебя в детстве были буквичные кубики. Складывая их рядом, можно было читать слово. А ты выполни задание наоборот. Не пиши слова, а рисуй то, что стоит за словом. Мозг будет работать дольше, но память будет отчетливее. Так Сергей Агапкин с Михаилом Полицеймако советовали. Если мне не веришь, верь им. Тогда и Марьянин язык без труда освоишь.

 

– Но есть же какой-то принцип в ее языке! Должен быть!

 

– Конечно, есть. Это, опять же, те самые кубики. Плюс игра цветом, плюс игра словом, плюс соответствие цифре, плюс соответствие реальному объекту или исторической личности. И все сказки – в твоих руках.

 

– Не понял!

 

– Когда-то ты держал в руках планшетку с нарисованным Арбузом и выговаривал -а-, при нарисованном Ведёрке говорил -в-, при нарисованной Ели говорил -е-, при нарисованной Лебеди произносил -л-. И это основополагающее библейское имя АВЕЛЬ.

 

А если Марьяна положит перед тобой реальные (!) Щавель, Арбуз, Вишню, Ежевику, Лимон, ты будешь в состоянии понять слово, которое она не произнесла, а лишь разложила садовые плоды в определенной последовательности?

 

– Любой предмет – это как азбучный кубик? Нет, я так не согласен!

 

– Во-первых, не любые предметы, а только те, о которых вы договоритесь. Во-вторых, только в особых случаях. В-третьих, ты же спрашивал меня о принципах древнего языка, а это язык условностей. Чего ж ерепениться то? Упражняйся сам, если не хочешь брать уроки у Марьяны. Запрета нет.

 

– Она всё равно в дамках раньше окажется.

 

– Это как посмотреть. Ты же родословие от атамана ведешь, тебе и карты в руки. А Марьяна свой род ведет от березы, вот и ищи все ее сережки на общем гербе под названием Россия. Она их все меж трех сосен положит, как время придет. Не заблудись.

 

– Устал я от вас, от ваших женских загадок и символов, что ни разговор – то загадка, спать пойду, – буркнул Мишка. Проснулся он посреди ночи, от сновидения. Ярким оно было, ну, словно фильм на мониторе. Дрался он в том фильме с громадной змеей, жившей в пещере. И ни за чтоб с ней не справился, не выследил бы даже, если б не Марьянина подсказка: «вот она!» Вытащил Мишка змею наружу и коротким ударом каратиста обезвредил.

 

16.

мужские разборки

 

Назавтра обуяла Михаила лень, да такая, что не пошел он даже на деревенские игрища. Лежал на диване, зарился в потолок, а в уме одна мысль крутилась, как бы все научные знания в одну цепь увязать да в одну компьютерную программу втиснуть. И так пробовал Мишка-апостол, и эдак, а дуалистический мир его не отпускал, у каждой вещи обнаруживалась оборотная сторона, у пословицы – афоризм с двуликим концом, а буквы с цифрами перевёртывались, как шахматки.

 

За этим занятием и застал его Flam, не дождавшийся Михаила на условленном месте поздним вечером:

– Здорово! Чего на звонки не отвечаешь?

– Недосуг мне…

– Чем ты таким занят, вечером-то? Раньше только свистни – и ты с нами, а ноне что?

– Неохота…

– Пошли! Кроме тебя на баяне никто не играет! Барышни будут с ближайших хуторов, кадриль, какую хочешь!

– Не пойду… Мне Марьянин егэ решить надобно, а не то на смех поднимет, несдобровать…

– Нашёл, кого опасаться, эту…– Flam выругался, назвав Марьяну циничным словом. – Пошли, что ли? Без твоего баяна на игрищах тоска.

– Ты?! – Мишка-апостол привстал на кровати. – Это от твоего соблазна она страдает?! Ты?! Гад ползучий!

– Тю! – Flam оторопело ощетинился. – Она сама мне яблоко кинула, а я что? Я мужчина! Нельзя что ли? Сам что ли не такой?..

 

Мишка-апостол, побледнев, сжал кулаки:

– Пошел вон! И что б ноги твоей больше здесь не было! А придешь на игрища, я уйду! Понял?! Изрублю баян в клочья, если ты хотя бы раз на наш круг явишься!

– Сдурел, не иначе! Из-за бабы такой хай поднял!

 

Под разъяренным взглядом Михаила Flam пятился. В дверях столкнулся лоб в лоб с Богданом и, едва поздоровавшись, ретировался.

 

– Повздорили? – спросил атаман сына, моментально оценил ситуацию. – Какая кошка между вами пробежала?

– Марьянина, от первой яблони. Батя, я слово дал, что изрублю баян в клочья, если Flam на игрища явится. Я, пожалуй, это сейчас сделаю.

– Поломать дорогую вещь ума не надо!

– Я слово дал!!!

– Дал – держи, а баян зачем ломать?

– Я ж музыкант, батя! Ведь завтра же придут звать – мало ль народных праздников в русском календаре! А свадеб сколько?! Как я откажу?

– Я тебе так скажу, Михаил. Отдай-ка ты этот баян Марьяне на сохранение, она девушка с умом, приглядит, может, и сама твой инструмент осилит, а рубить незачем. Сам же взвоешь от тоски. От родного ремесла отказаться – что душу потерять. А на игрища я пойду, скажу атаманово слово, давно пора. От тебя добавлю: не ждите Михаила на игрищах шесть лет, шесть месяцев и шесть дней. Так что ли?

– Так, только почему 666?

– Потому что 999 ровно наполовину дольше…

 

17.

…глупому для учёбы, мудрому для решения…

 

За молодежным хороводом атаман наблюдал недолго, попросил внимания и как топором рубанул, что своим указом накладывает вето на венчание в подведомственном ему хуторе Р. на 6 с половиной лет. Причина одна: молодые люди, решившиеся на гражданский брак, в родительских благословениях не нуждаются, а значит, незачем белый шелк на платья переводить, эвон сколько можно сшить парашютов и парусов для отечественного спорта.

 

Загудела молодежная тусовка:

– А как дети пойдут?! Они, что, незаконнорожденные будут?

 

Атаман произносил каждое свое слово медленно, веско, будто с ленцой.

– Незаконно рожденные это только те, кто против естества природы рождается, но в нашем хуторе, слава Богу, таких клонов нет. А те, кто папку с мамкой имеют, все законные, все перед Богом равны, а перед атаманом тем более. Но, имейте в виду, все дети, рожденные в эти шесть с половиной лет, на которые я вето наложил, будут моими с Анастасией крестниками, стало быть, все Богдановичи, стало быть, в паспортах так и запишем, мол, цыганятского роду-племени.

 

– Да мы ж русичи, атаман!

 

– А коль вы русичи, так и живите по русским законам! Нету на Руси дозволения на повторное венчание и баста! А чтоб первое кольцо было с золотым отливом, с прицелом на золотую свадьбу, стало быть, вам шесть лет на раздумья. За это время девицы приданое свяжут-сошьют, добры молодцы дома построят, а все вместе Россию-матушку от мусора освободим. Самолично проверю все фундаменты и все кровли, все дворы, только тогда вето сниму. Самолично и детей крестить буду, и только Марьяна с Анастасией да еще баба Яга будут знать, по каким законам новые святцы выпишутся. А до той поры все дети «Адамы Богдановичи Цыганятенские»!

 

– Всех не прокормишь! – предостерег Flam.

 

– Не бойсь! – осадил Богдан. – Как мое племя подрастет, твое племя состарится. Кому ты тогда нужен будешь, если все дети – Богдановичи?

 

– Святой Валентин покровительствовал влюбленным! – вымолвила Марьяна. – Он их венчал, даже смерти не боялся!

 

– Шесть лет – невелика плата за родовой грех. А любящим сердцам я тоже покровительствую, – ответствовал ей атаман. – Но ты за шесть лет 12 братьев-месяцев поменяешь, 24 платья износишь, 365 раз с одним Солнышком поздороваешься, а Flam-any как одну супругу вычислить?

 

– Ой, уважил, дядька Богдан, спасибо! – рассмеялась девица. – А я уж думала, никто меня из этой азбуко-графо-цветочно-травной игры не выведет! Всё, сдаю свой первый отличный и отличительный пароль: «Святцам меня учили Яков и Ефросиния, а радуге - братец Февраль!»

 

– Ну коли так, спасибо. Пароль что код, глупому для учебы, мудрому – для решения, –подытожил атаман. – По такому случаю, расскажу вам свою историю, слушайте.

 

18.

Бард и Веда

 

В некотором селении среди уральских гор с незапамятных времен жил музыкант по имени Бард. Выстроил он город своей мечты и назвал Солнечным. Люди окрестных мест чудаком его почитали. Был этот город небольшим высоким лабиринтом, сделанным сплошь из стекла и зеркал. И когда попадал в него человек, брел он по улочкам, как будто по своей судьбе, заново. А в конце пути поднимал глаза к звездам и мечтал. Когда же выходил человек из лабиринта, становился он музыкантом и резко менял свою судьбу, никому ничего не объясняя. Немногие из мужчин отваживались побродить по Солнечному городу. Жизнь, которую вели они поблизости, устраивала их, потому как жили они в достатке и благополучии.

 

Однажды пришла к музыканту девушка-сказительница по имени Веда и говорит ему:

– Пропусти меня в свой город.

 

Не усмотрел Бард ничего особенного в просьбе девушки, хотя и удивился немного, не было еще случая, чтобы женщина его город посетила.

 

Подошла девушка к городу, постояла перед воротами, а войти в него не вошла, вернулась в селение и молчаливой стала, будто говорить никогда не умела.

 

С тех пор в селении раздор пошел. Всякий мужчина, взглянув в ее глаза, заражался от нее какой-то неземной тоской, и его тянуло обрести музыку Солнечного города. И тогда решили женщины разрушить лабиринт, потому что боялись потерять свой привычный уклад жизни.

 

Но встала на защиту города Веда и говорит:

 

– Каждому из нас, и мужчинам, и женщинам, нужно пройти через этот лабиринт. Многие из наших мужчин сделали это, чтобы понять предназначение в жизни. Если вы разрушите Солнечный город, то наши мужчины не станут мужественны, как того требует высший смысл жизни, а наши дети будут совсем никчемными. Но есть выход, который устроил бы каждую семью. Всем женщинам надо пройти через этот же лабиринт вместе со своими мужьями. Мужчины уходили прочь из селения, и даже покидали семьи, потому что женщины не шли следом за ними.

 

Не послушались жители Веду и разрушили Солнечный город.

 

А Бард сказал Веде:

 

– Я строил свой Солнечный город, чтобы люди были счастливы. Ты – сказительница и ты одна вступилась за мою мечту. Возьми ключи от разрушенного города, ты лучше меня знаешь, как сделать так, чтобы мечта жила среди людей, и она же делала мужчин сильными и мужественными, а женщин красивыми и милосердными.

 

Не согласилась Веда взять ключи Барда, так сказала:

 

– Ты мужчина, Бард. И твой Солнечный город стал великим испытанием для мужчин, а я женщина. Оттого и разрушен лабиринт, что путь настоящего мужчины должен быть рядом с женщиной. Может быть, время что-то изменит, и научатся женщины быть сподвижницами мужчинам, а мужчины останутся с женами после любого испытания. Строя свой Солнечный город, ты ожидал, Бард, что в твою жизнь войдет женщина и станет помощницей. Я приходила и постояла на пороге твоей мечты. И ты не понял меня, не повел за собой. И я отступила. Оттого и разрушился твой город, что слишком оторвался ты от своей мечты, топчешь землю, уже не мечтая о любви к женщине. Оттого и твоя мечта стала для других людей большим испытанием.

 

– Спасибо, за урок, Веда, – вздохнул Бард. – Может быть, твоим сказкам повезет больше, чем моей мечте…

 

«И когда вы, наконец, помиритесь, Бард и Веда! – услышали они Эхо из глубины веков. – У каждого народа свои сказки и своя быль, свои пророчества и свои герои. Солнце льет свои лучи на Землю, даже Луна сияет солнечным светом! А вы двое, мужчина и женщина, музыкант и сказительница, слово и звук, мысль и образ, никак не обретете гармонию солнечного сплетения. Все земные цветы у ваших ног, все звуки космоса среди вас. О чем вы мечтаете?»

 

– О любви, – тихо ответила Веда.

– О любви, – повторил Бард.

 

«Сердце укажет дорогу обоим», – произнесло Эхо и погрузилось в развалинах Солнечного города.

 

19.

послесловие

 

Мишка-апостол ни разу не был игрищах в течение 6 с половиной лет, держа Слово. Но, если прихватывала душевная тоска, и пальцы неудержимо рвались к музыкальному инструменту, шел к Марьяне, у которой хранился его баян. И тогда вся деревня зачарованно слушала живую россыпь звуков, набегавших волна за волной и будораживших память, мысль, воображение. Всё было в этих самостийных концертах – влюбленность и ошибки первой молодости, радость и печаль, тревоги и упокоение, горечь побед и захлебывающий восторг. Не было только ревности, вся она растворилась в золоте самой высокой пробы. Ибо нет у народной музыки соперниц, как нет соперников у Logosa, но есть начало и конец, соединившиеся в единое бесконечное и неделимое Время Бытия.