Она умирала. Боль сковала тело; вытянувшись, она лежала в своей постели, стараясь не двигаться, и смотрела в окно на вершины сосен, которые раскачивал ветер; на облака, бегущие по небу… Обрывки прошедшей жизни вспоминались ей. Они были грустные. На душе было тоскливо.

Вот свадьба. Она счастливая и молодая. И влюбленная. Считала, что и муж тоже. Много позже поймет, что взгляды на жизнь у них были разные. Она – истинный романтик, все надо было познать, увидеть, ощутить. Раньше не знала лжи, обмана. А он на этом вырос. Мать его никогда не была замужем, но нагуляла четверых детей, отцы у всех разные. Мать свою муж любил. Еще он любил показывать окружающим, что он – замечательный человек: щедрый, добрый, любящий, сильный, готовый всегда придти на помощь… Это не всегда соответствовало действительности, но ему хотелось казаться таким. Может, поэтому он завидовал успешным людям, при случае сам хвалил себя.

Тогда, на свадьбе, когда делали общую фотографию, он решил показать свою любовь к матери – все старался поставить ее в центре, между собой и счастливой женой. Правда, нашлись люди, которые сказали, что так делать нельзя: человек между влюбленными на их свадьбе будет впоследствии разбивать семью. Но он ответил, что его мама его семью разбивать не будет, и все пытался поставить ее в центр. Тогда она поставила его мать перед ними, удовлетворив, вроде бы, всех. Позднее его мать, хоть и пыталась, не смогла разбить семью, но мужем верховодила, а о ней много нелестного и одновременно несуразного наговорила, что приводило к скандалам в семье.

Сразу после свадьбы он перестал ее целовать. Шел медовый месяц, ей хотелось его объятий, ласки… Однажды поцеловала его сама. Он оттолкнул: «Тебе что, только этого и надо?» Много позже она поняла, что и здесь не обошлось без поучений свекрови, которая постоянно говорила мужу, что жену нельзя баловать, нельзя показывать ей свою любовь, ее надо поучать, воспитывать. Вот он и воспитывал, вернее, перевоспитывал ее.

Потом родилась их дочь. Перед отъездом в роддом она собрала узелок с одеждой для ребенка; по списку, который дали в женской консультации. И наказала мужу привезти его, когда их выпишут. Он привез, только вещей там было вполовину. Когда она увидела, что дочку даже одеть не во что, слезы невольно потекли из глаз. Он удрученно сказал: «Показал маме, а она сказала, что это лишнее. Выкинула».

С появлением дочки у нее прибавилось забот: пеленки, стирка, глажка, кормление, купание… А муж каждый вечер бежал в клуб – на фильм, на танцы. Попросила его помогать купать дочку по вечерам. Два раза помог, потом отмахнулся: «Мама поможет!» Но свекровь не помогала, тоже уходила вечерами на посиделки к подругам.

Она проводила вечера у кроватки дочки. Искала оправдания поведению мужа: рано женился, не нагулялся еще. Вскоре узнала, что после клуба он провожает домой вчерашнюю школьницу, ее целует… Она уехала с дочкой к своим родителям.

Вскоре получила письмо от сестры мужа: он поехал на свадьбу к двоюродной сестре, попал в аварию, теперь лежит в больнице с сотрясением мозга. Вернулась. Муж уже был дома, правда, еще ходил на уколы. Вскоре узнала, что та вчерашняя школьница вышла замуж…

Второго ребенка она поехала рожать к родителям. Муж учился в училище – повышал образование. Свекровь доводила мелкими придирками, и на ее помощь можно было не надеяться.

Там, дома у родителей, она отдохнула душевно. На первомайский праздник приехал муж. И они целый день гуляли по окрестностям. А на следующий день она родила сына. И в роддом ее проводил муж. И был очень рад рождению наследника. Но у него близились экзамены, уехал. А она гостила у родителей еще целых три месяца.

Окончив училище, муж приехал за ней и детьми: получил распределение в село в своем же районе, дали комнату в общежитии.

Приехали. Жизнь начала налаживаться. Она посоветовала мужу поступить на заочное отделение в институт – хотела, чтобы они были равны в образовании. Он поступил. Она помогала ему писать курсовые по общеобразовательным дисциплинам. Однажды, после очередной его сессии, почувствовала: у него появилась любовница – там, в городе. Но институт он окончил.

Родилась вторая дочь. А вскоре он ее избил – приревновал. Хотя было не за что. Но поверил навету пьяного соседа – тот сам поглядывал на неё масляными глазами. Первый порыв был – уехать к родителям, немедленно. Но на руках ни копейки денег, нет даже на билет; зато трое маленьких детей, младшей всего-то месяц. Как с ними одна в дороге! Решила подождать до утра следующего дня – вертелось в памяти: «Утро вечера мудренее!»

На другой день он вел себя так, словно ничего не произошло… Правда, и прощения не попросил. Было чувство: просто выполнил совет того соседа-наветчика. Она, поразмыслив, тоже повела себя так, будто ничего вчера не было…

Но в ней поселился страх! Страх, что вот так, ни за что, он в любую минуту может ее избить… а может, и убить…А дети?...

Она ждала, что он, наконец, поймет, что натворил, и попросит прощения. Ждала долгих тринадцать лет. Напрасно… За это время и дети уже подросли. Да, много воды утекло…

Были, конечно, и счастливые минуты в ее жизни… Но тот затаившийся где-то в глубине ее страх остался.

И однажды она поняла: так жить дальше нельзя – надо или прощать, или расставаться. Оказалось, что прощать уже поздно: у него появилась новая любовница, которая сделала ему кучу приворотов (наверное, ради забавы, так как была замужем, растила двух дочерей и из семьи уходить не собиралась), в результате поведение мужа стало неадекватным, а она не вылезала из болезней. Теперь муж мог избить ее просто за неласковое слово; за то, что не очень быстро открыла ему дверь; за то, что увидела его с любовницей…

Но родители ее уже давно умерли, дом их был продан, уходить ей было некуда.

Шло время. Она вышла на пенсию. В доме осталась с младшей дочерью (у старших детей уже свои семьи), дверь в свою комнату стала запирать на защелку. Муж, когда был пьян, продолжал ломиться в ее комнату. Это было состояние постоянной, изматывающей духовно войны. Плохо было ей, плохо детям, плохо и мужу… В этих передрягах муж по привычке обвинял ее, а не свою связь с любовницей и не своё поведение.

За такую долгую их совместную жизнь она ни разу не услышала от него ласкового слова.

Это любовницу он называл ласково: «моя девочка», «цветочек», «моя любовь»… Для нее подобных слов не нашлось даже сразу после свадьбы.

Когда-то она старалась переделать все домашние дела до его прихода с работы в надежде, что, зайдя в дом, он увидит, что в доме чисто, обед готов, дети ухожены – и похвалит ее, а, может, и обнимет или поцелует… К нему часто приходили в гости друзья. Тогда она была гостеприимной хозяйкой, радужно угощала их своей стряпней. Когда однажды один из гостей сказал ей: «Спасибо. Хорошо готовите, вкусно», она услышала, как муж выговаривал ему: «Ее нельзя хвалить…» После этого случая она на похвалу от него уже не надеялась.

И вот теперь она умирала. В доме тишина. Дочь на работе. Муж на диване в соседней комнате, но она знает: он не подойдет, не подаст воды, не посмотрит в глаза, не коснется ее руки и не спросит сочувственно: «Как дела?» Она помнит, как он вел себя в похожих ситуациях…

Однажды он пришел с работы и не нашел приготовленного обеда – его не было, так как она тогда слегла с температурой 39,9. Он тогда наорал на нее, заставил встать и варить суп. И только когда убедился, что она не только что суп сварить, а даже стоять прямо не в состоянии, милостиво разрешил ей лечь опять в постель. На этом тогда и кончилась его забота о ней.

Когда же у него случился приступ аппендицита, опять оказалась виноватой она. Муж кричал, что она его отравила. Она была шокирована: как он мог подумать, что она способна на такое! Тщетно было доказывать, что она ела то же, что и он, и что еда здесь не при чем. Кончилось тем, что она вызвала ему «скорую», и в больнице ему сделали операцию.

Вспомнился и другой случай. Муж наловил рыбы – мелкой, но она пожарила. Они поели, а три рыбешки долго лежали в шкафу на полке, пока не попались ей на глаза. Когда она достала их оттуда, уже чувствовался легкий запашок. Она съела их – пока не испортились. Вечером пришел муж и сразу к шкафу: «Где?» Объяснила. В ответ получила несколько пощечин: «Я хотел маму угостить!»

Она понимает теперь, что он никогда ее не любил. Не жену брал – домработницу, служанку. Ее любовь угасла с побоями. Какой идиот сказал: «Бьет – значит, любит»? О какой любви можно говорить, если здоровый, сильный мужчина избивает женщину – жену, мать своих детей!

С годами страх перед мужем исчез. Она сказала себе: «Бог дал жизнь, Бог знает, как и когда ее взять…» Обидно только, что жизнь семейная прошла так нелепо.

Вроде и цель она себе поставила самую простую, обыденную: выйти замуж, родить детей, жить семьёй в своём доме – обычное женское счастье, без изысков. И, кажется, всего, о чём мечтала, добилась. Только вот где оно – женское счастье? Жизнь свою, считай, прожила, а удовлетворения нет… Кто виноват? Наверное, и её ошибки были. Только не исправить уж. Да и в чём они? Не за того человека замуж вышла? По- женски мягкой и терпеливой оказалась, когда с таким, как муж, надо было быть твёрдой и решительной? Бросить его надо было после первого же избиения, уезжать и никогда больше не встречаться с ним? Кто даст теперь ответы на эти вопросы? А, может, ей предстояло именно пережить всё это? Чтобы выстоять, стать сильнее, умнее, сбросить «розовые очки»! Это-то она сделала… Только на душе горько… Да и жизнь исковеркана… И не только у неё, и у детей тоже, а, может, и у мужа… Он ведь, наверное, тоже свою жизнь по-другому представлял…

Говорят: обиду в себе нельзя держать, надо простить. А как простить? Сколько лет потеряно?! Сколько сил отдано напрасно? Да и нужно ли ему её прощение? Не изменить уже ничего.

 

Тело немело, веки опускались, облака и верхушки сосен за окном расплывались. Жизнь медленно покидала её. В комнате стояла тишина.