Новые сланцы полны песка, но снять обувь нет никакой

возможности – песок так горяч, что, кажется, можно варить яйца вкрутую.

Тот, кто всё-таки решился это сделать, похож на нестинара,

исполняющего ритуальный танец на углях.

Вода в море сегодня тёплая, будто околоплодная жидкость - в

материнском чреве. В ней хочется остаться надолго, а быть может

навсегда…

Ни озеро, ни река не обладают такой энергетикой, как море.

Стихия моря – особая!

 

- Дельфины! Дельфины!

- Где?

Загорелая и худая, как вобла, девочка тычет пальцем в яркую синюю

зыбь.

Головы отдыхающих, словно подсолнухи - вслед за солнцем,

поворачивают головы туда, где россыпь брызг фонтаном осыпается на

блестящие спины афалин.

Восторг, ликование, восхищение.

- Ура! Дельфины! Я видела дельфинов!

 

- Пахлава, вяленые бычки, беляши, холодное пиво…

- Прогулка на катере: Судак, Медведь-гора…

- Только у нас – самые лучшие конные прогулки…

Хочется попробовать холодное пиво, заняться конным спортом, подняться

на Медведь-гору, и всё это – сразу и немедленно!

Правду говорят: счастье заразительно, словно ветрянка.

 

Мы с мужем больны Крымом давно и безнадёжно, но в этом году

«крымскую лихорадку» подцепили и наши родственники. Конечно,

благодаря нам.

«Не нужен нам берег турецкий…»

Осторожная, привыкшая к комфорту, сестра Татьяна, дочь с мужем и внук,

а также племянник - наша компания напоминает цыганский табор, такой

же шумный, яркий, бесшабашный.

- Я хочу отдыхать с комфортом, не делая резких движений, - говорит

Татьяна. – И вообще, у меня - строгая диета!

- Нам необходимы удобства, потому что у нас - маленький ребёнок.

Поэтому ищем комфортабельное жильё, - беспокоится дочь.

- К чёрту комфорт и ваши диеты! – кипит супруг. – Я сыт ими по горло, да

здравствуют драйв и море удовольствий!

Племянник поддакивает:

- Если чё, я – с вами! Хочу отдыхать дикарём.

- Фсё будет карашё! – успокаивает всех зять. Он иностранец, и к счастью,

неплохо говорящий по-русски.

- Будем чередовать отдых культурный с бескультурным, - подводит итог

муж и все молча с ним соглашаются…

 

Коктебель, откуда начиналось наше путешествие, так щедро залит ярким

пополуденным солнцем, что слепит глаза.

«Мест нет», «Свободных мест нету» - радуют нас вывешенные на воротах

таблички.

Мы второй час тщетно колесим по коктебельским улицам в поисках

подходящего жилья.

Вон он – час пик в приморском городе!

Звенящая, многоголосая толпа отдыхающих ручейками стекается к

набережной и впадает в Чёрное море.

Второй, нескончаемый поток, утомлённый жарой и купанием, поднимается

со стороны моря им навстречу.

 

Эти два течения, словно тёплое и холодное, практически не смешиваются

между собой, как Гольфстрим и Курильское течение.

- Добрый день! Нет ли свободных мест? – заплетающимся от усталости

языком спрашиваю я у хозяйки. Она проживает на улице с «уникальным»

названием «Морская».

- Сколько вас тут?.. Ладно, проходите.

Я иду вслед за ней, толкнув калитку с облупившейся серой краской.

 

Двор, вымощенный булыжником, плетёная изгородь, выбеленный дом –

мы словно окунулись в прошлый век.

Там, за воротами, кипит яркая, как карнавал жизнь, здесь же, словно

ластиком, кто-то стёр краски и приглушил цвета.

И сама хозяйка апартаментов - такая же тусклая, с выцветшими глазами и

постным выражением лица.

На всём лежит отпечаток запустения: старом гамаке, растянутом под

раскидистым орехом; клумбах, заросших травой; потемневших от времени

лавках и плетёных креслах.

Всюду - сумрак безнадёжности, скуки и меланхолии.

 

Мы с сестрой оглядываем комнаты: высокие потолки, деревянные

крашеные полы, голые стены…

Я тронула клавиши пианино, стоявшего в углу комнаты – на пальцах

остался серый налёт времени.

Пианино издало громкий и жалобный звук.

- Ти-ишш-ше, - змеёй зашипела хозяйка, заглянув в комнату.

 

С этой минуты она не отказывала себе в удовольствии изводить каждого

изощрёнными способами: не лить много воды, не включать на улице свет,

даже когда темно, не возвращаться поздно, не говорить громко и так

далее, и так далее…

Мы покупали на местном рынке овощи и фрукты, накрывали стол под

открытым небом и садились обедать.

Над нами, точно купол, свисал старый, выцветший абажур.

 

Шторы на хозяйском окне, словно от дуновения ветерка, слегка

шевелились, и даже сквозь грязное стекло чувствовался её неприятный

взгляд.

Мы с большим облегчением покидали неуютный дом, окунаясь в праздную

жизнь.

- Чебуреки хочу! – восклицал зять-иностранец и за один присест съедал 5-

6 вкуснейших крымских чебуреков.

- Пива хочу, холодного! – Закатив глаза от удовольствия, племянник

залпом выпивал пузырящийся напиток.

Ладно, пиво так пиво, чебуреки – так чебуреки…

 

- Хочу виноград! – Татьяна отрывала от кисти крупную спелую бубину и

кидала в рот.

Сладко зажмурившись, говорила продавцу:

- Вку-уусно! Взвешайте пару килограммчиков.

- Баба, хочу пи-пи… Купи шоколадку! Ба-ба-ааа!

- И шоколадку купим, и вон тот кораблик в придачу.

Внук счастливо улыбается.

- Коктебель – страна вин! Только вино, и ничего, кроме вина, -

категорично заявляет супруг.

- А мне хочется полетать на параплане, - потупив глаза долу, говорю я.

- Я тоже с вами – на параплане! – восторгается племянник и заговорщецки

подмигивает.

 

В Крыму есть всё, что угодно для удовольствия души: дайвинг и

восточный массаж; катание на катере и конные прогулки; экстремальные

экскурсии в горы; полёты на воздушном шаре и параплане; катание на

квадроцикле; курсы виндсёрфинга; экскурсии в пещерные города и

монастыри; скалолазание и многое другое.

- Какой к чёрту параплан? – возмущается супруг.

- А почему – нет?

- Вы на цену посмотрите! – и тычет пальцем в рекламный щит.

 

Мы с племянником сникли – с такими ценами на развлечения мы сможем

отдыхать не десять дней, как запланировали, а два-три дня - максимум.

- Крим – шуть-шуть Италия! Флиге, самолёт, летать – супер! – Зять

показывает большой палец и даёт нам денег на «полёты во сне и наяву».

- Не волнуйся, - говорю я мужу, - мы полетим с инструктором.

И набираю указанный в рекламе номер телефона.

 

- Добрый день! – откликается приятный девичий голосок. – Да, вы попали

по адресу, но, к сожалению, полёты будут возможны только через три или

четыре дня.

- А что случилось?

Девушка переходит на доверительный тон:

- Вы знаете, в Сочи отдыхает наш президент, «ВВ», поэтому в воздух

подниматься запрещено.

Как жаль!

Но, может быть, некоторые мечты так и должны остаться мечтами, чтобы

было к чему стремиться, о чём фантазировать по ночам?

 

Мы сидим в плетёных креслах и едим спелый виноград, запивая

коктебельскими винами.

- Розовый Мускат… Мадера… Херес…

Мужчины набрали в розлив разных сортов вина, и теперь мы с

удовольствием их дегустируем.

Штора на окне вновь колышется – то ли от зависти, то ли от ненависти.

 

- Где твой муж? – обращаюсь я к дочери.

- Только что был здесь… Странно.

Мы дружно зовём нашего заграничного родственника, но он как в воду

канул.

- Может, хозяйка пытает его утюгом: «Сколько воды ты спустил сегодня в

душе?»

- Или: «Почему ты воспользовался электрическим чайником дважды за

день?!»

- А-ха-ха!

 

Калитка вдруг резко отворяется, и мы видим улыбающееся лицо

потерявшегося зятя.

Он, подпирая подбородком, несёт в руках несколько больших коробок,

аккуратно сложенных стопкой.

- Ура! Пицца! Пицца!

Аромат свежего теста, овощей и фруктов, настоящего крымского вина

моментально ударяет в голову.

За столом становится шумно, немецкая речь - вперемежку с русской.

Боже, как хорошо!

 

Южная ночь стремительно опускает на землю бархатный, в песчинках

звёзд, полог. Быстро темнеет.

Набережная зажигается разноцветными огнями, словно рождественская

ёлка. Призывно звучит музыка; до нас доносится женский

соблазнительный смех.

Горячий южный ветер, наконец, успокоился, потянуло лёгким приятным

сквознячком.

Разговоры за столом стали тише, интимнее, задушевнее.

Хотелось сидеть просто так и слушать новые интонации прибоя, шороха

песка, звона цикад…

- Если желаете, могу рассказать, как я волей случая стал нудистом, –

задумчиво говорит муж.

- Конечно желаем!

- Тогда слушайте… А было так: в конце восьмидесятых, по долгу службы, я

попал в Коктебель. Нас, строителей, поселили в вагончик, недалеко от

набережной. Мы с мужиками сразу побежали к морю – смыть усталость

после дороги… Отдыхающих на берегу было не много. Удивило то, что все

они были полностью обнажены! Мы, конечно, удивились, сбросили с себя

рубашки и брюки, и побежали к воде.

Вдруг, спустя какое-то время, заметили неладное - вокруг нас

образовалась «зона отчуждения». Люди брали свои вещи и уходили

подальше, оставляя вокруг нас свободное пространство.

- А вы купались в плавках? – догадалась сестра.

- Ну, конечно в плавках, а как иначе?!

- И тогда вы решили покинуть пляж?

- Ничего подобного! Мы решили присоединиться к остальным. Пляж рядом,

до работы рукой подать - очень удобно… Мы сняли с себя нижнее бельё и

«зона отчуждения» пропала.

- Ну, и как вообще... ощущения? Понравилось?– спросила я с иронией.

- Вначале, конечно, было неловко, а потом – как будто так и должно

быть… Надо сказать, что невдалеке стояла пограничная застава с вышкой

для обзора. Наверху этой вышки стояла труба для наблюдений. Эта труба,

вместо того, чтобы вести наблюдение за морем, чаще всего была опущена

вниз - для наблюдений за обнаженной натурой!

- Да, служба у пограничников – не сахар! – выразил общую мысль

племянник.

- Только недавно узнал, что этот пляж основал поэт Максимилиан

Волошин. Вообще, Коктебель – место особой силы. Здесь энергетика –

просто сумасшедшая!

- А набережная – чудо… Сколько самобытных музыкантов, художников… В

одном углу слышно «хари Кришна хари Рама», в другом – «бесаме мучо»…

- У меня муж – нудист, а я об этом только что узнала!

- Да ладно тебе, - отмахнулся супруг.

 

- Мы – на дискотеку!

Молодёжь спешит получить как можно больше впечатлений.

Зять, дочь и племянник быстро растворяются в крымской ночи,

пропитанной йодом и амброй тайных желаний.

- Код домофона не забудьте! – кричит вслед предусмотрительная сестра.

- Не забудем! – откликаются весёлые голоса.

Ах, молодость…

 

Мы, представители «прошедших огонь, воду и медные трубы»,

отправляемся спать.

В комнатах стоит неимоверная духота.

Видимо, она, духота, чувствует себя здесь полноправной хозяйкой, и

покинуть помещение хотя бы на ночь, не собирается.

 

- Тань, ты спишь?

- Нет, а ты?

Странный диалог!

Наконец, в объятиях сна мгновенно оказывается внук, а затем и я...

 

Ночь пролетает, словно стриж над крышей дома - в одну секунду.

Какое всё-таки блаженство – услышать первые звуки утра: крики

горлицы, шум листвы за окном!..

В комнату входит сестра с махровым тюрбаном на голове – она уже успела

потратить «лишнюю» порцию воды в хозяйском душе.

Татьяна смотрит на меня с лёгким прищуром:

- Угадай, что случилось со мной ночью?

- А что случилось? – я села в кровати, предчувствуя недоброе.

- Как ты думаешь, на кого я похожа в этой ночной сорочке? – задаёт

Татьяна несуразный вопрос.

Она крутится передо мной, как невеста – на смотринах жениха.

 

- Сейчас, попробую угадать… Может быть, на Анжелину Джоли?

Сестра присела на краешек кровати, размотала тюрбан.

- Ты же сама знаешь - я очень чутко сплю… Так вот, просыпаюсь я ночью

от собачьего лая. Дай-ка, думаю, выйду – вдруг молодёжь с дискотеки

вернулась, а войти не может - код домофона забыли…

- Ну и?

- Выхожу на улицу, как есть – в этой самой белой ночнушке. Слышу, кто-

то с домофоном возится. Я ноги – в тапки, и иду открывать калитку.

Вдруг, представляешь, калитка сама открывается, и заходят незнакомые

парень с девушкой.

А тут им навстречу я – здрасьте! - натуральное привидение. И главное,

луна так ехидно на меня светит, чтоб я вообще смотрелась

натуралистично.

- Офигеть! А дальше что?

- Девчонка как заорёт, и парень, вижу, сильно испугался, аж побледнел.

А я что, лысая? Тоже заорала! Вот тогда они поняли, что я –

всамделишная, живая и пошли к себе в комнату. Оказалось, это новые

жильцы.

Я повалилась в кровать от гомерического хохота:

- Ну, ты даёшь!

 

Мы втроём – я, сестра и дочка – накрываем стол к завтраку.

После ночных возлияний всем захотелось горяченького, но варить суп в

такую рань никто, естественно, не захотел.

Поэтому проблему решили быстро: наделали бутербродов из того, что

осталось и заварили лапшу в брикетах.

Коктебель ещё спал…

Восходящее солнце только-только окрасило виноградную лозу в медовые

тона и заставило солнечных зайчиков прыгать по двору.

 

Утренняя нега чувствовалась во всём: в чайных розах, тронутых бисером

росы; в лёгких розовато-лиловых облаках; в слабом дуновении ветерка; в

далёком гудке парохода…

Внук нашёл в траве то ли светлячка, то ли червячка и, положив его на

пухлую ладошку, что-то ему выговаривал…

Дочь, обиженно надув губы, лениво ковыряла в тарелке ложкой, будто

надеясь найти там не дешёвую лапшу, а диковинных устриц или мидий.

Зять улыбался, но как-то натянуто, и лёгкое чувство вины читалось в его

глазах.

Племянник что-то искал в недрах мобильного телефона с деланно-

равнодушным видом.

 

Я не выдержала:

- Что-то случилось?

Племянник повёл плечами, но я поняла, что он - в теме.

Наступила неловкая пауза…

Татьяна попыталась разрядить обстановку и вновь поведала о ночном

происшествии:

 

- Сегодня ночью сюда прилетало привидение - не молодое, но о-ооочень

симпатишное!

Все рассмеялись, и даже внук, толком ничего не понимавший, поддался

общему восторгу.

Напряжение, словно утренний туман, растаяло в воздухе…

 

Солнце поднялось выше, зацепив лучами позеленевшую от времени

черепичную крышу.

За соседним забором приятный мужской баритон излагал кому-то по

телефону:

- Не волнуйся, добрался хорошо. Море тёплое, погода чудесная…

С улицы до нас долетел звонкий детский голосок:

- Мам, а где море?

- Там, сынок, за поворотом…

Какое счастье – за ближайшим изгибом улицы узреть давнюю мечту!

А город в это время стряхивал остатки сна, будто змея – старую кожу…

 

- Всё было совсем не так, дорогой! – кипятилась дочь.

- Фсё так и слючилось, дарагая! – кипятился зять.

- Может, вы всё-таки посвятите нас в причину ссоры?

И перебивая друг друга (кто прав, кто виноват?), дочь и зять поведали о

ночном инциденте.

 

Тот, кто бывал на Средиземноморье или в Крыму, или на другом

прекрасном побережье, отлично знает: от изобилия солнца,

гипнотического влияния морской стихии, у отдыхающих иногда всё

переворачивается с ног на голову и, проще говоря, сносит крышу!

«Вот это - крымское лето:

Море в огранке багета

Золотисто-песочного цвета

И воздух

От гомона диких туристов

Пенится между свечей кипарисов...

Пьянею,

Словно от терпкой "Лидии",

Крабы, раки и мидии.

 

Господи, как ты вмещаешь всё это,

Крымское лето?

 

Торгуют халвой, пахлавой и щербетом,

И пары нудистов,

Забыв про любые запреты,

Целуются страстно,

И счастье их солнцем согрето;

 

А в море - медуза,

Как прима Большого балета:

Прозрачна, легка!

Чешуйки воды

От пекла червонными стали,

И чайки от собственных криков устали,

У крымского лета -

Тонкая амбра греха».

 

Флюиды безумия, страсти, эйфории так явственно витают в воздухе, что

из них можно сделать горячительный коктейль и пить через трубочку.

Что, впрочем, и было сделано нашей юной компанией в одном из

прибрежных ресторанов.

Ребята попробовали на вкус различные коктейли, по достоинству оценив

каждый.

Все были довольны: рядом, буквально в двух шагах, плескалось ночное,

Чёрное-пречёрное море, и музыке в такт подмигивали крупные звёзды и

светодиодные лампы танцпола.

 

Девушки в «мини» с роскошными формами, молодые мужчины,

разгорячённые присутствием дам, шум прибоя - на всё откликалась

душа, и трепетало тело.

Общий ритм, общий драйв, общая эйфория!

Молодая кровь, словно лимонад с пузырьками - кипит, шипит, пенится.

Хочется невозможного: достать с неба звезду, пройтись по лунной

дорожке, птицей взлететь на гору Ай-Петри…

 

- Тот высокий брунет – наглец! Он кушал тебя глазами! – эмоционально

говорит зять.

- Ты ревнуешь на пустом месте, - парирует дочь.

- Ничуть!

Ревность – это укол адреналина; это пожар, раздутый задетым

самолюбием.

 

Хорошо, что море было под рукой!

- Иди, охолонись.

- Только с тобой, дарагая!

К удовольствию окружающих, ревнивец подхватил супругу на руки и

окунул в прибрежную волну.

Хорошо хоть не утопил, как Стенька Разин – персидскую княжну.

Милые бранятся – только тешатся…

 

- Когда чистите зубы, обязательно выключайте воду…

Я вздрогнула от неожиданности – за спиной неслышной тенью появилась

хозяйка:

- Да-да, я за вами давно слежу.

Я чуть не подавилась зубной пастой.

- Сколько же можно?! Мы оплатили проживание по той цене, что вы

назначили!

- Это не важно, - с таким же невозмутимо-постным выражением возразила

она и удалилась восвояси.

Мы поняли, что в этом доме делать больше нечего…

 

Наш «цыганский табор» оперативно собрал пожитки, вновь готовый к

новым авантюрам и испытаниям.

- По коням! – скомандовал муж, и жестом Наполеона показал туда, где

вонзая в небо верхушки сосен, громоздилась Ай-Петри.

 

«Там, высоко в горах,

Воздух почти разрежен,

А неба шатёр – в алмазах,

Когда-то я был невежей,

Теперь я стал скалолазом,

Без документов и метрик,

Когда покорил Ай-Петри.

 

Завтра зажжёт рассветы

Огненное светило,

Словно большое огниво,

Чиркнув о склон Ай-Петри».

 

Мы все были наслышаны о тернистом пути, ведущем к её вершине, но то,

что мы испытали, превзошло все ожидания!

Горный серпантин – всё равно, что русская рулетка – никогда наверняка

не знаешь, что там, за поворотом.

Два железных коня – «Нива» и «Форд», на которых мы совершали

путешествие, к счастью не подвели нас и в этот раз.

Руль «Нивы» крепко сжимал хоть и молодой, но опытный водитель –

племянник.

«Фордом» управлял не менее опытный водитель – «импортный» зять.

Мы с сестрой, не испытывая особого страха, глазели по сторонам.

Но только до тех пор, пока муж в полголоса не обратился к водителю:

- Ты видел это?

- Ага…

- Будь осторожнее.

- Вы это о чём? - с подозрением в голосе спросила сестра.

- Не смотрите вниз, - запоздало приказал супруг.

 

Лучше бы он этого вовсе не говорил! Как можно не смотреть вниз тогда,

когда это запретили?

Мы с сестрой, вывернув шеи, оглянулись назад: внизу, среди камней и

поломанных деревьев, лежала чья-то разбитая машина.

О, ужас!

Наши виражи становились всё круче и круче, самообладание покидало,

как тень – солнечный полдень.

 

У меня заложило уши, в голове появился неприятный звон.

Мы с Татьяной, словно две большие рыбы, заглатывали воздух ртом и с

шумом выдували через ноздри, чтобы выровнять давление.

- Американские горки отдыхают, - попыталась я пошутить, но голос

предательски задрожал.

Татьяна, чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, достала пакет с

сушками и стала методично уничтожать одну за другой…

Одна моя знакомая, в состоянии стресса, съела палку колбасы, не моргнув

глазом. А потом удивлялась: куда девалась колбаса? Только увидев в

мусорном баке остатки пира, поняла, что это – её рук дело… Вернее,

зубов.

 

На одном из крутых поворотов мы еле-еле разминулись со встречной

машиной.

- И зачем я согласилась на эту авантюру? – кисло улыбнулась Татьяна.

- Потерпите, половину пути уже прошли, - подбодрил муж.

Я обратила внимание, что у нашего водителя, прокладывая дорогу, от

виска бежит вниз тонкая струйка пота.

Струйка страха и напряжения сбежала по шее, а затем исчезла в глубине

воротника рубашки…

 

Но как-то вдруг всё неожиданно закончилось!

Мы выехали на плато Ай-Петри.

Нет, определённо не так я представляла себе вершину горы!

Воображение рисовало крутые каменистые пики со скудной

растительностью.

А ещё я представляла себе сизые тучи, которые, цепляясь за скалы,

ночуют здесь безотлучно.

Тут же, куда хватало глаз, простирались горные луга с пышной

растительностью, и казалось, будто мы едем не по горному плато, а по

раздольным приволжским нивам.

 

Вдалеке неожиданно возникло несколько зданий необычной конструкции

- было в них что-то внеземное, инопланетное.

- Что это?

- Это крымская обсерватория, - пояснил супруг.

- Ничего себе!

- Здесь находится один из самых крупных телескопов, диаметр которого –

почти три метра.

- Ого!

- Поэтому все романтики, как мотыльки – на свет, слетаются сюда на

экскурсию, чтобы взглянуть на звёздное небо… Отсюда открываются

прекрасные виды на Ай-Петри, Чатыр-Даг. Говорят, отсюда виден даже

Севастопольский маяк.

 

Мы миновали условный шлагбаум и оказались на территории, чем-то

напоминавшей восточный базар.

Павильоны пестрели вывесками: «Крымско-татарская национальная

кухня», «Православное кафе», «Вкусно, как дома», «Царская охота»…

А какие запахи витали вокруг и около!

Чурчхела свисала аппетитными гроздьями: эта – с фундуком, эта – с

миндалём, а эта – с абрикосовой косточкой.

Кусочки лукума – словно разноцветная мозаика на подносе; пастила,

завёрнутая в трубочки – яблочная, гранатовая, грушёвая…

- Шашлык – м-мм! Самый вкусный, самый свежий… Попробуй, слушай, а-

аа?!

 

Сувениры и вязаные изделия ручной работы: жакеты из натурального

меха ламы; тончайшей работы, словно воздушные, вязаные платки;

кожаные изделия прекрасной выделки…

Мы идём сквозь строй торговцев, будто пленники – под перекрёстным

прицелом орудий:

- Эй, сюда!.. Эй, красавица!.. Эй, не проходи мимо!

 

Наконец, пытка закончилась, и мы оказались в стороне от назойливых

торговцев.

- Как же холодно! У меня зуб на зуб не попадает, - дочь кутается в тонкую

трикотажную кофту.

- Если внизу температура плюс двадцать семь по Цельсию, то здесь,

думаю, не больше семнадцати, - стуча зубами, констатирует факт

племянник. На него жалко смотреть: он одет в шорты и лёгкую рубашку.

- Можно вернуться к машине за тёплыми вещами, - предложила я, но

никто не захотел.

- Сейчас выберем уютное кафе и согреемся. - Муж, как всегда, вносит

дельное предложение…

 

Это кафе оказалось последней, крайней точкой нашего путешествия по

Ай-Петри.

Оно нависло над самой пропастью, открывая взору прекрасный вид:

внизу простирается синее море. Спокойную гладь его бороздит белый

корабль, казавшийся с этакой высоты совершенно игрушечным.

Ялта и Алупка белеют фасадами домов, раскинувшись у подножия горы…

Белая, ослепительная Ялта!

 

Вспомнился Антон Павлович Чехов, описывающий эти места:

«От Симферополя начинаются горы, а вместе с ними и красота… Море

чудесное, синее, как волосы невинной девушки. На берегу его можно жить

тысячу лет и не соскучиться. Купание до того хорошо, что я, окунувшись,

стал смеяться без всякой причины. Погода в Ялте тёплая, совершенно

летняя. Если бы у меня были деньги, то я перебрался бы сюда навсегда».

 

- Что будем заказывать? – с улыбкой обращается к нам девушка-

официант. – Позвольте принести вам тёплые пледы – здесь достаточно

сильный ветер.

Мы благодарно киваем в ответ.

 

Каждый из нас заказал по горячему лагману, овощному салату и бокалу

свежего сока.

Холодная дрожь постепенно отступает - на смену ей приходит тепло и

приятная усталость.

Небо над Ай-Петри нависает так низко, что, кажется - протяни руку и

сможешь погладить его атласную безупречную «кожу».

На линии горизонта небо сливается с водой, искажаясь одной голубовато-

фиолетовой линзой. И возникает ощущение, что у жизни нет ни начала,

ни конца. Раскинь руки – и сможешь объять Земной шарик!

 

Мои друзья глядят в бесконечную даль, и по их лицам я вижу – они

счастливы.

«Табор уходит в небо» - всплывает знакомая строка, наиболее точно

отражающая картину…

 

Вот такими - счастливыми, восторженными, мы навсегда останемся на

фотоплёнке: скалистые склоны Ай-Петри, яркое небо, синяя вода Чёрного

моря и пассажирская канатная дорога «Мисхор – Сосновый Бор – Ай-

Петри».

До скорой встречи, Крым! До скорого свидания, Святой Пётр – наивысшая

точка нашего незабываемого путешествия.

 

...

Нестинарство – смешение древних языческих и православных традиций.

Главная особенность нестинарства – обрядовый танец на раскалённых

углях.

Виндсёрфинг – вид парусного спорта, в основе которого – мастерство

управления лёгкой доской с установленным на ней парусом.

Название Ай-Петри имеет греческое происхождение и переводится как

«Святой Пётр».

 

Стихотворения - автора.