Четыре копыта, подковы несущие,

Мягкие губы, сахар берущие...

Глаза лошадиные в душу заглянут,

От глаз лошадиных печали увянут.

Вдовина В.

 

Бабушка утром за завтраком сказала деду:

- Ты бы сходил к Матвею, сёдни нам картошку докопать надо, а к нему как раз Витька да Костька в гости приехали. Попроси пособить по - соседски. Мишка-то опосля ранения, ему тяжести таскать не надо бы. Да ещё воды в баню натаскай…

Дед Семён закряхтел, я знал, что он страсть как не любит кого-то о чем-либо просить, а потому сразу ответил бабушке:

- Ну ты, бабаня, меня уж совсем в инвалиды записала. Доктора мне наоборот сказали ногу разрабатывать… Так, что и картошку выкопаем и баньку сварганим в лучшем виде. Картошки-то, я глядел, осталось там всего ничего - рядков пятнадцать.

Довольный таким оборотом дед весело посмотрел на меня и подмигнул.

- Вот это по - нашенски, а то ходи проси там кого-то. Правильно внук, сами управимся…

Вечером картошка была выкопана и ссыпана в погреб, банька тоже была на подходе, и дед Семён старательно доводил её до нужной кондиции. Правда вот раненая нога действительно разболелась не на шутку, и я чтобы не огорчать бабушку лишний раз своей хромотой и гримасами вышел на улицу и сел на лавочку у калитки. Чтобы отвлечься от ноющей боли, я прикрыл глаза и стал вдыхать аромат запахов и слушать музыку звуков вечернего хутора.

Тут в родном хуторе и цветы пахнут душистее, и трава шумит иначе. Моё контуженное ухо с трудом, но всё же уловило чуть слышное журчание. Это речка за огородами, плавно торопясь, переливается по блестящим на вечерней заре, камешкам и что-то бормочет. Подул тихий ветерок и раздался шелест уже желтеющих листьев вербы перед домом. Где-то натужно замычала корова, призывая запоздавшую где-то хозяйку. Я вдыхал и слушал всё это, такое знакомое с самого детства и боль, разбередившая было рану отступила, на душе стало легко и спокойно.

Вдруг, совсем рядом раздался скрип тележных колес и бряканье ведра о железо.

- Тпру-у-у! Тпру-у-у, я тебе сказал… Батюшки светы! Никак Мишаня, собственной персоной. Здорово живёшь!

Я открыл глаза передо мной стояла лошадь, запряженная в телегу, всё свободное место которой занимала огромная металлическая бочка с, привязанным позади ведром. На узенькой грядушке впереди телеги восседал дед Матвей – наш сосед и лучший друг моего деда.

- Здравствуй, здравствуй Матвей Егорыч. Я смотрю ты прям, как греческий бог Посейдон стал – повелитель воды.

- Ну какой я там дон, скажешь тоже, энто вот мерина моего дон Жуаном кличут, - словоохотливый дед Матвей бросил вожжи на бочку и мигом оказался рядом со мной на лавочке.

- Ты бы, дедуня, привязал своего дон Жуана, а то ускачет, будешь потом по всему хутору искать.

- Никуды он не денется. Такая умная скотина, я тебе доложу, вот только до лиц женского лошадиного полу очень охочь. Это когда он ещё жеребцом-то был ни одну кобылицу мимо не пропущал, бывалочи вместе с телегой на неё прыгал. За то и прозвали его дон Жуаном. А раньше он просто Доном звался.

Вот за неуёмную любовь его бедолагу в мерины и перевели. Конечно он спокойнЕе стал опосля энтой операции, но одни хрен глазом на кобыл косит. Вот у деда твоего в загоне лошадка Карька стоит, Жуан её чует, вишь ухами стрегёть и глазом подмигивает. Теперича пока его не понукнёшь хрен он куда с энтого места сдвинется…

Дед Матвей достал кисет, насыпал в обрывок газеты табаку и стал губами склеивать неимоверной величины «козью ножку». Магазинные сигареты и папиросы он не признавал принципиально, курил только табак собственного производства. Занявшись самокруткой, дед на минуту замолчал… Сентябрьский вечер был на редкость тихим и прозрачным. И чистое темнеющее вечерней зорькой голубое небо, и светящаяся янтарной желтизной березовая роща на холме за хутором, прочерченная извилистой полосой проселочной дороги, походили прямо-таки на левитановскую "Золотую осень". Ото всюду тянуло дымком от топившихся банек, а со стороны двора Кругловых донёсся запах шашлычка… Дед Матвей пыхнул едким дымом и продолжил разговор, скорее даже не разговор, а монолог.

- Вот слыхал я Борисыч, учёные люди гутарят, что самая умная животина на земле - это шимпанзе. Только я думаю, что это всё брехня. Возьми вот того же мерина дон Жуана – поехал энто я как-то на ём зимой в Георгиевку к куму. Выехал утром – погодка была блеск, ну а пока мы с кумом пообчались, да чаёк попили, погода испортилась – завьюжило. Хучь и порядком мы с кумом «чаю» выпили, а я всё ж сообразил, что пора до дому командироваться.

Кум уговаривал остаться, но я выпил ещё «чайку» на посошок и поехал. Только-только энто я к переправе на Омке подъехал, как метель нас с Жуаном и накрыла. Ветер свищет, снег в морду нам обоим бьёт, а главное ни черта не видать и мороз всё сильнее жмёт. Метель крутила так, что я всю ориентиру потерял напрочь – дороги не видать и куды ехать даже не знаю. Подёргал это я вожжами туды - сюды, плюнул, бросил вожжи, закутался в тулуп и зарылся в сено на санях.

А метель такая, что сани раскачивает, я и не почуял, как мерин поехал сам по себе. Ежели честно, то пригрелся я под тулупом и заснул. Очнулся, вокруг тишина. Высунулся из тулупа, ночь, небо чистое и звёзды кругом понатырканы, блестят ажник глазам больно. Конь мой стоит и мордой в какой-то забор упёрся. Глянул я повнимательней, а это ворота мои, а за ними дом родной.

Вот ты мне и объясни, как это он дорогу-то к дому нашёл в такую круговерть?! Смогёт твоя шимпанзюка такое исделать?! Ась?! В жизнь не смогёт, на что хошь поспорим! Или вот ешо случАй один был. Подрядился энто я за жидкую валюту Варваре дом из Язовки сюды на хутор перевезть. Заработок легче лёгкого – там мужики телегу нагрузят, тутока тоже казаки сгрузят. Так что ты думашь?! Энта коняга напрочь отказался вести полную телегу бревен. Кино про пленницу на Кавказе видал, там у Шурика ишак заартачился? Так и здеся – встал мой Жуан и не в какую, глазом назад косит и хучь убей его не идёт и всё тут. Делать нечего стал я, телегу разгружать, и токмо успели мы скинуть пару чурбаков, коняга моя заработала. Но я тоже хитрый и все остатние ходки стал делать так: Мужики грузят полную телегу, потомока я скидываю верхнее брёвнышко и порядок. В две последние ходки так я вообще стал две веточки сверху класть, сбрасываю их, вроде груз убавил, мерин всё это зрит и пошёл. Вот какие-такие мысли бродят в этой конской башке?! Не угадашь ни по чём.

А тут на днях спонадобилось мне в магазин - на дворе грязюка и решил я для скорости проехать до магазина верхом без седла. Неохота было с седлом мне возиться. А мерину видимо тож не хотелося грязь месить-то. И что ты думашь делает эта скотинка?! Только мы выехали со двора, он пошёл рысью, ажник брызги от луж во все стороны. Метров десять он проскакал таким резвым аллюром и вдруг резко тормозит, зараза така, подгибат передни ноги и, шею вниз тож резко опускат. Ну а я по его шеяке, как с горки, в грязь и жмякнулся со всего маху. Поначалу подумал, что конь просто спотыкнулся, влез я сызнова на него, а он вдругоряд такой же фортель отмочил. Вот чё тут делать, победил он меня вчистую. Пришлося мне мокрому пешкодралом до магазина командироваться…

А всё ж таки умные они Мишаня ёк макарёк, ажник порой дух захватыват. Вот полаюсь я о своёй Агатой. Доведёт она меня почти до крайностев. Я из дому вон и на конюшню. Обниму своего Дон Жуана, а он смотрит глазами умными, кладёт мне голову на плечо и потихонечку так придавливает чуток. А сам глазом на меня косит и навроде гутарит: «Да успокойся ты хозяин, всё образуется, всё пройдёт, как с белых яблонь дым». Постоим вот так с ним и, веришь аль нет, а токмо мне легше на душе становиться…

Ладно, заболтал ты меня Мишка, а мне ешо по хозяйству управляться. Баню-то топите, аль нет?.. Добро, ладно, хорошо – попозжа загляну, вместях попаримся…

Дед Матвей взгромоздился на грядушку телеги, понукнул Дон Жуана, и они покатили вдоль широкой улицы на свой баз, побрякивая мотавшимся сзади пустым ведром.

Михаил снова прикрыл глаза и подумал:

- У каждого человека лошадь ассоциируется с разными образами. Для кого-то лошадь — это возможность покататься верхом в парке, а для другого это животное олицетворяет друга и партнера по жизни. Но разгадать до конца все тайны и загадки, которые скрывают в себе кони, никто до конца так, наверное, и не сможет.