Сибирские морозы

 

Почти все мои школьные годы прошли в Сибири, в отдалённом от больших городов и всей цивилизации, затерянном среди глухой тайги, небольшом леспромхозовском посёлке Кума. Находился он тогда, как, впрочем, и сейчас находится в Тюменской области, в Кондинском районе в ХМАО (Ханты-Мансийском автономном округе). Со временем, когда в наш посёлок пришла железная дорога (её строили от г. Тавды (районный центр в Свердловской области) до населённого пункта Усть-Аха, расположенного на полноводной и строптивой, очень красивой реке Конда - притока Оби, наш посёлок появился на карте СССР и стал называться станцией Куминская. Тавда - приграничный между двумя областями город, окружённый со всех сторон тайгой. Он находится всего в 100 километрах от ст. Куминская. Ещё Тавда известна на весь мир тем, что в ней родился и жил Герой всей пионерии Советского Союза, Павлик Морозов.

Строительство железной дороги «Свердловск - Усть-Аха» входило в одну из плановых программ очередного пятилетнего плана общепринятой в то время Программы партии по строительству коммунизма в нашей стране, Советском Союзе. Конечно, этот план по строительству железнодорожных путей и всех прилагающих к ним инфраструктур (а это - благоустроенные посёлки вдоль всей будущей трассы для железнодорожников и их семей) успешно в то время был выполнен.

Прежде чем поведать историю, рассказывающую о наших сибирских морозах в Тюменской области, скажу для сравнения пару слов о морозах на Байконуре, в Кызыл-Ординской области Казахстана, где мне довелось проходить срочную армейскую службу. Здесь объявлю сразу: наши сибирские - 40 градусные, по сравнению с казахстанскими - 20 с ветром, просто отдыхают.

Странные в северном Казахстане климат и погода! Всегда удивлялся пока там жил. Когда зимой стоят морозы, почти всегда дует сильный ветер. А летом, в невыносимую жару - тишина. Полный штиль. И не единого поползновения, хоть бы какого-то жалкого, ветерка.

 

В учебке, куда я попал сразу же после курса молодого бойца, наше подразделение раз в неделю заступало в караул. Мой пост был №3. Это склад ГСМ (горюче-смазочных материалов).

От помещения, где располагались все военнослужащие, выполняющие боевую задачу по охране и обороне вверенного объекта, так называемой «караулки», «на глазок», до поста №3 было эдак около метров двухсот. И когда из караульного помещения выходила очередная смена, то на выходе над дверью загоралась, висевшая там, лампочка.

Насчёт часового у нас в части была присказка: «Часовой - это труп, завёрнутый в тулуп, выброшенный на мороз, чтобы никто его не унёс!» Почему? Потому, что поверх солдатской гимнастёрки одевались ватные брюки и фуфайка, после этого - шинель, а уже после шинели - тулуп. Далее: прямо в сапогах залазили в валенки. На «гражданке» таких валенок не найдёшь днём с огнём! Наверно, это был в то время спец-заказ. Ремень автомата мы регулировали на самую максимальную длину. А уж сам автомат одевал на тебя кто-нибудь из караульных, то есть, находившихся рядом товарищей, потому как самому в такой слоёной «капустной» экипировке, из-за не поднимающихся вверх, хотя бы на чуток, рук, одеть как-либо его было невозможно.

И вот в таком одеянии мы ходили и заступали в дежурство на пост. Не успев отойти далеко, сразу чувствовалось, как холод быстро проникает под все одежды и ползёт по телу. На посту ходишь и сразу присматриваешь на территории какую-нибудь ложбинку. А через несколько минут, убедившись, что смена во главе с разводящим или начальником караула зашла в караулку, и лампочка над входом погасла, падаешь на снег в заранее обнаруженное, присмотревшееся и облюбованное при первом же беглом обходе по установленному на посту маршруту, местечко. На земле сразу становилось теплее. Ветра не было, и это спасало. Главной задачей для часового было не уснуть и не прозевать, когда загорится снова лампочка. Подняться быстро с земли в таком одеянии было не просто. Но мы как-то всё же ухитрялись сделать это.

Теперь о морозах в Сибири.

Конец января 1969 года на Куминской, как никогда, был очень холодный. Уже около недели морозы стояли под 40 градусов. Для старшеклассников (8-х, 9-х и 10-х классов) предел был -45. Только после этого принималось решение о полном закрытии на неопределённый период времени нашей, единственной, но достаточно большой в посёлке школы, пока морозы не спадут до отметки в – 45-40 градусов. И в школу в это время, понятное дело, из учащихся никто не ходил.

Как-то утром, когда ещё даже были не сумерки, а настоящая ночь и темнота, хоть глаза выколи, побрёл я в школу. Учились мы с 8 часов, а в это время по утрам зимой рассвет наступает в наших широтах поздно. Сразу за начальной школой свернул налево, и мимо котельной, по тропинке, срезая привычный маршрут, которым ходили все наши школьники, иду себе, мечтая побыстрее очутиться в тепле. Снег под валенками скрипит, и этот скрип слышно далеко-далеко. Подхожу к железнодорожной насыпи. За ней, то есть за железной дорогой, которая к нам в посёлок пришла совсем недавно, начинались дома работников леспромхоза и их семей. Вдруг вижу, как раз оттуда, с той стороны, из-за домов появляется голова тигра и движется мне навстречу. Встал, как вкопанный, страх сковал всё тело. Оцепенел! «Столбняк» полнейший! Лихорадочно путаются в голове мысли: «Откуда эта зверюга появилась у нас в Сибири? Сбежал из зоопарка? Но до ближайшего зоопарка - почти 800 км!» По-прежнему продолжаю стоять! Страшно! Мучительно долго стало тянуться время… Секунды стали казаться вечностью! Ни то, чтобы шагу вступить, шелохнуться не могу! Облегчение наступило, и я смог набрать в рот, проглотить очередной глоток морозного воздуха, только когда за «тигриной головой» стало прорисовываться обыкновенное женское пальто. «Господи! Женщина! Ура! Не тигр!», - сразу пришло в голову. «Тигра» прошла мимо меня, не подозревая, как она меня напугала. Засмотревшись на подобие тигриной головы в то морозное утро, когда ещё не совсем рассвело, и слёзы из глаз от мороза застилали глаза, я и не заметил, что «тигр» идёт на двух задних лапах…

Раньше я таких меховых шапок женских никогда не видел. Из пыжей, рыжей, с чёрно-белёсыми отливами лисьей шкуры с завязками на подбородке. Вот и причудилось со страху.

Пришёл в школу, нашёл своего друга Витальку. О чем-то затеяли неспешный разговор. Прозвенел звонок на первый урок. Заходит наша классная руководительница Людмила Александровна - преподаватель химии. Мы все её очень уважали, любили и поэтому ласково называли: «Наша Химуля». Классная сообщила радостную весть: «Ввиду того, что температура за окном -47 градусов, занятия в нашей школе отменяются!» Всё! С этой самой минуты мы можем идти домой.

Вышли на улицу. Мороз давит! Раннее утро! Но к этому времени в посёлке уже все в своих домах затопи печи. Белый дым из печных труб загадочно, немного покружив чуть-чуть выше крыш, убранных в красивые толстые шапки снега, поднимается строго вертикально вверх. Просто сказочно красив в это время наш посёлок. А на улице, несмотря на сильный мороз, полным полно детворы. Лафа для всех учеников - в школу не ходить. И, что самое удивительное - не только катаются на санках, а даже на велосипедах.

Не заходя к себе домой, пришёл к Витальке. Думаем, что будем делать-то? Целый день впереди! Ничего умнее он придумать не смог, как предложить идти на охоту. Как только я его не отговаривал, какие доводы не приводил, бесполезно. В ответ - одно: «Не хочешь, не ходи, один пойду!» Это был удар ниже пояса. Отпускать друга в такой мороз одного - предательство. И я согласился. Виталя говорит: «У меня есть гусиный жир, намажем лицо и все будет нормально».

Дома оделся, как можно теплее, взяв ружьё и широкие охотничьи лыжи, побрёл снова к другу. Пошли вместе в лес, который начинается сразу же в 100 метрах от крайних домов в посёлке.

Сразу же за домами одели лыжи. Идём… Тайга словно съёжилась от мороза! Берёзы все в инее, а вокруг - просто зловещая синева! И - мёртвая тишина! Всё живое, действительно, как будто бы вымерло! Ни одной птички, даже снегирей не видно. Все куда-то попрятались от мороза! Побродив какое-то время безрезультатно на лыжах по тайге, вышли на зимник (Зимник – временная зимняя леспромхозовская дорога, по которой вывозят лес).

Мой друг, задорно и в то же время виновато улыбаясь, бодряще, произносит: «Давай хоть по мишени постреляем?!» Я не возражал, лишь бы побыстрее, думаю, от этого холода - домой.

Сняли лыжи, нашли на обочине дороги какую-то картонную коробку, отошли метров на 40. Виталька стрелял первый. Прицелился, нажал спусковой крючок, но вместо выстрела послышался один слабый щелчок: «Пук!» И, сколько ни пробовал перезаряжать и пытаться стрелять снова, ружьё вяло отвечало этим: «Пук!» Понятное дело - весь ружейный механизм замёрз. Тоже самое было и с моим ружьём! Курок не ударял по бойку, а медленно-медленно сползал и снова: «Пук!» Так ни разу и не выстрелив, привязав лыжи шнурком к ремню, волоча их по снежному насту за собой на прицепе, поплелись мы домой. Не знаю, о чем думал Виталька, но я про себя, ругался что согласился на эту авантюру - идти в такой мороз на охоту. Но тут же находил для себя и оправдание: «Я же - настоящий друг? Или нет?! Ведь никакой мороз нашей дружбе - не помеха!»

Так молча и брели мы по лесу, возвращаясь с охоты, каждый думая о чем-то своём, похожие в это время, наверное, со стороны на двух пленных немцев под Москвой.

Уже дома оба почувствовали, как замёрзли. Ещё долгое время пощипывали от мороза пальцы рук и ног, а по телу пробегали мурашки. А то, что щеки и нос не отморозили, наверное, гусиный жир помог.