Она провела ладонью по его волосам и тихо спросила:

 

- Почему ты сегодня такой грустный?

 

Он смотрел куда-то вдаль за окно, где второй день ветер с дождем продолжали непокорное танго, и в глазах его не было умиротворения.

 

- Я грущу оттого, что дождь сегодня, как никогда, серый. - наконец ответил он - В моих утренних снах он всегда голубой. Как и небо, в котором любят обретать независимость птицы. А ведь, я где-то читал, что они раньше были змеями.

 

- Ты слишком впечатлительный. - продолжала гладить его волосы женщина. - Ты в этот мир попал по недоразумению.

 

- Наверное. - ответил он. - Мир слишком тесен моему разуму. И в нем нет простоты первичного понимания. Я не могу пить его без содрогания "внутренних" мышц

 

Она убрала руку с его головы. Подошла к окну. Долго смотрела в кружева охмелевшей стихии. Потом сказала:

 

- Но ведь ты все-таки здесь. В этом-же должен быть смысл. Во всем, к чему прикасалась моя душа, я всегда находила смысл. Даже тогда, когда отец приходил домой после вечернего сидения в таверне. Он был неласков, но изнутри него кричала страшная детская боль. Он тоже хотел понимания. И думал, что найдет "погружение" в кружке с пивом.

 

- Каждому дано свое личное прохождение. И чаще всего, оно надежно скрыто от внешнего стремления. Кто-то должен стать скрипачом, а вместо этого торгует на рынке. Медленно убивая себя несостоявшейся правдой. - произнес задумчиво он. Подумав, добавил:

 

- Люди часто спешат туда, откуда нет Зова. Невежество движет их к рассыпающимся замкам. Они думают, что золото съедобно, а тщеславием можно накормить внутренность. При этом забывают, что единственное, что у них есть это время. Дабы в нем изваять свое совершенство.

 

Женщина отошла от окна. Присела у его ног. Посмотрев снизу на него, спросила:

 

- У тебя опять предчувствие?

 

Он взял ее за руку и ответил:

 

- Да. Боюсь, что снова приходит разрушение. Возможно, последнее и самое страшное. Движение слишком ускорилось. Спираль закручивается все сильнее. И это верчение слишком многих выбросит из Присутствия. Время бессмысленного потребления прошло. На всех нас в муках рождения, страшных и болезненных, движется Мир, в котором надо будет уже только давать. Всего себя и без остатка. Уже не будет прошлого и будущего, а будет только Вечное Утреннее Свечение. И кто не успеет зажечь, уйдет в ночь безвозвратно. Унеся с собой и саму бездну.

 

- Скоро-ли это настанет? - спросила она.

 

Он сжал ее пальцы, посмотрел на нее - и сказал:

 

- Жатва уже пошла. И костер для плевел давно готов. Но люди продолжают строить Вавилон, нужный для их самолюбия, но вредящий тихому голосу, что выделен для каждого. Дабы никто не мог сказать, что Зов забыл о нем. Люди будут снова убивать, насыщая свое нутро багровыми реками. Будут выдумывать новых идолов и насиловать друг друга преклонением пред ними. Но это будет, к счастью, недолго. Свет, скрывавший так долго и тщательно Сущность, готов выйти из забвения. И мы должны его встретить...

 

Они сидели, обнявшись, и смотрели в мир за окном. Туда, где дождь с ветром разошлись в шальном порывистом танце. Смывая начисто все старые следы. Они ждали, когда из-за мрачных туч в их окно навсегда пробьется новый чистый Свет.