Он был одним из тех, кого зелёная волна несла по ранним

улицам

большого города. Находясь в потоке машин, он думал только об одном –

хотелось не попасть сегодня в пробку. Вспышками между домами его

догоняло восходящее солнце – оно совсем недавно оторвалось от земли.

 

Каждое его утро состояло из набора обязательных вещей, которые он

выполнял в строгой последовательности. Новостной портал под вкусную

шипящую яичницу обычно завершал лёгкую пробежку на свежем воздухе

и тридцатиминутную разминку в тренажёрном зале. Пробуждение детей

обычно совпадало с его выходом на работу. Главным в это время было не

застрять в связи с очередными, вдруг возникшими проблемами семьи. То

необходимо было срочно разобраться с финансированием репетиторов, то

– достать с верхней полки новый утюг. Не допускало отлагательств и

восстановление справедливости в конфликте между младшими детьми:

вопрос, кто будет первым умываться, действительно, нельзя было

поставить на самотёк. Бывали случаи, когда жена настаивала на его

возвращении практически уже с полпути.

 

Это утро не стало исключением. На ходу проверив дневники детей

(подумать только, очередная неделя подошла к концу!), в такой же

спешке он одобрил и подарок тёще — миниатюра какого-то известного

художника, купленная женой на аукционе, была действительно хороша.

Не забыть бы только уточнить дату — кажется, у тёщи намечается юбилей.

 

Ослепляющая улыбка солнца вскоре замедлила своё скольжение — в

хороводе бегущих домов наметилось ощущение потери зеленой волны. Он

посмотрел на часы — похоже, и на этот раз ему не удастся избежать

ненавистной пробки на дороге. До чего же она теперь была ему некстати!

 

На десять утра была назначена встреча руководителей трёх независимых

компаний. Обсуждение вопросов по их слиянию подошло к логическому

концу. Как одному из наиболее вероятных кандидатов, ему необходимо

было доказать свою незаменимость – кто, как не он, способен лучшим

образом возглавить новый холдинг.

 

В последний раз отметив в голове особо важные моменты своей речи, он

представлял себя уже стоящим перед солидной аудиторией.

 

Бескомпромиссные лица – многих знал он довольно давно – они никак не

выдавали своего отношения к происходящему. На каком-то этапе – на

уровне гардеробной или входной двери – произошла некая

трансформация, обезличившая их физиономии в усреднённую маску.

Впрочем, теперь ему было всё равно. В некотором смысле, это даже

помогло сосредоточиться на главном объекте в связи с обострившимся

ощущением собственного Я.

 

Он стоял перед ними, уверенный в себе. Он давно ожидал этого момента.

В прошлом остались и бесконечная работа по вечерам, и отсутствие

выходных, и — сопутствующий карьерному росту компонент – столь

ненавистные им унижения.

 

Он хорошо представлял перспективу своего места в руководстве

компании. Им давно уже был подготовлен целый комплекс

реорганизационных работ. Теперь же ему необходима была только

поддержка, чтоб доказать себе и окружающим осмысленность всей

предыдущей своей жизни. Он усмехнулся – и, кстати, предстоящей тоже

заодно.

 

Выдерживаемая пауза была чётко продумана. Он ожидал максимальной

концентрации окружающих на себе. Убедившись, что все последние темы

недели были исчерпаны, он улыбнулся и пообещал не злоупотреблять

личным временем коллег. А это означало, что его выступление не будет

сокращено ни на один миг. Даже если для этого придётся отказаться от

Второго пришествия! Впрочем, никого и не посетило сомнение. Поудобней

устроившись, они были готовы к серьёзному и нелёгкому разговору.

 

И все же, пауза затягивалась. С достоинством удержать взгляды коллег

помогло ощущение своего безукоризненного отражения. Подготовка к

сегодняшнему выступлению, несомненно, включила в себя и этот

компонент.

 

Его густая строптивая шевелюра была уложена на аккуратный пробор.

Следовало отдать должное одному из лучших в городе стилистов — его

рукам могли доверить свои головы самые привередливые. Светло-серый

костюм был выбором жены. Из дюжины сорочек она предпочла самую

белоснежную. К месту оказались и подаренные ею когда-то запонки.

Работу дорогого мастера выгодно подчеркивал накрахмаленный жёсткий

манжет — утончённая вязь с инициалами на его фоне выглядела особенно

изысканно. А завершал всю эту великолепную композицию ненавязчивый,

но весьма убедительный акцент. Из-под безупречно посаженного рукава

был едва обозначен ослепительный «Ролекс».

 

Но теперь он, почему-то, вспомнил о других часах...

 

Лето в тот год было удивительно жарким. Ставшие более короткими ночи

позволяли порою досиживаться до самого утра. И только к рассвету, когда

первые проблески света едва прикасались к разросшимся веткам вьюнов,

земля остывала. Словно разжатые кулачки, цветы распускали свои

лепестки — изумрудно-сиреневая роскошь! — они доверчиво

поворачивали к солнцу свои открытые и наивные улыбки!

 

Ближе к обеду появлялись невесомые перья облаков. Стремясь сохранить

гармонию цвета, они растекались по слепящей голубизне неба, чтоб

незаметно раствориться и обесцветить звонкий, уходящий в непостижимую

бесконечность купол.

 

Пожалуй, это были самые яркие впечатления от вдруг навалившейся после

школы свободы.

 

Принятое на семейном совете решение о его поступлении на мехмат было

не случайным. Для мамы главным фактором в защиту этого проекта был

довольно высокий рейтинг факультета, для всех прочих родственников —

профессиональная династия семьи. Пришлось на время отказаться от

мольбертов. В самый дальний угол он закинул кисточки и краски. Там же

нашли приют и его любимые, потрёпанные от многочисленного прочтения

книжки.

 

С приятным ощущением тяжести на запястье руки он шёл по устрашающим

коридорам старинного здания университета. Это были часы «Восток». Они

были подарены родителями за успешное завершение учёбы в средней

школе. Правда, тогда ему казалось, что ценность подарка значительно

перевешивает абстрактные показатели, каллиграфическим почерком

вписанные в школьный аттестат. Однако зацикливаться на этом не

хотелось — наслаждение летом, свободой и открывшимися перспективами

с благодарностью откликнулось на ещё одну составляющую

непосредственного юношеского счастья.

 

... Да, да – часы... Время поджимало. Он незаметно, как-то «про себя»,

прокашлялся, чтоб обратиться к своему самому сильному козырю – к

тяжёлой артиллерии относилось его ораторское мастерство...

 

Громкие сигналы машин заставили его окончательно пробудиться — в

потоке навалившихся мыслей его, действительно, отбросило слишком

далеко. Наглый синий «Фольксваген», обойдя справа законопослушный

«Ниссан», дерзко подрезал белую «Хонду», успев проскочить на зелёный

свет. Резким толчком была обозначена немедленная остановка – новый

узкий ботинок до конца упёрся в пол. Это, опять же, был тот самый

случай, когда выбор не предполагался – немигающий красный глаз

убедительно смотрел на него в упор.

 

Настало время светофора. Разделённый им поток машин обречённо стоял.

Пёстрая зебра перехода, неожиданно обнажившись на дороге,

доброжелательно передавала преимущества пешеходам. На какое-то

время она позволила им воспринимать себя главными.

 

По удивительной иронии судьбы в этот же самый момент сработал ещё

один фактор. Не подчиняясь правилам, которые до сих пор успешно

регулировали взаимоотношения между машинами и людьми, в свои права

вступила пробка на дороге. За пешеходной полосой, тучно присев,

картинно вырисовался массивный багажник седана. Жестокие

условия игры обоими водителями с досадой принимались. Оказавшись по

разные стороны баррикад, им с «Фольксвагеном» оставалось только

уповать на случай, чтобы эта остановка не была затянута на долгие часы.

 

Он откинулся на спинку сидения и включил плеер.

 

Балансируя между временем и пространством, лёгкая тема саксофона

ненавязчиво перевела его мысли в другой формат. Она бережно накинула

на ворох его проблем своё тонкое невидимое одеяло и позволила

сфокусироваться на позитиве. Ничего не поделаешь — волшебная сила

искусства! Не прошло и минуты, как багажник «Фольксвагена» заиграл

новыми красками. Как оказалось, он был не так уж и плох!

 

Парящая птица... Вылепленная из звуков она осязаемо кружилась над

машиной, купаясь в дождевом потоке солнечных лучей. Короткими

ритмичными перебежками она измеряла её сине-небесный металл.

Доверившись солнцу, зримо скользнула по покатой линии заднего

стекла седана и, выписав яркий пассаж дерзким росчерком света,

устало устроилась на массивном и тяжёлом багажнике. Широким взмахом

крыла она позволила цепи несложных модуляций перевести его сознание

в минор.

 

И всё же, дизайн машины был не настолько хорош – его решение

оказалось более чем примитивно!

 

Он выключил плеер и перевёл взгляд на улицу – серая толпа прохожих в

едином движении осваивала предоставленный «пробкой» свободный

переход. Над городом нависла огромная свинцовая туча. Мм-да,.. зонтик

ему теперь бы не помешал.

 

Он позвонил жене.

 

Дома всё происходило по обычному сценарию. Младшие дети, наконец,

определились с очередностью в ванную. Старшая вертелась перед

зеркалом. Горка тряпья, возвышаясь перед ней, красноречиво

подтверждала её мучительные сомнения в выборе одежды. Жена же в этот

момент возвышалась над шипящей яичницей – залогом её успешного дня

были сытые дети. Таким же удачным оказалось и утро для соседей –

братская идиллия его детей была лучшим подарком для них. Одним

словом, из привычного графика семья никак не выбивалась.

 

Ничуть не изменилась и ситуация на дороге. Светящийся глаз светофора

не один раз прошёлся по кругу, представившись красным, зелёными и

жёлтым. Однако, эти цветовые послания не означали ничего — вся

ситуация находилась под контролем пробки. Как стихийное бедствие, она

решала всё!

 

Он приоткрыл дверь.

 

Изменяющуюся картинку на дороге оживили голоса. Студенты, школьники,

пожилые дамы... Клерки, военные, врачи... Было бы интересно увидеть

космонавта... Но, видимо, не лучшим образом на этот раз складывались

обстоятельства. Выпрямив спину, он развёл в стороны плечи и слегка

потянулся. А в общем-то... не так уж и хотелось — гораздо больше ему

теперь хотелось нажать на газ.

 

И, всё же, одна из сценок ему показалась забавной. В то время как это

был один из многих эпизодов, мимо которых он не задерживаясь проходил

каждый день. Действующими лицами были два силуэта — строгая высокая

мама и её маленький упрямый сын. Выдёргивая пухлую ручку из крепкой

маминой руки, малыш настойчиво и неуклюже пытался вырваться. Когда

же переход благополучно завершился, мальчишку ожидал серьёзный

разговор.

 

- Ты знаешь, как надо вести себя на дороге?

 

Опустив глаза, малыш не собирался входить с ней в контакт.

 

- Ты меня слышишь? Я тебе спрашиваю, как надо правильно переходить

дорогу?

 

Пухлые губы мальчика были наглухо сомкнуты, а освободившиеся,

наконец, руки он держал сцепенными за спиной.

 

- Мы не пойдём дальше, пока я не услышу ответ.

 

Перспектива нелепого объяснения вряд ли могла его вдохновить — по

всему было видно, что мальчик спешил. А поскольку лучшим выходом из

этой ситуации он счёл компромисс, то, не долго думая, на одном дыхании

пробурчал: «намальна...»

 

- Замечательно! А теперь подними глазки и объясни, что значит

«нормально». Я слушаю... Тебя слушает и во-о-н тот (она ткнула пальцем)

дядя — видишь, он смотрит на нас из окна машины...

 

Малышу совершенно не хотелось фиксироваться на маловажных деталях.

Прежде всего потому, что привлечение чужого дяди вряд ли могло ему в

чём-то помочь. Кроме того,он не раз убеждался в том, что взрослые люди

вообще не способны понимать вещи, которые придумали не они. Поэтому,

оставшись на позиции компромисса, он решил окончательно её закрепить.

Изобразив на лице чувство вины, он повторил то же самое по слогам:

 

- Ну я же говорю: НА-МАЛЬ-НА!

 

Примирительная интонация сына, похоже, маму убедила. Поиск более

глубокого смысла его слов на этом был завершён. Их встретившиеся

взгляды подтвердили её окончательную капитуляцию — разве могла она

не поверить таким добрым и честным глазам!

 

Мальчишка же, действительно, не собирался никого обманывать. Большие

серые и честные глаза говорили о том, что его признание было более, чем

искренним. В том смысле, что его понимание слова «нормально» не имело

ничего общего с маминым.

 

... И опять неожиданное нагромождение резких звуков ворвалось в

происходящее. Это было и понятно – его «Мерседес» единственный не

отреагировал на сдвинувшийся с места поток машин. Стремясь избежать

столкновения, водители с нескрываемым возмущением выворачивали

руль. Сигналы сыпались со всех сторон.

 

Вскоре наладилось ритмичное сердцебиение большого организма. Оно

позволило отдохнувшим автомобилям свободно продвигаться по

наполненным артериям оживших дорог. Стараясь соблюдать дистанцию, в

общем потоке летел и его «Мерседес».

 

Как законопослушный водитель он подчинился правилам игры. Как

свидетель нечаянной сцены — всё ещё продолжал оставаться под

впечатлением маленького героя. Он не мог отделаться от навязчивого

желания заглянуть ему в глаза. Трудно было объяснить почему, но ему

казалось, что он его где-то видел....

 

На вид мальчишке было лет пять... Или — шесть. В то время как

пытливость ума и неистощимая энергия выдавали в нём чуть ли не

второклассника. Его потерявшие за лето форму сандалии были как-то по-

особенному стоптаны – в результате, он смешно косолапил на обе ноги. Но

чаще, соединённые между собой ремешками сандалии были перекинуты

через деревянный забор. Туда их закидывала мама после очередного

вылавливания головастиков в соседнем пруду. Вот тогда-то и начиналась

настоящая свобода!

 

Что может сравниться с ощущением горячей, живой земли под нежной

ступней? Сбитые пальцы на ногах и корочки на коленках — непременные

свидетели нескончаемых детских игр. Беспредельна была щедрость

солнца. Хронически подгоревший нос был подтверждением тому. А столь

ненавистный атрибут лета – детская панама – терялся, как правило, сразу

же, как только мальчишка оставался один. Словно парус, соломенный чуб

проносил его по увлекательным лабиринтам летних улиц. Это был ещё

один важный свидетель его отчаянного озорства.

 

И всё же, список свидетелей этим не был исчерпан. — Переключив

скорость, он перешёл в другой ряд. — Ну, конечно же, речь идёт о

маленькой резиновой фигурке. А поскольку два его прежних приятеля в

своё время тест на доверие благополучно завалили, статус этой фигурки

повысился до уровня единственного настоящего друга.

 

Когда-то Лёнька имел неосторожность поделиться с ними мыслями о

кругосветном путешествии. Для воплощения этого замысла было собрано

уже всё: тёплый свитер, удочка (правда, она была без лески и крючка –

обыкновенная длинная, слегка изогнутая палка) и обязательные в

подобной ситуации резиновые сапоги. Наутро ни одного из этих атрибутов

на месте не оказалось. Загадочная мамина улыбка говорила о том, что

дальнейшие поиски пропавших вещей были излишни. Свитер и сапоги, по

необъяснимой причине, оказались в чулане, а удочку он вообще нашёл

только на третий день.

 

Позже выяснилось, что в тот памятный вечер ей позвонила мама Олега. В

стороне не осталась и Витькина мать. Вновь созданному конгломерату

удалось без труда задушить едва зародившийся намёк на проявление

личной свободы. В результате у него остался один единственный друг.

Только с ним теперь он мог себе позволить делиться самым откровенным.

Какое невероятное количество фантазий и ослепительных идей было ему

доверено! На какие только авантюры они не замахивались вместе!

 

Большие, добрые, проникновенные глаза! Они принадлежали именно этой

маленькой фигурке.

 

Встреча с этим героем состоялась прошлой осенью, когда мама в один из

тёмных ненастных вечеров прочла ему удивительный рассказ. Это была

сказка о стойком оловянном солдатике.

 

Под размеренный ритм дождя, укутавшись тёплым одеялом, Лёнька

слушал историю о маленьком человечке — о его приключениях, пылком

сердце и огромной пламенной любви.

 

С любопытством всматриваясь в оживающее полотно – на одной из стен

комнаты в убедительном порядке проявлялись яркие картинки — Лёнька

обратил внимание на огромную блестящую пуговицу, которая украшала

красно-синий солдатский мундир. Похоже, это помогло ему определиться и

с выбором новогоднего подарка – подобный наряд мог вполне стать самой

замечательной частью его небольшого детского гардероба. Сладкая,

хрустящая вафельными крошками мысль повела его за собой — до чего же

трудно было справиться с предательски расплывшейся улыбкой!

 

Но в тот самый момент, когда в мыслях облачившись в мундир, он с

гордостью любовался своим отражением в зеркале, его внимание

привлекла другая, пожалуй, даже более весомая деталь. Это было ружьё,

перекинутое через крепкое солдатское плечо. М-да, видимо, с мундиром

он слегка поторопился – всё-же, следует остановиться на ружье. Ну

конечно же, лучшим подарком в новогоднюю ночь будет ружьё!

 

Он не раз смотрел парад по телевизору — стройные ряды подтянутых

солдат, марширующих под барабанную дробь. Разве можно было этим

зрелищем не любоваться? Из чувства солидарности Лёнька никогда не

позволял себе сидеть на стуле. Приложив правую руку к козырьку, парад

он принимал всегда стоя — исключительно лично сам!

 

Затаив дыхание, он наблюдал, как в ритме марша, поблескивая

начищенным сапогом, солдаты демонстрировали восхитительную

выправку. Их ноги поочерёдно взлетали высоко в небо – и у каждого их

было по две. Надо заметить, что отличной выправкой обладал и солдатик

из сказки. Его гордой осанке мог позавидовать любой. Удивительно было

другое. Дело в том, что, в отличие от прочих, мирно спящих в коробке

братьев, он стоял... на одной ноге!

 

Ну а дальше?.. А дальше малыш с головой ушёл в водоворот событий.

Тёплая впадина на диване оставалась единственным доказательством его

недавнего присутствия в комнате. Лёнька же в этот момент находился уже

совсем далеко.

 

Вместе с солдатиком он с любопытством заглядывал в окна старого замка

— хрустальные подвески светильников, накрахмаленные занавески,

крошечная игрушечная мебель и посуда, очень похожая на мамину. И всё

это щедро и торжественно освещалось.

 

Приглушённый ход настенных часов перебили гулкие раскаты шипящих

курантов. За окном ещё больше потемнело. Схваченные первым морозцем

снежинки медленно и невесомо поднимались. До чего же ему захотелось

поймать хотя бы один парящий кристалл! Лёнька с надеждой протянул

руку и разжал пальцы. Увы! — невидимкой скользнув по руке, снежинки

затеяли прятки со звёздами и тут же в ослеплении исчезли.

 

Неторопливый мамин голос продолжал плести очаровательные кружева.

 

Настоящей же сценой для всех этих выдуманных — или, всё-же,

настоящих? — историй служил огромный, старинный, кухонный стол. В

тесной тёмной коробке там спали солдатики. Те, кому суждено было быть

всегда правильными. Одинаковыми! Те, кому по счастливой случайности,

повезло иметь две ноги.

 

В свете ярких огней он увидел и красивую балерину. Она была очень

похожа на девочку из соседнего двора. Взмахом кисти она удерживала

свою тонкую изящную фигурку в кружении. С лёгкостью эльфов она

взбегала по искрящемуся пассажу звуков скрипки, чтобы затем, под звон

рассыпавшегося бисера опуститься и невесомо встать на пальчик одной

ноги.

 

Однако, различие между девочками всё же существовало. Лёнька

внимательно присмотрелся – несмотря на фантастическое сходство их

кукольных лиц, в отличии от знакомой подружки, балерина так же, как и

солдатик, уверенно стояла на одной ноге.

 

Как это часто случается, любую, даже самую идеальную картинку мира

может испортить чей-то один неосторожный мазок. В их случае им стало

появление тролля — именно по его злому умыслу Лёнька вместе с другом-

солдатиком был безжалостно выброшен из окна.

 

Вмиг погасли огни. Они позволили растерявшимся звукам-бусинкам

умолкнуть в самых дальних уголках тёмной комнаты. Впереди предстоял

трудный путь. Яркий, красочный, неохватно счастливый мир повернулся к

нему другой стороной.

 

Одним из самых страшных испытаний стала встреча с крысой. Лёнька

всегда с большой опаской относился к этим весьма несимпатичным

созданиям. В очередной раз ему пришлось убедиться в своей правоте.

Однако теперь обстоятельства явно складывались не в пользу крысы.

Обычная в подобных ситуациях паника обошла его стороной. А всё

потому, что на это раз он был не один!

 

И зрелище водосточной канавы его не испугало. Вместе с солдатиком ему

удалось преодолеть и этот страх. Он набрал полную грудь воздуха и

задержал дыхание… Всё дальнейшее произошло, как в захватывающем

детективе – стремительное скольжение кораблика... скорость, которая

захватила дух... затем – тишина... огромная пасть — она принадлежала

большущей рыбе... домашний знакомый очаг... кухарка... И наконец

огонь!..

 

Так вот! И огонь, Лёнька считал, не способен был сжечь сердце

маленького солдата — все эти испытания были призваны исключительно

только для того, чтобы его закалить. И вообще, Лёньку совершенно не

интересовала такая несущественная категория, как конечность. Его герой

был стойким, а следовательно — вечным. Это простейшая логика

позволила ему с наиискреннейшим доверием отнестись к своей новой

любимой игрушке.

 

Однако, земная жизнь героя имела свои особенности. И эти особенности

входили в противоречие с представлениями о них окружающих людей. Как

это часто бывает, взрослых интересовали второстепенные, на его взгляд,

совершенно неважные детали. Но, к сожалению, именно эти неважные

детали поставили существование его друга под большой вопрос.

 

Солдатик, который был куплен мамой на распродаже, не был одет в

красно-синий мундир. Его не украшали блестящие пуговицы. На

удивление, у него были обе ноги! А ещё ожидания мамы были обмануты

тем, что солдатик не имел – о, ужас! – элементарного ружья.

 

И даже не это было главным для мамы. Хотя, с точки зрения Лёньки, это

был самый настоящий абсурд. Нелепость её утверждений была до

обидного очевидной. Разве можно не принимать солдатика только из-за

того, что он выполнен был — не поверите! — из плотного чёрного

каучука!?

 

Литая фигурка, без ярко выраженных деталей, имела весьма примитивно

вычерченное лицо. На нём едва выделялись впадины, обозначающие

место для глаз, и едва ощутимые скулы. В то время, как все прочие черты

– такие, как нос, щёки, губы, брови – возможно было только

предполагать. Лёньку же совершенно не беспокоили все эти формальности

— его представления об оловянном солдатике вполне вписывались в

подобную модель. Это был самый настоящий оловянный солдатик. К

сожалению, достоверно признать этот факт смог только Лёнька один.

 

Поскольку посвящение в его планы других исключалось, никто не мог

знать и о том, что назавтра был назначен исторический спуск корабля.

Должна же была, наконец, осуществиться его давнишняя мечта о

кругосветном путешествии!

 

Лёньке не пришлось долго мучиться с воплощением своего замысла.

Форма найденной за сараем отсечённой доски вполне соответствовала

корпусу корабля. По периметру отец помог прибить небольшие гвоздики.

Натянутая на них верёвка с точностью имитировала оградительный борт.

Канат и мачты установил соседский мальчишка-старшеклассник. Он же

посоветовал на палубе, на всякий случай, разместить дополнительный

(это был остаток всё той же верёвки) трос. Лёнька озадаченно почесал

затылок, когда работа состоялась – самая сложная часть проекта ожидала

его впереди.

 

Тайник для кораблика был выбран не случайно – это было надёжное

место, о котором не мог знать ни Витька, ни второй его бывший приятель

Олег. Он находился в конце огорода, за сараями. Обычно мама выносила

туда старые вещи, чтобы через какое-то время благополучно о них

забыть. Но на этот раз они оказались как нельзя кстати. Папина старая

кожаная куртка стала для кораблика отличным одеялом.

 

Оловянного же солдатика он там не оставил. Для него предполагался

более комфортный приют. В тёмном углу под кроватью была спрятана

картонная коробка из-под маминых босоножек. Именно в ней солдатику и

предстояло провести решающую ночь.

 

Проснулся Лёнька в тот день, на удивление, рано. Так рано, пожалуй, он

ещё никогда в жизни не вставал. Пронзительный свежий воздух проникал

в комнату через узкую щель приоткрытого окна. Малыш глубоко вздохнул

и натянул на себя одеяло. Прислушался — на кухне вполголоса

разговаривали родители. Несколько самых смелых предположений (типа,

спрятаться под кроватью, а потом убежать...) практически сразу же

провалились. Его предыдущий опыт был красноречив — любые попытки

побега обычно разоблачались мамой задолго до того, как он к ним

приступит.

 

Выбора не оставалось — необходимо было срочно искать не банальный,

политически грамотный к ней подход.

 

Придирчивым взглядом он осмотрел свою комнату. Ничего впечатляющего

в голову категорически не пришло. Игрушки лежали на своих местах,

одежда была аккуратно сложена, на столе и книжной полке не было ни

пылинки — мама, действительно, поддерживала в квартире идеальную

чистоту.

 

И всё же, важный объект вскоре заявил о себе сам. Он утопал в зелени и

привлекал внимание струящимся каскадом серебристо-сиреневых листьев.

Играя всевозможными оттенками пурпурного, он красовался в обрамлении

утончённого кружева многослойных одежд. Это был комнатный цветок. Он

находился в большом керамическом горшке и стоял на подоконнике.

Лёнька задумался — последний раз, если ему не изменяет память, он

поливал его прошлой осенью. Благородный поступок тут же

сформировался в его голове.

 

Некоторые сомнения вызывала влажная земля в горшке. Было очень

похоже, что на протяжении всего этого времени мама о нём не забывала.

А впрочем, неважно! — шмыгнув носом, Лёнька подтянул штаны —

дополнительная забота ещё никогда и никому не повредила.

 

Результат не заставил себя долго ждать — на полу образовалась огромная

чёрная лужа. Но и на этот раз Лёнькина находчивость одержала верх.

Высокая горка свежевыстиранных полотенец — это было первое, что

пришло ему в голову в связи с нечаянно образовавшимся конфузом.

 

Бросив на комнату последний — контрольный — взгляд, он вынужден был

подвести черту. Если не обращать внимания на слегка отягощающую всё

благородство его намерений деталь — белоснежное полотенце, которое с

невероятной брезгливостью продолжало впитывать чёрную влагу, — то в

целом комната выглядела очень даже презентабельно.

 

Вдохновлённый абсолютной логикой своих рассуждений, Лёнька закрыл за

собой дверь. По общей сумме впечатлений его инициатива если даже не

тянула на успех, то вполне могла претендовать на поощрение.

 

Но его ожиданиям не суждено было состояться. Исторический спуск

корабля на глазах превращался в блеф. По глазам мамы, да и по всему её

поведению было видно, что их планы на утро, как минимум, не совпадают.

 

- Как хорошо, что сегодня ты встал пораньше. Иди быстренько

умывайся и садись за стол.

 

На тарелке его ожидали пышные, ароматные сырники. У него не

оставалось ни малейших сомнений — она собирается его чем-то удивить.

 

- У нас на сегодня большие планы, — постукивая ложечкой, она

тщательно перемешивала в чашке чай — я приготовила тебе сюрприз!

 

Сердце Лёньки бешенно заколотилось —нет, это были не сырники.

 

- Какие планы?.. Какой сюрприз?

 

Мама же с объяснениями не торопилась. Аккуратно размазав по булочке

масло, она аппетитно выложила на него клубничный джем.

 

- Сегодня мы будем с тобой проводить опыты.

 

После этих слов он окончательно скис.

 

Закончив завтрак, они перешли в соседнюю комнату. Он обратил

внимание на большой письменный стол — масса бесполезных и

неожиданных вещей, почему-то, потеснила папины книжки и настольные

часы. С первых же слов, с которыми мама к нему обратилась, ему даже

показалось, что она общается с кем-то другим.

 

- Ты знаешь, вчера я нечаянно услышала, как ты разговаривал с

резиновой игрушкой.

 

Лёнька нахмурился.

 

- Нет, я ничего не имею против. Меня даже порадовало, что у

тебя, наконец, появился настоящий друг.

 

Оставалась робкая надежда, что ей ничего не известно о кораблике.

 

- Ты даже не представляешь, в какие игры мы в своё время

играли! У меня были зайчики, кошки, медведи... И, не поверишь, ещё у

меня был большущий симпатичный слон...

 

В этот момент его слух отключился — Лёнька был не в состоянии

воспринимать весь последовавший за этим бред. К тому же, его никогда

не привлекали ни слоны, ни зайчики, ни, тем более, мЫшки. Даже, если

бы они были розовые и пушистые. Возможно, она забыла, сколько ему

лет?.. Однако, на словах «... он же сделан из плотного каучука!» Лёнька

очнулся, и на следующих «... а ты называешь его оловянным!» он

окончательно пришёл в себя.

 

А дальше дистанция между ними стала стремительно разрастаться. Перед

его глазами две ракеты с космической скоростью неслись к

противоположным сторонам. В то время как в одной из них находился

Лёнька, в другой была его мама. Трудно было не признать, что в

результате необратимых процессов (вполне возможно, также запущенных

троллем) буквально через пару минут они оказались в двух разных,

совершенно не пересекающихся мирах.

 

- … так вот! Я решила на примерах тебе объяснить разницу между

оловом и резиной. Мой сын не может быть не образованным, даже ему

всего... шесть лет!

 

Её позиция была более чем очевидна. В Лёнькином воображении тут же

выросло драматическое полотно: терпящий крушение газетный кораблик

– и он сам на его борту. Тщетно было желание увидеть солдатика.

Омываемый волнами, на глазах терял яркость красно-синий мундир — он

стал серым и узким, он его угнетал. В нём он чувствовал себя также

скованно, не комфортно, как и окружающее большинство.

 

Но в тот самый момент, когда его с головой накрыла волна, открытие

сезона, наконец, состоялось. Последовавшее за этим представление, в

общем-то, и составило мамин сюрприз.

 

Это были опыты с самыми разнообразными предметами. Среди них были

тяжёлые, лёгкие и невесомые, колючие, скользкие и пушистые, были

окрашены в самый невообразимый цвет... Она манипулировала ими,

словно фокусник: опускала в воду и подбрасывала в воздух, растягивала,

словно пружинку, и лепила фигурки. Пожалуй, единственное, что она не

предложила, так это распознать их на запах и вкус...

 

А завершились эксперименты последним вопросом:

 

- Ну, теперь-то ты, наконец, понял, чем отличается олово от каучука?

 

Он смотрел на маму и не знал, как надо правильно было ответить.

Неужели она не может принять солдатика только из-за того, что он сделан

из столь ненавистного ею каучука? Как объяснить ей, что внешний облик

фигурки далеко не всегда передаёт её внутреннее содержание? Ему не раз

приходилось слышать слово, значение которого он никогда не понимал, но

сейчас, почему-то, о нём вспомнил — ведь в случае с солдатиком гораздо

важнее было знать, из чего состоит его «душа». Нет-нет, солдатик был

именно оловянным! Безмозглый каучук тут был ни при чём.

 

Мама, тем не менее, была удовлетворена проведённым уроком. Кстати, он

занял не более пятнадцати минут. В награду Лёнька получил получасовую

прогулку с друзьями на свежем воздухе. Но перед прогулкой она

попросила его — теперь уже, как взрослого, понимающего в опытах —

сходить вместе с нею в магазин. Достойной же наградой за прилежание

должна была стать огромная плитка шоколадки.

 

Всю обратную дорогу домой он думал о своём солдатике. А ещё — об

утреннем представлении и о том, что хорошо бы такую шоколадку

получать каждый день.

 

Опыты, на его взгляд, были, действительно, интересными. Непонятно было

другое — какое отношение они имели к нему? Кроме того, что они не

помогли ему ответить на простейшие вопросы, они окончательно запутали

его взаимоотношения с мамой.

 

Плотная материальная масса с её невероятными и вероятными

возможностями — цветом, запахом, массой и формой, умением так или

иначе контактировать с окружающей средой... И — мысль, она не

ограничена ни весом, ни пространством, основана на своих особых

взаимоотношениях с миром... А из чего, собственно, состоит этот мир, если

только предметы, наделённые кучей характеристик, имеют право на

существование? Как же быть с впечатлениями? Каким испытаниям их

надо подвергнуть, чтобы поднять их статус до уровня каучука? И вообще,

неужели это нормально подвергать опытам мысли? Разве это возможно

каждое своё впечатление кидать на весы?..

 

К сожалению, Лёньке так и не удалось сформулировать ни один из этих

вопросов. Будем откровенны — скорее всего, это была банальная каша из

непосредственных обрывков детских мыслей. К тому же, ни в коем случае

не поддающаяся взрослому переосмыслению.

 

Везение ему потворствовало — поток машин остановила пробка на дороге.

Наверное, было бы неправильно не воспользоваться таким удачным

стечением обстоятельств. И он, сглотнув густую слюну от сладкой

шоколадки, предпринял дерзкую попытку освободиться от крепкой

маминой руки...

 

... И опять к нему не сразу пришло понимание происходящего. Красочную

мозаику полузабытых картинок пытался разрушить какой-то настойчивый

звонок... Ах, да!.. — он вспомнил о новых технологиях и подключил

громкую связь.

 

- Леонид Александрович?..

 

- Да?!.. Я слушаю!..

 

Знакомый женский голос сообщил, что все формальности в связи с

организацией предстоящей встречи были выполнены.

 

- Спасибо... — и, выдержав паузу, пробормотал — … я буду...

пожалуй... минут через пять...

 

Ну, конечно же, это была его секретарша.

 

- Есть проблемы? Меня кто-нибудь спрашивал?

 

- Нет-нет. Не беспокойтесь. Всё нормально...

 

Ничего незначащий диалог ни к чему не обязывал. Вряд ли через минуту

он смог бы вспомнить, о чём шла речь. Когда же звуковой поток

рассредоточился, в салоне машины зависла одна единственная странная

конструкция. Она мучительно удерживала в пространстве

труднопостижимое сочетание слов: «Всё нормально!»

 

Леонид включил фары. Серый день всё же взял своё!

 

Нормально... В этот миг он оказался в душной комнате с зашторенными

окнами. Перед его глазами встало множество одинаковых лиц в одинаково

скучных и серых плащах. В безупречном порядке в коробке лежали

солдатики. Все они были правильные, оловянные, у кажого из них было по

две ноги...

 

И он снова вернулся к солдатику, у которого не было даже ружья!

 

Трудно было противостоять стремительному возрождению знакомого

пространства. Он хорошо вспомнил ту коробку из-под маминых босоножек.

В ней хранилось множество полезных и важных для него вещей. Среди

прочего там были значки, которые ему подарил соседский мальчишка,

несколько разноцветных стекляшек из поломанного калейдоскопа и

маленький клубочек слегка запутавшейся проволоки. А ещё —

переводные картинки и почтовые марки, которые он долго и терпеливо

отпаривал, склонившись над горячей чашкой чая.

 

Благодарная память тут же встала в защиту и прочих деталий...

 

Если аккуратно сдвинуть в сторону поломанные карандаши, то на самом

дне коробки можно было найти, пожалуй, один из самых ценных

предметов его коллекции — перочинный ножичек. А как же иначе он мог

быть в любой момент готовым к свершению подвига? К примеру...

освобождению индейцев из-под гнёта ... ммм... может, фашистов?.. в

общем, неважно кого... ну, допустим, каких-нибудь врагов из космоса...

 

До чего же привлекательно выглядела перламутровая зелень

пластмассового корпуса — она манила притягательной гладкостью.

Заманчиво дрожал на потолке отражённый от неё солнечный блик. И

неважно, что этот ножичек не открывался, да и самого лезвия как

такового там давно уже не было. Ну, подумайте сами — разве мог

состояться папин подарок при наличии этих условий?...

 

Потемневшие тучи отяжелели. Перебивая друг друга, первые крупные

капли нервно застучали по лобовому стеклу. Он с сожалением отметил,

как сияющую картинку утра исполосовали косые линии дождя. Похоже,

жена и на этот раз оказалась права — зонтик ему теперь бы не помешал...

 

Но, о чём это он... прежде? Да-да, очень жаль было испортить костюм...

это было бы неправильно... ненормально!.. И он, резко вывернув руль,

развернул машину через две сплошные полосы и устремился назад...

 

… Вообще-то — он припомнил фигурку в деталях — если дословно, это был

не солдатик. Тоненькая полоска шва на боку выдавала две грубо

склеенные половинки. Вряд ли стоило ожидать бОльшего изящества от

грубого куска каучука. Нос, губы и глаза, действительно, обозначались

лишь неким намёком. Плотно слитыми с корпусом оказались и руки, две

же ноги представляли собой единую деталь. Вопрос, была ли фигурка

одноногой предполагал исчерпывающий ответ — да как сказать?...

 

Он вернулся к тому месту, где совсем недавно был застигнут пробкой на

дороге. Выставив знак об аварийной остановке, он позволил себе на

какое-то время выйти из скоростной игры. К сожалению, ни мальчика, ни

его мамы там не оказалось.

 

...Томительное предощущение дождя себя оправдало. Яркие вспышки

молний затеяли праздничный фейерверк. Догоняя друг друга, тонкие

струйки воды оставляли изломанные рисунки на лобовом стекле. Леонид

включил дворники. В своём синхронном движении они сразу же

подчинились ритму щелчка. Они тщетно боролись за чистоту изображения

– плывущая картинка безжалостно смывалась. Её невозможно было

распознать, её можно было только придумать...

 

Спешащие, бегущие, опаздывающие люди. Все они во взрослом спектакле

играли определённую — главную и не очень — роль. Их кто-то где-то

ожидал, кого-то куда-то назначали. Каждый верил в свою важность… если

хотите, исключительность. На самом же деле все они имели одну —

среднестатистическую — судьбу...

 

Он смотрел на толпу и не мог не отметить, как бездарно-одинаково

выглядели их мокрые плащи. Всю множественность красок поглощал

единый серый — усредняя, он настаивал на несостоятельности их

претензий на уникальность, на высоком уровне данную исключительность.

Ему казалось, что самолюбие каждого из них было основано на

удовлетворении ничтожнейших проблем...

 

Пытаясь разрушить равновесие времени, Леонид пристально вглядывался

в лица людей. Где-то среди них была затеряна яркая личность. Куда же

мог деться этот маленький сорванец?

 

Доверив сомкнутому кулаку свой тяжёлый подбородок, он широким жестом

обхватил руль. Он перешёл на «ты» с тем, кто совсем недавно диктовал

ему свои условия — старый приятель-светофор ему по-товарищески

подмигнул. Красный, жёлтый, зелёный – подвижный глаз исправно

передавал устойчивый свод установленных кем-то правил: вот так жить

достойно, а так вот – нет. И это работало. Бесконфликтное продвижение

на дороге было обеспечено.

 

Смутное напряжение в голове напомнило о вчерашнем прогнозе. С

возрастом он стал хуже переносить малейшие изменения погоды. Жена

права, она давно настаивала на посещении семейного врача. Завтра с

утра он обязательно согласует график с секретаршей. Или – возьмёт

очередной двухнедельный отпуск... Да-да, ему непременно надо будет

отдохнуть...

 

Треснувшее небо посветлело. Сияющий краешек солнца вырвался из

грозового плена и всплеском нечаянной радости отразился в

распластавшейся луже воды. Более чёткими очертаниями обозначился

вымытый дождём перекрёсток. И только лёгкая, слегка искажающая

реальность испарина продолжала неслышно подниматься над землёй.

 

Леонид отключил дворники. Его не оставляла надежда увидеть глаза

мальчика, чей хрупкий мир был создан в формате уникальной частоты.

Скользнув по приборной доске, его взгляд остановился на циферблате.

Высветившаяся информация оказалась безжалостна — она жестоко

вернула его в настоящее. До начала назначенной встречи ему оставалось

ровно десять минут.

 

Чьё-то невидимое присутствие заставило его оглянуться. Он почувствовал

на себе ироничный, слегка снисходительный взгляд. Хорошо ещё, что у

него была умная, умеющая выходить из сложных ситуаций секретарша.

Сегодня ей в очередной раз предстояло проявить свой талант на экспромт.

 

И опять чьё-то тяжёлое дыхание попыталось ворваться в его настоящее —

оно открыто напрашивалось на диалог. В надежде застать оппонента

врасплох Леонид резко перевёл взгляд на лобовое стекло... и столкнулся

со своим отражением в автомобильном зеркальце. На него в упор смотрели

знакомые глаза. Позволив ему какое-то время быть непрагматичным,

теперь они были лишены малейшего намёка на любой романтический

вздор.

 

Печально было это признавать, но того мальчишки, действительно, уже

давным-давно не было. Был взрослый солидный мужчина, который

сегодня катастрофически опаздывал.

 

Снисходительно пропустив объезжающий его «Фольксфаген», он уверенно

нажал на газ...