Чудотворец

 

Смеркалось. Короткий декабрьский день серым лохматым медведем брел в свою берлогу-ночь. Из-под его широких лап снег выскальзывал серебряной поземкой. Вдоль улицы ежились от холода и жались к домам фонари. Несколько припозднившихся, уткнувшихся в воротники граждан перетаптывались на остановке. Наконец, из-за поворота, заложив за спину длинные усы, вывернул озябший троллейбус. Переваливаясь, он подкатил к остановке, тяжело вздохнул и открыл двери. Из троллейбуса вышел высокий немолодой мужчина в расстегнутом пальто с саквояжем и тростью. Вежливо приподняв шляпу, он попрощался с троллейбусом, бросил взгляд на номера домов и, выставляя вперед трость, широкими шагами прошествовал в проулок между домами. Укутавшись в сугробы, двор мирно спал. Мужчина тронул заиндевевшую ветку, и с нее посыпалась легкая снежная пыль. Он улыбнулся, стряхнул снег с воротника и зашел в подъезд.

 

Следующим вечером продрогший Никитка возвращался домой с катка. Мороз был таким крепким, что ног он почти не чувствовал. Висящие на плече коньки позвякивали, ударяясь лезвием о пуговицу. От этого звука и морозного хруста под ногами казалось, что декабрьский воздух вот-вот треснет и разойдется по швам. Никитка поежился и скорее потрусил к дому.

Вдруг мощные голубые фары осветили дорогу. Огромная, темно-красная, лаковая и сияющая от многочисленного хрома грузовая машина заставила Никиту посторониться. Она вползла медленно, отфыркиваясь, словно кит. Широким виражом лизнула детскую площадку, развернула громадные колеса, сдала назад и послушно встала перед крыльцом. Никитка открыл рот от восхищения. Поверить в то, что Фредлайнер Коламбия – этот чудо-тягач с победно торчащими вверх блестящими выхлопными трубами вдруг вот так запросто зарулит во двор, было просто невозможно!

Из кабины выпрыгнул мужчина с мигающей на ухе гарнитурой сотового телефона. Огонек у его виска непрерывно пульсировал, мужчина давал распоряжения по телефону и одновременно открывал задний борт машины. К удивлению Никиты из кузова высыпалось не меньше десятка грузчиков. В одно мгновение они выгрузили большой комод с ящиками, кресло-качалку, широкий круглый стол, настоящую елку в кадке и клетку с вороной. Тяжелый комод потащили вчетвером, а стол, елку и птицу подхватили по ходу - кто, что успел. Только Никитка хотел крикнуть про забытое на снегу кресло, как чьи-то мощные руки подбросили его в воздух. На секунду Никитины ноги взлетели выше головы, и он плюхнулся в кресло. Так вместе с «троном» его и внесли на второй этаж.

- Зайдешь? – пригласил парень с телефоном.

- Нет, спасибо, я домой. Я здесь, в пятой квартире живу, - Никитка попятился к своей двери.

- Тогда бывай, - махнул ему парень и скрылся в соседней квартире.

 

Дверь родного дома распахнулась, как только Никита нажал на кнопку звонка. На пороге в полном зимнем обмундировании стояли мама с папой.

- Никитыч, ты что ж это устроил? Мы пришли с работы, а тебя нет. На поиски вот собрались, - сердито выговорил папа.

Мама, стаскивая с Никитки заледеневшие варежки, проворчала:

- Разве в такой холод можно на катке болтаться? Ведь закоченел совсем!

Принялись растирать Никите ноги, отчего, казалось, в них вонзилось не меньше сотни иголок.

- Горячая ванна нужна. Так не отогреть, - заключила мама.

Папа тут же кинулся в ванную и на полную мощь отвернул кран с горячей водой.

 

В этот момент громко задребезжал звонок. От неожиданности Никитка аж подпрыгнул.

- Доброго вам вечера. Меня Николаем Васильевичем зовут. Не Гоголем, конечно, - улыбнулся гость. - Ваш новый сосед. Временный. Будем знакомы.

- Будем, - папа пожал протянутую Николаем Васильевичем руку.

– Андрей Сергеевич, - представился папа. – А это жена моя – Елена Александровна и наш Никитка.

- Здравствуйте, Никита Андреевич, - высокий ростом Николай Васильевич наклонился и за руку, как со взрослым, поздоровался с Никитой.

- Мы тут сына размораживаем, - хохотнул папа. – Виданное ли дело, в такой мороз умчался на каток!

- Может быть, чаю? – предложила мама.

- Нет-нет, что вы, - замахал руками Николай Васильевич. – Я на минутку, только представиться. Пройдусь перед сном и баиньки. Заглядывайте по-соседски. Буду рад. А вы, Никита Андреевич, обещайте чаю испить и прогреться основательно. Договорились?

Николай Васильевич откланялся и, напевая, спустился по лестнице.

- А почему Гоголь? – спросил Никитка.

- Что? – папа высунулся из квартиры, глядя вслед Николаю Васильевичу. – Удивительно знакомое лицо… Никитыч, стыдно не знать классика русской литературы Николая Васильевича Гоголя. Только Гоголь жил в 19-м веке… Пойдем, Никитыч. Ты – в ванну заныривать, а мы с мамой чай тебе заваривать с «малинишным» вареньем.

 

Так Никита с Николаем Васильевичем стали соседями. Днем они частенько сталкивались на лестнице, перебрасывались парой фраз, Николай Васильевич справлялся о здоровье родителей Никиты, интересовался его учебой, планами на каникулы. И ничего необычного в этом не было. Разговаривать с Николаем Васильевичем было интересно. Правда, Никита замечал, что невольно подстраивается под его манеру речи, выискивает в своей голове какие-то совершенно не современные, старомодные словечки, и сам удивляется, откуда все они там берутся.

Незадолго до нового года случилось Никитке побывать в гостях у соседа.

Квартира была небольшой. В центре комнаты - стол со множеством бумаг. Прямо над ним - люстра с абажуром. В углу, куда обычно ставят фикусы, - ель в огромной кадке. С тех пор, как Никитка впервые увидел ее, она значительно выросла и теперь упиралась макушкой в потолок. Еловые лапы чуть заметно пошевеливались. Шишки - да, да, настоящие огромные шишки! – мерно покачивались, а две шустрые живые белки перебегали по веткам, выхватывая и разгрызая орешки. На полу вокруг ели лежал целый слой скорлупок, а ближе к батарее спал, посапывая, еж.

- У вас белки и еж! – восхитился Никита.

- Это наша лесная хозяйка вытребовала себе. Нипочем не хотела переезжать без зверья. Пришлось удовлетворить ее просьбу. Только вот в тепле она сильно разрослась. Впору потолок разбирать.

Никита недоверчиво посмотрел на елку. Та недовольно качнулась и выставила вперед лапу, кольнув Никитку.

- Ой, что ты колешься! – взвизгнул Никита.

- Сердится. Совершенно не выносит критики. Извольте, Никита Андреевич, отойти в сторонку. Можно вот к столу присесть.

 

По краю стола прохаживалась ворона. На ее шее висел шнурок с ключом. Высокая клетка, в которой надлежало этой вороне жить, была пуста.

- Почему она в клетке не сидит? – поинтересовался Никитка.

- Варвара сейчас на службе. Приходит с утра, никогда не опаздывает и работает усердно. А как закончит дела, отправляется домой – в клетку. У нее там чистота и порядок, не то, что у безответственных шебутных белок. Поэтому клетку она всегда запирает на ключ.

- Кем же она работает?

- Бумаги помогает разбирать. У Варвары острый глаз и великолепная память.

- А какие бумаги вы разбираете?

- Кр-рай, кар-ра-мель, кар-рр-тон, кар-рр-точ-ки, - вдруг произнесла ворона.

- Что-что-что? – переспросил Никитка.

- Варвара очень своеобразно изъясняется. Сейчас она сказала примерно следующее: «Сядь на край, возьми в рот карамель и не мешай нам разрезать картон на карточки».

Варвара согласно закивала.

- Видите, Никита Андреевич? Подтверждает, - Николай Васильевич погладил смышленую вороную по голове.

- Картон разрезать? – уточнил Никитка.

- Да вот, пожалуйте, - Николай Васильевич взял со стола расчерченный на квадраты лист картона. В каждом из них аккуратным почерком было что-то написано. «Неожиданные, но приятные новости поступят почтой!» - прочитал Никита первую попавшуюся карточку. Рядом с ней на второй значилось: «Когда все подарки распакованы, остается надежда найти под елкой еще один!»

- Что это? – не понял Никита.

- Так, идеи будущего года, - неопределенно пожал плечами Николай Васильевич. - Сейчас вырежем карточки и разложим их в комод-на-год.

Быстро орудуя ножницами, он разрезал картон по расчерченным линиям.

- Комод-на-год?

- Да. Видишь двенадцать ящиков? Как месяцев в году!

Николай Васильевич выдвинул два - первый и седьмой. Внутри ящиков Никита заметил разделители, как в маминой коробке для пуговиц, и массу уже разложенных картонок. Только он начал соображать, что к чему, как Варвара выхватила карточку с «почтовой новостью» и забросила ее в седьмой ящик. А квадратик про распакованные подарки положила в первую ячейку первого ящика.

Комод скрипнул, и ящики задвинулись сами собой.

- Ничего не понимаю, - подумал про себя Никита, но промолчал. В квартире Николая Васильевича было много необъяснимого.

 

Тридцатого декабря Никита с Виталькой и Серегой, до одури навалявшись в снегу и до нитки промокнув, увидели идущего под руку с молодой румяной девушкой Николая Васильевича. Она была в длинном платье, манто и кокетливой шляпке. А Николай Васильевич шествовал в твидовом пиджаке, брюках до колена и высоких кожаных ботинках. На плече Николай Васильевич нес две пары необычных коньков. Лезвия их спереди завершались крутыми завитками, а вниз свисали длинные ремешки, которыми, по-видимому, надлежало привязывать коньки к ботинкам.

- Здравствуйте, Николай Васильевич, - Никита шагнул вперед и неизвестно отчего сделал легкий поклон. Стоявшие рядом мальчишки прыснули со смеху.

- Приветствую вас, Никита Андреевич. Позвольте представить мою внучку Гелю. Геля – это мой замечательный сосед. Мы иногда встречаемся и болтаем по-соседски. Никита Андреевич - удивительно интересный собеседник.

- А мы – на каток. Погода чудесная! Не хотите ли с нами? - Геля протянула руку в красивой перчатке, и Никита стянул промокшую варежку, чтобы пожал ее.

– Нет, спасибо. Может быть, позже. Мы немного извалялись в снегу, и теперь нам требуется сменить платье, - Никита проговорил, сам не понимая, что, и покраснел.

Николай Васильевич почтительно приподнял шляпу:

- В таком случае разрешите пожелать вам приятного вечера. А мы, с вашего позволения, откланяемся, - и вместе с Гелей они отправились на большой городской каток.

 

К тому моменту Виталька с Серегой были красными, как раки, и зашлись в хохоте, едва Николай Васильевич с Гелей отошли подальше.

- Сменить платье, - передразнивая Никиту, Виталька хохотал до слез. – Мы немного извалялись в снегу и нам необходимо сменить платье.

- Никита Андреевич - удивительный собеседник, - вторил ему Серега и чуть не хрюкал от смеха.

Никита обиженно запыхтел, но, представив себя со стороны, наконец, улыбнулся и тоже расхохотался заливисто и звонко.

- Что на тебя нашло? И кто этот Николай Васильевич со своими древними коньками, - нахохотавшись, мальчишки наперебой принялись расспрашивать Никитку.

- Сосед это наш. Скажешь тоже, древними! А видел бы, на какой машине ему мебель привезли. Такой тягач суперский! У него две огромные трубы за кабиной, электроникой напичкан, как самолет.

- Ну и че, - ревниво протянул Виталька. – У моего бати на работе таких машин миллион.

- Нет, не скажи, Виталь! Таких ни у кого нет. А тут, прикинь, на таком тягаче привозят комод, стол, кресло-качалку..,

- Никита вдруг вспомнил, что тягач – еще не самое главное. И выпалил. – Но это ладно. А дома-то у него елка растет под потолок, по ней белки бегают, и еж под батареей спит. А еще говорящая ворона карточки в ящики складывает.

- Ты, Никит, перегрелся что ли? Ворона под батареей, белки растут. Бред несешь какой-то.

- Честно слово! Вот провалиться мне на этом месте! Я когда-нибудь врал вам? Ну, скажи, врал?

- Не врал, но с тягачом твоим неувязочка получается, - задумался Серега. – Тягач современный, а коньки из прошлого века. И что он со своей Гелей так вырядился? Айда, на каток, поглядим.

- А платье сменить, - Виталька снова захрюкал.

- Не, так пойдем. А то вдруг потеряем их, - сказал Серега, и мальчишки наперегонки помчались со двора.

 

Городской каток представлял собой живописнейшее зрелище. Залитая льдом площадь ярко освещалась прожекторами, из динамиков неслась музыка, в центре высилась огромная искусственная елка. Обычно место рядом с ней было оккупировано пацанами. Они разгонялись и на полном ходу резко тормозили, пугая и заставляя публику визжать. Взрослые любители катанья из-за этого предпочитали организованно двигаться вдоль кромки - избегали выезжать на середину, чтобы не столкнуться со снующими, живыми, как ртуть, мальчишками.

Но сегодня около елки скользили, взявшись за руки, Николай Васильевич с Гелей. Они вырисовывали на льду замысловатые узоры, и смотреть на них было одно удовольствие. Так виртуозно на катке никто не катался.

- Идите к нам, - закричал мальчикам Николай Васильевич. – К нам, кататься!

- Не-а-а. У нас коньков нет, - закричал в ответ Сережа и вдруг увидел привязанные к ботинкам коньки с огромными завитками. Вместо пуховика на нем красовался сюртук с двойным рядом пуговиц.

Не ожидая в себе таких перемен, Серега вытаращил глаза и поперхнулся - перед ним стояли Виталька с Никитой в таких же коньках, сюртуках и коротких штанах с гетрами.

- Ну что же вы? Поехали! - Геля затормозила рядом с ребятами и протянула руку Витальке.

Неуклюже передвигаясь, мальчики вышли на лед. Ноги не слушались, коньки разъезжались в разные стороны. Но когда, пытаясь удержаться, они схватились за руки, Геля паровозиком легко вывезла их в центр катка. Николай Васильевич крутанул на месте Никитку, потом Серегу с Виталькой, и коньки сами собой понесли мальчишек. Повторяя движения за Николаем Ивановичем, ребята помчались, закладывая на большой скорости головокружительные виражи. Геля от восхищения захлопала в ладоши. Чтобы заслужить ее поощрение, мальчишки наперебой принялись показывать свое уменье – кружились на месте, проезжали на одной ноге и даже прыгали с разворотом.

 

- А теперь за мной, за мной! – скомандовал Николай Васильевич.

Он начал выписывать затейливую дорожку. Мальчики и Геля не отставали - следовали точно по прочерченной им линии и не заметили, как, трижды объехали вокруг елки. Вдруг…

- Ой, что это? – первым изменение заметил Никита.

Вокруг по-прежнему было много людей, но теперь все они выглядели иначе. Дамы с муфтами и в шляпках. Кавалеры-мужчины в сюртуках и цилиндрах. Вместо городского катка – замерзший пруд. А вдоль берега - дома с дымящими трубами печей.

- Где мы? – Виталька испуганно захлопал глазами.

- Устал? – Геля приобняла его легонько. – Не пора ли пить чай?

- Чай, непременно чай! - подхватил Николай Васильевич, потирая озябшие руки.

 

- Пожалуйте сюда, - послышалось откуда-то сверху.

Все разом обернулись. Парень в тулупе и сдвинутой на затылок шапке призывно махал им.

- Нас зовут! – Николай Васильевич устремился к берегу, и вся команда припустила следом.

Коньки снимать не пришлось. Они исчезли ровно так, как появились – необъяснимо. А на дороге уже позвякивали бубенцами запряженные в сани лошади.

- Ничего не понимаю…, - недоуменно пожимал плечами Серега.

Виталька настороженно озирался, а Никита с интересом наблюдал происходящее. Он давно понял, что рядом с Николаем Васильевичем творятся прямо-таки чудеса.

Удивительно приятно было плюхнуться в сани, накрыться меховой накидкой и мчаться по заснеженной дороге. Возница сидел на облучке и заливисто присвистывал. Кони мчались во весь опор, сани кренились на поворотах, и, казалось, вот-вот вся компания кубарем вылетит в сугроб. Но Федя мастерски управлял повозкой, а после очередного лихого поворота оглядывался и хитро подмигивал.

В городке лошади сбавили бег и вскоре остановились перед зданием ресторации.

- Рады приветствовать вас, ждем-с, давно ждем-с, - пригласил швейцар.

Зал был освещен хрустальными люстрами, и свет их отражался множеством зеркал. Официанты в накрахмаленных манишках выстроились в шеренгу, но едва гости присели за стол, опережая друг друга, помчались подносить угощенье. На свежей скатерти появились широкие фарфоровые чашки с дымящимся чаем, пузатые молочники со сливками, сахар, искрящийся как новогодний снег, вазочки со щербетом и марципаном, ароматные мандарины. К столу были поданы хрустящие ванильные вафли, румяное печенье, пирожные с кремом. В центре стола возвышался торт с шоколадными шишками и витыми свечками.

Никита, словно зачарованный, смотрел на этот торт. Рядом Виталька скреб ложкой по тарелке, за что Никитка ткнул его локтем:

- Потише. Тут же этикет.

- Какой этикет? – с полным ртом ответил Виталька. – Вкуснотища! Лопну, а съем.

- А можно торт попробовать? - решился спросить Никита.

Тут же подлетели официанты. Серебряным ножом отрезали внушительных размеров кусок, ловко подхватили специальной лопаткой и, не медля, уложили на тарелку. Перед подачей водрузили сверху воздушную шапку из сливок и шоколадную шишку. Никита прямо застонал от удовольствия. За столом все засмеялись.

- Осилите ли? – весело спросила Геля

- Справлюсь, - Никита склонился над тортом и принялся героически поглощать его.

 

- Ну, если чай допит… - произнес Николай Васильевич, спустя некоторое время.

- Допит, допит, - подтвердили мальчишки.

- Тогда в театр!

- В театр? – Серега даже икнул от неожиданности.

- Конечно, - Геля легко поднялась из-за стола, покружилась на месте, и ее отороченное мехом шерстяное платье превратилось в нарядное шелковое.

- Какая вы, Геля, красавица, - не смог сдержать восхищения Виталька, но, глянув на себя в зеркало, осекся.

На него смотрел мальчишка в бархатном костюме, кружевном жабо и туфлях с пряжками. Он подошел ближе, потер глаза и снова уставился на свое отражение:

- Не зря Никитка говорил, что нам надо платье сменить…

За спиной Витальки столь же обескуражено разглядывали себя Никитка с Серегой.

 

Величественный при своем росте Николай Васильевич в смокинге, улыбнувшись, подал руку Геле и пригласил следовать за ними. Сквозь распахнутые двери преодолели анфиладу комнат с портретами на стенах. А когда слуга в расшитом золотом камзоле бесшумно открыл перед ними очередную дверь, под громкую музыку вступили прямо в театральную ложу.

На сцене шел новогодний спектакль. Злые волшебники норовили украсть новый год, но Дед Мороз одолел их и устроил праздничный концерт. По взмаху посоха из ярко освещенной корзины появлялись цирковые гимнасты, выпрыгивали клоуны, выпархивали балерины, вылетали голуби. Оркестр старался вовсю – трубачи раздували щеки, барабанщик лупил в барабан, скрипачи, вытянувшись в струнку, раскачивались из стороны в сторону.

В глубине сцены и вдоль кулис большой колышущейся массой лежало неимоверное количество разноцветных воздушных шаров. Внезапно смешной рыжий клоун на ходулях перешагнул через оркестровую яму и подошел вплотную к ложе. Шепнув что-то Николаю Васильевичу, он подмигнул ребятам, и неведомая сила перенесла их прямо на сцену. Они сразу оказались в корзине, где Николай Васильевич уже управлялся с канатами.

- До встречи! – прокричал он, сложив руки рупором, и в тот же миг сотни шаров устремились ввысь. Они объединились в огромный воздушный букет и взмыли в небо, унося с собой Николая Васильевича и ребят. Земля стремительно уходила из-под ног, в ушах свистел ветер, мальчишки не могли дышать от страха и восторга. К ним приближался сияющий звездный купол, под ними расстилалась мерцающая огоньками земля. Они летели в бархатном небе, вытягивали руки, чтобы дотронуться до острых лучиков звезд, пили густой морозный воздух и радостно кричали во все горло. Холода не чувствовали - все земные ощущения померкли и растворились.

Николай Васильевич, глядя вдаль и говоря, казалось, с самим собой, произнес:

- Запомните, молодые люди, это ощущение. Только в детстве с такой открытостью воспринимается мир, только в детстве так зазывно манят звезды, только в детстве так восторженно верится в чудеса, и именно поэтому они случаются. Не важно, в какое время вы живете. В век, когда люди привязывают коньки к ботинкам, или когда ракеты улетают в космос. Чудо – вот здесь, - он ткнул себя в грудь. - Постарайтесь надолго сохранить в себе это чувство, и мир предстанет перед вами во всей своей необъятной и неповторимой красоте!

- А теперь… домой! - Николай Васильевич достал из кармана хлопушку, потянул за веревочку и выстрелил.

Сверкающие горошины полетели вверх, шары стали лопаться друг за другом, и корзина начала спускаться. Не быстро и неудержимо, как взлетала, а мягко и плавно, пока осторожно не коснулась земли.

Мальчишки помогли выбраться Николаю Васильевичу, обнялись крепко-крепко и, молча, стояли, не отрываясь.

 

- Эй, воздухоплаватели! - услышали они знакомый голос.

Зазвенели бубенцы, всхрапнули кони, и сани с Федей и Гелей лихо притормозили, выбросив снег из-под полозьев. Федя спрыгнул и заскрипел валенками по насту.

- Неужели летали?! Я бы нипочем! Робею, - признался он, укрывая ребят тулупами.

И снова помчались кони, и снова понеслась по снегу повозка. Вдоль леса, вдоль реки. Опять кренились сани на поворотах, а Федя шибче присвистывал и гнал сильных, резвых коней.

- А, говорил, робеет. Мы же летим! - рассмеялся Виталька, и его подхватили Никита с Серегой и Николай Васильевич с Гелей.

 

На замерзшем озере было пусто и темно. По льду гулял одинокий ветер. Федя высадил своих пассажиров, попрощался (даже слезу утер), и умчался прочь.

На ногах, уже не удивляя, снова появились коньки. Друзья заскользили по ледяной глади. Коньки бежали прытко, а ноги словно парили над землей. Широким виражом всей группой три раза обернулись вокруг елки и... Никита с Николаем Васильевичем оказались в знакомом дворе.

- А ребята где? – ошарашенно оглядывался Никита. – И Геля?

- Дома, - улыбнулся Николай Васильевич. – Да и нам пора.

 

- Никитыч! Ну, где ты опять пропадаешь? – сердитый папа шел к ним от подъезда. – Мама меня опять на поиски снарядила.

- Прошу прощения, Андрей Сергеевич! Мы сегодня увлеклись немного, но Никита Андреевич не замерз, я тщательно следил, - Николай Васильевич сделал покаянное лицо, и сердиться более было невозможно.

- Да какой он там Никита Андреевич? – расхохотался папа. – Никитка и все. Ладно, пойдемте домой. Мама с пирогом ждет. Приглашаем Вас, Николай Васильевич. От всей души.

Еще долго сидели за столом, шутили, обсуждали наступающий новый год, строили планы. Никитка то и дело поглядывал на Николая Васильевича, но тот ни словом не обмолвился о произошедшем с ними. Молчал и Никитка.

 

Утром следующего дня, едва проснувшись, Никита услышал громкое урчание во дворе. Кинулся к окну – он, Фредлайнер Коламбия. Те же парни заканчивали погрузку. Последней грузили елку. Только теперь ее несли вдесятером и едва удерживали. По снегу весело шныряли две белки. Как только ель водрузили в кузов, прыгнули следом и скрылись в хвое.

- Уезжает? Уезжает… Николай Васильевич! - закричал Никитка во все горло и как был, в пижаме, выскочил на лестничную клетку.

Николай Васильевич в длинном меховом пальто, с тростью и саквояжем закрывал дверь.

- Вы уезжаете? – голос Никиты предательски задрожал.

- Пора, Никита Андреевич, - Николай Васильевич подошел, чуть приподнял вверх Никиткин подбородок и, не отрываясь, пристально посмотрел в глаза. – Не скучай, дружок. Мы еще обязательно встретимся с тобой. Не можем не встретиться. А пока, вот. Только открой не раньше первого января. Обещаешь? – и Николай Васильевич протянул Никите большой плотный конверт.

- А кто Вы? - решился, наконец, спросить Никита. – Чудотворец?

- Да что ты, - рассмеялся Николай Васильевич. – Чудотворец, по своему, каждый из нас. Ну, во всяком случае, творец. А я всего лишь твой сосед. Временный. И, заметь, не Гоголь.

Он крепко прижал к себе Никиту, постоял немного, а потом развернулся и, напевая, спустился по лестнице. Но, честное слово, Никитка видел, что, уходя, Николай Васильевич смахнул слезинку у глаза.

 

Новый год встретили семьей. Родители округляли глаза и пожимали плечами, делая вид, что не знают, как Деду Морозу удалось разгадать Никиткино желание и подарить велосипед. И теперь он – новенький, блестящий – красовался рядом с елкой.

Как обещал, Никита раскрыл конверт только первого января. В нем лежали две знакомые карточки. Одну про неожиданные, но приятные новости он отложил на потом. Варвара же забросила ее в июльский ящик. «Значит, подождем», - подумал Никитка.

А вторая случайно выпала из его рук и скользнула к елке. Никитка наклонился и… заверещал от радости. На полу у крестовины лежали коньки с огромными завитками, коробка с шоколадными шишками и проснувшийся от крика живой еж в корзинке. Никитка протянул руку и погладил ему брюшко. Еж легонько дернул лапой, улыбнулся и засопел дальше.

 

Январь 2018