Будучи студентом Ленинградского

государственного Будучи студентом Ленинградского государственного

университета я по комсомольской путевке в далеком 1975 году

отправился работать на одну из грандиозных социалистических строек

того времени. На юге Западной Сибири, на реке Томь, где ее черные воды

с кряжей Карлыгана, разбегаясь, превращаются в полноводный и быстрый

поток, страна решила возвести гидроэлектростанцию. Уже точно не скажу

где. Помню названия: «бычье горло», райцентр Крапивинский, да в

километрах тридцати от него деревню Салтымаково. Места там вольные,

глухие, богатые лесом. В тайге болота комариные, но в чащобе можно

найти и чистое озерцо. Рыбы, птицы, зверя - множество! В холодных,

прозрачных водах живет таймень, стерлядь, нельма. С низовьев Оби на

нерест осетр забирается высоко против течения. Глухарь, тетерев, рысь,

соболь. Обитают лоси, косули. Легко нарваться на могучего кабана.

Хозяин тайги не раз бродил косолапо мимо стройплощадки…. Там и

приключилась со мной эта удивительная, загадочная история.

 

Отходил август. Природа готовилась к смене времен года. Дни стояли

погожие, но ночами явственно чувствовалось холодное дыхание

заморозков. Помню, была суббота. Раннее утро. Проснувшееся солнце,

облизывая ровные верхушки громадных кедров, едва подсвечивало

клубящийся над рекой туман. Бытовки гидростроителей серебрились

инеем. На площадке царила тишина. Шла пересменка. У меня был

выходной. Решил пробежаться по опушкам. К обеду грибов насобирать.

Порадовать ребят жаровней! Грибов было видимо-невидимо. Пошел

налегке, не собираясь особо задерживаться. Нож, лукошко, спичек

коробок, да бутылку с водой прихватил. Даже предположить не мог, как

все это меня выручит! Перекусив на скорую руку, двинулся по тропке,

змейкой убегающей к темнохвойному урману. Воздух сытный, полный

елового ладана. Я стал вглядываться в подлесок. Вскоре путеводная

стежка окончательно растворилась в можжевельнике. Буквально

несколько шагов и вознаграждение - орава рыжиков. Тихая охота

началась!

 

Не заметил, как заблудился! Увлекся я, что в тайге недопустимо.

Очнулся, когда рядом громко затрещала сойка. Посмотрел по сторонам.

Ноги утопали в мягком, густом ковре изо мха и иголок. Над головой,

закрывая путь солнечным лучам, распластались тяжелые, мохнатые лапы

великанов. Ниже, по стволам, обметенные серым лишайником, к земле

безжизненно склонялись мертвые ветви. Окрест мрачный, угрюмый,

бесконечный пейзаж черных столбов и рыжего валежника. Прислушался.

Меня окружала звенящая, безмолвная тишина. Тишина - это особенность

тайги. Редко, где прокричит птица, застучит желна - черный дятел или

вдруг затрещит ращепа. Да, пожалуй, ветер надумает пошуметь в кронах.

Вот и все звуки.

 

Чувствую холод по спине. Откуда пришел? Куда идти? В ту пору мне

стукнуло двадцать годков, небольшой опыт был. Сам-то я с Вологодчины.

Лесом меня не удивишь. Паниковать нельзя. Надо успокоиться. Тайгу

послушать. Крепко тогда задумался. Даже укусы гнуса перестал замечать,

который меня гудящим роем облепил и быстро подсказал – шевелиться

надо! Решил затеску или ручей найти. Любой ручей к реке выведет, а по

берегам всегда человек живет. Оставил почти полное ведро грибов. Идти с

ним было бы несподручно. Выпилил из деревца батожок покрепче. Ножом

сделал зарубку на ближайшем дереве и наддал ходу. В это время проще:

грибы, ягоды, орех…. С голоду не помрешь. Вода есть. На медведя не

нарваться бы. Задерет!

 

Часов семь шел. Взмок. Буреломы - могильники деревьев, дюже много

сил и времени отнимали. Поначалу напрямки лез. Так себе результат! Не

зря их в народе чертовалами называют. Лучше обойти, чем напролом,

буром переть. В общем, первый день без толку кончился. Устал. К ночевке

готовиться надо. Тут глядь, а на стволе кедра белая рана в янтарных

каплях. Мать честная - заруба! Под ней ведро с грибами. Где оставил. Я

застонал от бессилья и повалился на землю. Весь день, получается, по

кругу ходил! Бабку свою вспомнил, с ее рассказами про лешего. Как он

людей блуждать неволит. Признаюсь, волна отчаяния захлестнула меня.

Страх гадюкой к сердцу пополз. Надо сказать о том, что я не выберусь, не

думал. Юность в смерть не верит. Психологи давно заметили, что человек

в восемнадцать лет на риск идет легче, чем в сорок! Мой страх был

общественный. Глупый что ли. Бригаду подводить не хотелось. Людей от

работы отрывать на поиски. Из доверия выйти боялся. Опять же в

университет бумагу пошлют….

 

Делать нечего. Лесной дух под робу полез. Ночи конца августа в

Сибири прохладные, до + 10, а то и ниже, температура опускается. По

близости хворост для костра насобирал. Разжечь мне его удалось c

большим трудом, когда окончательно стемнело! Пламя слабенькое.

Валежник для костра не очень подходит. Накидал в желудок чуть

поджаренных грибов. Укутался, как мог, да прилег ближе к тлеющим

углям. Думал, не усну. Ан нет! От накопившейся за день усталости, время

спустя, задремал.

 

Второй день - копия первого. Только чуть рассвело, двинулся в путь.

Ходил долго. Неосмотрительно допил всю воду и к вечеру почувствовал

первые признаки жажды. С утра, так мне казалось, направился в

противоположную сторону, чем накануне. Но каким-то непостижимым

образом вернулся туда же. Признаюсь, без малого до истерики оставалось.

 

На третий день еще засветло в воздухе повисло напряжение. Небо

затянуло хмурыми, стальными тучами. Начал моросить противный дождь.

Решил никуда не идти. Остался на месте. Здесь было устроено, что-то

вроде убежища, с очагом и подсушенными дровишками. Напоры ветра

усиливались. Верхушки толстостенных кедрачей стали раскачиваться,

угрожающе скрипя. Сверкнули первые молнии. Жутковато прогремел

гром. И разразилась буря! В тайге – зрелище, скажу я вам, ужасное! Не

дождь. Не ливень. Точь-в-точь горный водопад непроглядной стеной

обрушился на землю. Подлесок затопило мгновенно. Деревья, под

напорами водяного шквала, неистово кидались друг на друга и, не

выдерживая, ломались с отвратительным треском. Ослепительные разряды

молний стервенело били в корни, взрываясь громовыми раскатами. Вокруг

пахло озоном! Я, как и моя душа, сжался комочком, надеясь, что все

обойдется…. Продолжалось это с час, а затем стихия начала угасать.

Мокрый абсолютно! Спички безвозвратно пропали. Да и вряд ли где-то

можно было найти сухое топливо для костра. Шансы погибнуть от

переохлаждения резко возросли! Такие мысли я, конечно, старался гнать

прочь. Да и мыслей-то, по большому счету, не было никаких…. Один

инстинкт выживания!

 

Эту ночевку моей таежной робинзонады с горем пополам пережил.

Дабы не околеть, все время двигался. Приседал. Махал руками…. Как

рассвело, собрался в путь с твердым намерением не возвращаться в

проклятое место. Брел медленно. Угрюмо. Часто останавливался. Голод

опять же. Начал жевать хвою….

 

Не поверите! Лешего, будь он неладен, объегорить вновь не удалось.

Даже сейчас, много лет спустя, трудно определить то чувство, что я тогда

испытал, когда увидел свою зарубку! Удивление, отчаяние,

разочарование, безнадежность, страх… – всего помаленьку.

Улегся на ставшую родной подстилку из елового лапника и забылся. Не

уснул! Провалился где-то между явью и сном. Очнулся внезапно.

Прислушался. Или почудилось? Нет! Всплеск! Будто бы кто-то плавает.

Где? Я тут все окрестности исходил….. Кругом хоть глаз коли. Стараясь не

шуметь, вылез из-под бревна и ощупью, двинулся в направлении звука.

Днем по тайге ходить трудно, а ночью невозможно. Беспрестанно

спотыкаясь, мне удалось преодолеть несколько десятков метров. В этот

момент, как по заказу, из-за туч показалась луна, озаряя все вокруг

матовым светом! Оказалось, я стою на краю холма, что ниспадает вниз. А

у его подножья открывается вид на лесное озеро, черную гладь которого

разрезает серебряная дорожка.

 

Действительно, кто-то купается! Я, прижавшись к дереву, стал

вглядываться. Зверь или человек? Человек! Обрадовался, чуть не

закричал. Ума хватило – смолчал. Пораженный вопросом: человек? Ночью

в этой глуши? Тем временем, таинственный незнакомец выбрался на

берег. Глазам своим не поверил - обнаженная женщина. Вот тебе,

бабушка, и «Юрьев день»! Утратив осторожность, неловко подался вперед

и… нога соскользнула. Я, теряя равновесие, схватился за ветку, которая

треснула с характерным звуком. Женщина резко повернулась в мою

сторону. С трудом удержавшись от падения, замер. Казалось, прошла

целая вечность в бездействии, но тут она уверенно сделала шаг и начала

подниматься в горку. Что-то зловещее было в ее движениях. Я покрылся

испариной. Бессознательный, животный ужас обуял меня. Обернувшись,

рванул в чащу. Рванул - это сильно сказано. Буквально, через пару шагов,

плюхнулся на землю, больно ударившись головой о корягу. На секунду -

другую вырубился, а когда очнулся, почувствовал запах тины. Красивое,

бледное лицо с лукавыми, но холодными глазами, горевшие зеленым,

приближалось, нависая. Блеснул жемчуг зубов и женщина впилась своим

ртом в мои губы, смачно целуя….

 

Через день на меня наткнулись охотники и вывели из тайги. Как

итог –ошеломленность да жар от простуды…. Но молодость свое дело знает

– я быстро поправился!

 

Жизнь пошла своим чередом. Иногда, нет-нет, да и вспоминал свое

приключение. Много позже, вновь оказался в Кузбассе, и так случилось,

что путешествовал, где-то недалеко от тех мест. Около маленькой

деревеньки Поперечка машина забарахлила и пришлось остановиться на

ночлег. Старушка, меня приютившая, была ветхозаветной, сухонькой,

молчаливой. Распарившись в низенькой баньке по-черному, копченной,

проложенной мхом, отведав ягодной настойки и разомлев, шуткой поведал

хозяйке об этой истории, посетовав, что так и не успел сойтись с таежной

нимфой. Старушка на меня серьезно посмотрела и говорит: «Ты, паря, не

жалей. Моли Бога, что хорошо отделался. Ведь то боровуха была. Вроде

лешачихи, но не лешачиха, покрасивши будет. Она могла для мужа женой

обратиться. Боровуха и обнимать начнет, как жена, целовать. А как

сотворишь блуд с боровухой, дак али с ума сойдешь, али помрешь вовсе.

Даже просто увидев ее, окаянную, испугаешься, и только, чекнуться

нечего делать. По лесу она тебя кружила, затем чтобы в свои сети

заманить. Бывало, и на года закружит человека! Он уж и забывать

начинает, кто, откуда».

 

Здесь она как-то не по-доброму цыкнула. Я отшатнулся! В свете тусклой

лампочки, облепленной мухами, на меня глядели лукавые, но холодные

глаза, горевшие зеленым. «То-то, паря!», - закончила старуха, медленно

поднимаясь.