Не успело догореть лето, а осень уж тут как тут. Ясная погода

сменилась пасмурной. Подули холодные ветры. Закружились в воздухе

желтые листья.

Так случилось, что после очередного порыва ветра рядом оказались два

семечка: одно большое, красивое, в толстом защитном панцире; и второе,

совсем крохотное, с обветренными и поджаренными на солнце боками.

Они чудом зацепились в пожухлой, густой, как мочала, траве.

– Привет, сосед! – не скрывая своего превосходства, обратился

Красавчик. – Не замерз?

– Однако, холодно…

– И как такие, как ты, в путь отправляются? – скорее сам себе сказал

Красавчик. – Уж лучше бы ты дома сидел.

– Мама мне сказала, что наше предназначение – мир украшать…

– А мне мама ничего не успела сказать, – явно довольный собою, перебил

его Красавчик, – я покинул дом раньше ее наставлений. Захотелось мир

посмотреть, а заодно узнать.., – он сделал многозначительную паузу, –

как доходяги, вроде тебя, собираются мир украшать?..

Он не успел закончить свою обидную речь. Их снова подхватил

налетевший ветер и, кувыркая, понес над землею, то поднимая высоко в

небо, то бросая на землю, пока совсем не обессилел и не утих.

Красавчик был тяжелее, потому слабеющий ветер оставил его на самой

вершине холма, а Малыша протащил к подножию. Малыш стукнулся о

камень и потерял сознание. Когда он открыл глаза, то не сразу сообразил,

где находится. Со всех сторон, словно горы, его окружали огромные

валуны. Малыш застрял в небольшой расселине, сквозь которую с трудом

пробивался дневной свет. Сверху на него сыпался песок, но там, в

вышине, ему был виден кусочек бледно-голубого, влажного неба.

– Как там красиво, как чудесно! – вырвался из груди Малыша грустный

вздох.

На какое-то мгновение ему стало страшно и жаль себя. Неужели он здесь

погибнет? Чтобы отогнать грустные мысли и заглушить чувство страха,

Малыш крикнул:

– Я здесь, не-е-бо-о!!!

– Ну что, я вижу, ты уже скис, – с откровенным презрением с вершины

холма бросил Красавчик. – Надо же быть таким неосторожным дураком, - с

язвительной насмешкой закончил он свою мысль (будто в том, что

случилось, была вина Малыша). – Что, страшно?

– Нет, – Малыш от волнения едва выговаривал слова, – не страшно. Могло

быть и хуже. Я бы мог упасть в овраг, и тогда все было бы гораздо

печальнее. А пока я доволен тем, что жив и могу наслаждаться красотой,

которая мне доступна.

– Ха-ха-ха! Это тебе-то доступна красота? Не смеши! Ты меня

разыгрываешь или действительно ничегошеньки не смыслишь в красоте!

– Все дело в том, – сказал Малыш, – что каждый понимает красоту по-

своему. У каждого она своя. Но есть вещи, в красоте которых трудно

усомниться.

– Это какие же?

– Ну, хотя бы небо, солнце, облака… Все по-своему прекрасно и красиво.

Даже эти камни, что вокруг меня. Это с первого взгляда они такие

невзрачные, а если присмотреться, разве не чудо, в самом деле, эти

вкрапления, прожилки и разводы на их поверхности.

– Э-э, как все запущено в твоем случае! – снисходительно сказал

Красавчик. – Ты явно болен, если думаешь, что мир идеален. С такими

убеждениями, дружок, тебя ожидают сплошные разочарования. – И он

надменно покачал головой.

Наступила ночь. Между камней, словно в черной проруби, мерцая

волшебным сиянием, в небе закружились светлячки звезд. Чтобы занять

себя чем-то, Малыш стал считать звезды. Теперь он часто так коротал

ночи. Просто неподвижно лежал в темноте, смотрел на ночное небо и

неторопливо о чем-то думал.

Утром, вместе с рассветом, в расселину проникла серая мгла. По оврагу

поплыл туман, а к обеду над холмом совсем низко опустилось набухшее,

сырое небо. Начался дождь, сильный и затяжной. Вода ручьями стекала к

подножью холма, пузырилась, образуя мутные лужи. И вдруг, ослепив все

в округе, полоснула белая молния, а за ней, с ужасным грохотом и

треском ударил оглушительный гром.

Малыш прижался к земле. Ему было холодно и страшно, и казалось, что он

уже теряет всякую надежду на спасение.

Но шли дни и шли ночи, и были они похожи друг на друга. Малышу

нравилось наблюдать, как из густого тумана пробивалось солнце и

наступал новый день; как к вечеру сгущалась тьма, как она населялась

звездами и едва заметно дрожала в мерцании луны. Он научился слушать

звуки, под которые просыпалась утром и замирала к ночи земля. Он был

уже готов смириться со своей участью, но тут опять разразилась буря. И

все сильней и сокрушительней был ее натиск. Ветер проник в расселину,

вырвал Малыша из каменного плена, подхватил и огромными скачками

понес вниз.

Он бросил его в липкую, вязкую землю. Здесь, на дне оврага,

распространяя прелый запах, доживала свой век тощая сорная трава,

перевитая паутиной, словно морозом.

– Вот и кончилось твое предназначение. Или ты до сих пор уверен, что

будешь украшать мир? – тут же с неумолимой жестокостью поспешил

поинтересоваться Красавчик.

– На земле ничто не случайно, и чему быть – того не миновать. Не нами

все устроено, и не нам решать. Но то, что нам предназначено, мы должны

выполнять честно и безукоризненно, вне зависимости от того, сколько

выпало нам времени жить.

– Честно выполнять предназначенное? Ты будешь теперь овраг украшать,

если, конечно, не сгниешь от сырости раньше времени. В яме, в грязи –

какой бесславный конец!

– Я все принимаю, как должное. Если я здесь появился, значит, так было

нужно. Значит, я исполнил свое предназначение. Значит, жил не зря. Не

мало, а достаточно.

– Сколько мучений, разговоров – и все это, чтобы погибнуть, может быть,

через несколько минут!

– Никто не знает, сколько кому отпущено. Жить одну минуту, один час,

день, год… – какая разница. Все одинаково. Нужно жить так, как дано. И

главное – радоваться жизни. Радоваться каждому часу, каждому

мгновению. Потому что всего этого – что дает нам жизнь – могло бы и не

быть.

– Какая жизнь? Видел ли ты ее? Не успел еще пожить, а уже о жизни

рассуждаешь!

– Видел, не видел – это не важно! Важно знать: для чего ты живешь на

свете.

– Ну, а потом что? – начиная нервничать, резко спросил Красавчик.

– Зачем думать о том, что нам не дано знать. Лучше думать о том, так ли я

исполняю свое предназначение в данный момент. Все остальное – мечты.

– Нельзя жить, если не знаешь того, что тебя ожидает, – сказал Красавчик

голосом, исключающим возражения.

– Неправда. Настоящая жизнь бывает только сегодня и сейчас. Не о

будущем надо думать, а о том, как в настоящий момент сделать жизнь

радостной для себя и других.

– Глупец! Ты думаешь, будто что-то знаешь. Разбрасываешься никому не

нужными теориями. Учишь. Только я тебе скажу: годами и ростом не

вышел.

Словно не замечая колкостей в свой адрес, Малыш ничего не ответил. Ему

что-то подсказывало, что чудесное спасение было не напрасно. Что теперь

он не может просто так сгинуть. Значит, его бросило на землю, чтобы,

глубоко в неё зарывшись, он мог выжить.

– Ладно, весною поглядим, кто из себя что представляет, – прервал

молчание Красавчик. – Не знаю как ты, а я вот отсюда, с холма, еще

посмотрю на мир. А мир будет любоваться мной.

– Увы, но будущее обычно не похоже на то, что ожидаешь. Сделай вывод

хотя бы на моем примере. Поэтому не стоит загадывать наперед. Наступит

весна, тогда и поговорим.

Вскоре пришли холодные дни. Дожди стали затяжными. Все чаще и чаще

на траву падал белый иней.

– Не люблю это время года, – брюзжал Красавчик. – Холодно, целый день

темно, ничего не растет. Бесполезное время года.

– И не удивительно. Уж так мы устроены, что никогда не бываем

довольными тем, что у нас есть, – отозвался на это Малыш.

– А ты как всегда всем доволен? С каждым разом я все больше и больше

убеждаюсь, что ты действительно болен. Но ничего, жизнь тебя вылечит

или загубит. – Холод, дождь и эти разговоры действовали Красавчику на

нервы, и он притихал.

Ночью начал пробирать мороз и к утру лужи прихватывало ледком. Вскоре

выпал первый снег. Наступила зима. От белизны вокруг повеяло

беспредельной красотой и тишиной. Она, казалось, сковала весь мир, и

Малышу стало покойно и не страшно. Только теперь на него свалилась

гнетущая сонная усталость. В полусне из далекой пустоты наплывали

обрывистые воспоминания о чем-то далеком, неведомом, но приятном.

Малыша одолевало чувство, что все это уже когда-то было, но только он

никак не мог вспомнить когда. Заметая снегом, метель напевала что-то

монотонное, убаюкивающее, и все вокруг расплывалось, глохло и сходило

на нет.

Будто ледяная рука легла на сердце Малышу, и под плач зимней вьюги он

уснул.

Как под одеялом, спит Малыш под толстым слоем снега, и чудится ему

солнечный свет, и видит он в своих снах весну.

А между тем время шло и вскоре вновь выглянуло солнце. Снег начал

таять, и по дну оврага побежал звонкий ручей. Отовсюду повеяло густым,

сладким ароматом и весенним теплом.

Долго ничего не появлялось из земли там, где уснул Малыш. И вдруг из-

под кочки выбился росток. Выглядывая между травинками и дрожа от

волнения, обрадовался вешнему солнцу и первой зеленой траве.

– Кто бы мог только подумать?! Малыш, это ты? – послышалось откуда-то

сверху.

Малыш поднял голову и на том месте, где когда-то прятался в густой траве

Красавчик, увидел колючий куст репейника. Подставляя солнцу

поочередно – то один, то другой бок, он шевелил листьями и, не умолкая,

тарахтел:

– Ну что, старина, выжил? Тебя не узнать! Красив! Ничего не скажешь.

Малыша и в самом деле теперь было не узнать. Нежные, сочной зелени

листья и ярко желтый, похожий на солнце, бархатистый цветок в центре.

Увидев его, прилетели пчелы и, жужжа над ним, собирали медовый сок и

пыльцу. Вспорхнули, закружились над оврагом первые бабочки. А

ласточки, расчерчивая небо, с веселым щебетом приветствовали не то

весну, не то самого Малыша.

– Нет, до чего же здесь прекрасно! – будучи не в силах сдержать своего

восхищения, воскликнул Малыш.

– Чудак, о чем ты говоришь?! Только с вершины холма можно увидеть и

понять, что мир огромен и прекрасен. Увидеть настоящие краски,

услышать настоящие звуки, прикоснуться к сущности вещей. Разве можно

говорить о величии мира, находясь на дне оврага?!

– Чтобы ощутить возвышенную красоту, почувствовать, что мир огромен,

достаточно просто любить этот мир. И неважно кто ты и где ты, а важно,

что у тебя в душе.

– Я вижу, от безысходности, ты окончательно стал философом. Жизнь

только начинается. Посмотрим, как ты заговоришь, когда тебя высушат

солнце и жажда.

Малыш хотел еще что-то сказать, но промолчал. Все, что нужно, уже было

сказано раньше, и теперь они понимали друг друга без слов.

Спустя некоторое время, лишь пригрело, припекло солнце – припушился

одуванчик, стал воздушным шариком, легким, точно лебединый пух. При

первом ветерке оторвался он от стебля, рассыпался на сотни маленьких

парашютиков и, поднявшись над оврагом, полетел в другие края. И

пролетая над землею, он видел, что все было здесь для него

необыкновенно прекрасным, и этот овраг, и ручей внизу, и куст репейника

в окружении сорной травы; и ему казалось, что нет ничего лучшего, чем

этот мир. И в тот самый момент он испытал какое-то особенное счастье,

радостной дрожью пробежавшее в его сознании. Это чувство было

большим и прекрасным, как сама жизнь, которую он своим присутствием

собирался сделать еще краше.