Военно-полевой рассказ В Калевалу Карелия. Сухой июль 2001 года. Дождей нет третью неделю. Крепкая грунтовка отчаянно пылит. Уже второй час ночи, и мы на подступах к Калевале, райцентру Калевальского национального района. Древняя земля, древний народ, вот только мы из настоящего. Мы – поисковый отряд из Костомукши. Две «Нивы» и семь совершенно разных людей, которых веление души собрало сегодня вместе. Вот это - Леха, он самый главный, хотя молодой и с виду бесшабашный. Но это на первый взгляд. Вообще-то, именно он когда-то заразил всех мощной идеей создания в городе историко-патриотической организации с целью увековечивания памяти павших советских воинов. Леха по образованию историк. Сейчас он спит, вольготно развалившись на переднем сидение первой «Нивы». Спит, но руки крепко держат находящийся между ног сложенный металлоискатель. На поворотах трясет. Старая бейсболка сползла на Лехины глаза. Бедный, умаялся за день, ведь пятница была хлопотной, собирались сегодня на выезд уже после работы. Пусть спит, у него еще много хлопот. Это я так думаю, жалея Леху. А вот Вовка так не думает. Умный и успешный предприниматель, добрый и не обидчивый. Будущий кандидат наук! В руке синяя баночка с джин-тоником. Его наверное раздражают безвольно болтающиеся Лехины ноги в так потряхиванию «Нивы». А может не все ноги, а только выглядывающие коленки из лопнувших штанин старого армейского камуфляжа. Он тоже устал, ведь за рулем уже три часа. Через каждые пять минут повторяется одна та же сценка - Вовка громко орет: - Леха проснись, скоро приедим. Умаялся, бедный зайчик … - Не громыхай костями, бобер, смотри на дорогу. Короткая перебранка, упоминание о самых низменных качествах друг друга, короткое – Пошел в … лес - и снова «Нива» подпрыгивает, кепка у Лехи на глазах, мелькает коленка, убийственный храп, довольный Вовка. Ребята дружат, и даже когда ругаются, в шутку прибавляют -…, любимый, … Я сижу на заднем сиденье, молчу, смотрю на ребят, на дорогу и лес. Скоро будем на месте. Палатки, костер, короткий ужин, отдых до утра. Июльская ночь в Карелии светлая, но усталость берет свое. Вовка замолчал. Невольно думаю о том, что водителю еще тяжелее бороться с дремотой, начинаю разговор с Вовкой за «жизнь». Он учится в аспирантуре и в следующем году у него защита. Вовка бодро мне отвечает. Так, в разговорах, доехали до своротки на нашу ламбушку перед озером Кис-Кис, на которой уже второй год ставим лагерь. Музей Утром из лагеря на машинах выдвинулись на стройку. Мы уже второй год строим общественный музей под открытым небом на рубежах обороны вокруг оз. Кис-Кис. Идея Лехи. Стройку мы так и называем – наш музей. Хотя, если честно, то строим, не получив землеотвод под музей. Наверное и не дадут вовсе. Дождутся калевальские власти, когда построим все сооружения, и выделят землю с музеем какой-нибудь турфирме. С собой у нас бывшие в употреблении очень удобные финские лопаты фирмы «Фискарс», одноименный топор, бензопила, кувалда, металлоискатель, упаковка минеральной воды «Семь ручьев». Мы ей верны уже третий год, ну и она нам. Хорошая минералка, без постороннего привкуса. Обычно берем ее по несколько упаковок. Дорога на Калевалу утром в субботу тихая, не попалось ни одной машины. Рыбаки уже давно на рыбалке. Грибники обычно выезжают в лес позднее. Вот слева на горке мелькнул мемориал на Кис-Кисе, а от него до музея еще пару минут езды. Наш музей. Через минуту подъехала вторая машина, тоже «Нива», только белая. Вовкина «Нива» синяя, очень пыльная и выглядит темно-серой. Из белой «Нивы» выбрались двое ребят, Сергей и Алексей, и две девушки. Сергей, владелец «Нивы», с нами поехал первый раз. Он работает на горнообогатительном комбинате каким-то руководителем, заочно учится на экономиста. Ему все интересно и не терпится окунуться в события предстоящего дня. Совершенно другим выглядим Алексей. Бывший спецназовец, срочную отслужил в Афгане. Подтянутый, загорелый, выносливый, в движениях быстрый и легкий. В бою получил контузию. В отличии от всех нас, «камуфляжных», Алексей не похож на поисковика, одет в старые трикотажные треники, спортивную майку, короткие резиновые сапоги. Коротко остриженные волосы ничем не прикрыты. Алексей преподаватель английского, сейчас продолжает обучение в Финляндии по информационным технологиям. На выходные приезжает в Костомукшу для участия в наших выездах на поисковые работы. Мало ест, почти не пьет спиртного. Неизбежную в лесу тушенку и все производные от нее не употребляет. Зато банка сгущенки с печеньем или кексом легко поднимают Алексею настроение. От дороги недалеко. Всего 100 метров, и мы в другом измерении, в другом времени. 60 лет назад здесь воевали мужики. Крепко воевали, насмерть. Истинных потерь никто не знает. По крайней мере, нашим источникам веры нет. Земля нашпигована рваным металлом. С металлоискателем работать невозможно, пищит постоянно. Несем весь инструмент, минералку, продукты. У Лехи металлоискатель, он уже далеко, мелькают только желтые наушники. Пока идем по тропе. Солнце все поднимается. Ни облачка. По мере отдаления от дороги возрастают атаки комариных стай. Девушки идут налегке. Натаха в кроссовках, идет спокойно, легко и быстро. Чувствуется определенный опыт нахождения в лесу и знание именно этих мест. Натаха - экономист, все выходные проводит с нами в лесах. За спиной рюкзачок. На тропе реальную опасность представляет старая финская колючая проволока. Об этом предупреждена Юлька – напросившаяся в поездку молоденькая корреспондент местной горняцкой газеты. Внешний вид существенно отличает девушку от членов нашего отряда: легкий макияж, стильные солнцезащитные очки, джинсовый костюмчик, летние туфельки на каблучке. Идет осторожно, постоянно оглядывается по сторонам. Напряжена, но старается вида не показать. Каблуки явно мешают. Пока терпит. Боится Леху, который взял ее в поездку с обещанием оставить в лесу медведям, если будет хныкать. Вот и рубежи. У нас такое ощущение, что только вчера закончили работать, словно позади не было недели. 30 метров уже отстроенных в полный рост финских боевых позиций. На бетонном бруствере большой кучей сложены ржавые остатки боеприпасов, которые постоянно мы извлекаем из окопов: горы всевозможных гильз от стрелкового оружия, хвостовики от советских мин, осколки от крупных снарядов и мин, ящики из под мин, различные ржавые куски военной техники, простреленные и ржавые каски, мятые котелки, неиспользованные и целиком проржавевшие мотки старой финской колючей проволоки двойной скрутки, и всякий другой хлам. Отдельно уложены неплохо сохранившиеся оцинкованные дуги «лисьих нор». Они здесь повсюду. В прошлую субботу, как раз во время нашей работы на музее, приезжали из Финляндии специалисты: Маркку, директор музея из сопредельного финского городка, и Эркке, член Совета из комунны того же городка. Оба финна одобрительно кивали головой, часто повторяя «Хювя, хювя». Вовка перевел, что финнам нравится, говорят, что все это очень похоже на настоящую оборону. Кстати, мы были в этом музее. Нам кажется, что у нас оборона получилась даже лучше, чем у них вокруг финского музея. Потом финны уехали в Калевалу. Леха об этом сейчас рассказывает Юльке, не забывая при этом подначивать ее насчет каблучков, аккуратного костюмчика и будущего медведя. С прошлого раза мы оставили мотки обоженной проволоки-катанки, из которую используем в виде оттяжек от кольев для укрепления стенок финских окопов, стрелковых ячеек и пулеметных гнезд. Затарахтела в руках Вовчика бензопила, замелькали на солнце отполированные части лопат. С пилой Вовка работает мастерски, словно сливается с ней. Работают все, кроме Юльки. Натаха собирает хворост для костра. Костер нужен для сжигания сосновых веток и других отходов нашего строительства. От огромного костра, устроенного Натахой, всем становится еще жарче, но делать нечего, ведь обещали лесникам за собой в лесу ничего оставлять. Совсем жарко. Солнце высоко. От работы тело в мыле. Вовка снял майку. У него толстая кожа и комары его не донимают. Время от времени достаем из кустов спасительную минералку и с удовольствием пьем. Спасает ненадолго. Не пьет, и кажется не потеет, только Алексей. Знаем, что у него больная спина, но от Алексея жалоб не слышим. Дружно завидуем железному тренированному организму и терпению. На перекур все собрались у бетонного бруствера. На солнце комаров вроде меньше. Юлька устала от всех событий, потеряла интерес к обычным земляным работам. Не бережа джинсовый костюм, уселась прямо на бетонный бруствер и тщательно намазывает открытые части тела современным спреем «Off». Совсем комары заели прекрасную представительницу прессы. Ребята молча отдыхают от работы. Лениво, говорить не хочется. Расплавленную атмосферу спокойствия разрывает Лехин возмущенный крик. Сначала вообще ничего не ясно. Потом выяснилось. Оказалось, что из той кучи военных остатков, что мы оставили на бруствере, пропала старая стереотруба. А также еще кое-что интересное. Леха громко ругается. Пора работать. Леха продолжает возмущаться, хотя все уже давно начали работу. Вообще-то Леха натура увлекающаяся. Может легко забыть об общей работе, и часами с металлоискателем бродить в одиночку по лесу. Обычно народ этим очень возмущается, считая что Леха просто отлынивает. Леха не обижается. Всех награждает общим термином – жлобы. Только Леха присоединился к нам, как Натаха подала нам знак в сторону невидимой из леса дороги. Отец Сергий Это отец Сергий. Он появляется у нас каждую субботу. Крупный, с черной бородой. Говорит басом, но мягко и тепло. Всегда внимателен. Сегодня он один. А две недели назад вместе с нами работали скауты из православного храма Калевалы, которых привез на музей отец Сергий. Скауты – это 4 мальчика и 5 девочек, которых отец Сергий объединил в скаутскую православную группу при храме. Ребята сами выразили желание помочь нам. Мы их поставили на работу по ошкуриванию лопатами свежих стволов спиленных сосенок. В те выходные мы существенно продвинулись вперед в строительстве траншей с помощью скаутов. Чувствовалось положительное влияние отца Сергия на этих детей. Дисциплинированные и сдержанные мальчики, скромные девочки. Все очень трудолюбивые. Мы заметили, что мальчики берегут девочек, стараются выделить им работу полегче, а тяжелую выполняют сами без каких-то указаний отца Сергия, который работал наравне со всеми мужчинами. Обычно мы стараемся, если позволяет обстановка, не обедать там, где осуществляем поиски. Но в те выходные мы приготовили обед на музее. Угостили котловой пищей детей и отца Сергия. Детям понравилось. После обеда Леха рассказал скаутам о боях на озере Кис-Кис, а также о нашей поисковой работе. Нам было приятно видеть с каким интересом слушали скауты Леху. С ребятами мы подружились. А их родители, как оказалось, в прошлую субботу даже привезли нам на музей молоко. Сначала мы обнаружили молоко, и никак не могли понять откуда. Разъяснил все приехавший во второй половине дня отец Сергий. От ребят мы узнали, что в Калевале пошли разговоры о строительстве музея, и даже кое-кто из пацанов на неделе уже были здесь. Мы бросили работу и с удовольствием провели пол-часа в беседах с отцом Сергием. Оказалось, что он живет в стареньком домике при церкви. Телефона у него нет. Как мы поняли, у него достаточно напряженные отношения с начальством: и со светской властью, и с духовной. Мы тактично не стали дальше задавать неприятные вопросы. Отец Сергий сказал, что ребята из скаутской группы передают нам привет и хотят снова помочь нам на строительстве. Мы рассказали ему о наших планах выдвинуться сегодня во второй половине дня в 47-й квартал Калевальского лесничества на поисковые работы. Леха обговорил с отцом Сергием процедуру отпевания воинов, которую он отслужит в сентябре, во время захоронения останков советских солдат, обнаруженных нашим отрядом в этом году. Пригласив нас посетить храм, отец Сергий пожелал нам с божьей помощью безопасно закончить сегодняшнюю работу и ушел в сторону дороги. Мы смотрим ему в след до тех пор, пока его фигура не пропала в среди молодых сосенок. «Трофейщики» Уже 4 часа дня. Едим по калевальской объездной дороге. Знакомые места. Вот старый советский дзот. Виден с дороги хорошо. Устроен в очень удачном месте. В войну держал под контролем огромное пространство на подступах к Ухте. Он и сейчас в неплохом состоянии, настоящий военный памятник. После музея мы заехали в лагерь, упаковали поисковое снаряжение, перекусили. Вот так мы и работаем все лето: до обеда в субботу на музее, а после обеда выдвигаемся на «солдата». Так мы называем финский рубеж обороны и подступы к нему, где уже второй месяц ведем розыск останков наших солдат. Я и Леха дополнительно берем с собой наши раскладные саперные лопатки. Еду не берем. В Вовкину «Ниву» грузим еще одну упаковку минералки и несколько готовых кексов в герметичных хрустящих пакетах. Вообще эти кексы стали «хитом» сезона. В лесу все с удовольствием поедают это лакомство. Как-то само собой получилось, что кексам дали название «Стремительный». Именно так стремительно эти кексы у нас кончались, сколько бы мы их с собой не брали. Наши «Нивы» уже плавно катятся по лесной дороге в сторону 47-го лесного квартала. Старую военную дорогу Ухта - Малвеайнен и этот старый лес мы знаем хорошо. Это наш лес. Совсем не мирный лес. Его не используют на лесозаготовки, т.к. стволы сосен сплошь утыканы пулями. Дзоты, окопы, ходы сообщений, стрелковые ячейки, пулеметные гнезда, жилые и штабные землянки, воронки различных диаметров, свалки разного военного хлама. Вот у дороги россыпь гильз от снарядов крупного калибра. Место знакомое. А вот и сами боевые 76 мм артиллерийские снаряды на поляне, развороченные армейские ящики, следы костра. Вся наша группа сгрудилась вокруг опасной поляны. Машины стоят на дороге метров за 50. Мы в прошлый раз отсюда прогнали четверых мальчишек. Они камнями сбивали со снарядов времен войны медные «оковки-юбочки» для сдачи на пункт приема цветмета в Калевале. По возвращению в Калевалу о происшествии сообщили дежурному по райотделу, а также в военкомат. Сейчас ясно, что никаких мер властями не принято. А мальчишки видимо вернулись, окончательно сбили все медные «юбочки», а снаряды так и остались брошенными. Юлька стала фотографировать груду снарядов. Леха отмечает место на карте. По его мнению, надо напрямую сообщать о снарядах в управление МЧС в Петрозаводск. Отпустив пару ласковых в адрес ментов, Леха дает команду двигаться дальше. Едим дальше, впереди две переправы. Через пятнадцать минут наши «Нивы» в последний раз свернули в старый лесной ус и уперлись в стену молодого березняка. Приехали. Дальше дороги нет. По лесу Леха ходит быстро. Группа растягивается. Еле видимая тропинка вьется между старых воронок от артиллерийских снарядов. Вокруг молодой березняк. Кое-где стоят старые полусгнившие сосны, утыканные пулями и осколками снарядов. Пересекли две линии окопов. По всем признакам в этих окопах не воевали. Справа показались остатки блиндажей, но мы до них не дошли. Тропинка вывела нашу группу к краю длинного узкого болота. Осторожно перебираемся по сухим кочкам на противоположный берег. Все, мы на финских рубежах. Картина неприглядная. Здесь уже до нас поработали копатели - «черные» археологи. Правда, в этом году мы их не видели. Останки солдат их не интересуют. Так, покидают в кости в кучу, если найдут. Иногда веселятся - оденут череп на кол. В таком жутком виде и оставляют. Тщательно раскопаны стрелковые ячейки и пулеметные гнезда, а также вскрыто большинство блиндажей. Для них интерес представляют больше финские и немецкие окопы. Коммерческий интерес диктует «черным» копателям направление поисков. Мы встречаем изредка этих бродяг. Из раскопов они берут все, что можно продать. Особый интерес – форма, награды, сохранившиеся элементы фронтового быта, стеклянная посуда со всей Европы, предметы личного туалета. Не гнушаются раскапывать немецкие кладбища. В большой цене «трофеи» с двумя молниями немецкой горной дивизии СС «Норд». Организованных кладбищ финских солдат мало, и они все под контролем, т.к. финны старались своих солдат вывозить на родину. В случае невозможности вывоза, умерших хоронили с соблюдением особого порядка фиксации места захоронения, с оформлением спец.донесений. Но особый интерес у «черных» – брошенная в дремучих лесах крупная военная техника: танки и бронемашины, самолеты, орудия. Как правило, сами «поднять» и вывезти такие объекты они не могут. Продают само место нахождения объекта. На все есть своя цена в зависимости наименования объекта, состояния, доступности места и других параметров. Среди «черных» поисковиков, промышляющих в Карелии, нами встречаются и такие группы, которые интересуются только оружием, боеприпасами, гранатами, минами, взрывчатыми веществами. Например, цинк с патронами к пистолету ТТ и сейчас можно выгодно продать на черном рынке криминальным структурам. Таких опасных копателей называют «трофейщиками». «Черную» работу мы отличаем от всех других послевоенных вмешательств. Былое присутствие черных копателей здесь видно повсюду. Вот например, следы старого костра в окружении каких-то неясных сооружений из камней и каркасов из под укладок финских мин. Мы прекрасно знаем, что в таких самодельных плавильнях здесь плавят тротил из мин и снарядов. А вот разбитый ящик из под черного трубчатого пороха, т.н. «лапши». Опасная штука. Остатки «лапши» разбросаны вокруг в избытке. Чуть далее видны признаки бивака – следы костра, остатки шалаша, бытовой мусор, консервные банки, и везде - битое бутылочное стекло. Иногда появляются искатели совершенно другого плана. На современных джипах, с прекрасным поисковым оборудованием. Даже суперточные спутниковые навигаторы имеются. Как правило, у них есть все необходимые разрешения, лицензии, согласования, и другие официальные бумаги. Вот этим нужна информация только по крупной бронетехнике и самолетах. Они всегда из Москвы или Питера. Карельские леса дремучие на огромных пространствах, но здесь все обо всех знают. Знают все и о нашем отряде. О местах работы, времени, целях поисковой работы и ее результатах. Записка в стрелянной гильзе Это место показал нам в мае один местный мужик из Калевалы, который еще пацаном лазил в этих местах. Тогда здесь было много неубранных тел советских солдат. Звери и время сделали свое дело. Звать его тоже Леха. Помочь нам его еле уговорил наш поисковик Серега, имеющий хорошие связи в Калевале. Мы за этим Лехой еле успевали, хотя по дороге он постоянно жаловался на давление. Так и прозвали его - Леха-Давление. Он утверждал, что в этих окопах в детстве видел множество человеческих костей и остатки советской военной формы. Показал конкретные окопы. Не обманул Леха-Давление, за что мы ему до сих пор очень благодарны. Третий час мы продолжаем расширять и углублять старую стрелковую ячейку. В прошлые выходные в заваленном ходе сообщения в соседний окоп мы подняли останки советского солдата. Вот только имени установить не удалось. Ничего, что указывало бы на конкретного человека. Подняли и сопутствующие предметы: полусгнившие ботинки, куски противогаза, стальную ложку с читаемым штампом «нерж», трехкопеечную монету 1939 года. Все это мной и Лехой упаковано в полиэтиленовый пакет и с особым почтением прихоронено здесь же, под дерном. Леха взял металлоискатель, сказал «Я пройдусь тут недалеко ..» и испарился в лесу. Сейчас я и Алексей продолжаем углублять основание ячейки. Стали нам все чаще попадаться стрелянные гильзы. Все найденное мы кидаем наверх Натахе, которая в перчатках внимательно обследует наши находки. На нее можно положиться в этой работе. Раньше все самое интересное обычно находила именно Натаха. Нам с Алексеем все тяжелее вдвоем в ячейке. Решили работать по очереди, так как в узкой ячейке вдвоем уже не развернуться. Да и устали изрядно. Я уступил очередь Алексею и вылез на ставший уже высоким бруствер. Наверху было свежо. Все вокруг резко изменилось. Посмотрел на небо, и поразился. Солнце уже находилось в плотной дымке. С Запада весь горизонт чернел тучами. В воздухе чувствовалась какая-то напряженность. Рядом на бруствере устроилась Натаха с сигаретой. С фотоаппаратом рядом стояла Юлька. Видно было, что она уже порядком устала, да и интересных находок почти не было. День заканчивался, солнце совсем пропало. Из-за дальнего болота подул свежий ветер. Потревоженная ветром, недалеко зазвенела старая финская колючая проволока на полусгнивших деревянных стойках заграждения. После той тишины, которая всегда стоит здесь, этот звук как-то тревожно отозвался у меня в душе. Неожиданно к тонкому звону проволоки добавился низкие тугие шлепки. Почти одновременно я ощутил на себе первые тяжелые косые капли дождя. Да мы скоро попадем под ливень! Не успел я спросить девушек, в какую сторону ушел Леха, как он появился передо мной в желтых наушниках. Довольный. Видимо, что-то нашел стоящее. За ним появились Вовка и Сергей, которые обследовали ближайший блиндаж. Надо что-то решать, грозы не миновать. Двужильный Алексей вообще отказался вылезать из ячейки. На удивление, девушки тоже отказались ехать в лагерь. Фигуры Сергея и Лехи быстро пропали в пелене косого дождя. Они на белой «Ниве» первыми поедут в лагерь, укрепят палатки, разведут костер. Я пообещал в течении часа их догнать и сменил Алексея в ячейке. Финская лопата тяжело входила в песок, заросший гибкими корнями. До дна стрелковой ячейки оставалось совсем немного поднять грунта. И вдруг лопата вывернула из под себя знакомую черную кривую ветку. - Ребро! Ожгло меня. Сверху ко мне прыгнул Алексей. Все, лопаты уже не нужны. Молча, не сговариваясь, мы опустились на колени и руками стали вынимать грунт. Следующие пол-часа пролетели за одно мгновение. Мы подавали, а Натаха принимала черные влажные кости, остатки шинели, ремней, ботинок, гильзы. Все аккуратно складывала: кости на полиэтиленовый пакет, предметы прямо на мокрый песок. Вот Натаха кричит, что не хватает только нескольких грудных костей, а так скелет почти весь. С согласия Алексея я вылез на бруствер и стал помогать Натахе упаковывать наши находки. Я на бруствере и понимаю, что дождь льет как из ведра. Вокруг кипят лужи. Небосвод на северо-западе вспыхивает длинными ослепительными молниями. Через несколько секунд донесся мощный протяжный гром. Натаха насквозь вся мокрая. Смотрю на себя – и я промок до нитки. Всего этого я не ощущал там, в ячейке, занятый с Алексеем поиском останков. Словно почувствовал что-то, обернулся. На меня, прося помощи, сквозь сетку дождя смотрит оцепеневшая Юля, потрясенная обыденностью наших манипуляций с субстанцией, которая когда-то была человеком. Первая встреча с неживой человеческой плотью всегда потрясает. Я в качестве поддержки одобрительно ей кивнул. Все, что я мог. Она ничего, держится, хотя видно, что у нее шок – зрачки расширенные. Про фотоаппарат забыла, хотя, какой тут фотоаппарат, почти темно. «Надо дать ей какое- нибудь поручение», мелькнула у меня мысль. Но я не успел додумать, как меня позвал Алексей из ячейки с просьбой принимать последние предметы: это были последние три ребра, кусок кожи или какой-то темной ткани, несколько целых ржавых патронов, куча проржавевших гильз и обойм. - странный патрон, торчал среди грудных костей, Михалыч, кричит мне Алексей и стал вылезать из ячейки. - осторожно кидай, кричу в ответ, хотя Алексей уже кинул его мне. Я мягко ловлю предмет в обе руки. В моих мокрых руках находился насквозь проржавевшая стрелянная винтовочная гильза. Я протер о мокрый рукав торцевую часть: с трудом просматривается звездочка и цифры – 1940. Наша гильза. Из нее что-то торчит. Я стал осторожно очищать выступающий из гильзы предмет. Боже мой! Из гильзы торчит свернутая в трубочку бумага! Бумага оттуда, из 40-х! Чувствую дрожь. Это дрожу я. Рядом дрожат Натаха с Юлькой, наверное дрожит склонившийся к нам Алексей. Дрожим от встречи с прошлым, от холода и дождя. Я чувствую, что сильно потрясен. Лица ребят осветились голубыми сполохами молний под сопровождение грома, страшно рокочущего над нашими головами ... Прости, солдат Василь Иванович ... «Молим Тя, приими убо отошедших к Тебе воинов в сонмы воев Небесных сил, приими их милостию Твоею, яко павших во брани за независимость земли Русския от ига неверных, яко защищавших от врагов Веру Православную, защищавших Отечество в тяжкие годины от иноплеменных полчищ; помяни, …». Калевала. Воинское дивизионное кладбище. Начало октября. Отец Сергий в парадном облачении служит панихиду об упокоении православных воинов, за Веру и Отечество на поле брани убиенных. Со мной рядом стоят ребята из нашего поискового отряда. Вот Леха, Серега с женой Людмилой, Натаха, Вовчик. Не смог приехать из Финляндии Алексей, горняцкая газета не послала на погребение Юльку. В парадном строю стоят пограничники, отдельно – салютный взвод. Чуть в стороне я вижу нескольких местных жителей. … Я упаковал гильзу с запиской так, чтобы сохранить ее от света, от повреждений и сухости. Льет, не переставая дождь. Мы в палатке. Собрались все. Тишина. Леха достал бутылку. Да, надо помянуть. По русскому обычаю. Не сразу, но стало легче. Сегодня спасли от забвения еще одну душу … Через неделю записку частично удалось расшифровать в экспертно - криминалистической лаборатории МВД Карелии в Петрозаводске. Спецсоставом закрепили бумагу от ломки. Из 1941 года к нам дошли эти карандашные строки: «Матросов Василь Иванович … 5а. Матросова Екатерина Федоровна …в. Г…». Остальное прочитать не удалось. «Приими с миром души раб Твоих Василя, неизвестных православных воинов, воинствовавших за благоденствие наше, за мир и покой наш и подаждь им вечное упокоение, яко спасавшим грады и веси и ограждавшим собою Отечество, и помилуй павших на брани православных воинов Твоим милосердием, прости им вся согрешения, в житии сем содеянная словом, делом, ведением и неведением». Вместе с Матросовым Василем Ивановичем в одну братскую могилу в красном кофре опускают еще четверых неизвестных солдат, погибших на рубежах обороны Ухты. Прошло пол-года. Я и Леха читаем справку из Центрального Архива Минобороны : «по документам учета безвозвратных потерь сержантов и солдат Советской Армии, установлено, что стрелок 81 стрел. полка 54 стрел. дивизии рядовой Матросов Василь Иванович, 1906 г. р., уроженец Горьковской обл., Воротынского р-на, с. Разнетье, призван Воротынским РВК, погиб 2 ноября 1941 г., похоронен: 1500 м. Западнее 18 км дороги Ухта – Малвеайнен КФССР. Жена Матросова Екатерина Федоровна проживала по месту рождения учтенного». Рассуждаем с Лехой о месте погребения Василя Ивановича в ноябре 1941 года. Дело в том, что останки солдата нами были обнаружены в четырех километрах от того места, которое указано в справке Центрального Архива Минобороны. По Лехиному мнению, солдат не был захоронен в стрелковой ячейке. Возможно, уже мертвого, его засыпало землей от взрывов мин и снарядов. А координаты погребения, весьма приблизительно указанные в справке, Леха объяснил так: командир роты оказался порядочным человеком и включил сведения о гибели и захоронении рядового Матросова В.И. в донесение о безвозвратных потерях. Семье Василя Ивановича пришла похоронка, что являлось основанием жене Матросовой Екатерине Федоровне получать пенсию. Я не спорю. Я думаю о его семье. Будем искать. Прошло два года. 22 июня в Калевале на дивизионном кладбище с воинскими почестями мы захоронили еще 4-х неизвестных солдат, поднятых нашим поисковым отрядом на рубежах обороны Карельского фронта. А на братской могиле, где погребен рядовой Василь Иванович, установлена простая бетонная плита. Не сговариваясь, подошли, постояли, помолчали. Нам казалось, что и Василь Иванович, и мы, были рады встрече ... Передо мной лежит записка из стрелянной гильзы. Пока нет никаких известий о родных солдата Василя Ивановича. Я пишу запрос на передачу «Жди меня». Прости, солдат Василь Иванович … Костомукша – Калевала Март, 2004 год Рассказ опубликован в литературном журнале "Север" (Карелия, Петрозаводск) в 2004 году в № 7+8. В 2008 году рассказ опубликован в газете "Молодежь Московии" в № 5 (63) | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
